Читать книгу Не будь жестоким, ласковый апрель - Лидия Федоровна Зимовская - Страница 3

Красивые школьные мечты о работе переводчиком растаяли, как сон. Нет, на иняз Виктория поступила и даже с легкостью. Пять курсов уже позади, по-немецки она шпрехает очень даже сносно. И на практике в Германии в числе лучших студентов была. Но вот ничего лучше, чем место учительницы иностранного языка, после пединститута ей не светит. Нельзя сказать, что в большом городе не нужен ни один переводчик, наверняка даже в Москве есть вакансии. Только ведь у столичных папочек свои детки институты заканчивают, а уж специальности, связанные с иностранными языками, наверняка получает каждое второе начальническое чадо. У Виктории тоже отец – большой человек, но в масштабах заштатного районного городишки, каких в России тысячи. Здраво поразмыслив, Виктория решила возвращаться домой. За пять институтских лет общага страсть как надоела. Чем ехать в неизвестную дыру и снова скитаться по общежитиям с казенной мебелью, лучше под мамино-папино крыло, в домашний уют. Придется сеять разумное, доброе, вечное на иностранном языке своим малолетним землякам.

Родители в принципе были рады ее возвращению домой. Особенно Клавдия Васильевна соскучилась по единственной дочери. Последний свободный летний месяц Викуша понежилась. Спала почти до обеда. Не успевала протереть глаза, мама ставила перед ней какую-нибудь вкуснятину. Девушка начала бояться за свою фигуру, тем более что проблема с лишним весом тревожила ее со школьных лет. В конце концов, она категорически отказалась от маминых котлеток и пирожков, переключившись исключительно на фрукты и овощи, благо на исходе лета и то, и другое было в изобилии. Мама и тут проявляла кулинарные чудеса: ее морковные и капустные котлеты были изумительны.

Вот только скучновато было Виктории. Лара, закадычная школьная подруга, еще училась, будущий строитель, вместо каникул она умотала на Дальний Восток со стройотрядом. Еще одна из их школьной троицы, Марина, никуда из города не уезжала. Она окончила училище, несмотря на молодость и небольшой опыт, работала главным бухгалтером в районном доме культуры. Марина была уже замужем, второй год они с мужем притирались друг к другу характерами: то ссорились и разбегались по маминым углам, то мирились. В общем, как поняла Вика, в расписании Маринкиной жизни времени для школьных подруг совсем не осталось.

Наконец, и Викино безделье осталось позади. Собственно, она теперь была не Викуша, как привыкла называть ее мама, а Виктория Николаевна – учитель немецкого языка. Правда, место ей нашлось только в школе на окраине города, но это было не так важно. Главное, на традиционном районном педсовете учителя, у которых она совсем недавно училась, называли ее по имени-отчеству, разговаривали на равных. Председатель райисполкома, он же Викин папа, лично посетил педагогическое собрание и с высокой трибуны поставил задачи на новый учебный год, чего давненько не делал. Учителя пошептались, поняв причину внимания районного руководства к ним. За неделю до начала занятий Виктория привыкла к своей школе, коллеги были очень внимательны к ней, щедро сыпали советы, иногда противоположные. Но Виктория была уверена, что и без посторонних советов сразу сможет расположить к себе детей, в общем, не сомневалась в своем педагогическом таланте. И совершенно напрасно.

На первый урок она вошла с высоко поднятой головой, желая показать уверенность. Высокая прическа и туфли на высоких каблуках сделали ее выше, но не стройнее. Даже черный костюм не скрадывал полную фигуру.

– Тетя лошадь, – громко сказал мальчишка с последней парты.

Виктория покраснела и, не сдержавшись, крикнула:

– Тихо.

Это было ее первой и главной ошибкой. Класс уже невзлюбил новую учительницу. Потом девочка с большими белыми бантами преподнесла Виктории дежурный первосентябрьский букет. Виктория улыбалась, надеясь сгладить перед ребятами первое неприятное впечатление. Но все было напрасно, в классе стояло какое-то жужжание, хотя Виктория говорила действительно увлекательные вещи, пытаясь заинтересовать ребят изучением немецкого языка.

Прозвище «Тетя лошадь» не прижилось, но по имени-отчеству ребята ее не называли. Чаще всего она слышала: «Немка идет». А вот в прозвище, которое прилипло к ней накрепко, Виктория была виновата сама. На перемене из дому позвонила Клавдия Васильевна по какому-то срочному делу. Она по привычке обращалась к дочери: «Викуша». Раздраженная после трудного урока в самом противном седьмом классе, Виктория перебила мать:

– Сколько можно: Викуша, Викуша? Мама, ты звонишь в школу, здесь меня зовут Виктория Николаевна.

Мальчишка, что принес в учительскую карту по истории, уловил этот разговор. И уже через пятнадцать минут, входя в класс на очередной урок, Виктория слышала, как на заднем ряду кто-то пропищал: «Викуша пришла», и все захихикали. Она сдержалась, сделав вид, что ничего не произошло. Класс был, как обычно, невнимателен: когда один ученик отвечал, другие занимались, чем попало. Когда Виктория писала на доске, в ее сторону пуляли из трубочек жеваной бумагой. Когда она поворачивалась к классу, все сидели с ангельскими лицами. С того дня все ребята за глаза звали ее не иначе, как Викуша.

Ни советы директора и опытных педагогов, ни свои собственные потуги подружиться с ребятами Виктории не помогли. С каждым днем она все больше ненавидела школу. Ближе к Новому году она утвердилась в мысли: надо кончать неудавшийся педагогический эксперимент. Родители были в курсе, что у дочери не все ладится на работе – раздражение и досаду от ежедневных неудач скрыть было невозможно, да она и не пыталась. Одним словом, пришел день, когда Виктория сказала отцу:

– Я ухожу из школы. Папа, найди мне другую работу.

– Вика, но ведь середина учебного года. Доработай хотя бы до конца.

– Ты хочешь, чтобы я в психушку попала?

Отец не хотел, чтобы его обожаемая единственная дочь попала в психушку. В общем, перед зимними каникулами Виктория написала заявление об увольнении, пережила увещевания директора школы и укоризненный взгляд заведующей районо. Развеялась две недели января в доме отдыха, потом еще две недели пролежала дома с ангиной. По счастью, ее не очень страшная болезнь совпала с отпуском отца. Николай Петрович никуда не поехал, решив посвятить длинные зимние вечера любимому занятию – чтению. Вика с раннего детства боготворила отца. Она всегда восхищалась его упорством, мужеством и умом. Он рано остался сиротой и, даже не получив среднего образования, вынужден был пойти работать. Она помнила, как они вместе с отцом учили уроки: она, первоклассница, писала в тетради корявые буквы, а отец готовил контрольные. Он заочно окончил институт, когда ему было уже за сорок. Не мог он, директор завода, даже допустить возможность упрека со стороны молодых выпускников вузов, работавших у него в подчинении, что их начальник – неуч.

Сколько Вика себя помнила, в их доме всегда выписывали горы журналов. А каждый новый том подписных изданий отец вначале прочитывал, а уж затем ставил на книжную полку. Эти полки отец сделал тоже сам, и они занимали всю стену длинного коридора от пола до потолка. Николай Петрович рано научил дочь читать. Когда Вика подросла, они с отцом часами обсуждали прочитанную книгу. Даже когда он стал председателем исполкома и свободного времени у него почти не оставалось, все равно находил возможность и вникнуть в Викины школьные проблемы, и почитать вместе с ней стихи любимых поэтов.

Интерес к изучению иностранного языка тоже привил Вике отец. В школе он давался ей с легкостью, потому что отец предложил своеобразную игру: сначала они общались между собой, перемежая немецкие слова русскими, а со временем, когда словарный запас Вики рос, они полностью переходили на немецкий. Поэтому задолго до окончания школы Вика определилась с будущей профессией – наивная девчушка, она представляла себя переводчицей, встречи с послами, зарубежные поездки. Мать злилась, когда Николай Петрович и Вика часами говорили на непонятном ей языке.

Виктория вообще не могла объяснить себе, почему два таких разных человека оказались вместе. Мать была простушка, малообразованная, горы журналов и книг ее мало интересовали. Похоже, до конца она не прочла ни одной книги. В молодости Клавдия Васильевна работала на заводе, но когда родилась Вика, полностью переключилась на домашние дела. Правда, готовила она великолепно и была рукодельница: весь дом был украшен ковриками, салфеточками. Но не это же в самом деле прельстило в ней отца, тем более что женился он уже под тридцать лет, да и невеста его была не юная девушка. Поговаривали, что бабушка ходила к колдунье, и та помогла приворожить понравившегося парня. Но разве мать скажет Вике правду. Да сейчас, когда столько лет прожито, это и неважно.

В школу Виктория зашла только еще один раз – забрать свои вещи из учительской. С каким облегчением она покинула эти ненавистные стены.

Виктория недолго сидела без дела: помог случай и папа. Ушел на пенсию директор дома культуры. Эту должность неопытной Виктории ни за что не доверили бы, если бы ее отец не был таким большим начальником. На новой работе коллектив встретил Викторию настороженно. Но взрослые – это не дети. Они сдерживали эмоции, приглядывались – мало ли что. Вскоре все поняли: Виктория на своем месте. Старому директору перед пенсией ничего не хотелось менять, казалось, от скуки пауки по углам паутину сплели. А Виктория вытрясла у отца деньги и заменила старый плюшевый пыльный занавес на сцене на современный, заказала костюмы для танцевального коллектива. Коллеги понаушничали, что без отца Виктория ничего не смогла бы сделать, но все равно ее хвалили. Дом культуры как-то ожил. Когда в соседний большой город приезжали с гастролями столичные артисты, пусть не самые знаменитые, Виктория умудрялась договориться об одном концерте на своей сцене. А то привозила спектакль из драмтеатра все того же соседнего города. В такие вечера зал набивался до отказа.

На видавшем виды автобусе Виктория вместе с самодеятельными артистами объездила все деревни. Однажды заведующая фермой из глухомани написала заметку в районную газету и похвалила Викторию за организованный концерт, тут же покритиковала районное руководство за то, что не может обеспечить артистов автобусом: в дороге старый драндулет заглох, пришлось вытаскивать его трактором. Критика «подействовала», дому культуры купили новый автобус. Виктория поняла силу печатного слова и теперь регулярно писала в газету о работе вверенного ей коллектива. В общем, она чувствовала себя в своей тарелке, приходила на работу первая, уходила последняя, когда заканчивались вечерние репетиции. И все же Викторию беспокоило, что очаг культуры посещает в основном детвора и пенсионеры, а ей хотелось привлечь сюда своих сверстников. Молодежь собиралась по субботам и воскресеньям на танцы. Что могли предложить ей? Десяток заезженных пластинок да подключенный к проигрывателю хрипучий усилитель.

Как-то Виктория подошла к парням, которых теплыми майскими вечерами не раз видела на улице с гитарами:

– Давайте создадим вокально-инструментальный ансамбль. Пока начнем репетировать на тех инструментах, что есть. Но если покажем себя с концертом, обещаю выбить хорошие электрогитары и ударник.

Ребята загорелись. Теперь каждый вечер гитары бренчали в стенах дома культуры. Руководители коллективов гоняли их со сцены, ругались из-за расписания репетиций, но ребята были настойчивые. Виктория съездила в областной центр и сумела достать записи самых модных ансамблей, в том числе зарубежных. Но дело двигалось плохо – у ансамбля не было опытного руководителя. Казалось, хорошее дело заглохнет, но опять помог случай.

Как-то Викторию привлек звук гитары. Ее ребята так играть не могли. Любопытство привело ее в комнату, где собрался ансамбль. Юные музыканты облепили незнакомца. Он играл, прикрыв глаза, в такт качая головой, и русые локоны красиво рассыпались по плечам. Облик настоящего музыканта дополняла густая аккуратная бородка. Наконец, ребята заметили ее:

– Виктория Николаевна, слышали, как классно играет?

– Владимир, – представился бородач.

– Кто вы?

– Так, прохожий. Узнал, что ребята пытаются ансамбль создать, решил послушать. А вообще, я музыкант, если можно так назвать. Окончил музыкальное училище, потом был музвзвод в армии, потом такой же ансамбль, как ваш, в соседней области. Да вот решил домой вернуться. Наверняка мы в одной школе учились, может быть, я года на два-три раньше.

– Только в школе вы наверняка были без бороды, так что узнать вас трудно. Но играете вы здорово. Я руководителя для ансамбля найти не могу, может, вы пойдете?

Владимир Тарасов начал работать в доме культуры. В ансамбль пришли еще двое музыкантов – друзья Владимира, да и мальчишки быстро подтянулись. Теперь на танцах звучала живая музыка, Владимир к тому же неплохо пел. Молодежи по выходным набивалось столько много, что в зале, где обычно устраивали танцы, было тесно. Первый же концерт на сцене был успешным. Ансамбль за два часа перепел самые известные шлягеры. Молодые зрители неистовствовали. Виктория, которая в последнее время пропадала на всех репетициях и была уверена в успехе, уговорила прийти на концерт отца. По горячим следам в очередной раз выбила у него деньги – теперь на новые инструменты, как и обещала ребятам.

Сердце Виктории, которое непростительно долго оставалось холодным и спокойным, запылало. Запылало с того самого момента, когда она впервые услышала игру на гитаре бородатого музыканта, когда он представился ей: «Владимир».

Первой о сердечной привязанности подруги узнала Марина. Она была свидетелем всех успехов Виктории, которая по службе была ее начальником, а по сути так и осталась школьной подругой. Виктория на новой, непростой для себя должности директора с первых дней была спокойна, имея надежный тыл в лице главного бухгалтера Марины – за финансовую сторону у директора никогда голова не болела. Она не боялась делиться с подругой проблемами, зная, что она никогда не воспользуется ее неопытностью или сомнениями. Если приходила к Марине обсудить очередную идею и слышала от нее: «Не стоит!», Виктория обычно отказывалась от этой идеи. Но в случае с Володей все было иначе.

Реалистка Марина не раз пыталась открыть Виктории глаза. Чаще всего после репетиций, выпроводив малолеток, руководитель ансамбля с друзьями засиживался за полночь, а утром уборщица вытаскивала из комнаты батареи бутылок из-под спиртного: провинциальная музыкальная богема предпочитала грузинские вина и шампанское. После танцев у входа в дом культуры барышни поджидали солиста своего любимого ансамбля, выбор у Володи был колоссальный, и он непременно удалялся в темноту с одной из барышень.

Вся эта «информация» лишь заставила Викторию больше времени уделять своему избраннику. Теперь она бывала практически на всех репетициях ансамбля как бы в качестве помощника и советчика. Ее советы были, в общем-то, к месту, и удачный репертуар удалось составить тоже не без участия Виктории. При ней пьянки за полночь в доме культуры были невозможны. Виктория уверовала в то, что сможет вообще отлучить Володю от пьянок. Вроде само собой получалось, что он поздними вечерами провожал ее домой. Они шли, не спеша, по темным улицам, болтая обо всем на свете. Поскольку она практически всегда была рядом, другим девушкам здесь делать было нечего.

Виктория чувствовала, как с каждым днем растет привязанность к ней Володи, и ждала того дня, когда он произнесет миллион раз сказанные разными людьми, но все равно волшебные слова: «Я тебя люблю» и сделает ей предложение. Такой день настал. Несмотря на то, что стоял октябрь и на улице шел мокрый снег, в душе Виктории цвели цветы и пели птицы.

Счастливая Виктория объявила родителям, что выходит замуж. Но в ответ услышала от отца решительное «нет». Он не был влюблен и потому совершенно трезво оценивал личность претендента на руку дочери: за Володей в городе закрепилась репутация выпивохи и бабника. Дать согласие на то, чтобы любимая дочь испортила себе жизнь, Николай Петрович никак не мог. И хотя Виктории шел уже двадцать четвертый год, она не могла ослушаться отца и старалась не нарушать требования быть после семи вечера дома. Даже любимые книги не могли развеять тоски и уныния. Вечерами она сидела с матерью у телевизора и не понимала, о чем говорят с экрана, потому что ее мысли были в это время далеко от дома. Как маленькой, ей не разрешали первой подойти к телефону. По разговору отца или матери Виктория понимала, что звонил он, но не смела спросить. На работе они, конечно, виделись, но всегда вокруг было много посторонних, и выйти за рамки официального общения было невозможно.

Виктория чувствовала, как с каждым днем растет привязанность к ней Володи, и ждала того дня, когда он произнесет миллион раз сказанные разными людьми, но все равно волшебные слова: «Я тебя люблю».

До сих пор Владимиру Тарасову все удавалось в жизни легко, может быть, потому что он перед собой больших целей не ставил и пользовался только тем, что дала ему природа: музыкальный слух, хороший голос и приятная внешность. Любовь Виктории он принял с благосклонностью и сделал ей предложение скорее по инерции, чем от большой любви к ней. А вот когда на его пути появилось препятствие, вдруг она стала ему необходима, как воздух. Он жаловался Марине на жестокость Викиного отца, искал у нее сочувствия и совета.

Стоял ноябрь. Рассветало поздно, а в пять часов вечера становилось темно, как ночью. Да и днем было сумрачно из-за низких туч. Погода была созвучна унылому настроению Виктории и только усиливала хандру. Уже дали о себе знать первые морозы, и снег покрыл мерзлую землю. Виктория где-то простудилась и неделю протемпературила. Началась длинная череда праздников, каждый вечер в доме культуры были запланированы праздничные мероприятия, но Виктория плюнула на все – обойдутся без нее. Не было ни сил, ни желания вырываться из плена тоскливого одиночества. Она чувствовала себя брошенной, несчастной и лелеяла в себе эту боль. Виктория часами могла сидеть в своей маленькой комнате и смотреть в окно: за стеклом, разрисованным по краешку легким морозным узором, были видны соседний дом, огород и чуть в отдалении – заснеженный лес.

Коттедж, в котором они жили, Николай Петрович строил сам, когда Виктория только пошла в школу. Коттедж – конечно, громко сказано. Скорее это был большой, по-хозяйски добротно обустроенный дом. Николай Петрович, женившись, лет пять прожил с тещей и как только подкопил немного денег, присмотрел на тихой улице у леса деревянную развалюху. Жить он в ней с семьей не собирался. Очень уж понравилось красивое тихое место на окраине города, откуда, впрочем, и до работы, и до центра было недалеко. За зиму завез стройматериалы, весной сломал старый дом, а к осени на его месте вырос красивый теремок из красного кирпича. А еще через год всем семейством переехали в свое новое жилище, к тому времени к дому была подведена вода, отапливался он от угольной котельной, поставленной во дворе. Позднее на краю огорода появилась аккуратная деревянная банька. Николай Петрович и слышать не хотел возражения жены, которая настаивала, чтобы баня была во дворе. Он поставил ее в отдалении, как это делали в стародавние времена в деревнях. Зато зимой, распарившись, можно было выскочить в сугроб и вволю поваляться в снегу. Длинную дорожку к бане Николай Петрович всегда расчищал сам. И в большом палисаднике перед домом, огороженном узорчатым деревянным забором, необыкновенной красоты цветы хозяин тоже выращивал сам. Когда Николай Петрович стал председателем исполкома, ему предлагали перебраться в благоустроенную квартиру в любом новом доме, которыми интенсивно стал застраиваться город. Но он отказался. Единственное, улицу, где стоял дом первого лица районной власти, заасфальтировали, и черная «Волга» теперь не застревала в лужах. Виктория тоже любила свой дом. Любили здесь собираться и ее школьные подружки, которые жили большей частью по соседству. С самого первого класса в просторных комнатах они устраивали целые спектакли, наряжаясь в материны платья и потихоньку таская ее кремы и помады. Сейчас подруги приходили редко – кто уехал, у кого появились семьи.

В Викино окно приветливо заглянул робкий солнечный лучик, который прорвался из-за туч. Ей вдруг нестерпимо захотелось глотнуть морозного воздуха. Она надела старенькое пальто и подшитые валенки, которые с началом зимы всегда дежурили у порога. Вика остановилась на крылечке, у нее слегка закружилась голова. «Вот это расслабилась, – упрекнула она себя. – Как завтра ты на работу пойдешь, Виктория Николаевна?». Вика взяла в руки метлу и стала подметать дорожку. Снегу нападало немного после того, как утром отец по обыкновению расчистил площадку от входа до калитки. На выметенную дорожку снова садились снежинки, которые все сыпали и сыпали из бродивших по небу обрывков туч. В ноябре так часто бывает: и снег идет, и солнце светит. Вика ловила медленно опускавшиеся снежинки. Переливавшиеся всеми цветами радуги в полете, на теплой ладони они быстро таяли. Вика убрала руку: ей было жаль смотреть, как умирают снежинки. Она еще постояла немного, глядя на пустынную улицу, глубоко вдохнула морозный воздух и вернулась в дом. Настроение стало другим: она успокоилась, взяла книгу, которую не открывала вторую неделю, и погрузилась в сюжет захватывающего романа.

Вечером, часов в семь, зазвенел звонок у входной двери. Мама сказала, что пришла Марина, но в дом заходить не хочет. Вика подумала, что подруга вспомнила их школьную привычку: старшеклассницами они все реже сидели дома, в любую погоду гуляли по улицам, иногда часами стояли у чьих-нибудь ворот и секретничали. Вика надела пальто и шапку, сунула ноги в стоявшие у дверей подшитые валенки и вышла к подруге. Не успела она сказать Марине: «Привет», как из темноты вынырнул Володя.

– Марина, что случилось? – вдруг испугалась Вика.

– У меня ничего не случилось, это ты у себя и у Тарасова спроси. Пришел к нам, на ночь глядя: «Пойдем к Вике, мне с ней надо срочно поговорить, а без тебя родители ее на улицу не выпустят». Муж ругается, у нас сегодня годовщина свадьбы, дома гости собрались. Тарасов едва уговорил отпустить меня на полчаса. Ну, ладно, вы тут сами разбирайтесь, а я пошла.

– Как пошла? Марина, подожди.

– Слушай, меня если не муж, то твой отец убьет, если узнает, зачем я тебя вызвала. Ну вас! – и Марина ушла.

Володя взял Вику за руки:

– Я тебя безумно люблю. Эти дни, что не видел тебя, я не жил…

Эти слова Вика могла бы повторить ему в ответ: она его тоже безумно любит, и эти недели она не жила, а страдала.

– …Вика, пойдем со мной! Пойдем прямо сейчас!

– Ну, куда я в этих валенках? Надо хотя бы сапоги надеть.

– Если сейчас войдешь в дом, ты не вернешься. Пойдем так, а потом что-нибудь придумаем.

– Но родители потеряют меня.

– Позвонишь им из автомата у почты.

И Вика ушла, обрубив все концы. Володя жил с матерью в двухкомнатной квартире. Он вел Вику в свой дом как жену. Она еще не успела подумать, как встретит ее мать Володи, и испугаться, что та ее осудит. Но женщина приняла девушку приветливо и благословила: «Живите мирно».

Николай Петрович понял, что проиграл спор с молодым негодяем. Свадьбу сыграли очень скромно: пригласили только самых близких немногочисленных родственников. Свидетелями были Марина и ее муж. Никого из друзей Владимира на свадьбе не было. И это вселяло надежду, что с разгульным прошлым он решил покончить.

Теперь предстояло решить, где жить молодоженам. В просторном доме Николая Петровича места хватило бы всем. Но Вика даже не допускала мысли, чтобы привести к родителям Володю. Отец хоть и молчал, но не смирился с ее выбором. Рано или поздно две силы столкнутся, если они поселятся под одной крышей. Вика любила и отца, и мужа, и совсем не хотела оказаться меж двух огней. Они поселились в квартире Тарасовых. Но Вика чувствовала себя здесь неловко. Жить на всем готовом – свекровь осудит, что она бездельница. Готовить самой – свекрови может не понравиться, что она хозяйничает на чужой кухне.

Как всегда, выручил случай и отец. Николай Петрович был слишком щепетильным, чтобы без очереди дать дочери новую квартиру, хотя это было вполне в его власти. А вот когда после заселения новостройки освободилось старое жилье, Вике досталась малюсенькая двенадцатиметровка в полублагоустроенном деревянном доме на втором этаже. Вика была несказанно рада, что сможет строить семейное гнездышко по своему вкусу. Душа ее пела от любви и счастья. Она теперь не засиживалась до ночи на работе, а спешила домой, чтобы успеть приготовить вкусный ужин, когда муж вернется с репетиций или концерта.

Но как-то быстро все в расписании жизни Владимира вернулось на круги своя: пьянки с друзьями и заигрывания с молоденькими поклонницами. На упреки жены, почему вернулся навеселе, он всегда находил оправдание: день рождения друга, чья-нибудь покупка, удачный концерт. Вика ничего не рассказывала родителям, веря в то, что все обязательно изменится с рождением ребенка, а она уже носила его под сердцем.

Начало лета выдалось теплым и ласковым. Было воскресенье, но Вика сидела дома одна. У Владимира по обыкновению нашлись срочные дела. Вика затеяла к ужину блины. Все уже было готово, и она только ждала, когда появится муж. А тут нагрянули неожиданные гости. Пришла Марина да еще с Ларой. Она приехала домой после защиты диплома.

– Девчонки, я вас целый год не видела. Пришла к Маринке, а у нее животище огромный, говорит, через месяц рожать, – щебетала Лара. – Тебя, Викуша, без моего ведома замуж выдали.

– Вика тоже на пятом месяце, – выдала подругу Марина.

– Что же я-то отстала? Придется срочно жениха искать, – смеялась Лара.

Девчонки наелись блинов и болтали о всякой всячине, когда появился Владимир – как всегда, навеселе и с бутылкой шампанского. Марина, глубоко замужняя дама на восьмом месяце беременности, не прельщала его. А вот возле Лары он начал увиваться, потчуя шампанским и заливаясь соловьем. Лариса отбрыкивалась от него, как могла, в конце концов, разозлилась. Прекрасное настроение от встречи подруг улетучилось. Когда девчонки ушли, Вика расплакалась, так стало обидно. На удивленный вопрос мужа: «Ты чего?» она разругалась с ним в пух и прах – впервые за все время, потому что терпение ее лопнуло.

Через неделю Вика уехала с матерью на море – и мужу в пику, и чтобы самой успокоиться. А вскоре после возвращения с юга ее увезли на скорой. Врачи ничего не могли сделать: Вика преждевременно родила мертвого мальчика. Как плакали они вместе с Володей, сидя обнявшись в приемном покое больницы, когда Вику выписывали. Он утешал ее и клялся в любви. Как только прошел установленный врачами запретительный срок и она снова почувствовала в себе зародившуюся жизнь, Вика всю себя посвятила будущему ребенку: режим, правильное питание, прогулки, спокойствие. Последнее давалось с трудом, потому что Владимир куролесил по-прежнему. Вика не упрекала его, объясняя все потерей ребенка, и обвиняла во всем только себя.

Дочка Светочка была просто прелесть. Виктории трудно было управляться с ребенком в своей квартирке: там не было горячей воды, негде было сушить пеленки. Она перебралась к родителям. Какое счастье было кормить крошечку, купать ее! Николай Петрович всем сердцем привязался к внучке, любил вечерами баюкать ее на своих коленях. Клавдия Васильевна очень ревниво относилась к тому, что он часами не отпускает от себя ребенка. А Вика ревновала ее к ним обоим.