Читать книгу Бог исподволь: один из двенадцати - Лидия Григорьевна Ситникова - Страница 9

Волна чистого воздуха, напоённого запахом трав, ударила в лицо, и Герхард закашлялся – так непривычна была эта свежесть после душных замковых казематов. Вдох полной грудью закружил голову и помутил сознание. Ослабевшие ноги подгибались, и Герхард опустился на мягкую траву, привалившись к двери спиной. Чёрная пелена перед взором рассеялась, и он наконец сумел разглядеть, где очутился.

Стены Дармштадтского замка едва просматривались сквозь густую лесную поросль, хотя до них было рукой подать. Сама же дверь оказалась искусно замаскирована в невысоком холмике, поросшем молодыми деревцами. Никаких троп к холмику не вело – кто бы ни ведал о существовании загадочного подземелья, он уже много лет не посещал свою странную лабораторию. А в том, что подземелье предназначалось именно для исследований, можно было не сомневаться. Инквизитору достало увиденного – бесчисленных скелетов людей, животных и тех, кого язык не повернулся бы назвать ни теми и ни другими. Столов, усыпанных чертежами и изображениями, в которых разум отказывался признать рисунки с натуры. Инструментов, рядом с которыми палаческие орудия пыток казались смешными игрушками, и иссохших результатов работы этих инструментов – лиц со сморщенной кожей, скрюченных пальцев, сердец, чёрных от сухой гнили…

Здесь, под свежим летним ветерком, все жуткие образы и всё произошедшее представали не более чем кошмаром. Но тонкая книга за пазухой по-прежнему холодила грудь, и спрятанный в рукаве кинжал, бурый от крови, был реальностью.

Герхард дал себе немного времени на отдых. Жажда терзала пересохшее горло, но ещё сильнее разум терзался страхом. Шпили замка, принадлежащего баронам фон Франкенштейн, прорезали небо в каком-то десятке шагов – инквизитор слышал, как во внутренних дворах стучат молотами плотники и перекрикиваются солдаты. В давешний свой визит сюда Герхард поразился масштабам преображения поместья – повсюду сновали люди, укрепляя старинные башни и арки, возводя новые пристройки, латая прохудившуюся кровлю. Замок фон Франкенштейн превращался в настоящую крепость, откуда грозный и влиятельный дворянский род неусыпно следил за окрестными землями.

Но вряд ли кому-то из рабочих или солдат могло прийти в голову по собственной воле обследовать мрачные казематы крепости, где каждый пленник навсегда исключался из числа живых, ещё не будучи мёртвым. И камеры-склепы, чьи гнетущие отрезанность и обречённость ощущались даже среди подземных коридоров, вряд ли могли считаться достойным изучения объектом. Никто не стал бы спускаться в них, и никто не поверил бы, что из склепа можно ускользнуть – кроме тех, кому были ведомы тайны железных люков. И Герхард молил Господа, чтобы эти люди сейчас находились где угодно, кроме замка фон Франкенштейн…

Кое-как поднявшись, инквизитор побрёл сквозь лес, удаляясь от величественных стен крепости. Ему казалось, что он бежит изо всех сил – но замковый шум никак не желал стихать, подсказывая, что Герхард плетётся, едва переставляя ноги. Из-под сапог порскали кузнечики, жужжали цветными крыльями. Становилось всё жарче, солнце припекало сквозь кроны деревьев, и журчанье воды среди наступившего полдня прозвучало благословенным перезвоном.

Тоненький ручеёк бодро бежал по камням – чистый и восхитительно прохладный. Припав губами к ручью, инквизитор, как загнанное животное, хлебал кристально-прозрачную воду, погружал в неё лицо, зачерпывал ладонью и смачивал голову. Он пил, пока не пресытился живительной влагой. В звенящей воде искажённо отразилось его лицо – бледное, но чистое, с запавшими прозрачными глазами, будто утратившими свою глубокую голубизну. Слипшиеся мокрые волосы чёрным трауром окаймляли высокие скулы.

Герхард поднялся и тщательно утёрся рукавом. Набросил капюшон и заткнул клинок за пояс – так, чтобы полы плаща надёжно скрывали оружие. Одежда, намокнув, отяжелела, но жажда больше не царапала горло, вода оживила уставшее тело, и шаг инквизитора ускорился.

Лесок закончился неожиданно, будто давным-давно неведомый великан провёл здесь исполинской ладонью, сметая стволы и превращая бывшую опушку в поле. Желтовато-изумрудную равнину пересекала коричневая лента дороги. Герхард замер, укрывшись в зарослях подлеска, и приготовился к ожиданию.

Ждать пришлось недолго – в облачке пыли показалась крестьянская телега, неспешно катящаяся по дороге. Гнедая лошадка, шлёпая губами, лениво перебирала копытами и полностью игнорировала такие же ленивые удары хлыста.

Не раздумывая, Герхард выбрался из укрытия и зашагал к дороге. Правивший лошадью, завидев приближающуюся фигуру в монашеском облачении, натянул вожжи.

– Здравствуй, добрый человек, – глухо проговорил инквизитор, – куда держишь путь?

– Домой, святой отец, домой – в деревню свою еду из Дармштадта. Ярмарка сегодня в городе была, удачный день, – возница широко улыбнулся.

– Далеко ли твоя деревня от города?

– Да целый день пути, когда кобылка резво идёт, – крестьянин цыкнул зубом на лошадь, но та и ухом не повела.

– Подвези меня, добрый человек, – попросил Герхард, кутаясь в плащ, что скрывал пятна крови на тунике.

– Отчего не подвезти, святой отец? – возница кивнул, – пристраивайтесь поудобней – дорога неблизкая.

– Храни тебя господь, – инквизитор перекрестился и забрался в телегу.

– Н-но, пошла! – крестьянин хлестнул лошадь, и повозка качнулась вперёд.

Внутри деревянного короба нашлось немного соломы. Не снимая капюшона, Герхард сгрёб солому в кучу и устроился на ней, прислонившись к бортику. Крестьянин что-то вполголоса бормотал, обращаясь больше к себе, чем к попутчику, и вскоре инквизитора сморил сон.

***

– Святой отец! – настойчиво звал чей-то голос, – святой отец!

Герхард спросонья отмахнулся от назойливого зова, как от жужжания мухи. Остатки ночных видений ещё кружились в голове, смешивая сон и явь.

– Святой отец, проснитесь!

Инквизитор разлепил веки. Вокруг было темно, лишь где-то сбоку мерцал крохотный огонёк.

– Что случилось?

– Приехали, святой отец, – сбоку донеслось позвякивание – должно быть, крестьянин возился, распрягая лошадь.

В зыбком лунном свете Герхард наконец различил силуэты домов. Кости нещадно ломило после неудобного сна. Снова заныли раны на спине, и лишь левая рука, будто сжалившись, не подавала и признаков боли.

– Благодарю тебя, добрый человек, – проговорил Герхард, выбираясь из телеги, – я буду молиться за твоё здоровье.

– Господь хранит нас, – крестьянин, перекрестившись, слегка поклонился и вновь вернулся к упряжи.

– А скажи мне, – как бы невзначай поинтересовался инквизитор, – нет ли в вашей деревне лекаря?

– Нет, святой отец, да и к чему он нам? – удивился возница, закидывая на плечо хомут, – с любыми хворями мы к нашему пастырю идём. И мы, и жёны наши, благословясь. На всё ведь воля божья… – крестьянин оглянулся и, придвинувшись к Герхарду, доверительно шепнул:

– Но вот в соседской деревне знахарка живёт – так, говорят, бабы к ней тайком бегают, с чужими мужьями согрешив. Дом-то у неё на самой окраине, аккурат у дороги, войти и выйти незаметно можно. Не знаю, правда, так или нет, моя-то красавица одному мне верна, – и гордо выпятил грудь колесом.

Герхард сдержал улыбку.

– Пастыря вашего где можно найти? – спросил он.

– Да в той же соседской деревне, – крестьянин махнул рукой, указывая направление, – рядышком она, и дорога туда одна… Да вы, святой отец, никак ночью идти собрались? – удивился он.

– Но ведь дорога безопасна, – скорее утвердительно сказал инквизитор.

– Да, вот только…

– Тогда я не стану медлить. Прощай, добрый человек.

И Герхард зашагал в указанном направлении.

Дорога в самом деле оказалась безопасной. Шагая среди освещённых луной полей, инквизитор не встретил ни единой живой души. Казалось, весь мир вокруг погрузился в дрёму – и лишь подходя к околице, Герхард услышал сонное блеяние овец и возню в загонах.

Первый от дороги дом, обнесённый покосившимся плетнём, глядел слепыми оконцами в поле. На плетне висели горшки и пучки сушёных трав. Приземистая, крытая соломой постройка действительно была обращена глухой стеной к деревне, а крепко сбитая дверь смотрела на дорогу.

Инквизитор постучал кулаком в потемневшие от времени доски. Сердце глухо отмеривало удары. Наконец оконца затеплились светом, и из-за двери послышался женский голос.

– Кто это?

– Я пришёл к знахарке, – ответил Герхард, – мне нужна помощь.

Дверь приоткрылась на пол-локтя, и что-то мягкое ткнулось в голенище ледерсена. Инквизитор опустил взгляд. У ног тёрлась, обнюхивая, кошка.

– Вы не из здешних краёв, – продолжал голос.

– Я прибыл издалека, – согласился Герхард, отвлекаясь от кошки и пытаясь разглядеть происходящее за дверью.

– Кис-кис, – позвала невидимая женщина, и урчащая тварь шустро кинулась обратно. Дверь распахнулась.

– Входите.

Держа ладонь на рукояти кинжала, инквизитор шагнул в дом. В полумраке, едва рассеиваемом горящим фитилём, комната казалась безразмерной, тонущие в тени стены исчезали где-то в бесконечности. Прямо на столе, возле пляшущего огонька, вылизывалась кошка.

– Что привело вас ко мне, святой отец? – послышалось оттуда.

Герхард уставился на кошку. Та, как ни в чём не бывало, продолжала чиститься, на её пятнистой короткой шерсти играли отблески огня.

– Я не священник, – произнёс он, убирая руку с оружия, – и мне нужен лекарь.

Из сумрака, сгустившегося позади стола, выступила женщина – невысокая, статная, со строгим лицом. По плечам, укутанным платком, струились золотистые пряди, выбившиеся из-под чепца.

– Возможно, я смогу вам помочь, – спокойно произнесла она.

В голосе знахарки было столько уверенности и теплоты, что внутри вдруг разом что-то оборвалось, поставив точку и утвердив – всё позади. Позади остался замок, чьи подвалы полны мертвецов, позади осталась бесконечная дорога, которая на самом деле кончалась здесь. Страх улетучился, обмякло тело, расслабилось всё существо, не знавшее покоя с того мига, когда вечность назад Геликона пинком ноги распахнул дверь в этот ад.

Инквизитор вынул кинжал и положил его возле плошки с маслом, в которой горел фитилёк. Неуклюже, одной рукой распустил завязки плаща, и тот тяжело осел на пол. Туника никак не поддавалась, и инквизитор зашипел от боли, вспыхнувшей в кисти.

Знахарка, до того молча наблюдавшая, всё так же без слов подошла и ухватилась за край туники, помогая Герхарду. Одежда тряпкой осела на пол, засыпанный свежей соломой. Книга упала вместе с ней, слившись с тканью в один грязный ком. Присохшую рубаху пришлось отодрать одним грубым рывком – по лопаткам снова засочились неторопливые тёплые струйки.

– Вы не носите креста, – удивилась травница, усаживая инквизитора на лавку.

– Я не состою в ордене, – пробормотал Герхард. Любопытная кошка уже снова тянулась к нему, тыча в плечо влажным носом.

– Но ваше облачение…

– Это долгая история, – перебил инквизитор.

– Истории созданы, чтобы их рассказывали, – обронила знахарка, – без этого они утрачивают смысл.

Спины коснулось прохладное. Положив левую руку на стол, Герхард рассеянно поглаживал кошку и оглядывал небогатое убранство дома – крохотный очаг и узкое ложе поодаль, тёмные от копоти стены с развешанными пучками кореньев и листьев, затянутые слюдой полуслепые оконца под потолком. Домишко, наполовину врытый в землю, был беден, но в каждой плошке, в каждой связке трав ощущались уют и любовь. И впервые Герхард замечал именно их. Впервые ему было всё равно, для каких целей – пусть даже ведовских – используются эти плошки и травы.

Знахарка работала молча, сосредоточенно. Пальцы у неё были сухие и холодные, но горящей коже на спине этот холод был приятен. Перебирая мягкую кошачью шерсть, Герхард невольно бросал взгляды на кинжал. Отмытое в ручье, оружие мирно поблёскивало – в свете фитиля лезвие казалось золотым.

– Неужели вам не страшно? – не выдержал инквизитор.

– Ничуть, – усмехнулась знахарка, кивая на кошку, – Пёстрая чует недоброе. А вы ей понравились. Мазь, которой я обработала ваши раны, содержит сок травы девы Марии9, – заметив непонимающий взгляд Герхарда, она пояснила:

– Это растение не только помогает заживлению, но и отпугивает злые чары. И, кроме того, пока незваный гость любуется моей кошкой – я всегда могу огреть его по голове поленом.

Инквизитор поднял глаза и встретил смеющийся взгляд знахарки. Его истрескавшиеся губы непроизвольно сложились в улыбку.

Целительница поставила перед ним кружку. Запахло пряным.

– Отвар плодов дикой розы. Выпейте, он поможет восстановить силы.

Герхард осушил кружку. Отвар оказался тёплым и оставлял во рту вяжущий вкус.

Травница потянулась к его одежде, валяющейся на полу.

– Нет, я… сам, – Герхард торопливо преодолел бесконечность от лавки до одежды и неловкими пальцами подобрал тунику с плащом, скомкав их в один тугой узел. Стряхнув с рубахи мусор, он набросил её на себя, вызвав осуждающий взгляд знахарки.

– Надеюсь, вы не собираетесь пуститься в дорогу сейчас же, – сурово сказала она.

Инквизитор покачал головой, всё ещё сжимая в руках одежду с глубоко запрятанной книгой. Тело, не успевшее как следует отдохнуть за время сна в повозке, снова ощущалось чужим.

Знахарка откинула полог у очага и жестом указала на лежанку, скрываемую занавесью. Герхард устроился на шерстяных подстилках, сунув под голову свёрток с книгой.

– Я должна осмотреть вашу руку, – травница переставила плошку с фитилём поближе и осторожно взяла запястье инквизитора. Герхард заметил, как побелело её лицо, когда она сняла с раны холст.

Вопреки ожиданиям, знахарка не стала задавать вопросов. Бормоча под нос нечто, похожее на молитву, она щедро рассыпала на рану мелкую пушистую желтизну горлянки10 и споро переменила повязку, искоса поглядывая на Герхарда – будто удивляясь его равнодушному спокойствию.

Инквизитор смотрел на низкий потолок. В затылок острым углом впивалась спрятанная книга. Закопчённые доски раскачивались перед глазами, уплывая куда-то во тьму.

– Вам нужен покой, – прозвучал в ушах мягкий голос, – останьтесь здесь, я о вас позабочусь. Мой дом беден, но под этим кровом недужный всегда найдёт призор.

– Я не знаю… вашего имени, – пробормотал инквизитор.

– Меня зовут Хельтруда, – травница улыбнулась, собрав вокруг глаз лучики морщинок, – святой отец.

– Герхард, – выдохнул он, прежде чем снова забыться.