Читать книгу Словно ничего не случилось - Линда Сауле - Страница 6

Кэтрин Джилл бросила взгляд на наручные часы, вероятно, прикидывая время до начала урока, и, подвинув мне вазочку с печеньем, заговорила:

– Последний раз я видела Фрейю в тот день, когда ее уволили из школы. Это было около пяти лет назад, может, чуть меньше. Да, она работала тут же, где и училась, – подтвердила она, заметив мое удивление. – Хотя мне всегда казалось, что Фрейя не из тех, кто крепко прирастает к одному месту. Тем не менее она открыла в себе эту особенность. Неплохое преимущество, если живешь на острове, где привычка по определению сравнялась с инстинктом выживания. Ты, Эмма, молодая и энергичная девушка, с чего бы хоронить себя в отдалении от мира. Но для некоторых людей, представь себе, это в порядке вещей, их совсем не радует перспектива приживаться на новом месте. Им проще обрести счастье на удаленном от большой земли клочке суши, где жизнь хоть и скучна, но до чертиков стабильна!

Я следила за успехами Фрейи, когда она была моей ученицей. А ведь тогда мне было примерно столько же, сколько сейчас тебе. Я только набиралась опыта, и сама боялась всех вас. – Кэтрин рассмеялась. – К каждому уроку готовилась, как к финальному экзамену, продумывала все до мелочей, только чтобы вам не было скучно. Но вы все равно легко могли сбить меня с толку. А вот Фрейя умела слушать и задавать правильные вопросы. Тихая и внимательная к мелочам девочка – мы, учителя, всегда таких замечаем и ориентируемся на них в работе. Она ведь была особенной, писала стихи… – Кэтрин запнулась. – Не очень хорошие, если уж начистоту… Но можно ли судить о чистоте воды, пока не узнаешь, откуда берет начало ее источник? Наверное, Фрейя нуждалась в том, чтобы ее внутренний мир был оценен по достоинству, а для этого, как известно, все средства хороши. Ведь что такое творчество? По большому счету лишь элегантный способ вытащить занозу из сердца, пусть даже это шип от прекрасной розы.

В общем, она была прилежна и умна, поэтому я так обрадовалась, когда она вернулась через несколько лет после выпуска. Оказалось, что все это время она усиленно готовилась к тому, чтобы стать учителем – окончила колледж, получила PGCE [9] и статус QTLS [10]. Фрейя жаждала поскорей приступить к работе, говорила, что ее переполняло одно-единственное желание: успеть изменить человека до того, как он окончательно повзрослеет. Занятно было услышать столь глубокую мотивацию от молодого учителя, однако она легла на душу руководству школы, и Фрейю взяли после пары собеседований и необходимых проверок.

Это был ее первый год после NQT [11], и поначалу ей доверили роль куратора-наставника, на ее плечах лежала проверка посещаемости, надзор за дисциплиной и психологическим состоянием школьников. Почти сразу она стала своей и в коллективе, и среди учеников. Благодаря все тому же умению слушать Фрейя легко располагала к себе людей любого возраста и социального слоя, находила нужные слова и для учителей старой закалки, и для учеников из неблагополучных семей, нуждавшихся в опеке.

Эта работа требует выносливости и терпения, и лучше не браться за нее, если не уверен в своих силах. Ежедневный мониторинг успеваемости – это лишь вершина айсберга, Фрейе легко удавалось держать показатель на необходимых девяносто семи – девяносто восьми процентах. Но ведь это не все, увы, не все. С учениками необходимо работать ежечасно, иногда приходится задержаться подольше. Многих нужно посещать дома, звонить в случае неявки и выслушивать упреки родителей в те моменты, когда не удалось обеспечить необходимую безопасность. Понимаешь, если ребенок пришел в школу, а спустя час его видели падающим с велосипеда на Пил-роуд – это прямая дорога к разбирательствам. Ребенок, находящийся в стенах школы, – это наша ответственность. О малейшем нарушении дисциплины, выходящем за рамки мелких шалостей, мы обязаны докладывать в соответствующие органы. Мы должны заметить, если даже за стенами школы ребенок испытывает стресс – в этом случае мы также уполномочены принять меры. И не забывай, что при всем этом нужно сохранить доверие своих подопечных!

Всю эту ответственность Фрейя несла с бесстрашием викинга. Ей удавалось вдохновлять ленивых учеников, сопровождать на конкурсы более успешных и оказывать поддержку наиболее незащищенным. И вот спустя несколько месяцев образцово-показательной работы Фрейе доверили вести естествознание у седьмого класса. Нагрузка оказалась чрезмерной даже для нее. Я помню, как часто она плакала от усталости, сидя здесь, на этом самом диване, тогда-то мы и приобрели с ней привычку пить чай и делиться наболевшим. Вся проблема в том, что не только она страдала от недосыпов и переработок – останови в коридоре любого учителя, и в ответ на вопрос: «Сколько ты спал на этой неделе?» – он лишь уточнит: «Стоя или сидя?»

Но несмотря на слезы и нагрузку в шестьдесят с лишним часов в неделю, Фрейя все же освоилась и к концу года уже курировала три класса и в одном вела уроки. Здесь ее и поджидала трудность, к которой она не была готова. Как я уже сказала, основная задача куратора – следить за учениками, соблюдая порядок опеки, и не допускать этических нарушений, несмотря на известный риск впустить кого-то в свое сердце глубже, чем это разрешено законом. Именно это и случилось с Фрейей.

Этот мальчик… Тревор Гилфорд. Бр-р… – Кэтрин брезгливо передернула плечами. – Этот мальчишка, так будет вернее. Было ли в нем что-то особенное? Я бы так не сказала. На мой взгляд, он точно такой же, как все подростки – шумный, неучтивый эгоцентрик, в общем-то обычный восемнадцатилетний школьник, если посмотреть.

– Восемнадцатилетний?

– Да, они сошлись за пару месяцев до его выпускного, два раза он оставался на второй год из-за сложностей с учебой. Но Фрейя что-то разглядела в нем. А может, это была его инициатива… В общем, никто не знает, когда у них все это началось. Тревор нуждался в особом надзоре, так как его родители на пособии, со всеми вытекающими последствиями, и Фрейя частенько наведывалась к ним. Обычно такие визиты длятся не дольше пяти-десяти минут. Этого времени вполне достаточно, чтобы убедиться, что ребенок хорошо питается, имеет условия для подготовки к экзаменам и не подвергается физическому или эмоциональному насилию. Расписание подобных визитов отдается на откуп самих кураторов, так как только им известно, как лучше организовать систему посещения, чтобы застать родителей или школьника дома. То есть, по сути, неважно, в какие дни или часы ты посещаешь ученика, важно лишь вовремя заносить необходимые данные в SIMS [12]. С этим проблем не было, Фрейя всегда была внимательна к деталям.

Но что-то пошло не так. Сначала по школе поползли слухи. Ученики шептались о том, что Тревора и Фрейю связывает нечто большее, чем формальное общение. Не знаю, кто был инициатором этих сплетен; если Тревор и сумел удержать язык за зубами, то кто-то из его ближайшего окружения мог оказаться чересчур проницательным. Фрейю и Тревора, по слухам, видели в ее машине на парковке, говорили, что они сидели там в обнимку, не обращая внимания на прохожих. Можно предположить, что то были лишь домыслы озабоченных подростков, учитывая внешность Фрейи. Но, к сожалению, правда оказалась куда суровее.

Учитель, покидающий стены школы, не перестает быть учителем в глазах своих учеников. И даже посещая их дома, он все еще остается наставником, обязанным сохранять невидимую дистанцию. Однако смена декораций может сыграть злую шутку с участниками подобной драмы. Фрейе на тот момент было что-то около двадцати пяти-шести, не замужем, молодая и привлекательная женщина, а он, пусть и старше сверстников, но, бог мой, он ведь был ее учеником! Лично я ни минуты не сомневаюсь в том, что именно Тревор растрепал всей школе о том, что случилось между ними. И я, как учитель, этому рада. Можно сколь угодно обвинять мальчишку в том, что он опорочил ее имя, но, будем откровенны, Тревор ни в чем не соврал. Возможно, он и не хотел, чтобы об этом узнала вся школа, но если он и доверил тайну одному из своих многочисленных друзей, то вскоре это уже перестало быть тайной.

Школьники воспринимают подобные происшествия иначе, чем взрослые. Для мальчишек – это повод для гордости, для девчонок – источник сплетен. Но для школы подобный инцидент – это кислота, которая способна разъесть безупречный фасад ее репутации. Когда Фрейю вызвали на разбирательство, она не стала ничего отрицать и поведала ошарашенным членам репутационной комиссии, что признает все обвинения. Комиссия дала ей шанс оправдаться – да-да, у нее была такая возможность! Но она не пожелала ею воспользоваться. Тогда как Тревор до определенного момента отрицал любые контакты со своим куратором, кроме формальных, – он сам перепугался того, как все завернулось! Вот только Фрейя была беспощадна к себе. Она закапывалась все глубже с каждой новой подробностью, с каждым новым признанием.

Когда Тревор наконец сознался, меня поразила его позиция. Для него, как он выразился, это был лишь «прикольный эксперимент», на который он пошел из любопытства. Да, не зря говорят, что молодые змеи – самые опасные. В силу неопытности они не могут рассчитать дозу своего яда и при укусе впрыскивают целиком весь запас. Я присутствовала на разбирательстве и могу сказать наверняка – Фрейя не испытывала ни капли сожаления о содеянном. Как ни взывали инспекторы из LEA [13] к нормам морали и совести, Фрейя осталась к ним глуха. На логичные доводы о нарушении этики и низменности подобной связи и на вопрос, как она вообще могла допустить связь с собственным учеником, она неизменно отвечала: «Спросите у моего тела». Уму непостижимо!

Не было сомнений в том, что за нарушение школьной дисциплинарной этики ее NQT будет аннулирован, как и все остальные достижения, которые дались ей с таким трудом. Но, казалось, она не вполне понимала последствия своих действий и яростно отстаивала право продолжать работу с детьми, потому что не могла представить, что из-за одного эпизода ей придется распрощаться с делом всей жизни. Она умоляла не отбирать у нее лицензию, но не могла не понимать, что надолго, если не навсегда, ей придется забыть о том, чтобы работать в школе. Пожалуй, только это и страшило ее, а вовсе не рука закона.

Этот вопрос нельзя было решить без привлечения родителей. В какой-то степени ей повезло. Родители Тревора далеки от эталона нравственности, отец мальчика не скрывал удовольствия, слушая о «подвигах» сына, и то и дело ободряюще хлопал его по плечу. А мать, не вынимая изо рта жвачку, сообщила, что ей будет достаточно приличной компенсации. Комиссия приняла их позицию во внимание и обязала Фрейю выплатить семье шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. «Я не какой-то там изверг, – заявила напоследок мать Тревора. – У дамочки хороший вкус, что ее, казнить теперь?»

В конечном итоге весь этот фарс закончился увольнением Фрейи, но волну уже было не остановить. Об инциденте написали в газетах, имени Фрейи там не было, но вскоре оно и без того стало известно всему городу. Его трепали на каждом углу, в любом пабе можно было услышать шуточки по этому поводу. Я хоть и осуждала тот выбор, который она сделала, но жалела ее. Конечно, она должна была сохранять трезвую голову и понимать, что для них все мы – лишь забава. Мужчины! Даже в восемнадцать они уже способны разрушить жизнь женщины. – На этой фразе мисс Джил задохнулась от возмущения. – Я звонила ей, просила о встрече, хотела поддержать, заверить, что жизнь не кончена, что все еще можно исправить. Но она не желала никого слушать, в том числе и меня. Стала избегать людей, и долгое время я о ней вообще ничего не слышала, не знала, чем она живет, чем занимается. К тому же на ней висел этот огромный, позорный долг! А потом она пропала. – Мисс Джилл отхлебнула чая и задумалась.

В эту секунду дверь распахнулась, и в учительскую стремительным шагом вошла молодая женщина. Я все еще оставалась под властью эмоционального пассажа мисс Джилл, поэтому мне пришлось сделать мысленное усилие, чтобы «вернуться» в комнату и осознать, что гостья, которая так неожиданно появилась, – не кто иная, как Соня Мэтьюз – любимая дочка Генри Мэтьюза, главы одной из самых влиятельных семей на острове.

Еще в старших классах Соню отличал цепкий ум и подчеркнутая женственность, но с годами эти качества явно перешли на новый уровень. Если бы в мире давали награду за совершенство, то она выглядела бы именно так: тонкая статуэтка, обернутая шелком, с отлитыми из черного обсидиана волосами и безупречной осанкой. Соне удалось сохранить аристократическую бледность, а свой фирменный надменный взгляд она с годами научилась искусно смягчать, как-то по-особому припуская веки, отчего казалось, что ей все немного наскучило.

С легкой улыбкой Соня взглянула на меня.

– Ты узнала Эмму? – обратилась к ней мисс Джилл.

– Разумеется. – Соня кивнула мне. – Как поживает твой отец?

– Я приехала из Лондона только вчера, и мы толком еще не успели пообщаться.

– Эмма приехала разыскать Фрейю.

– Очевидно. – Соня пожала плечами.

– Ты тоже здесь работаешь? – спросила я.

– Соня – глава стипендиального фонда, следит за успехами учеников, – с готовностью пояснила мисс Джилл. – Кажется, она единственная из всей школы, кого Фрейя не вычеркнула из своей жизни. Их можно даже назвать лучшими подругами, ведь так?

– Да, думаю, можно. – Соня снова пожала плечами, и ее слова глухо отозвались где-то в глубине моего сознания. – Подумать только, Эмма, как ты выжила в Лондоне? – Она обернулась ко мне с заинтересованной улыбкой.

– Поначалу старалась глубоко не дышать. – Я улыбнулась в ответ. – Ну а сейчас мне уже сложно представить себя где-либо еще.

– Понимаю. Ну и как тебе жизнь в столице?

– Неплохо, как мне кажется. Я работаю в архитектурном бюро. Чтобы выбраться домой, пришлось состряпать целую историю. По легенде, я договариваюсь о реставрации старинного особняка для влиятельного клиента.

– Так ты архитектор?

Я кивнула.

– И тебе пришлось придумать несуществующий проект, чтобы приехать домой? Забавно. – Соня было рассмеялась, но тут же смолкла, словно на сотню нежных колокольчиков набросили глухой покров. – Вся наша семья просто раздавлена пропажей Фрейи, – с печалью в голосе добавила она.

– Но почему? Разве она была вам так близка? – вырвалось у меня.

На долю секунды Соня оторопела. Ее губы тронула не то улыбка, не то ухмылка, но она растаяла так же молниеносно, как и появилась. Она шагнула мне навстречу, оказавшись так близко, что я смогла уловить требовательные нотки грейпфрута, источник которых, я была уверена, располагался аккурат за изящными мочками Сони.

– Что ты знаешь о своей подруге? – понизив голос, спросила она, глядя мне прямо в глаза.

– Не так уж много, если признаться, – ответила я.

– Я тоже, – неожиданно сникнув, пробормотала она и вновь отступила на шаг. – Кто вообще может похвастаться тем, что знает кого-то! Но согласись, Фрейя умеет удивлять… – Она замолчала, на мгновение погрузившись в свои мысли. Внезапно раздался звонок, и Соня вскинула голову, вмиг став похожей на какую-нибудь породистую лошадку. – Ну ладно. Лучше скажи, что ты делаешь завтра вечером. Может быть, сходим в «Сэндиc»? Мне кажется, нам точно есть о чем поболтать.

– «Сэндиc» еще работают?

– Не в среду вечером. Но я уверена, что для нас они сделают исключение. – Она подмигнула мне. – Тогда завтра в семь?

Я кивнула, а мисс Джилл едва не зааплодировала, словно ей только что удалось устроить удачное свидание.

– Замечательно! – радостно воскликнула она. – Я думаю, и Соне будет полезно пообщаться с кем-то вроде тебя, Эмма.

– Вроде меня?

– Ну да. С человеком из прошлого. Путешествия меняют людей, но ты, я теперь вижу, совсем не изменилась, и это любопытно, ведь это ты уехала с острова. А все мы, напротив, остались. И это нам, а не тебе, следовало остаться прежними!