Читать книгу Взрослые игрушки - Лидия Раевская - Страница 3

Когда мне стукнуло десять лет, мама вызвала меня на откровенный разговор. Это я поняла сразу, как только увидела её лицо, и сложенную вчетверо газету, торчащую из кармана маминого домашнего халата. Все серьёзные разговоры со мной мама вела, зачитывая мне вслух какую-нибудь поучительную статью из газеты, и заканчивала разговор словами: «Лида, ты всё поняла?» Иногда я абсолютно ничего не понимала, но всегда согласно кивала головой. В противном случае, мама читала мне газету ещё три раза подряд. Таким образом, к моим десяти годам я имела уже три серьёзных разговора с мамой. По статье: «В Африке голодают негры», которая должна была пробудить во мне сострадание к убогим, и, само собой, пробудила, причём, настолько, что я неделю ложилась спать, положив под подушку фото из газеты, с которого на меня смотрел грустными базедовыми глазами облепленный мухами цеце маленький голодный негроид. По статье «Курение – отрава», где подробно рассказывалось о том как курение убивает людей раком, и по статье «Маленький дьявол», где писали про девочку, которая убила свою маму кухонным ножом, за то что та не пустила её в субботу в кино, на мультик «Лисёнок Вук». Последнюю статью мне мама прочитала три раза, потому что с первого прочтения я не поняла – на хуя мне это знать? После третьего я догадалась, что моя мама таким образом намекает, что в субботу я отсосу с Лисёнком Вуком, потому что она меня собирается наказать, и предупреждает, что ножи с кухни она попрячет.

На очереди была четвёртая статья, и, судя по выражению маминого лица – читать мне её собирались раз десять.

– Лида, ты уже совсем взрослая, – начала моя мама, разворачивая газету, а я этим поспешила воспользоваться:

– Тогда купи мне лифчик. Ну, хоть на вырост… О лифчиках я мечтала с ясельной группы детского сада, и плевать хотела, что мне не на чем их носить. Главное, чтобы они, вожделенные ситцевые лифчики, лежали в моём шкафу. – С деньгами сейчас туго, – строго сказала мама, и разложила газету у себя на коленях, – так что я купила тебе синенькие рейтузики. А теперь слушай… Первую читку статьи я прослушала, потому что думала о том что синенькие рейтузики – хуёвая альтернатива лифчикам, вторую читку я слушала вполуха, и поняла, что речь идёт о какой-то непослушной девочке, а третья меня заворожила никогда ранее неслыханным словосочестанием «половая щель». Так что с четвёртого раза я поняла что в статье писали о девочке, которая шла в школу, и по дороге встретила дяденьку, который оказался «извращенцем» (это слово я тоже слышала впервые, и оно мне понравилось), и дяденька тот предложил девочке пойти к нему в гости посмотреть на маленьких котят, после чего что-то сунул ей в «половую щель».

– Ты всё поняла, Лида? – Спросила меня мама, закончив читать статью в четвёртый раз.

– Да. – Ответила я, раздумывая: спросить маму про половую щель и извращенца, или нет.

– Что ты поняла? – Не успокаивалась мама, и буравила меня взглядом.

– Что нельзя разговаривать с извращенцами, которые предлагают показать котят, а сами хотят залезть в половую щель.

– Вот и молодец. – Повеселела мама, оставила мне газету, и ушла звонить тёте Марине с третьего этажа.

На всякий случай, я сама ещё раз перечитала газету, и сильно позавидовала той девочке с половой щелью, которая познакомилась с извращенцем. Фотография этой девочки была на весь газетный разворот, а это было моей второй заветной мечтой, после лифчиков: чтобы мою фотографию напечатали в газете.

На следующее утро, идя в школу, я постоянно оборачивалась назад, и останавливалась через каждые три метра, в надежде встретить извращенца. Половой щели у меня всё равно не было, так что я его совсем не боялась. Я только хотела у него спросить: кому отдать мою фотографию, чтобы её напечатали в газете? Извращенца я не встретила, но на первый урок опоздала.

– Опаздываем, Лида? – Строго спросила меня учительница, и добавила: – Дневник на стол.

Кинув на учительский стол дневник, я села на своё место, рядом с подругой Анькой.

– Проспала? – Шёпотом спросила меня Анька, пока я доставала учебник математики.

– Неа. Потом расскажу. – Пообещала я, и заткнулась до конца урока.

А уже на следующей перемене я стала звездой. Сидя на подоконнике, окружённая десятком своих и не своих одноклассниц, я, страшно вращая глазами, рассказывала:

– Этого извращенца видели в нашем районе. Он совсем старый, там было написано что ему около тридцати лет. Нападает на девочек, заставляет их смотреть маленьких котят, а потом лезет в половую щель. А девочка та после этого умерла!

Одноклассницы ахали и шептались, а я гордилась тем, как круто я их всех наебала, потому что не хотела делиться с ними правдой о том, что извращенца можно попросить отнести в газету твою фотографию. А то б они все ломанулись бы искать моего извращенца, и кто-нибудь по-любому нашёл бы его раньше меня. И у неё даже могла бы быть ненужная половая щель, которую можно было б обменять на публикацию в газете.

Правду я открыла только Аньке, когда мы возвращались с ней домой из школы.

– Круто! – Сказала она, выслушав мой план до конца. – А как мы будем его искать?

– Очень просто. – Я подтянула свои новые синенькие рейтузики. – У школы много дяденек ходит. Надо просто спросить у них – есть ли у них дома котятки, и не нужна ли им половая щель. Это ж просто.

– Ты такая умная, Лида… – С завистью сказала Анька, и спросила: – А у тебя есть половая щель?

– Нет, конечно. – Я с презрением посмотрела на Аньку и демонстративно вывернула карманы: – Куда б я её, по-твоему, могла бы положить? Мы просто обманем извращенца. Дадим ему свои фотографии, а сами пойдём в милицию, и скажем милиционерам, чтобы они посадили извращенца в тюрьму. Только не сразу, конечно, пусть сначала он до газеты дойдёт.

Возле нашего с Анькой подъезда толпился народ.

– Вау! – Расширила глаза Анька. – Сколько людёв! Наверно, кто-то из окна пизданулся.

Мы захихикали. Слово «пизданулся» мы услышали недавно, и оно нам очень нравилось. Только пока не было случая, чтобы можно было его применить на практике.

– Яйца, яйца бы ему оторвать, пидорасу! – Голосила где-то в толпе тётя Клава из пятого подъезда. Я её по голосу узнала. – Чего удумал, уёбок! Это хорошо, что Танька его спугнула!

Тут я услышала голос своей мамы, и напряглась.

– Стоим мы, значит, с Наташкой Козловой, и курим. – Начала моя мама, а я нахмурилась: не знала, что она курит, врунья. А мне ещё статью о вреде курения читала, и газетой по голове стучала. – Лидка ж у меня не знает, что я курю, поэтому мы с Наташкой на чердаке курим. И тут, значит, слышим – лифт приехал на девятый. И голос детский. Мы ещё думаем: кто это приехал? На девятом у нас одни алкаши живут, там детей ни у кого нету. И тут, значит, люк на чердаке открывается – и Маринка Клавкина там появляется. «Здрасьте, тёть Тань» – говорит. А по лестнице вниз уже грохот слышен. Я её спрашиваю, мол, ты, что здесь забыла, Марина? А она мне: «А мне дяденька обещал тут котяток показать на чердаке, только почему-то убежал». Вы представляете, какой ужас? Я, конечно, сразу бегом вниз, а его уже и след простыл. Съебался извращенец!

– Эх, съебался наш извращенец… – Простонала стоящая рядом Анька, и я тоже с досадой плюнула на асфальт: – Блин, теперь про Маринку в газете напишут. Это нечестно!

– Ещё как нечестно. – Анька расстроилась не меньше. – Придётся теперь пораньше в школу выходить, чтобы извращенца поймать. И у Маринки спросить надо: она ему фотографию свою давала или нет?

Но с Маринкой мы так и не поговорили. Тётя Клава отправила её на три месяца к бабке в Тамбов. Зато с мамой у нас состоялся пятый серьёзный разговор, и первый – который без чтения статей.

– Лида… – Маму почему-то трясло, и пахло от неё табаком. – Сегодня на тёти Клавину Марину напал извращенец. Помнишь, мы только вчера об этом говорили?.

– Помню. – Кивнула я. – Ты куришь на чердаке?

– Не твоё дело! – Огрызнулась мама, и занервничала. – Я очень редко курю. Скоро брошу. Ты помнишь, что делает извращенец?

– Показывает котят, и требует половую щель. – Ответила я, и вздохнула: – Ко мне он никогда не подойдёт.

– И слава Богу! – Нервно крикнула мама, и достала из кармана сигареты. – Я покурю тут, ладно? Разнервничалась. Ты ж у меня умная девочка, так что заруби себе на носу: никаких котят, никаких чердаков и подвалов, и никаких конфеток от посторонних не брать!

– Покури, чоуштам. – Важно ответила я, и подтянула рейтузы, – ты не волнуйся, я, если увижу извращенца – сразу в милицию пойду. Сразу же.

Неделю мы с Анькой выходили из дома в полвосьмого утра, и бродили в осенних потёмках возле школы, выискивая нашего извращенца. Его нигде не было.

– Это всё мама твоя виновата, – высказывала мне Анька, – это из-за неё он испугался и убежал. Так что теперь хрен нам, а не фото в газете.

Я плелась рядом, опустив голову, и не возражала. А чо тут скажешь? Анька была стопроцентно права.

Тёмный силуэт у забора школы мы увидели не сразу. И заметили его только тогда, когда он приблизился и сказал:

– Девочки, можно с вами поговорить?

– О, – толкнула меня локтем Анька, – смотри: с нами взрослый дядька поговорить хочет. Надо у него будет спросить: не видал ли он тут извращенца?

– Здрасьте. – Сказала я дядьке, и с интересом на него уставилась. На извращенца он был совсем не похож. Дядька как дядька. Ни бороды, ни усов, ни пиратского ножа на поясе. Говно какое-то, а не извращенец.

– Девочки… – Сбивчиво начал дяденька, – можно я сейчас подрочу, а вы посмотрите? Только не убегайте, я вам ничего плохого не сделаю.

– И котят не покажете? – Посуровела Анька.

– И в щель половую не полезете? – Насупилась я.

– Нет! – Истерично выкрикнул дядька, и начал расстёгивать штаны. Я только подрочу!

– Ну что скажешь? – Я посмотрела на Аньку.

– Пусть дрочить, чоуштам. Всё равно до звонка ещё двадцать минут. Хоть посмотрим чо это такое.

Дядька тем временем достал из штанов хуй, и ритмично задёргал рукой.

– Фигасе у него письку разнесло… – Присвистнула Анька. – Ты у мальчишек письку видала?

– В саду только. Лет пять назад.

– И чо? Такая же была?

– Не… Та была маленькая, на палец похожая, только остренькая на конце. А это колбасятина какая-то синяя.

– А может, это и не писька вовсе? – Предположила Анька, и подергала дядьку за рукав:

– Это у вас писька или нет?

– ДАААА!! – Прохрипел дядька, и задёргал рукой ещё динамичнее. – ПИИИСЬКА!!!

– Охренеть. Бедный дядька. – Анька сочувственно посмотрела на дрочера, и погладила его – карман. – Кстати, а что он делает?

– Мне кажется, он хочет нас обоссать… – Ответила я, и на всякий случай отошла подальше от дядькиной письки.

– Дурак он што ле? – Анька тоже отодвинулась. – А обещал только подрочить. Ты знаешь, что это такое?

– Ну… – Я задумалась. – Наверное, то же самое, что и поссать. Только зачем ему это надо – не знаю. Надо его спросить: когда он уже, наконец, поссыт, и тогда мы с ним поговорим об извращенце. Может, он его видел?

– Дяденька, – Анька встала на цыпочки, и похлопала мужика по щеке: – Вы, давайте, быстрее уже дрочите, а то нам с вами ещё поговорить надо, а звонок уже через десять минут. Долго ещё ждать-то?

– Блять! – Грязно выругался дядя, и стал убирать свой хуй обратно в штаны. – Дуры ебанутые!

– А чой-та вы тут матом ругаетесь? – Возмутилась я. – Мы, между прочим, дети! Вы обещали только подрочить, а сами матом ругаетесь. Мы на вас в милицию пожалуемся!

– И скажем там, что вы нам обещали котяток показать, и в щель половую залезть. – Анька тоже внесла свою лепту. – Ходят тут всякие, извращенцами прикидываются, а сами даже письки нормальной не имеют.

– Действительно. – Поддержала я подругу. – А то мы прям писек мужицких никогда не видали, и не можем отличить человеческую письку от тухлой колбасы.

– Ебанашки! – Дядька дрожащими руками застёгивал ширинку, и продолжал ругаться: Блять, нарвался на извращенок! Повезло!

– Кто извращенки? – Я сделала стойку. – Мы? Мы с Анькой извращенки?!

– Полнейшие! – Дядька повернулся к нам спиной. – Дуры интернатские!

– Анька… – Я повернулась к подруге, – Ты поняла, чо он сказал?

– Конечно, – Анька подпрыгнула, встряхивая ранец за своей спиной, – он сразу понял кто мы такие, и кого ищем. Сам, поди, извращенца нашего тут вынюхивает, тварь. И это не писька у него была, а самая настоящая половая щель! Знает, на что нашего извращенца приманивать!

– Ещё раз его тут увидим – палками побьём! – Я обозлилась. – И щель отнимем.

– Да так, чтобы он пизданулся! – Анька ввернула наше любомое слово, и мы захихикали.

– Плохо, конечно, что мы сегодня извращенца не нашли. – Я толкнула железную калитку, и мы вошли на школьный двор. – Но можно будет в выходные полазить по подвалу и чердаку. Может, он там где-нибудь живёт?

– Можно. – Согласилась Анька. – На всякий случай, колбасы с собой возьмём. Надо ж его на что-то ловить?

– Хорошо б ещё половую щель где-то раздобыть. Щель он любит больше, чем колбасу.

… Под трель школьного звонка мы с Анькой уверенно вошли в двери своего третьего «Б» класса.

До встречи с извращенцами, пытающимися запихать нам под музыку Тома Вейтса в половую щель консервированную вишню, с целью вынуть её обратно и сожрать – нам оставалось чуть больше десяти лет…