Читать книгу Фонд последней надежды - Лиля Калаус - Страница 6

«…История отеля «Луч Востока» весьма любопытна. На углу улиц Иссык-Кульской и Командирской до прискорбного Октябрьского переворота находились так называемые «Доходные нумера Савойя» некоей мадам Каравайской, выстроенные и торжественно открытые на заре нового двадцатого века. Место не пользовалось доброй славой среди порядочных зоркинских мещан, точнее было бы сказать, что репутация его была весьма скандальной.

Зоркий, бывший тогда типично русским колониальным городком, старой казачьей станицей на границе великой империи, не избежал модных столичных поветрий, и молодёжь со всем своим провинциальным энтузиазмом бросилась в пучину новейших наслаждений. Чаще всего это были скромные (на взгляд искушённого жителя нулевых годов) прогулки в кокаиновые кущи под ручку с барышнями не самого тяжёлого поведения. Всё это было солидно сдобрено политикой с одной стороны и бешеным декадансом – с другой. Модно (как сказали бы сегодня – круто) было состоять, во-первых, в тайном обществе и с придыханием беседовать об эсерах и экономических реформах, а во-вторых – в скандальной связи с экзальтированной дамой, витийствующей о похоронных бубнах, дикой дрожи сладострастья и звенящих Арлекинах…

Бури второго десятилетия ХХ века пронеслись над нумерами почти незаметно, старые фото демонстрируют чуть просевшую кровлю и облепленные лозунгами стены. Здание было, разумеется, реквизировано большевиками, и в нём с места в карьер начал заседать местный реввоенсовет. В окрестностях Зоркого шныряло множество стремившихся в Монголию и Китай казачков и прочей белогвардейщины, так что знаменитый подвал мадам Каравайской, некогда носивший поэтическое имя «Кафе Бездна» и бывший приютом местной богемы, получил новое кровожадное амплуа.

В середине тридцатых «Доходные нумера Савойя» были отремонтированы и переименованы в «Дом колхозника». Переименованы, кстати, были и многие улицы Зоркого, так что «Дом колхозника» получил и новый адрес – Луначарского/Парижской Коммуны. Фасад бывших нумеров в процессе ремонта украсили модным тогда архитектурным изыском: на уровне второго этажа по сторонам от входа в кирпичной кладке пробили нишки. В недрах первой поместилась каменная девушка с серпом в руках, в недрах второй – каменный же юноша в папахе, ведший в поводу очаровательного барашка. Такие вот крестьянка и пастух. Гостиница же, как и следовало из её названия, была предназначена для нужд самого простого люда из глубинки. Никаких отдельных нумеров, конечно же, уже не было, крестьянки и пастухи заселялись в огромные многокоечные залы по принципу общежития.

Протекли над по-прежнему слегка просевшей кровлей годы и десятилетия. Во время Великой Отечественной «Дом колхозника» стал пристанищем эвакуированных москвичей и ленинградцев, в большинстве своём режиссёров, актёров, писателей, художников, журналистов. С их лёгкой руки в городе и повелось называть старую гостиницу гостеприимным Крестьянским домом.

Дальше… Оттепель, застой, сырые стены, поражённые жучком и плесенью, отвратительные запахи общаги, скверная столовка, вечная табличка у входа «Мест нет», орды щетинистых советских командировочных в мятых плащах, с воспалёнными глазами и вечным кочевым гастритом…

После обретения Буркутией желанной независимости Крестьянский дом некоторое время влачил жалкое существование, переходя из рук в руки, постепенно ветшая, пока, наконец, не был куплен неким рачительным хозяином, сразу же одевшим порядком одряхлевшее здание в строительные леса. Вскоре на пересечении улиц Жарбарсын и Курман-битыра был открыт фешенебельный четырёхзвездочный отель «Луч Востока».

Конечно, Крестьянский дом сейчас не узнать. Строители облицевали стены зеленой фаянсовой плиткой, вкрутили стеклопакеты, подвесили над входом громадный красный козырёк и установили шикарную вращающуюся дверь. Изнутри всё тоже поменялось самым радикальным образом: были восстановлены отдельные комнаты, правда, значительно уступавшие в размерах приснопамятным нумерам мадам Каравайской.

О сталинском ампире теперь напоминали лишь отреставрированные и позолоченные фигурки неактуальных ныне крестьянки и пастуха – видимо, дань босоногому…»

Сидя в зале заседаний Фонда Вертолетти «Ласт хоуп», Олег исподтишка оглядывал своих будущих сослуживцев. Народ разбился на группки и оживлённо обсуждал вчерашний футбол, новый шедевр Феди Бондарчука, чью-то выслугу лет и рецепт какой-то удивительной яичницы. Олег про себя усмехнулся – голоса будущих коллег звучали чуточку громче и напряжённее, чем это обычно бывает. Наконец, вошел Балтабай Модадырович (тьфу ты, чёрт, язык сломаешь).

– Чайлями зубурга, как говорится, дорогие друзья. Тудей из найс дэй, когда нам надо решить, понимаете ли, вери биг проблемс. Но сначала – дурды жабанай, поприветствуем нашего нового коллегу! Олег Юрий-улы Коршунофф, прошу вас, плиз, абирке! – Мойдодыр, как вчера, сцепил ручонки и затряс ими над головой.

Олег, навесив дружелюбнейшую улыбку, встал и раскланялся как второсортная примадонна. Все вразнобой похлопали.

– Итак, – усаживаясь, сказал Мойдодыр, – Артёмчик, что у нас там с повесткой?

Артём, окрасившись нежным светом, прошуршал:

– Первое: Балтабай Модадырович озвучит своё будущее выступление на конференции в Зимбабве, посвящённой процессам антиглобализма и интернационализации в современном мире. Второе: Олег Юрьевич Коршунов озвучит презентацию своей новой программы. Третье: сообщение грант-менеджера Макбал Идрисовны Капшыгай на тему «Отправление сообщений в рамках требований программы CHAO». И четвёртое: задачи будущей недели и список сокращённых программ озвучит заместитель директора по оргвопросам Корнелия Борисовна Тёмкина.

В зале стало тихо. Артём быстрым шагом обошёл всех, раздавая листочки с мойдодыровскими тезисами. Директор откашлялся, хлебнул из своей циклопической чашки и завёл речь. Время от времени он увлекался и вставлял экспрессивные «дорогой ты мой человек», «сами понимаете, не маленькие» и «штурманга люлям».

Сотрудники таращились друг на друга, пытаясь угадать, кто попал под топор. Бедолаги. Олег открыл ежедневник. Итак, эпизод первый: приключения злодея Карабараса и его пиратского вертолёта в самом сердце Чёрного континента. Минуты текли. Булькала наливаемая в стаканы минвода. Кто-то из коллег, очевидно, считавших себя неприкасаемыми, эсэмэсился под столом. Бабушка с седой халой на голове откровенно спала, время от времени поводя головой, как лошадь в стойле. Кисти её рук совершали мелкие возвратно-поступательные движения.

Мойдодыр, отдуваясь, закруглился.

Олег легко вскочил, прошёл к трибуне и обвёл глазами аудиторию. Странно, он немного волновался. Как говорят американцы, в животе его затрепетал крылышками мотылёк. В таких ситуациях Олег любил использовать старый театральный трюк: он наобум выбирал одно лицо из публики, которому в дальнейшем и адресовался. Желательно, впрочем, чтобы человечишка сидел где-нибудь подальше, на галёрке, тогда, по законам перспективы, присутствующим будет казаться, что оратор обращается к каждому в зале персонально. Олег быстро отыскал мостящуюся у самой двери тётку в чёрном, уставился в её доверчивые глаза и обаятельно улыбнулся. «Где-то я её уже видел», – мелькнула на задворках сознания мысль, но презентация новой программы ждать не могла.

Ася чувствовала, что неудержимо краснеет. Сначала она решила, что давешний синеглазый мужик смотрит вовсе не на неё, что ей это только кажется. Но тут громко фыркнула Гулька, за ней поперхнулся Тарас Гамаюнович. Сотрудники переглядывались, еле заметно кивали на Асю подбородками. Признанные офисные красотки – Коровина, Меделяйте и Дружинина, – задрав идеальные бровки, недоумённо шептались. Майрушка показала Асе длинный розовый язык, даже Корнелия бросила на неё удивленный взгляд. Ангельское личико Артёма покрылось лихорадочным румянцем. А проклятый Коршунов толкал свою речугу с невозмутимым видом, будто поэму читал. Ася попыталась, было, спрятать глаза, даже малодушно заслонилась ежедневником. Судя по сдавленному хохоту сослуживцев, это не помогло. «Да что ж такое!», – мысленно возопила Ася и уже собиралась смыться типа срочно в туалет, как вдруг двери с треском распахнулись, и на стафф-митинг ворвалась Софа Брудник, координатор программы «Культура и искусство». Маленькая, вертлявая, шумливая, Софа была похожа на сильно запущенного тинейджера и принципиально ездила только на мопеде, ухитряясь подрезать даже внедорожники.

– Всем привет! – хрипло выкрикнула она. – Звиняйте, в пробке застряла! А чё было-то? Кого уже попёрли?

Мадлен Генриховна и Камилла Джакоповна синхронно выдвинули челюсти и брезгливо отвернулись. Артём, не касаясь ботиночками пола, подлетел к Софе и принялся нашёптывать ей что-то на ухо, настойчиво тесня в сторону дивана, где ей уже расчистили местечко между спящей Аллой Львовной, координатором женских программ, и нахохленным Николай-улы.

Это происшествие, к счастью, отвлекло Коршунова, он перестал пялиться на Асю и быстро закончил выступление, несколько скомкав финал.

– Слушай, Гулька, а про что он болтал? – шёпотом спросила Ася, – Что за программа, а?

– Ой, – Гулька глянула на Асю поверх очков. – Иди ты!

– Кончай, – разозлилась Ася.

– Да ничё особенного, – Гулька демонстративно зевнула. – Какие-то там спецрасследования и аналитика, в общем, типичный баян…

В этот момент в зале как раз стало тихо – все приготовились слушать сообщение Макбал Идрисовны, поэтому гулькины слова прозвучали вполне отчётливо.

Новенький, перестав чиркать в ежедневнике, хмуро покосился в их сторону. Артём в ужасе прижал ладошки к ушам, а Мойдодыр благожелательно заметил:

– Гюльнора, вы что-то хотите сказать?

Гулька спрятала глаза.

– Ахтунг! – прокуренным басом вскричала вдруг Софа. – А я с Карапетовой согласная! Бюджет и так дырявый – это раз, мероприятия мне вполовину срезали – это два, как я своих на турецкое Биеннале повезу – это три! А нам с голой жопой новые программы презентуют!!

Народ загудел. И тут поднялась Корнелия. Бандерлоги мгновенно заткнулись под её немигающим взглядом.

– Товарищи! – прошипела она. – Повестка дня ещё не исчерпана. Прошу вас, Макбал Идрисовна.

Олег был собой недоволен. Надо же так просчитаться. Только что нарушил собственное правило: никогда не держи других за идиотов. Даже если они выглядят как сборище придурков. Даже если они разговаривают, как больные на всю голову обезьяны. Вот херня!

Второй эпизод комикса из сериала «Приключения злодея Карабараса» ознаменовался неописуемо кровавым финалом. Да и атмосфера в зале заметно накалилась – после краткого сообщения грант-менеджера слово взяла Корнелия.

– Итак, главные мероприятия будущей недели: семинар «Доктор, пробудись!» для врачей-гинекологов областных поликлиник, подготовленный Дружининой; информационный тренинг «Нефть и спорт» для сотрудников международных организаций, ведущий – Подопригора; совместная с МВД и ФСБ конференция «Дитя в плену» по вопросам ювенальной юстиции, ответственный – Непомнящий, а также художественная акция «Миру – мир, СПИДу – нет!», ответственная – Брудник. На следующей неделе также состоится ежегодная встреча с региональными директорами дочерних подразделений Фонда по стране. Балтабай Модадырович будет в Зимбабве, так что проведу её я. И напоследок, – она показала клычки, – вопрос о сокращениях. Итак, Правлением было решено полностью прекратить работу по программам «Медицина», «Интернет и я», «Женские НПО»…

В зале охнули.

– Далее! – повысила голос Корнелия. – Правление приняло решение сократить бюджетные ассигнования программам «Образование и библиотеки», «Информ-бюро», «Городское самоуправление», «Современное искусство», «Юриспруденция». Практически это будет означать сокращение ставок помощников координаторов. У меня всё.

Ася сидела за своим рабочим столом и тупо глядела в экран монитора, по которому текли и текли косые струйки дождя, смоделированные программой защиты. Вот так. Здравствуй, школа. Всё-таки быстро привыкает человек к хорошему. Кажется – будто всю жизнь как у Христа за пазухой сидела: с медицинской страховкой, отличным окладом, командировочными, непыльной бумажной работой.

Зазвонил телефон. Ася подняла трубку.

– «Информ-бюро» слушает.

– Асия, зайдите, пожалуйста, к Корнелии Борисовне, – раздался мармеладный голос Артёма.

– Да, конечно, – Ася встала.

Быстро они. А чего, в самом деле, с ней канителиться? Невелика птица.

– Ну, я пошла. Тёмкина вызывает, – сказала коллегам Ася.

Майра сочувственно тряхнула косичками-дредами. Заплаканная Лариса Витальевна вяло махнула рукой. Николай-улы со свистом перебирал свои карточки и на слова Аси никак не отреагировал. Ира Дружинина, сжав губы в тонкую линию, лихорадочно выстукивала что-то на клавиатуре. Тараска сказал с фальшивым сочувствием:

– Ну что ты, старушка… Не переживай так. Будет и на твоей улице праздник!

Ася шла по коридору. Встречные смотрели на неё во все глаза, как на безнадёжно больную, дура-Жибек с ресепшен даже отшатнулась.

Кабинет Тёмкиной был обставлен, как приёмная дорогой куртизанки. На подоконнике красовались три глиняные африканских гурии, вместо голов из них торчали витые листья каких-то растительных экзотов. На стенах, в громадных рамах белого металла, висела декадентская графика в духе чахоточных фантазий Обри Бердслея. Белоснежный письменный стол был уставлен сувенирными слонами.

Ася, как всегда, не сдержалась – с порога принялась глазеть на причудливые экпонаты корнелиной коллекции. Слоны нефритовые и слоны деревянные, слоны фарфоровые и из бивня мамонта, слоны из пластмассы и кожаные, слоны агатовые и эбеновые, и худой, как собака, ажурный медный слон, инкрустированный бирюзой – подарок какого-то залётного потомка магараджи. Даже к монитору цеплялись присосками слоники – мягкие игрушки, уделанные золотым шитьём и блёстками.

Корнелия в кабинете была не одна. Она расположилась на парчовом канапе у окна, изящно прихлёбывая жасминовый чай из крохотной квадратной чашечки. А рядом с ней непринуждённо восседал новый координатор, Коршунов.

– Извините, Корнелия Борисовна, но мне Артём сказал…

– Заходи, Ася, заходи. Ну что ж, будем, к сожалению, прощаться с тобой. Мне всегда нравилось, как ты работаешь. Но – сама понимаешь… Приходится ужиматься.

– Да, конечно, – в затянувшейся паузе пробормотала Ася. Её коробил разговор с начальницей, тем более в присутствии этого типа. Надо быстро что-то сказать, независимое такое и гордое.

– Но… Месяц только начался. А как же… зарплата?

Вот тебе и ляпнула!

Корнелия упёрла немигающий взгляд в асину переносицу.

– Но… Контракт же, – Ася с ужасом слушала свой хныкающий голос. – Или… Мне документы сразу забирать, да?

– До завтра подготовь отчёт о своей работе у Подопригоры, сдашь Амбцибовицкому ключи, получишь расчёт – и свободна. Олег Юрьевич, дорогой мой, – уже игриво продолжила Корнелия, поворачиваясь к Коршунову. – Ваш персональный кабинет готов. Так в каком отеле вы остановились? Я могу посоветовать недурной ресторан…

Олег был в ярости. Сначала этот цирк на стаффе, теперь возмутительные игры Корнелии. Он зашёл к ней на секунду, узнать, принято ли здесь проставляться коллективу, а она затащила его на свой интимный диван и уже четверть часа потчует грудным смехом и стрельбой глазами.

Когда в кабинет вошла эта нелепая готическая барышня с облезлым рыжим «хвостиком», Олег сразу узнал в ней лицо из публики. Дешёвый, кстати, приём, надо от него избавляться. Вчера во дворе она показалась ему совсем девчонкой, а сегодня, на стаффе, из-за старушечьей одежды, наверное, – чуть ли не сорокалетней. На самом деле ей было лет двадцать пять. Ну, что за выражение лица – как у Святой Елизаветы-мученицы. Неужели ей так нужна эта работа? Впрочем, откуда ему знать, может, у неё ребёнок больной.

Сволочь-Корнелия разговаривает с ней, как с прислугой. Конечно, тут как себя поставишь – так с тобой и разговаривать будут, но это нарочитое хамское «тыканье»!

– Олег Юрьевич, дорогой мой, так в каком отеле вы остановились? Я могу посоветовать недурной ресторан…

Повинуясь порыву, Олег сказал:

– Знаете, Корнелия Борисовна, а у меня ведь к вам дело. Я посмотрел свой бюджет – в него вполне вписывается ставка помощника координатора.

– Вам нужен помощник? – удивленно переспросила Корнелия.

– Да. Вернее, помощница, – ответил Коршунов. – Вот, например, Ася… Я правильно запомнил? Ася?

Ася кивнула.

– Ася вполне бы подошла. Тем более, вы говорите, она отличный работник.

Корнелия села очень прямо.

– Что ж… Пишите представление. Поздравляю, Асия, – процедила она.

– А в качестве первого поручения, – продолжал Олег, вставая, – вот вам, Ася, деньги, сходите за тортом и бутылкой хорошего вина. – Он подмигнул растерянно глазевшей на него новой сотруднице. – Будем проставляться.

Ася не помнила, как ноги вынесли её в приёмную. Толпящиеся сотрудники смолкли.

– Ну что? Что она тебе сказала?! – драматично вскричала Гулька.

– Представляете, – Ася посмотрела на зажатую в кулаке купюру, – новенький меня помощницей взял…

Первой опомнилась Софа Брудник:

– Тю, Насырова! С тебя поллитра, звиняй!