Читать книгу Любовь больше, чем космос - Лина Люче - Страница 9

Он многого не учел в первые часы работы с Кей-Ше. Предупредив ее о том, что будет очень неприятно, он не до конца понимал, как сильно она ослабеет за считанные часы. К обеду ему самому стало не по себе от того, как глубоко приходилось лезть без ясного обзора через сканирование. Он касался некоторых зон вслепую, и она сразу начинала плакать, не понимая, от чего рыдает. Не понимал этого и Берк – там могли быть как плохие воспоминания, так и хорошие. Она могла плакать как от чувства потери, так и от настоящей боли, которую не могла ни вспомнить, ни осознать.

– Прервемся, – наконец, скомандовал он, когда усталость и чувство голода стали почти невыносимы. И только тогда, выпустив ее из увода, понял, что Кей-Ше лежит ничком на койке и не может встать, давно уже ослабев сверх всякой меры, даже с учетом двух капельниц, которые он ей поставил сразу.

Выругав себя, Берк склонился над ней:

– Маленькая. Ты меня слышишь?

– А?

С трудом подняв веки, она медленно сфокусировала на нем мутный взгляд:

– Ничего… не вышло?

– Мы проделали большую работу. Я добавлю тебе витаминов.

– Не морочь мне голову. Это ведь просто диагностика, – выдавила она, снова закрывая глаза.

Берк молча глубоко вздохнул, поднялся и вышел из ее палаты. Он чувствовал такую беспомощность, какой не поддавался уже очень давно. Итак, позади четыре часа очень интенсивной работы по диагностике, результаты нулевые – тут Кей-Ше права, и, к тому же, она крайне измучена. Блестящая работа лучшего телепата на планете.

Оставив распоряжение персоналу хорошо покормить Кей-Ше и удвоить дозу витаминизированной смеси, он направился на взлетную площадку и перелетел в ближайшее кафе, где встретил одиноко обедающего Зарема. Глаза его ученика и ближайшего помощника во всех делах удивленно округлились:

– Эсте эс-Мессе? У вас же отпуск. Вы же говорили, что прилетите вечером.

– Я работаю над своим проектом, – коротко пояснил Берк и кивнул на свободное место за столиком, – присоединюсь?

– Конечно. Как себя чувствует ваша невеста после перелета?

Внимательно посмотрев на Зарема, Берк внезапно понял, что без его помощи не обойтись. Он слишком привык за три последних года сбрасывать всю рутину на него. Слишком много всего на себя нагрузил, чтобы провернуть теперь это в одиночку.

– Моя невеста – октианка. Чувствует она себя отвратительно и лежит сейчас в нашей клинике.

– Что? – поперхнулся Зарем. Его глаза, не успев вернуть нормальную форму, снова выкатились и на этот раз стали похожими на мультяшные – как у одного из персонажей, которые вечно прыгают с экрана на экран в детском отделении.

– Да. Тебе придется сохранить эту тайну, но деваться некуда, верно? – скучающим голосом спросил Берк и подозвал официанта, чтобы сделать заказ, тем самым предоставив своему собеседнику время на то, чтобы прийти в себя.

– Я не понял. Эсте эс-Мессе, вы что, шутите? – тихо осведомился Зарем, когда официант удалился.

– Нет, как это ни странно, – не глядя на него, ответил Берк. Но эмоции и мысли на всякий случай просканировал и, разумеется, среди шока и искреннего испуга не обнаружил ничего похожего на желание предать его. Что ни капли не удивило: Зарем его обожал и ради возможности учиться у лучшего телепата планетарной системы мог бы утаивать от властей даже десяток октианцев и тайник с наркотиками в придачу, если бы это по каким-то причинам понадобилось Берку для его работы.

К вечеру они успели многое. Зарем проштудировал тонны литературы в сети на тему экспериментов на низших планетах и нашел для Берка несколько гипотез, нуждающихся в проверке. Одна другой хуже: к своему ужасу и отвращению, они узнали многое, о чем предпочли бы не знать: на диких планетах в попытках освоить телепатию практиковали чудовищные издевательства, от полного уничтожения памяти до удаления части мозга.

– Они что, серьезно верят, что калека может быть полноценным телепатом? – в сердцах спрашивал вслух Зарем, зачитывая ему куски нужных материалов.

– Я думаю, на полноценность они не замахиваются, – вздохнул Берк, потирая ладонями лицо, чтобы взбодриться, – все они ищут рецепт волшебного превращения.

– Как из нетелепата сделать телепата, – презрительно фыркнул Зарем, – как будто это решило бы все их проблемы.

– Хорошая новость в том, что физически Кей-Ше здорова, ей не делали никаких ужасных операций на мозге, – сказал Берк. – Плохая – в том, что память ей затирали и эмоции немилосердно искорежили. Я даже не смог активировать эти зоны.

– Я могу вам ассистировать в следующий раз? – тихо спросил Зарем, затаив дыхание.

Берк криво улыбнулся:

– От того, что мы вдвоем зайдем в увод, ей легче не будет, мягко говоря. Лучше расскажи мне о Никамае.

– Я провел сканирование, ваш диагноз, конечно, точен, – Зарем с готовностью, несмотря на легкое разочарование, переключился на свою пятилетнюю пациентку, – У нее врожденная телепатическая гиперчувствительность. Лечение можно начать с сегодняшнего дня.

– Как она в целом?

– Хорошо. Немного скучает по родителям, но я прикрываю эти эмоции, и еще с ней все время кто-нибудь занимается и играет.

– Хорошо. Пойдем взглянем на нее, – кивнул Берк и поднялся, – а потом я пораньше полечу домой. Мне очень нужно выспаться.

– А как же ваша не… веста?

Зарем немного осекся к концу фразы, поймав жесткий взгляд Берка, но тот тут же взял себя в руки и качнул головой:

– Останется здесь. Она все равно не сможет сегодня никуда лететь.

Немного поколебавшись, он снова поднял усталый взгляд на Зарема:

– Присмотри за ней тоже, ладно?

– Конечно, эсте. Я присмотрю, не волнуйтесь, – с готовностью кивнул эс-Каве.

Домой Берк возвращался в таком угрюмом состоянии, что люди, летевшие навстречу, невольно шарахались, сами не понимая, почему огибают его на гораздо большем расстоянии, чем требовалось. Он чувствовал себя полнейшим ничтожеством, беспомощным, как младенец.

*** Кей-Ше

Она так плохо себя чувствовала, что постоянно просыпалась – как будто плыла по поверхности болезненного сна, то захлебываясь в нем, то погружаясь в приятную темноту и даже выравнивая дыхание в ней, под ней… но потом ее снова что-то выталкивало на поверхность, где было зябко, противно, некомфортно. Где она ощущала сухость губ и тянулась за водой, а потом снова засыпала и просыпалась то от жара, то от озноба.

Сколько проходило времени между этими "всплываниями" она сама не понимала и каждый раз удивлялась, глядя на часы: то ей казалось, что прошла целая вечность, а она спала всего десять минут, то, наоборот, думала, что лишь на минутку закрыла глаза, но проходил час или два. К вечеру Кей-Ше почувствовала, что больше не может лежать с закрытыми глазами и пытаться снова и снова заснуть поглубже, каждый раз терпя в этом неудачу. Она с трудом подтянулась и села. Рядом тут же появилась молчаливая сиделка, горианка. Синие волосы, кроткий взгляд, ровный телепатический фон… неприятно кольнула мысль, что они равны по телепатическому уровню. Как же так, это же простая медсестра, а она, Кей-Ше, на Октиании считалась сверхчеловеком.

Глупо было гордиться почти неразвитыми способностями, доставшимися ей от рождения, но поскольку Кей-Ше гордиться было больше нечем, она всегда радовалась, что не похожа на других. Она была счастлива, что стала телепатом, что столько училась, столько страдала, строила такие грандиозные планы, столького добилась… здесь же, на Горре, все ее достижения словно обнулились, все прошлые страдания превратились в бессмыслицу. Здесь люди достигали тех "вершин", что и она, просто по факту рождения, без каких-либо усилий, и здесь ей стало совершенно очевидно, что никакие это не вершины. Это едва ли не самое дно глубокого оврага, из которого только предстояло выбраться.

– Как вы себя чувствуете, эсте эс-Нэрка? Хотите поужинать? – спросила горианка негромким, каким-то неприятно-вкрадчивым голосом.

– Прекрасно. Где Берк? – требовательно процедила Кей-Ше, не в силах сдержать иррациональной агрессии, ненависти к ней. Ей не нужна была эта горианка. Ей нужен был эс-Мессе. Она пришла в себя, отдохнула – самое время продолжить. Нужно, чтобы получилось хоть что-нибудь, пока она не сошла с ума от неизвестности и страха.

– Эсте эс-Мессе уехал домой. Он вернется завтра утром, – еще тише ответила горианка.

Кей-Ше молча уставилась на синеволосую дылду, которая, на глаз, была на голову выше нее. Ей показалось, что горианка насмехается, и она мысленно представила, как хватает свой стакан воды с тумбочки и запускает ей в голову. Инстинктивно проверив блок, она сделала глубокий еле слышный вдох, чтобы снова обрести дар речи. А затем процедила, едва размыкая сухие губы:

– Хорошо. Оставьте меня.

Что-то прошелестев, горианка тихо, как тень, покинула ее палату. Кей-Ше молча посмотрела в стену, намеренно расфокусировав взгляд. Перед глазами поплыли голубые круги, эмоции немного улеглись, но осталось какое-то тянущее чувство. Он уехал. Бросил ее в больнице – разумеется. Она ему никто, и с какой стати он должен заботливо сидеть рядом или везти ее домой каждый вечер? Он просто запрет ее здесь и будет ставить свои эксперименты, а она будет его подопытным кроликом. И, наверное, она это заслужила.

Дверь в палату снова открылась в тот момент, когда Кей-Ше была готова меньше всего: на ее глазах выступили беспомощные слезы жалости к себе, тело начало слегка дрожать. Она проваливалась в отчаяние.

На секунду подумав о медсестре, Кей-Ше испытала вспышку ненависти: как она посмела снова беспокоить ее в такой неподходящий момент? Но, встретившись глазами с огромным мужчиной, вздрогнула от неожиданности и невольно вжалась в спинку кровати. Черные глаза – не такие пронзительные, как у Берка, но пугающе необычные для горианца – обожгли до самого нутра.

На мгновение ее сердце ушло в пятки, потому что ей показалось, что это октианец, но его темно-серые крылья мгновенно развеяли сомнения – они качнулись за спиной, как огромный плащ, когда доктор повернулся, чтобы закрыть дверь. О том, что это именно доктор, говорила темно-зеленая форма, такая же, как у Берка. Кей-Ше медленно перевела дыхание, украдкой вытерла слезы краем одеяла и принялась тщательно осматривать вошедшего. Крепкий, внешне холодный, как все горианцы, очень коротко стриженый и очень деловитый – судя по походке.

– Здравствуйте, эста эс-Нэрка. Меня зовут Зарем эс-Каве, я ваш второй лечащий доктор, – сказал он после некоей паузы, словно специально дал ей время хорошенько себя рассмотреть прежде, чем начать разговор.

– Супер, – коротко отозвалась Кей-Ше, еще не зная как реагировать. Почему Берк не предупредил об этом? Черт бы его побрал.

– Я высший. Мой плюс в том, что я не читаю мыслей в отличие от эсте эс-Мессе, – с этими словами, сопровожденными обезоруживающей телепатической улыбкой, Зарем подвинул стул и сел рядом, протянув ладонь:

– Позвольте вашу руку?

Кей-Ше послала ответную, немного растерянную улыбку и протянула руку, не без опасений наблюдая за тем, как Зарем прикладывает к ее запястью холодный кругленький металлический прибор размером с монетку.

– Это измеритель жизненных показателей. Я могу и сам их измерить телепатически, но не хочу беспокоить вас сканированием. И, к тому же, эта штука передает сведения напрямую в вашу электронную карту, – пояснил он, снова улыбнувшись Кей-Ше.

От двух телепатических улыбок подряд ей внезапно стало очень тепло. Еще никто на Горре не баловал ее этим, и она даже не подозревала, насколько истосковалась по простому дружелюбию за последние дни.

– У тебя сейчас эмоциональный провал после длительного сканирования, это нормально, – мягко продолжил Зарем. – Мы с тобой поужинаем, если хочешь, и посмотрим что-нибудь забавное, чтобы ты могла восстановиться, хорошо?

– Забавное?

Кей-Ше заметила, как доктор в наглую перешел на "ты", но сил на возражения у нее не было – проще было согласиться с этим, тем более, что он выглядел доброжелательным.

– Да. Комедию. Тебе нравятся смешные фильмы?

– Не уверена.

– Вот и узнаем наверняка, – снова улыбнулся Зарем. – Сладости любишь? Хочешь начать с десерта?

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Я специалист по нарушению больничных правил, особенно когда Берка нет. Здорово, да?

– Забавно.

Кей-Ше на этот раз улыбнулась еще и лицом, но тут же в эмоциях промелькнула тень: это же просто уловка. Он разводит ее как ребенка, чтобы вызвать доверие.

– А бить посуду будем? – холодно спросила она, тут же отстраняясь и отдергивая руку.

Их взгляды снова встретились, и на этот раз Зарем не улыбнулся ей телепатически, но внезапно молча снял блок, продемонстрировав полный штиль в эмоциях. Глаза Кей-Ше расширились:

– Что вы сделали?

– Просто снял эмоциональный блок. Иди, я тебя впускаю. Хочешь узнать, насколько я честен?

Не сводя с него глаз, Кей-Ше осторожно просканировала его эмоции – как умела. Ей было очень неловко и страшно, но упустить такой шанс она не могла. Никогда за всю ее жизнь телепат с более высоким уровнем не снимал перед ней блоки. На Октиании все тренировались в сканировании только на более слабых. О том, чтобы ее учителя позволили проникнуть в свою психику, она и помыслить не могла: ясно же, что у всех свои травмы, свои хитрости. Кто же покажет настоящие мысли…

– Боже, – прошептала она, когда ошеломленно ощутила всю полноту и целостность его психики – никаких травм, никакой видимой ущербности. Было похоже на то, как она впервые входила в президентский дворец, пораженная высокими потолками, мраморными полами, роскошным убранством и узорами на стенах. Размахом огромных залов и лестничных пролетов… у Зарема в эмоциях было также. Она понятия не имела, что человеческое существо способно на такой диапазон ощущений. И, пока она была внутри, она тоже могла это чувствовать, словно внезапно из бетонного барака оказалась во дворце в невероятно прекрасном наряде и шла своими ногами по роскошному мрамору, и видела в высоких зеркалах свое отражение, а потом ее вдобавок пригласили к праздничному столу, за которым можно было попробовать на вкус самые лучшие десерты: тепло, нежность, любовь…

Кей-Ше заплакала и не поняла, в какой момент оказалась в теплых поддерживающих объятиях. Она почувствовала только когда сама потянулась к нему и обняла, спрятав руки на спине под его крыльями, глубоко согреваясь в его тепле, в его эмоциях, в его немного сладковатом запахе, похожем на аромат ягод, смешанный с мятой… в лекарствах, которые ей давали, тоже часто ощущался этот вкус.

– Ты снова поставил блок, – прошептала она, когда поняла, что повеяло прохладой.

– Не потому, что я от тебя скрываю что-то. Просто тебе это много, – прошептал он, погладив ее по голове словно ребенка, – мои эмоции пока еще тебе велики.

– Знаю, – кивнула Кей-Ше и сглотнула.

Зарем немного отодвинулся и перевел взгляд на ее стакан:

– А, кстати, если хочешь…

Кей-Ше изумленно посмотрела на него, потом немного испуганно взглянула на стакан, почти пустой:

– Не-еее.

– Можно, – сказал Зарем и снова послал ей телепатическую улыбку.

– Не знаю.

Она протянула руку и отдернула, но потом почувствовала прилив сил и уверенности, словно из ниоткуда, и тогда снова быстро протянула пальцы, схватила стакан и со всей силы бросила в стену.

Зарем издал тихое восклицание и инстинктивно накрыл ее своим телом, поднимая крылья, но осколки не ранили их.

Через мгновение они оба выпрямились, глядя друг на друга с изумлением и захохотали, как сумасшедшие. Когда заглянула испуганная шумом медсестра, Кей-Ше засмеялась еще громче и замахала рукой:

– Все в порядке. Извините.

В этот миг она почти физически почувствовала, как ее отпустило. Она больше не злится на горианку и больше не жалеет себя… по крайней мере, в ближайшие полчаса.

* * *

Неделю спустя Кей-Ше уже казалось, что она в клинике целую вечность и потихоньку начинает сходить с ума. Каждый день начинался как фильм ужасов и заканчивался как прекрасная сказка. С утра приходил Берк. Хмурый, холодный, безжалостный. Он затягивал ее в увод, и она теряла сознание. Он каждый раз спрашивал ее, что она помнит, но как Кей-Ше ни силилась, она не могла вспомнить ничего. Приходила в себя только к обеду, вся зареванная, без сил, и уже не решалась посмотреть в его разочарованные глаза. Как ни странно, страшнее и печальнее всего ей было разочаровывать этого человека – ведь она целиком зависела только от него.

Послеобеденное время Кей-Ше обычно спала, иногда ела, если были силы. А потом появлялся Зарем. Теплый, добрый, очень спокойный и сильный. Чаще всего он заставлял ее выходить из палаты, хотя она чувствовала ужасный упадок сил, и каждый раз эти маленькие прогулки ей нравились, даже при том, что они не покидали стен клиники. Он показывал ей потайные и публичные места и всегда рассказывал очень интересные вещи. Однажды даже подвел к операционной – в смежную комнату, предназначенную для наблюдений, и Кей-Ше получила возможность проследить за работой горианских докторов.

– Это гипнотерапевт, он высший телепат, – рассказывал Зарем, указывая на горианца, стоящего у изголовья пациента. Он смотрел ему в глаза все то время, пока работал хирург.

– Значит, это правда? – изумленно спросила Кей-Ше. – Вы не используете лекарства для обезболивания?

– Не всегда. Другие больницы дифференцируют подход, но в нашей клинике мы всегда используем только увод, – с нескрываемой гордостью сказал Зарем.

– А ты… ты тоже так можешь?

– Да, я тоже делаю эту работу время от времени, – подтвердил горианец, безотрывно наблюдая за врачами. С той секунды, как они встали у стекла, врачи почти полностью поглотили его внимание, и Кей-Ше стало ясно, что Зарем – почти такой же фанат профессии, как и Берк.

– А ты не чувствуешь боли, когда уводишь пациента? – спросила она, с тревогой прикусив губу, как только представила, что бедный гипнотерапевт вынужден вместо пациента терпеть даже часть боли от операции. Во многих пособиях по телепатии писали, что происходит именно так.

– Это байки. Уводящий вовсе не обязан чувствовать боль того, кого уводит, – мягко пояснил Зарем, послав ей телепатическую улыбку, – конечно, так может произойти, если у этого горе-сканера недостаточно высокий уровень. Но для этого на должность гипнотерапевта-анестезиолога и берут только высших.

Кей-Ше продолжала задавать вопросы, и Зарем доброжелательно рассказывал все, что ее интересовало, так что с каждым днем она все с большим любопытством ждала его появления. Они все чаще гуляли в больничном саду, и там он говорил с ней о горианских цветах и деревьях, о природе и обычаях, о стихах и песнях и обо всем, что приходило в голову. Там же они частенько встречали других больных и персонал, и постепенно Кей-Ше поняла, что Зарем – всеобщий любимец.

Совершенно по-другому все относились к Берку: его имя произносили с придыханием, но было заметно, что большинство работников совсем не рвется общаться с ним лично. Кей-Ше поняла это по тому, как часто люди просили Зарема передать ту или иную информацию главному телепату клиники. Кроме того, с Заремом каждый норовил перекинуться словечком и просто так: и медсестры, которые в основном были женщинами, и врачи, в основном, мужчины, и пациенты – как ни странно, в основном, дети.

– Здесь много детей… я думала, это взрослая клиника, – удивилась Кей-Ше, когда поняла, сколько вокруг малышей, с которыми в саду часто гуляли медсестры и родители. Большинство из них не испытывало никаких физических затруднений, и Зарем пояснил, что они находятся в клинике для лечения телепатических заболеваний, а не телесных.

– У нас нет такого разделения, – пояснил тогда он, – а детей здесь много потому, что во взрослом возрасте отклонения случаются, к счастью, реже. Тогда их сложнее излечить.

– Как у меня? – тихо спросила она, но Зарем не ответил, лишь послав ей ободряющий взгляд.

Возвращаясь в палату с этих прогулок, они вместе смотрели горианские комедии, ужинали, смеялись. Иногда он уводил ее и мягко помогал восстановиться, если Кей-Ше испытывала слишком много негативных эмоций после работы с Берком. Иногда пускал "к себе" и потихоньку учил ее сканировать – на более высоком, тонком, виртуозном уровне, чем когда-либо могли себе помыслить ее педагоги с Октиании.

– Зарем, а Берк знает, что ты учишь меня этому? – спросила она однажды.

– Думаю, да, он же читает твои мысли, – пожал плечами горианец.

– Я никогда не думаю о тебе при нем.

– Почему? – спросил он после небольшой паузы.

– Не знаю.

Кей-Ше пожала плечами и послала ему телепатическую улыбку.

На седьмой день Берк сменил тактику и стал мучить ее по-другому, залечивая мелкие травмы. Надеясь, что ее чуть более целая психика пропустит его дальше туда, в самую темную темноту. За три дня Кей-Ше узнала о себе больше неприятного, чем за всю предыдущую жизнь. Вспоминая детство, она никогда не думала о том, сколько всего вытеснила из памяти, замела под ковер своих внутренних понятий о приличиях. Например, то, как воровала хлеб у других детей в интернате. И даже отнимала у тех, кто был слабее.

Вспомнив об этом, она испытала жгучий стыд и, ужасно разозлившись, процедила Берку:

– Не говори мне, что я не виновата.

– И не собирался, – ровным тоном, в котором ей почудилось презрение, ответил он.

Тогда щеки Кей-Ше пошли пятнами:

– И не смей осуждать меня. Ты понятия не имеешь, что такое быть голодным. Ты не знаешь…

Она начала задыхаться и замолчала, из последних сил сдерживая слезы.

– Я не осуждаю, – по-прежнему невозмутимо отозвался он, молча ожидая, когда она снова повернется к нему. Обычно Кей-Ше успокаивалась сама, поворачивалась, и они продолжали, но на этот раз она не справилась, сжалась в комок и стала слегка раскачиваться на месте:

– А следовало бы. Те дети тоже были голодными. Я не имела права…

– На что еще ты не имеешь права из-за этого? Быть счастливой здесь, на Горре? Обедать? Наедаться досыта?

– Да, – прошептала она, чувствуя тугой комок в горле. – Я не имею права.

– И что ты намерена делать? Спасти их всех?

– Да.

Последнее слово она прошептала почти беззвучно и прерывисто вздохнула из-за невыплаканных слез. Берк вздохнул вместе с ней:

– Ты не можешь спасти их всех. Особенно тех, кто уже умер.

– Я должна спасти хотя бы своих. Мне надо вывезти хотя бы мою семью.

– И они тогда будут счастливы?

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Но я должна это сделать для них. Хотя бы Асей-Ше и Кадита.

– И ее мужа, и его жену, и их детей, да? – безжалостно перечислял Берк.

– Да, – упрямо отвечала Кей, хотя с каждым его словом все больше понимала тщетность своих иллюзий.

– Даже если они не хотят?

– Они хотят.

– А ты спрашивала?

Ее плечи опустились. Кей-Ше внезапно поняла, что никогда не имела возможности поговорить об этом ни с кем из них.

– Кто из них когда-нибудь говорил, что хочет жить на Горре? Хотя бы раз? – безжалостно расспрашивал Берк. – Кто из них телепат? Кто из них готов терпеть то же, что и ты, чтобы стать им? Чтобы постоянно повышать свой уровень?

– Оставь меня в покое, – закричала Кей-Ше, вскакивая с койки, одергивая больничную майку. Ее волосы разметались по плечам. – Оставь меня хотя бы на день. Я хочу…

Она в панике огляделась по сторонам, надеясь зацепиться хоть за что-то, и зацепилась за зеркало на туалетном столике. В нем отражалась растрепанная, исхудавшая и очень усталая девушка, на которой висели даже эластичные больничные штанишки, которые в начале недели пришлись впору.

– Я хочу отдохнуть от этого. Я хочу выйти отсюда, – пробормотала она, зажмуриваясь. Кей-Ше знала, что услышит: "Нет, дорогая, ты сама на это согласилась. У тебя важная миссия, ты участвуешь в серьезном проекте. Ты уже не можешь повернуть обратно. Ты не имеешь права сдаваться".

Ей всегда это говорили на Октиании, и Берк имел право повторить то же самое. У них договор: он прикрывает ее перед властями, имитирует помолвку как с землянкой, а она участвует в его проекте. Он имел право ответить ей это – но сказал внезапно совсем другое:

– Хорошо. Я выйду, переодевайся. Пойдем, погуляем.

– Ты… серьезно? – удивленно прошептала она, оборачиваясь, но он уже вышел и мягко прикрыл за собой дверь.

Следующие два часа они провели в огромном наскальном парке. На этот раз, перемещаясь на его крыльях, Кей-Ше нашла в себе смелость открыть глаза и поразилась, до чего красивым выглядело все вокруг: и синее небо, и ослепительное красное горианское солнце, и зелень на высоко вознесенных ладонях скал. На Октиании ей никогда не доводилось созерцать подобные виды с высоты, да и вряд ли там было бы так приятно летать, среди вечного смога или грязновато-серых облаков. На Октиании погода редко радовала – и северный, и южный континенты располагались в не самых благоприятных климатических зонах.

На Горре-3, по сравнению с октианцами, люди жили в тропическом раю. Здесь царило вечное солнце, и в то же время погода радовала умеренным теплом, а не выжигающей жарой, которая случалась в тех местах, где она росла. И долины далеко внизу радовали глаз буйной свежей зеленью. Но туда Берк спускаться не стал, а, наоборот, поднялся выше, и в результате они просто перелетели со скалы на скалу – на другую площадку. Восхищенному взгляду Кей-Ше предстал огромный каменный остров-парк, расположенный на чудовищной высоте. Ее сердце забилось чаще, а ноги даже ослабели в первые минуты после приземления – красота этого места буквально завораживала. Видит Космос, она очень нуждалась в этой прогулке.

Гуляющих в дневные часы попадалось мало, но место выглядело очень ухоженным и гостеприимным, и какое-то время они просто не спеша прохаживались среди цветущих деревьев, молча наслаждаясь красотой природы и свежим ароматным воздухом. Берк вел себя удивительно обходительно, купил мятные коктейли в высоких стеклянных стаканах и кулечек сладостей, на которые она невольно загляделась. Продавец улыбался им – наверное, они здорово смотрелись вместе: она в новом линосе из фиолетового горианского шелка, Берк в свежей рубашке и брюках – тоже переоделся для прогулки.

– Извини за истерику. Мне все время кажется, что ты меня осуждаешь, – решилась негромко начать разговор Кей-Ше некоторое время спустя, когда они обсудили погоду, посещаемость парка и вкус сладостей из кулечка, нагулялись и присели на широкую удобную скамейку из камня, хорошо прогретого солнцем.

– Я не осуждаю, – сказал он спокойно и посмотрел в глаза так, что Кей-Ше внезапно поверила ему – впервые за все время, что они были знакомы. До этого все хорошее, что он говорил ей, вызывало подозрение, отторжение, но в тот момент что-то случилось – и она ощутила внезапное родство, даже притяжение. Его глаза немного светились, как всегда, а прямо под ними залегли темные пятна: он тоже устал. Может, поэтому с такой готовностью ухватился за возможность сделать перерыв? Может, между ними гораздо больше общего, чем она думала?

– Берк, – шепнула Кей-Ше и порывисто коснулась ладонью его руки чуть ниже локтя, – тебе тоже было плохо, когда ты повышал свой уровень?

Он глубоко вздохнул и снова посмотрел в глаза, слегка повернув голову. Кей-Ше покраснела и отвела взгляд: когда он так смотрел, ей все время казалось, что она произнесла какую-то глупость. Но потом она поняла, что неверно интерпретирует его скупую мимику: Берк всего лишь собирался с мыслями.

– Когда мне было тринадцать лет, я прочитал одну книгу, – медленно начал он. – Ее написал человек, который посвятил всю жизнь развитию своих телепатических навыков. К сожалению, он уже умер и на протяжении всей его жизни телепатия на Горре не была так развита, как сейчас. Он был уже взрослым, когда планета перешла под протекторат центарианцев, а ты, возможно, знаешь, что до этого телепатов здесь было не больше, чем на Октиании.

Берк немного понизил голос, и Кей-Ше инстинктивно дернула головой, проверяя, не слышит ли их кто-нибудь – но они сидели на приличном удалении от гуляющих прохожих, и ее жених говорил совсем негромко.

– Так вот, этот человек был одним из первых, кто смог повысить свой уровень до высшего, – не спеша продолжил Берк. – На это ему понадобилось больше ста лет, но он добился своей цели. Он был одним из первых людей, показавших всей Горре, что такое телепатия, помимо так развлекающей всех возможности читать чужие мысли. Он показал, как высокий уровень улучшает здоровье, дарит неиссякаемое счастье, удлиняет жизнь. Он пережил всю свою семью, включая детей. Он дожил до ста восьмидесяти лет, что сейчас совсем немного для нас, но тогда это было рекордом. И за тридцать пять лет до смерти снова женился, потому что сам был еще молод и здоров, тогда как его собственные внуки успели состариться. И он успел вырастить еще троих детей прежде, чем ушел от нас.

Кей-Ше слушала, непроизвольно задерживая дыхание. Она многое уже читала о развитии телепатии на Горре, но эта история была ей незнакома. Лицо Берка, обычно непроницаемое, вдруг ожило, и она с изумлением поняла, что может видеть его эмоции, его искреннее восхищение тем человеком, о котором он рассказывал.

– Что это за книга? – тихонько спросила она, поскольку Берк ненадолго замолчал, чтобы сделать глоток коктейля.

– Я дам тебе ее почитать, если хочешь, – сказал он и нетерпеливо взмахнул рукой. – Так вот. То, что поразило меня больше всего в этой книге – это его потенциал. Нам часто рассказывали об этом человеке и его открытиях в школе, но никто из учителей ни разу не упомянул о том, что изначально его потенциалом был уровень выше среднего. Когда я узнал об этом, я был потрясен и бросился к отцу с вопросами: как, почему мне никто не говорил о том, что потенциал можно преодолеть? И оказалось, что многие горианцы просто не считали это важным, а другие предпочли забыть – потому что полагали, что это слишком тяжело, слишком больно, и только ненормальный пойдет на такую боль. Я до сих пор не понимаю, почему большинство людей так считают. И я очень зол на тех, кто воспитывает в этом ключе своих детей. Как будто мы все родились для того, чтобы влачить жалкое бессмысленное существование и довольствоваться тем, чего уже достигли наши предки.

Тихонько сглотнув, Кей-Ше опустила взгляд на свой коктейль. По правде, она тоже думала именно так. Какой смысл терпеть такие адские муки, если на Горре уже настоящий рай и люди живут так долго и в таком комфорте? Ради чего мучить себя? Особенно если учесть, что люди, подобные Берку, чувствуют себя очень одинокими, и это заметно даже в клинике, где все старались избегать общения с ним?

Берк хмыкнул:

– Ты тоже так думаешь – я знаю, Кей, не стыдись этого. Ты просто не понимаешь, как многие. Я тоже не всегда это понимал – не мог объяснить, просто чувствовал, сердцем. Я знал, что в этом есть смысл. У тебя ведь есть кое-что, во что ты просто веришь, без объяснений?

Под его пристальным взглядом Кей-Ше залилась краской до ушей.

– Да, я верю в любовь, – ровным голосом ответила она, пытаясь утихомирить бурю эмоций. Там, внутри, было что-то болезненное, яростно протестующее против этого внезапного вторжения Берка в святая святых. Но теперь уже бесполезно было скрываться от него – он все равно бы прочел мысли.

– Извини, – немного другим голосом быстро сказал он. – Я забыл, что на твоем уровне еще живет столько стыда. Очень скоро ты забудешь об этом чувстве.

– Обещаешь? – сгорая от смущения, пробормотала Кей-Ше, не глядя на него. Она сама не понимала, как одновременно может испытывать столько неловкости и продолжать тянуться к нему – особенно после этого его рассказа. Он немного приоткрылся, и стал еще привлекательнее.

– В общем да, – спокойно ответил Берк и перевел взгляд на ее руку, – я уже говорил тебе, чтобы ты не думала о близости, когда касаешься меня?

– Да.

Кей-Ше осмелилась первой послать ему улыбку, и Берк улыбнулся ей в ответ – одними глазами. Он осторожно вынул руку из-под ее ладони, перевернул и погладил пальцами.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – умоляюще прошептала она. Может, ей придал смелости шутливый тон, а может, она так нуждалась в этом, что уже не могла думать о приличиях.

– Шшш, – он обнял ее за плечи, когда она придвинулась, но поцеловал только в висок, игнорируя подставленные губы, – Спокойно, малыш. Это очень лестно, но ты хочешь не меня.

– Прости, – простонала она, бессильно уронив голову ему на грудь, – я не хотела…

– Не надо. Все хорошо. Тебе просто нужно немного тепла. Иди сюда.

– Мне нужно секса, а не тепла, – упрямо пробормотала она, когда получила теплые объятия. Это было очень странно – обниматься вот так с Берком. Пожалуй, еще страннее, чем если бы он поцеловал ее.

– Не нужно тебе секса, – усмехнулся Берк, успокаивающе поглаживая ее по спине. – Тебе только так кажется.

– Я лучше знаю, – упрямо пробормотала Кей-Ше, но уже смеялась вместе с ним. Над этой нелепой ситуацией невозможно было не смеяться, хотя она и чувствовала себя на редкость глупо.

– Ты очень привлекательна. Но ты ведь знаешь, что я в любом случае не смог бы это сделать с тобой.

– Знаю… но не понимаю до конца, – пожаловалась она. – Что такое это ваше слияние?

– Ну, – Берк вздохнул, аккуратно отодвигая ее от себя. – В каком-то смысле двое становятся одним целым.

– В каком-то смысле? Ты ведь ученый, – немного сердито сказала она, все еще переживая его отказ целоваться. Зачем только попросила? Как глупо…

– Тебе станет легче, если я скажу, что сливаются их намеревающие части?

– Какие части? Части чего? – удивленно переспросила Кей-Ше.

– Части психики, – улыбнулся Берк.

– А как вы узнаете, что готовы?

– Мы узнаем об этом, когда оба партнеры намерены слиться, – ответил Берк голосом, полным бесконечного терпения. И Кей-Ше поняла, что он даже не рассчитывает на ее понимание.

– Ладно, – сказала она, утратив желание его расспрашивать, вместо которого почувствовала обиду.

– Кей, я не скрываю от тебя ничего. Это трудно объяснить словами, правда.

– Хорошо, – кивнула она, испытывая мучительное желание закрыться от него и в то же время легкое отчаяние от того, что это было невозможно. – Может, ты расскажешь мне больше о своем проекте? Что именно ты хочешь выяснить с моей помощью?

Берк сделал глубокий вдох и поднял голову, глядя на небо.

– Не выяснить, – сказал он, прищурившись на солнце, – скорее подтвердить, что твой уровень может превысить так называемый потенциал. Пока большинство людей предпочитают считать, что выше потенциала не прыгнешь, и при этом он каким-то образом случайно появляется у человека при рождении – вроде как один от рождения может быть высшим, а другой – нет. Не говоря уж об уровнях выше высшего.

– Уровнях? Там же только один, – переспросила Кей-Ше, невольно запуская руку в волосы и нахмурив брови, чтобы припомнить нужный раздел теории телепатии.

– Да неужели? – усмехнулся Берк, качнув головой. – А у Величайшего тогда какой по-твоему уровень? Или ты думаешь, что я ему равен?

– Я не знаю, – растерялась Кей-Ше, отводя взгляд. Глаза Берка, подсвеченные солнцем, показались ей невыносимо ослепительными, как лазер.

– Я ему не равен, – сообщил он как всегда ровным тоном, – и я думаю, что после высшего телепатических уровней еще много, и даже Величайший не совершенен, хоть для нас он и эталон. Просто большинству живущих на свете горианцев сложно даже вообразить что-то выше такого уровня – сложно и незачем, потому что они считают невозможным этого достичь хотя бы когда-нибудь. У каждого из них есть свой потенциал, как потолок в пещере. И они убедили себя, что его не преодолеть – так ведь проще, чем честно сказать: «я просто боюсь выйти наружу».

– А ты не боишься?

– А ты как думаешь? – спросил он, впиваясь в нее взглядом. Солнце на миг скрылось за небольшим облаком, и Кей-Ше обняла себя руками, ощутив холодок. Каким-то шестым телепатическим чувством она ощущала, как Берк напряжен, словно сам сомневается в своей гипотезе и очень хочет услышать от нее возражения, чтобы стереть на месте в порошок. Ей хотелось соврать, согласиться с ним, но это было невозможно – ложь он почувствует еще до того, как она успеет закончить фразу.

– У меня средний уровень, – медленно сказала Кей-Ше, – и когда я поднимала свои навыки до этого уровня с более низкого, я думала, что умру. Теперь я понимаю, что это стоило того, но тогда это было очень трудно. Я не уверена, что смогу выдержать нечто во много раз худшее. Я не понимаю, как выдержал ты.

– Ты будешь сильнее, – возразил Берк, заметно успокаиваясь. Он расслабился, оперевшись о спинку скамейки и завернулся в крылья, как в кокон, – и потом, не волнуйся: я не собираюсь тянуть тебя до своего уровня. Высший – максимум, обещаю. С твоим потенциалом "выше среднего" этого будет мне вполне достаточно.

– Достаточно для чего?

– Чтобы изменить мир, конечно. На меньшее я не согласен.