Читать книгу Счастье на осколках - Лилия Фандеева - Страница 3

Дарья, поднялась по лестнице, открыла своим ключом дверь квартиры, в которой они делали ремонт. Эта квартира досталась Сергею от бабушки в наследство. Ей стоило оставить в ней клей и обои, которые она купила. Завтра они сделают перерыв в работе, отмечая день рождения дочери, которой исполнится четыре года, а потом продолжат. Диана обещала прилететь через пять лет своего отсутствия. В квартире стоял стойкий сладковатый аромат духов, а из комнаты доносились тихие стоны. По спине Дарьи пробежал холодок. В комнате на диване муж и сестра занимались любовью. Она прошла на кухню и закурила. Видимо, сигаретный дым и смутил любовников. Стоны прекратились, и парочка вышла на кухню.

– Ты почему здесь?

– А ты почему не на работе?

– Дашка, мы не виделись пять лет. Я скучала, – невозмутимо сказала сестра.

– Поэтому начала общение ни со мной, а с моим мужем? И как он тебе?

– Если ты забыла, мы встречались раньше тебя.

– Я помню. Помню даже слова, с которыми ты его бросила. – Не стой столбом и достань мне сумку с антресоли, – обратилась она к мужу. – Завтра у Вари праздник. Она очень ждёт. Постарайтесь ей его не испортить. Тебя, Дина, я не могу выставить из квартиры, а вот тебя, Сергей, я больше видеть не хочу.

– Даш, ну что за детский сад? Вспомнили молодость. Всё случилось как-то само собой.

– Вы пришли в эту квартиру кофе попить? – Держи, – Дарья протянула ключи от квартиры, сняла с пальца кольцо и вложила его в ладонь мужа. – Не думаю, что будут возражения, – она вышла из квартиры и открыла дверь своей.

– Как меня всё достало, – возмущался Сергей. – Я ведь знал, что она придёт сюда. Так бездарно вляпаться.

– Ты так любишь Дашку?

– Я дочь люблю. Ты понимаешь, что меня могут ограничить по суду в общении с ней?

– А ты не хочешь полететь в Канаду?

– Хочу. Но мою кандидатуру ещё не одобрили, да и Дашка не летит со мной.

– А зачем тебе Дашка, если есть я? Ты разведёшься с ней, получишь приглашение и полетишь со мной. Можем взять с собой Варю.

– Ты как себе это представляешь?

– Проще простого. Ты подашь заявление в суд, а на заседание я пойду вместо сестры с её паспортом. Соглашусь на проживание дочери с отцом. А решение отправим ей почтой из аэропорта. Пусть с пеной у рта доказывает, что это не она была в суде.

– Ты на это способна? Тебе это зачем?

– Догадайся с трёх раз.

– При виде тебя у меня крышу сносит.

– Я знаю. Значит, летим в Канаду вместе? А месяц отпуска проведём на этом диване. Не думаю, что мать одобрит решение, но я сделаю всё тихо, а отцу навешаю лапши на уши.

Прошли десять дней. Дарья тяжело переживала не столько измену, сколько цинизм самого поступка. Скажи Сергей о своём уходе прямо, она бы не возражала. Но Сергей знал, что она придёт в квартиру и сделал это показательно. Диана, напротив, вела себя, как ни в чём не бывало, появляясь в квартире матери.

– Я не понимаю в чём трагедия. Дашка ждёт развода, а мы вместе улетим в Канаду.

– А по-человечески этого нельзя было сделать? – не понимала мать. – Могла поговорить с сестрой, а не устраивать сюрпризов. Как всё это объяснить Варе?

– Не впутывайте сюда ребёнка. У вас мало разводов? Нашли разлучницу. Может вы не знали, что он собирался и без меня улететь? В чём криминал?

– Это не криминал, это предательство с твоей стороны. Могла это всё преподнести не так откровенно. Ты кого-нибудь кроме себя любишь?

– Дашка у тебя святая, а я распутница. Зачем эта святоша выходила замуж, зная, что её не любят? Стыд прикрыть?

– Нет. Поверила басням твоего соловья, отказав приличному парню. Грачёв, как только узнал, что может потерять Дашку, на коленях ползал, забыв обо всём. Вы друг друга стоите. Ты сама прекрасно знаешь, что эта игрушка тебе быстро надоест. На что ты надеешься, Дина?

– Ладно, мам, хватит морали. Я взяла то, что плохо лежало. Потерпи меня две недели, и мы улетим. Сергею приглашение на работу пришло из приличной фирмы.

Дарья возвращалась с работы в начале восьмого вечера. Она не спешила домой, зная, что мать заберёт Варю из сада. Дорога от больницы к дому шла через парк и занимала минут двадцать. Она даже не обратила внимания на трёх парней сидящих на спинке скамейки с банками пива. Чем она привлекла компанию сказать трудно, но парням явно было скучно. Был ранний летний вечер. Ещё и солнце не ушло за горизонт, и в парке было многолюдно. Троица окружила Дашу.

– Ребята, если вам скучно, развлекайтесь в другом месте. Здесь люди отдыхают.

– А мы сейчас с тобой и развлечёмся, – двое подхватили её под мышки и, пробежав метров пять, поставили под ряд молодых ёлок. – Сама разденешься или помочь?

– Вы совсем обалдели? Люди кругом.

– Тебя люди смущают? Кричи, собери толпу, а мы скажем, что ты обычная проститутка и согласилась на всё ради дозы. Как тебе такой расклад?

– Ах вы, уроды, – крикнула Даша, одновременно врезала ногой в пах одному и ударив своей сумкой второго. – Помогите, – успела крикнуть она на ходу, когда третий подставил ей ножку, она упала на бетонную дорожку, больно ударившись, а он начал пинать её. Парням досталось от гуляющих в парке. Вызвали милицию и скорую, которая не понадобилась. Молодых людей забрал наряд, а Дашу повезли в травмпункт зафиксировать наличие травм. Получив заключение, её привезли домой.

– Пишите заявление, – сказал молодой лейтенант, и готовьтесь к худшему.

– Почему?

– Среди этих уродов сын заместителя главы района. Вряд ли его накажут. Могут обернуть дело против вас.

– Я избила трёх парней? Это возможно?

– У нас всё возможно. Вы запомнили свидетелей в парке? Думаю, найдутся и другие. Я написал вам свой номер телефона. Я, лейтенант Литвинов. Если завтра меня не будет на месте, значит, я оказался прав и вам понадобится адвокат.

– Даша, позвони Марине. Нужно что-то делать.

– Она не отвечает, мама.

Прошли два часа и в дверь позвонили с постановлением о задержании гр. Ольховской по заявлению гр. Вершининой, сын которой находится в коме во второй городской больнице.

– Мамочка, не волнуйся, разберутся. Попробуй дозвониться Марине. Варю води в сад, так тебе будет проще, – говорила она одеваясь.

В кабинете за столом сидел мужчина лет сорока.

– Дарья Андреевна, говорю без протокола. Вы врач и можете допустить кому после ЧМТ?

– Могу, но это не тот случай. Парня не били по голове, а упал он на газон и не с высоты роста, а с колен. Даже если там был кусок бетона или металла, он получил ушиб мягких тканей. Врач скорой помощи зафиксировала ссадину. Это я встретилась с бетонной дорожкой после подножки и получила удары ногами. Лейтенант Литвинов снял показания, есть заключения о синяках и ссадинах.

– Второй момент: если это постановка, значит, она направлена против вашего обвинения. Чего они от вас хотели?

– Я бы тоже это хотела знать. Решили развлечься. В это время в парке много народу, не думаю, что они исполнили свои угрозы. Я не знаю, что ими двигало алкоголь или дурость.

– Знаете, Дарья Андреевна, как бы я вам не сочувствовал, у меня приказ держать вас под стражей и найти при этом основание. Сделать вас из потерпевшей виновную.

– Почему? Потому что мать решила: её сын неприкасаемый и может делать всё что хочет?

– Именно так. Есть два варианта развития событий. Первый – признать вину, извиниться и выплатить моральный вред. Второй – стоять на своём и ждать суда здесь, но приговор будет не в вашу пользу.

– Вам самому, какой вариант больше нравится? У вас есть дочь, сестра, племянница? Чтобы вы ей посоветовали?

– Дарья Андреевна, пока Вершинина нет в городе, его жена ускорит процесс. Это система.

– Значит, меня оскорбили, унизили, избили, а я должна после этого просить извинения? А пока я этого не сделаю, буду сидеть здесь как опасный преступник? Почему не под подпиской, а здесь?

– Да поймите вы меня. Ни один городской адвокат не станет вас защищать. Доведёте дело до суда – поставите клеймо на всю жизнь. Почему вы такая упрямая?

– А вы не понимаете? Меня хотят унижать ни день и не два, а пока я не выплачу неподъёмную компенсацию. Если я плюну вам в лицо и скажу, что у вас нет не только совести, но и чести, вы станете передо мной извиняться? Так чего вы требуете от меня? Я не буду извиняться. Бумеранг всегда возвращается.

Выходные она провела в изоляторе, а в понедельник её ждал следователь и Сергей.

– Даша, у меня плохие новости. Лидия Николаевна упала с лестницы во второй городской больнице. Что она там делала? Сказали несчастный случай. Послезавтра похороны.

– В этой больнице лежал парень в коме. Значит, мама развеяла миф о коме и поплатилась за это. Она не могла сама упасть с лестницы – слишком привычны они для неё, – она с упрёком посмотрела на следователя, смахивая с лица слёзы. – Для вас это несчастный случай. Мне позволят проститься с мамой?

– Только под мою ответственность?

– Как Варенька?

– Она с моей мамой. Диана занимается похоронами. Здесь вещи и кое-какие продукты.

– Ты знаешь, что произошло? Можешь поверить в этот бред? Не хочешь помочь, перед тем как улетишь?

– Что я должен сделать?

– Попробуй позвонить Марине Борисовой. Она моя последняя надежда. Пусть Анна Ивановна водит Варю в сад. Моё заключение не может длиться вечно.

Вернувшись в камеру, Даша дала волю слезам. Она чётко представляла, что мать попытается выяснить, что на самом деле с парнем и обязательно пойдёт в больницу, но она не думала, что всё обернётся таким образом. Сокамерницы не понимали, кому и чем помешала молодая доктор, узнав, за что та попала в их компанию. Теперь новая трагедия не укладывалась в головах. После похорон матери, куда её привёз следователь на своей машине, жизнь Дарьи остановилась. Её не вызывали, не навещали и не беспокоили две недели, а двадцать второго августа вручили решение суда о разводе и определении места жительства дочери с отцом. Даша потеряла сознание и попала в тюремный лазарет. Суд состоялся первого сентября. Дарье Андреевне Ольховской по приговору суда было назначено наказание в виде шести месяцев лишения свободы. Ей было всё равно, что решил суд, дома её никто не ждал. Не было семьи, не было мамы и не было дочери, а значит и жизнь не имела смысла.

– Присядь, Дарья, и послушай меня внимательно. Я приехала из села в город в девяносто втором, сразу после десятого класса и поступила в медицинское училище и влюбилась. Времена были сложные. Олегу было двадцать пять, но он не собирался жениться, узнав о моей беременности. В девяносто третьем родилась Сашка. Он нас не бросил. Перевёз на квартиру, нашёл няню, содержал нас и дал мне окончить училище. Я получила диплом, он вручил мне документы на квартиру, немного денег, конверт с фото и сказал: «Дальше сама. Если не появлюсь две-три недели, не ищи, а лучше сделай вид, что мы расстались давно. Фото спрячь так чтобы не нашли. Они могут понадобиться». Больше я его не видела, но братки приходили. Я вышла замуж, когда Саше было семь лет, а когда исполнилось пятнадцать, её изнасиловали и задушили в собственной кровати. Я пришла со смены в девять, её отчим сидел за столом с ножом в горле. Всё случилось за четыре-пять часов до моего прихода. Дочь изнасиловал отчим, а убийство повесили на меня. При этом муж умер раньше моей дочери. Я не отлучалась с работы, но нашли таксиста, который подвозил в это время женщину к дому и через десять минут увёз обратно. У каждого своя боль и свои причины для слёз и мести. Ты возьми себя в руки. Пока ты здесь и не сошла с ума, отпусти ситуацию на время.

– Кто же убил вашего мужа?

– Тот, кто лишил меня дочери, – Ольга посмотрела на Дарью. – Он убрал возможного свидетеля. Но я сейчас, ни об этом. Долго думала, откуда мне знакома фамилия твоей мадам и вспомнила. На фотографиях из конверта были надписи карандашом: кто, когда и с кем. Ты можешь отомстить, если это не совпадение.

– Вам нужен адвокат. Вы сядете за убийство, которое не совершали.

– О чём вы, доктор? Я здесь три месяца. Меня арестовали через неделю. Улик нет, но и алиби «исчезло». Я найду виновного и после срока. Обещаю.

Третьего сентября Дашу навестила Марина Борисова.

– Дашка, я знаю всё о маме, разводе и то, что ты устроила в суде. Зачем?

– Ты думаешь, меня там слушали? Ты видела потерпевших? Я могла их избить? Меня обвинили в неуважении к суду. За что его уважать? Это был цирк. Мне предложили в первый же день просить прощение и заплатить моральный вред. Это беспредел! Я сумею за всё с ней рассчитаться.

– Раз решила идти до конца – терпи. Пару недель, месяц, два терпи, и я тебя вытащу.

– Не надо, Марина. У тебя семья и карьера, а я через пять месяцев выйду. Мне теперь спешить некуда.

– Нет, подруга. Мы снимем с тебя судимость, и уже сами будем требовать компенсацию. Только так можно восстановить справедливость. Это уже дело принципа.

– Мариша, у меня соседка по камере Лазарева Ольга. Вот ей нужна реальная помощь. А ещё у неё, возможно, есть фото, чтобы испортить жизнь Вершининой. Поговори с ней. Если игра стоит свеч, помоги.

– Я обязательно встречусь с твоей соседкой.

– Марина, как ему удалось вывезти Варю?

– А ты не догадываешься? Сестра подсуетилась, выдав себя за тебя. С разводом и местом проживания ребёнка с отцом была согласна. Есть заявление. Судья вынес решение. Канаде плевать на наши законы. Начнём обвинять Диану в мошенничестве, можем проиграть или навредить ребёнку. Пока Сергей не вернётся в Россию или не вернёт её добровольно, у нас нет шанса. Мы можем обратиться в компанию, которая приняла его на работу. А будет ли толк? Вернёшься, поговоришь с отцом. Возможно, он сможет тебе помочь.

Марина подала документы на пересмотр дела Дарьи и стала адвокатом Лазаревой Ольги. Через неделю маховик правосудия медленно закрутилось в обратном порядке, а через месяц решением суда Ольга была оправдана, а материалы вернули на доследование.

Дарья покинула изолятор двадцать первого ноября, проведя там три месяца и двадцать дней. Она сильно похудела, Лицо стало бледным, с синими кругами под глазами, взгляд потух, говорила мало, слушала и не слышала. Решением суда сняли все обвинения и компенсировали моральный ущерб. Марина привезла её домой.

– Мариш, ты не обращай внимания ни на мой внешний вид, ни на поведение. Я привыкла молчать, отвыкла плакать. Время не лечит. Оно притупляет боль, к которой ты привыкаешь и с этим живёшь.

– Дашка, в квартире я не наводила порядок. Хотела, чтобы ты сама посмотрела на дело рук своей сестры. Я позвоню Анне Ивановне?

– Не нужно. Я никого не хочу видеть, а особенно семью Грачёвых. Ты же не думаешь, что они были не в курсе того, что делал Сергей?

– Хорошо. Дай мне полчаса. Давай в ванную, а я соображу, чем нам позавтракать. Дашка, не кисни. Всё наладится, дай время.

Марина ушла, а Дарья обошла квартиру. В маминой спальне открыла шкаф и прислонилась лицом к её одежде, которая хранила знакомый запах. Части вещей не было. «Так нелепо умереть в пятьдесят лет. Прости меня, родная, – закрывая шкаф, говорила она. – Я одна во всём виновата. – Дарья прошла в комнату дочери и заплакала. – Варенька, девочка моя, как же мне тебя вернуть? Как мне жить без тебя?» В комнате был беспорядок, а вещей дочери не было. В зале со стен исчезли картины, была снята даже люстра, шкатулка с драгоценностями была пуста, а в папке с документами отсутствовало свидетельство о рождении Вари и её загранпаспорт, но лежала доверенность на передачу доли в квартире и отказ от доли в наследстве Дианы в пользу Дарьи Ольховской. В груди щемило так, что голова перестала соображать. Найдя в кладовой бельевую верёвку, она пододвинула тумбу стола книжки в центр комнаты, перекинула верёвку через крюк, на который крепилась люстра, сделала петлю, накинула её на шею, шагнула с тумбы и оказалась на полу вместе с верёвкой и крюком. В таком положении и застала её Марина.

– Дашка, ты хочешь загреметь в психушку? Поверь, выйти оттуда гораздо сложнее, чем из тюрьмы. И на работу в больницу ты уже точно не попадёшь, – Марина села рядом с плачущей подругой и обняла её за плечи. – Тебе кажется, что ты сейчас в ловушке, из которой нет выхода, где темно и холодно, и выбраться нет сил. Нельзя просто надеяться и ждать помощи, нужно выбираться. Собрать все силы и выбраться. Подумай о близких людях и не замыкайся в себе. Одиночество не принесёт облегчения. Когда мы заботимся о наших родных, наши силы прибывают. Рано или поздно ты выберешься, и жизнь продолжится. Я могу только догадываться, как тебя тяжело. Попробуй себя убедить, что Варя на какое-то время уехала с отцом к деду. Да, ты скучаешь, но знаешь, что её там не обидят. А жить ты должна назло всем врагам. Ты сильная, Дашка, ты со всем справишься. Пойдём, перекусим и начнём с уборки. Вечером Ольга собиралась приехать, я дала ей твой адрес. Поверь, её жизнь не менее трагична, но она боец.

– Маришка, прости меня. Я тебе клянусь, что глупостей не будет. Наверху решили, что мой срок ещё не пришёл. Научусь жить по-новому. Впереди два выходных, соображу, с чем меня оставила сестра, чтобы пережить зиму, а потом поеду к бабушкам. После выходных позвоню по поводу работы. Очень есть хочется.

Мария Кузьминична Ольховская была бабушкой Дарьи и матерью отца. Она жила в небольшом доме в пригороде с сестрой, которая осталась без родных и, сдав свою однокомнатную квартиру в «хрущёвке» в городе, переехала года два назад к сестре. Матери отца было семьдесят лет, её сестре шестьдесят семь. Дом был благоустроенным: газовое отопление, центральный водопровод, тёплый туалет и свежий воздух. До центра города ходили маршрутки, и поездка занимала минут двадцать.

– Дашенька, лапушка моя, отпустили? – причитая и обнимая внучку, говорила бабушка. – Дина таких страхов наговорила, но я ей не поверила. Три месяца назад приезжала. Теперь они уже на месте, Андрей звонил. Проходи, солнышко моё.

– Бабуля, с меня сняли все обвинения и заплатили деньги. Вот только Вареньку я не смогу вернуть. Спрашивай, я вам расскажу всё, как священнику…

– Как же ты всё это пережила, лапушка?

– Тяжело, бабуля. Знаешь, я собрала вещи мамы. Может их в церковь отнести? Всё более ценное Дина продала или с собой забрала, оставив в квартире погром.

– Ты Дашенька, не казни себя. Дочка поумнеет и сама всё поймёт. Если ей внушили в три голоса, что ты плохая, она может и поверить. Наберись терпения.

– Как вы здесь поживаете? Пенсий хватает?

– Ты без денег, Дашунь?

– С деньгами, бабуля. В понедельник попробую устроиться на работу, а мне одной много не надо. Теперь я буду звонить часто и по возможности приезжать. Скоро этот год закончится и начнётся новый. Подумайте, что привезти к празднику, чтобы в морозы не ходить по посёлку. Как крыша? Не течёт? – спрашивала она, разбирая привезенную сумку.

– Всё у нас в порядке. Ты зачем тратилась? Добалуешь старуху до сахарного диабета. Сплошной холестерин и глюкоза.

– А кого мне ещё баловать? Только вы и остались.

– Ты Марины держись и на работу быстрее выходи. За ней и мыслей дурных не будет. Правда, на стороне сильных людей. Ты правильно сделала, что пошла до конца. Слёзы – это наша слабость. Хочешь плакать, делай это тайком, лапушка. Встала, умылась и пошла дальше. Ты должна быть сильной. Людям всё равно, что творится в твоей душе. Они будут думать и говорить так, как хотят этого. Видят только твоё лицо, и должны чувствовать силу духа. Вот тогда, ты сможешь всё преодолеть и всего добиться. Зло будет наказано, пусть и не сразу.

В понедельник Дарья позвонила в больницу, не особо надеясь на радушный разговор. Но всё оказалось проще. Ей предложили написать заявление о приёме на работу. Не откладывая в долгий ящик, она поехала в больницу, где проработала год и была на хорошем счету. Коллеги знали её историю, именно здесь случилась трагедия с Лидией Николаевной, здесь пытались «изобразить» кому Вершинина, но зав отделением на это не пошёл и был сначала уволен, потом восстановлен. Даша прошла комиссию, купила верхнюю одежду и обувь и через четыре дня вышла на работу. До Нового года оставалось чуть больше месяца. Бабушка сама предложила переехать за город.

– Что ты будешь делать одна в пустой квартире? Собирай свои вещи и перебирайся к нам, так и тебе будет веселей и нам с Тоней спокойнее.

Её загрузили работой почти сразу, чтобы как-то отвлечь от дурных мыслей. Вернувшись после ночной смены первого января, она отдыхала, когда раздался звонок городского телефона.

– Да, я слушаю. Говорите.

– Это я.

– Дина, верните мне Варю. Зачем она вам? – Даша заплакала.

– Будешь реветь, я положу трубку. Мы не сможем привезти Варю, пока Сергей не заработает отпуск, а ты должна смириться. Да, мы сделали большую глупость, но исправить пока ничего нельзя. Девочка почти привыкла к тому, что так нужно. Она дружит с дедом, у неё есть русскоговорящая няня. Я не смогу её обидеть.

– Ей мама нужна, а она мне.

– Да пойми ты, наконец, что это пока невозможно. Даже если ты сама прилетишь, тебе не вывезти дочь. Дойдёт дело до полиции, ты можешь навсегда её потерять. Заберут её у нас и определят в приют или приёмную семью. Ты этого хочешь?

– Дина, должен быть выход.

– Нет его! Место жительства девочки определено с отцом. Точка. Заработает отпуск приедет в Россию и привезёт её. Не испытывай наше терпение и не сходи с ума. Подумай о ребёнке. Всё.

Связь оборвалась, а Дарья всё держала трубку в руках. Немного успокоившись, она позвонила Марине и та приехала вместе с мужем. Они выслушали разговор с сестрой.

– Даша, мне очень жаль, но в чём-то она права. Подавать иск в Канаде не вариант. Она не была бы так категорична, если бы у неё не было козырной карты. Это может быть справка о привлечении к уголовной ответственности, твоей невменяемости. Это здесь ты можешь доказать обратное, а кто станет верить на слово, если есть официальная бумага. Ты разговаривала с отцом?

– Он уверен, что Варе там будет лучше и просил не травмировать ребёнка. Обидел бабушку, назвал меня кукушкой. Кто ему так промыл мозги?

– Диана. Ты отца не видела десять лет, а она жила с ним пять лет. Кому он поверит.

– Даша, я попытаюсь узнать, что можно сделать в нашем случае.

– Не нужно, Олег. Чем сильнее я буду раскачивать лодку, тем быстрее она пойдёт ко дну. Пусть успокоятся, я поговорю с отцом ещё раз. Может, в телефонном режиме он мне будет рассказывать о Варе. Не бойтесь, криминала не будет. Я хочу видеть свою дочь, а не сидеть в тюрьме.

Александр Каневский сидел на ступеньках лестницы с цветами в ожидании Даши, которая по его расчетам должна была быть уже дома после работы.

– Вы кого-то ждёте? – на него пристально смотрела женщина лет сорока, которую он и не заметил, занятый своими мыслями.

– Я жду Дашу. Звонил в больницу, сказали: ушла, а дома не появлялась. Грачёвы тоже двери не открывают, хотя в квартире кто-то есть. Вы её давно видели? Как она?

– Простите, а вы кто такой?

– Александр Каневский. Мы учились вместе с ней и дружили.

– Даша после освобождения из тюрьмы бывает здесь редко и живёт у бабушки. Её вначале осудили, потом оправдали, но больше трёх месяцев держали под стражей.

– Простите, после какой тюрьмы? А где Лидия Николаевна, Варя, муж Даши?

– Дашу обвинили в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений. Лидия Николаевна погибла. Списали всё на несчастный случай, муж получил развод и вывез дочь за границу.

– Он не мог так поступить с Дашкой.

– Смог и глазом не моргнул. Я его видела трижды, когда покупала эту квартиру, и поняла, что всем руководила сестра Даши. Всё провернули ещё до суда. Я могу вам дать номер телефона Даши, а адреса я не знаю.

– Не нужно. Я знаю адрес бабушки. Спасибо. До свидания.

Александр заехал в супермаркет и только после этого поехал по знакомому адресу. Остановившись у ворот, вышел и нажал кнопку домофона.

– Дашка, это я! – услышав её голос, обрадовано сказал он.

– Входи.

Он обнял её, едва переступив порог.

– Я был у вашей квартиры. Соседка сказала, где тебя найти, – он посмотрел ей в глаза и продолжил: я ни о чём не спрашиваю, но я рядом. Ты помни об этом. Цветы тебе, а пакет бабе Марии.– Он снял куртку и обувь, прошёл по-хозяйски на кухню.– Даш, если тебе здесь лучше, сдай свою квартиру в аренду. Продавать её нет смысла, а сдать на год вариант.

– Саша дело говорит. Перенеси всё в одну комнату, а две сдай, наведя там порядок.

– Там переносить нечего. Они даже часть моих вещей вывезли или продали. Оставили только мебель.

– Выберешь день и зови меня в помощники. Расскажешь, как тебе работается? Даш, что с настроением? Два месяца прошли, пора приходить в себя. На тебе две пожилые женщины, а ты их пугаешь своим видом. Ты и на работе такая?

– Какая?

– Сердитая тётка в белом халате, которая думает, что ей хуже всех.

– А ты считаешь, что у меня есть повод для веселья?

– Тебя не просят раздавать улыбки направо и налево. От тебя ждут заботы, внимания, участия. Думаешь, твоим бабушкам приятно смотреть на тебя вот такую: разбитую, потерянную, молчаливую. Они переживают за тебя, а ты словно этого не видишь. Это ты для них опора, а не они для тебя. Я не знаю как тебе больно и обидно, но ты должна, просто обязана переступить, преодолеть всё и стать сильнее обстоятельств, а лучше прежней. Кто говорил, что доброе слово лучше любого лекарства? Не можешь – увольняйся. Нельзя человеку с больной душой лечить людей. Ты перестаёшь им сочувствовать, не даёшь им того, чего они ждут, Ты считаешь, что твоя рана серьёзнее и больнее, но им об этом неизвестно.

– И куда я пойду?

– В монастырь. Ты закрылась от людей и толку для них от тебя нет. Вот я, в чём я перед тобой виноват? А ты ждёшь, когда я закончу свою проповедь и уеду к чёртовой матери.

– Это не так.

– Так, Дашка, так. То, что ты не в силах изменить или исправить, нужно принять как должное и надеяться на лучшее. Лидию Николаевну не вернёшь, но Варенька жива и здорова. Да, она не с тобой и далеко, но ты прекрасно знаешь, что отец её не обидит. Поговори со своим отцом. Найди аргументы, и общайтесь по скайпу. Пусть присылает фото девочки на почту. Просыпайся, Дашка. Ты всегда была разумной. В конце туннеля всегда бывает свет. И запомни: я твой друг и не дам тебе «сдуться» раньше времени.

– И сколько мне ждать?

– Столько, сколько понадобится. Главное – не навредить Варе. Помни об этом.

– Отчитал, как школьницу. Ты сам веришь в то, что говоришь?

– Верю. Сергей поступил подло, но он любит дочь и не причинит ей зла. Да и Диана не сумасшедшая. Подумай над тем, что я тебе сказал и звони, как определишься со сдачей квартиры.

– Саш, а ужин?

– Спасибо, Мария Кузьминична. Я и так засиделся.