Читать книгу Самая лучшая свадьба - Линн Грэхем - Страница 2

Конверт был доставлен курьерской почтой. Вскрыв его, Чезаре Сабатино издал протяжный стон. Красивое, смуглое лицо выражало недоумение.

В папке лежали две фотографии: на одной юная миниатюрная блондинка Кристина, на другой – ее старшая сестра Элизабетта. Неужели умственное помешательство передается по наследству? Чезаре запустил пальцы в густые, блестящие волосы, сдерживая раздражение. Он не может тратить время на глупости в середине рабочего дня. Зачем его отец Жоффредо затеял эту игру?

– Что случилось? – спросил Джонотан, друг Чезаре и директор его фармацевтической империи.

В ответ Чезаре передал ему папку.

– Взгляни и пожалей меня. Вот пример безумия, которое может охватить даже нормальных на первый взгляд родственников.

Нахмурившись, Джонотан внимательно рассмотрел фотографии.

– Блондинка хорошенькая, но слишком молода, а вторая, в шапочке, похожа на огородное пугало. Что общего у тебя с какой-то фермерской семьей из Йоркшира?

– Это долгая история, – предупредил Чезаре.

Джонотан уселся поудобнее.

– Интересная?

– Как тебе сказать, – скривил рот Чезаре. – По-моему, не очень. В тридцатых годах прошлого века нашей семье принадлежал небольшой остров Лайонз в Эгейском море. Большинство моих родственников со стороны отца похоронены там. На острове родилась и провела детство моя бабушка Афина. Когда ее отец разорился, остров был продан итальянцу Джеральдо Лучини.

– Богатство приходит и уходит, – пожал плечами Джонотан.

– Ситуация, однако, осложнилась, когда брат Афины решил вернуть остров семье, женившись на дочери Лучини. Однако, в последний момент, практически перед алтарем, отказался от невесты.

– Ничего себе…

– Отец невесты пришел в ярость от оскорбления семьи и навечно связал остров невероятно сложными условиями наследования.

– А именно?

– Остров не может быть продан. В настоящее время он принадлежит двум сестрам, получившим его после смерти матери. Моя семья может снова заполучить остров, только если наши семьи – Жиронди и Лучини – породнятся и их свяжет рождение ребенка.

– Ты шутишь? – поднял брови Джонотан.

– Мой отец всерьез решил вернуть остров и сделал предложение Франческе – матери этих сестер. Сказать по правде, он на самом деле влюбился в нее. К нашему счастью, она ему отказала и вышла замуж за парня из своей деревни.

– Почему к счастью?

– Франческа недолго оставалась с фермером, вслед за ним она сменила довольно много мужчин. Жоффредо избежал печальной участи. – Волевое худощавое лицо Чезаре помрачнело. Он понимал, что его романтичный и немного наивный отец никогда не обуздал бы строптивую Франческу.

– Зачем же отец прислал тебе эти фотографии?

– Не оставляет надежду вернуть остров и надеется вовлечь меня в этот безнадежный проект, – сухо заметил Чезаре, сопровождая слова сардонической улыбкой, скользнувшей по широким, чувственным губам. Его рука насмешливо описала в воздухе большой знак вопроса.

– Я правильно понял, что он хочет убедить тебя жениться на одной из двух девиц? – Джонотан недоверчиво прищурился, прекрасно зная, что ни одной красавице еще не удавалось завязать с Чезаре длительные отношения. Тот слишком любил женщин, чтобы ограничивать себя одной привязанностью. – Он что, с ума сошел?

– Неисправимый оптимист, – вздохнул Чезаре. – Сколько бы я ни говорил, что не имею ни малейшего желания вообще когда-нибудь жениться, не слышит меня.

– Как счастливый муж и отец, должен сказать, что ты многое теряешь.

Чезаре с трудом удержался, чтобы презрительно не закатить глаза. Конечно, он знал: бывают счастливые браки, такие, как у его отца или как у Джонотана, но это скорее исключение. Недаром первая любовь без сожаления бросила его и упорхнула с очень богатым, но очень пожилым мужчиной семидесяти пяти лет от роду. Серафина, как подобает, оставалась верной мужу до самой его кончины, зато теперь богатая вдова преследовала Чезаре, надеясь вернуть его. Воспоминания все еще доставляли Чезаре боль, но послужили хорошим уроком: никогда больше он не повторит ошибку молодости. Уж он-то искушен в вопросах коварной женской природы. Ему еще не попадалась женщина, которая не польстилась бы на его деньги. Довольная улыбка смягчила жесткую линию выразительного рта, когда он подумал о нынешней любовнице – роскошной французской модели, готовой на все, чтобы удовлетворить его в постели и вне ее. При этом она не настаивала на обручальном кольце, клятвах верности, не собиралась рожать ему несносных детей. Что в этом удивительного? Чезаре был щедрым любовником. В конце концов, зачем деньги, если не для удовольствия, особенно когда их так много, как у него сейчас.

Вернувшись вечером в свой городской пентхаус, Чезаре уже не был настроен так оптимистично и даже несколько встревожился, узнав от управляющего Примо о неожиданном визите отца. Он нашел Жоффредо на верхней террасе под крышей, откуда тот любовался великолепной панорамой Лондона.

– Чему обязан честью?

Как всегда эмоциональный, Жоффредо горячо обнял сына, словно они не виделись месяцы, а не пару недель.

– Я должен поговорить с тобой о бабушке.

Улыбка исчезла с лица Чезаре.

– Что случилось?

– Афине требуется операция коронарного шунтирования – это единственный шанс уменьшить стенокардию.

Чезаре замер. Между прямых черных бровей пролегла морщина.

– Ей семьдесят пять.

– Перспективы выздоровления очень хорошие. К сожалению, проблема не в этом, а в упрямстве моей матери. Она считает, что слишком стара для медицинского вмешательства и надо быть благодарной за отпущенные годы.

– Какая ерунда, – возмутился Чезаре. – Давай я сам вразумлю ее.

– Нужна сильная мотивация, которая заставит поверить, что ради будущего стоит перенести боль и стресс от сложной операции.

Чезаре тихо присвистнул сквозь зубы.

– Надеюсь, речь не идет об острове Лайонз. Это пустая трата времени.

Недовольно поджав губы, Жоффредо окинул взглядом единственного сына:

– С каких пор ты боишься принять вызов?

– Я слишком умен, чтобы сражаться с ветряными мельницами.

– Где же твоя хваленая изобретательность? Способность, как теперь говорят, мыслить нестандартно? – настаивал отец. – Времена изменились, Чезаре. Мир шагнул далеко вперед. Что касается острова, то у тебя гораздо больше шансов, чем у меня когда-то.

Чезаре тяжело вздохнул и пожалел, что допоздна не задержался в офисе, где царили спокойствие, дисциплина и порядок, составляющие основу его жизни.

– О каких шансах ты говоришь? – поинтересовался он.

– Ты очень богат, а нынешние владельцы острова бедны как церковные крысы.

– Но завещание составлено так, что компромисс невозможен.

– Деньги способны творить чудеса, – напомнил отец. – Тебе не нужна жена, но, возможно, дочери Франчески слишком молоды, чтобы всерьез думать о замужестве. Почему бы не заключить с одной из них сделку?

Чезаре упрямо тряхнул головой:

– Предлагаешь мне обойти условия завещания?

– Должен сказать, что лучшие юристы в Риме, изучив документ, смогли найти лазейку: если ты женишься на одной из сестер, то получишь право посещать остров и, что важнее, привезти туда бабушку, – с гордостью сообщил Жоффредо, ожидая, что новость произведет должное впечатление на сына.

Вместо этого Чезаре подавил стон разочарования.

– Что это нам даст в итоге? Мы не получим остров в собственность, не вернем его в семью.

– Даже возможность побывать там после столь долгого перерыва бабушка сочтет за счастье, – непреклонно заявил Жоффредо.

– Я всегда считал, что посещение острова противоречит завещанию.

– Это допустимо в случае, если брак состоится. Юристам удалось обосновать этот важный пункт. Однако, если кто-то из нас задумает посетить остров без соблюдения этого условия, дочери Франчески теряют право наследования и остров по закону отойдет в собственность государства.

– Чему правительство будет очень радо, – заключил Чезаре. – Ты серьезно думаешь, что даже короткий визит на Лайонз так важен для бабушки?

– Посетить могилы родителей, еще раз увидеть дом, в котором она родилась, вышла замуж, была счастлива с моим отцом? С островом у нее связано так много радостных воспоминаний.

– Достаточно ли ей будет одного короткого визита? Насколько я знаю, она мечтала провести там остаток своих дней, но это невозможно. В завещании указано, что только рождение ребенка дает право снова вернуть Лайонз в нашу семью.

– Это условие вполне может быть оспорено в суде, как несущественное. Закон о правах человека во многом изменил подходы к ранее незыблемым запретам. – Жоффредо был полон энтузиазма.

– Очень сомневаюсь, – признался Чезаре. – На это потребуется много лет и огромные средства. Правительство будет бороться всеми силами. Боюсь, на все это не хватит моей жизни. Кроме того, подумай, какая женщина согласится выйти за меня замуж и родить ребенка только для того, чтобы я мог получить в собственность какой-то крошечный заброшенный остров? Даже если бы я предложил выкупить остров после того, как мы поженимся.

На сей раз наступила очередь Жоффредо застонать.

– Сам знаешь, ни одна женщина не устоит против тебя. Ты ими вертел как хотел еще подростком!

Чезаре взглянул с веселым удивлением.

– Не кажется ли тебе аморальным зачать ребенка с такой корыстной целью?

– Ты меня неправильно понял, – с достоинством возразил отец. – Я не предлагаю тебе заходить так далеко.

– Но я не смогу вернуть нам остров, если не зайду так далеко, – резонно заявил Чезаре. – Другими словами, все сводится к тому, чтобы позволить бабушке еще один раз посетить родные места. Стоит ли ради этого пытаться подкупить незнакомую женщину?

– Это твое последнее слово? – обиженно спросил Жоффредо, когда пауза затянулась.

– Я практичный человек, – попытался оправдаться Чезаре. – Будь хоть один шанс получить остров, можно было бы рискнуть.

Жоффредо остановился уже возле самой двери и сердито поглядел на сына.

– Ты мог хотя бы встретиться с дочерьми Франчески и посмотреть, что можно сделать. Хотя бы постараться…

Проводив рассерженного Жоффредо, Чезаре в расстройстве произнес длинное витиеватое ругательство. Его эмоциональный отец легко увлекался несбыточными проектами. Его часто посещали блестящие идеи, но дальше этого дело не шло. В отличие от отца, Чезаре никогда не поддавался мгновенному порыву и не позволял эмоциям затмевать рассудок. Однако он покрылся холодным потом при мысли, что его бабушка нуждалась в серьезной операции, но не желала давать согласие. По его мнению, Афине стало скучно жить – она не видела в будущем интересных перспектив. Кроме того, она боялась довериться медикам. Его бабушка в жизни проявляла столько воли и мужества, что даже близкие отказывались верить, что она, как все люди, подвержена обычным слабостям.

Когда мать Чезаре умерла при его родах, Афина, гречанка по происхождению, пришла на помощь овдовевшему сыну. В то время как Жоффредо начинал свой бизнес, Афина взяла на себя заботу о маленьком Чезаре. До того как мальчик пошел в школу, он уже хорошо играл в шахматы и увлекался математикой. Бабушка первая заметила выдающиеся способности внука. В отличие от Жоффредо, ее не смутил высокий интеллектуальный потенциал, и Афина не только поддерживала ребенка своей любовью, но умело поощряла и направляла его развитие. Чезаре понимал, чем обязан бабушке, и Афина была единственной женщиной на земле, о которой он искренне заботился. Ему не были свойственны эмоциональные порывы. Чезаре всегда оставался спокойным, невозмутимым и стеснялся открытого проявления чувств, поэтому никогда и никому не признавался в том, что любит бабушку.

«Деловое соглашение», – повторил про себя Чезаре, вновь заглядывая в конверт. Речи не могло быть о том, чтобы рассматривать девочку-подростка как объект для переговоров. Оставалась простушка в шерстяной шапочке и убогом пальтишке. Ему не привыкать, что люди редко бывают умнее его, но жениться и терпеть рядом глупую женщину? Этого он не выдержит!

* * *

Негодование переполняло Брайана Уитейкера.

– Ты должна была отправить Героя на живодерню, когда я велел, – не унимался он. – Вместо этого держишь его в стойле и кормишь дармоеда овсом. Нам не по карману такие расходы при нынешних ценах.

– Он любимец Кристи. На следующей неделе она приедет из университета на каникулы. Я хотела, чтобы она попрощалась с лошадью, – возразила Лиззи тихим голосом, чтобы еще больше не разозлить отца. Стоя у кухонного стола, старик держался за спинку стула. Его руки дрожали – безошибочный признак болезни Паркинсона, терзавшей когда-то сильное тело. Тусклые глаза на изможденном, морщинистом лице смотрели осуждающе.

– Чего ты этим добьешься? Она будет рыдать, просить, умолять и в конце концов уломает тебя. Какой смысл? Ты пыталась найти покупателя, но лошадь никому не нужна, – раздраженно напомнил он. – Ты никудышный фермер, Лиззи!

– В приюте для животных может освободиться место на следующей неделе, – ответила дочь, даже не поморщившись от оскорбления: ей не привыкать к бесконечному брюзжанию отца. – Я не теряю надежды.

– Надежда, как известно, не приносит дохода, – все больше раздражался Брайан. – Кристи должна помогать на ферме, а не тратить время на бессмысленную учебу.

Лиззи горестно сжала губы, с ужасом представив, что младшая сестра должна будет бросить университет ради ежедневной борьбы за сохранение убогой фермы, опутанной растущими долгами. Хозяйство дышало на ладан, они с трудом сводили концы с концами, и это продолжалось бесконечно долго. К сожалению, отец никогда не одобрял желания Кристи учиться. Его ничего не интересовало за пределами фермы. Лиззи хорошо это понимала, потому что ее собственная жизнь сузилась до границ крестьянского хозяйства в шестнадцать лет, когда она закончила школу.

Она обожала младшую сестру, всеми силами оберегала ее с самого детства и готова была терпеть унижение ради того, чтобы молодая женщина наслаждалась свободой и могла выбрать другую судьбу, нежели жалкое существование, выпавшее на долю Лиззи. Она гордилась тем, что Кристи выиграла конкурс и получила место на литературном факультете в Оксфорде. Хотя Лиззи скучала по сестренке, она никогда не обрекла бы ее на тяжкий, безрадостный труд в деревне.

Лиззи натянула заляпанные грязью башмаки и тут заметила низкорослую лохматую собачку, странные пропорции тела которой говорили о сомнительном происхождении. Дворняга держала в зубах свою миску и радостно виляла хвостом, приветствуя хозяйку возле задней двери.

– Прости меня, Арчи. Совсем забыла про тебя, – застонала Лиззи.

Сняв ботинки, она вернулась в кухню и наполнила миску кормом. Мысленно составляя длинный список дел, которые предстояло сегодня сделать, Лиззи услышала за дверью звук включенного телевизора: судя по крикам болельщиков, шла трансляция футбольного матча. Она с облегчением вздохнула. Во время спортивных передач отец на время забывал о болях и приходил в хорошее расположение духа.

У ее отца был тяжелый характер, но и жизнь его не баловала. Упорство и тяжелый труд не принесли богатства. В молодости он взял в аренду ферму и всю жизнь работал на ней в одиночку. Покойная мать Лиззи, Франческа, в качестве жены фермера выдержала всего несколько лет, а потом сбежала с более перспективным ухажером. После развода разочарованный в семейной жизни Брайан Уитейкер больше не женился. Когда Лиззи исполнилось двенадцать, Франческа неожиданно умерла, и Брайан вынужден был заботиться о двух девочках, которых почти не знал. Он не уставал напоминать Лиззи о том, что из нее никогда не получится хороший помощник на ферме, каким мог бы стать сын. Брайану не было и пятидесяти, когда на него обрушилась болезнь, лишившая возможности делать физическую работу.

Отец не скрывал, что разочарован в ней, но Лиззи привыкла, что не соответствует ожиданиям других людей. Ее мать мечтала о веселом, жизнерадостном ребенке, но Лиззи была застенчива и необщительна. Ее отец хотел сына, а не дочь. Даже жених оставил ее ради женщины, более пригодной на роль жены фермера, чем Лиззи. Со временем она поняла, что не стоит кому-то что-то доказывать. Надо просто делать свою работу и не задумываться, как реагируют окружающие. Ее день начинался просто: насыпать зерна курам, собрать яйца. Потом она задавала Герою корм, купленный на собственные деньги, которые зарабатывала, обслуживая посетителей за стойкой деревенского бара по субботам. За работу на ферме Лиззи не получала ни копейки. Как она могла распоряжаться скудными доходами хозяйства, если банковские сборы все время росли? Содержание фермы, корм, горючее – все стоило денег, которые приходилось брать в долг. Лиззи с ужасом ожидала очередного предупреждения из банка.

Она погрузила на трактор бочку с удобрениями, чтобы раскидать в поле, и выехала со двора до того, как отец успел пожаловаться, что она не укладывается в график весенних работ. Арчи прыгнул в кабину и уселся рядом с ней, свесив язык и часто дыша. На нем был потертый кожаный ошейник, в котором Лиззи подобрала одиноко бродившего вокруг фермы грязного, истощенного пса. Она подозревала, что от собаки просто избавились. Дорогой в прошлом ошейник предполагал, что когда-то пса любили и заботились о нем, а потом он стал не нужен, вероятно, когда умер хозяин.

Первое время Арчи во всем подражал стареющей фермерской овчарке Шепу, проявляя чудеса понятливости и перенимая опыт старой собаки. Когда Шеп умер, Брайан Уитейкер вынужден был признать, что Арчи прекрасно справлялся с обязанностями овечьего пастуха. Лиззи обожала лохматого помощника. Ночью он спал у нее в ногах и позволял ласково трепать себя за уши, когда ей было тоскливо.

Лиззи возвращалась на ферму за новой порцией удобрения, когда заметила низкую блестящую черную машину, свернувшую с главной дороги на ведущий к дому проселок. Она нахмурилась, не представляя, что могло понадобиться водителю дорогого лимузина на ферме, кроме, может быть, свежих яиц, которые она продавала. Остановив трактор у забора, она соскочила на землю, подхватила Арчи и наклонилась, чтобы отпустить пса.

Так Чезаре впервые увидел Лиззи. Она подняла голову, когда машина затормозила, поравнявшись с ней. Несмотря на нищенскую одежду женщины, Чезаре отметил ее бледную, похожую на тонкий фарфор кожу и глаза цвета яшмы. Он медленно, глубоко вздохнул.

Замешкавшийся водитель сразу был атакован разъяренной собакой, скорее напоминавшей грязный клубок шерсти на коротких ножках. Пока хозяйка усмиряла пса, Чезаре выпрыгнул на дорогу, не дожидаясь, пока шофер откроет ему дверь. Тяжелый запах навоза ударил в ноздри. Полученный на производстве опыт заставил его сразу задержать дыхание и не спеша принюхаться – не исходит ли запах от девушки. Когда отец сообщил, что семья Уитейкеров была беднее грязи, он не шутил. Фермерский дом ничем не напоминал живописный сельский коттедж с кустами роз перед окошками: крыша просела и почернела от дождей, окна перекосились, с двери облезла краска.

– Вы хотели спросить дорогу? – вежливо поинтересовалась Лиззи у высокого, темноволосого незнакомца, легко выпрыгнувшего с заднего сиденья лимузина.

Чезаре уставился прямо на ее пухлые розовые губы. Его приятно удивили три неожиданных открытия: у мисс Уитейкер была нежная кожа, прекрасные глаза и рот, наводивший на мысль о греховном искушении, против которого Чезаре не мог устоять. Он знал свой горячий темперамент и регулярную потребность в сексе, поэтому не заблуждался по поводу непростительных слабостей.

– Дорогу? – переспросил Чезаре, отвлекшийся на собственные мысли. Вопрос застал его врасплох, поскольку он все еще оценивающе изучал невысокую, стройную фигурку девушки, угадывающуюся под замызганным жакетом, надетым поверх старого комбинезона. Из-под вязаной шапки на него смотрели огромные глаза с таким изумлением, словно он выскочил из космического корабля.

Одного взгляда на незнакомца было достаточно, чтобы Лиззи потеряла дар речи. Он был неподражаемо прекрасен, от блестящих густых черных волос и глубоко посаженных глаз цвета темного шоколада до сильного упрямого мужского подбородка. Ей никогда не доводилось видеть такого красавца, и она смутилась, как робкая школьница.

– Я подумала, что вы заблудились, – тихо пояснила Лиззи, не решаясь перевести дыхание под прямым взглядом глаз, отливавших золотом в неровном свете весеннего солнца. На секунду ей показалось, что она тонет, и тогда она тряхнула головой, заставляя себя вернуться к реальности. Однако щеки порозовели от странного возбуждения.

– Нет, я не заблудился. Ведь это ферма Уитейкеров?

– Да, я Лиззи Уитейкер…

«Только британцы могут сократить красивое имя Элизабетта до плебейского Лиззи», – с раздражением подумал Чезаре.

– Я Чезаре Сабатино.

Зеленые глаза удивленно расширились. Иностранное имя было непривычным для уха.

– Простите, не поняла…

Его чувственный рот скривился.

– Ты не говоришь по-итальянски?

– Может, знаю несколько слов. Вы итальянец? – смутилась Лиззи, догадавшись, что незнакомцу известно об итальянском происхождении ее матери. Вообще-то Франческа хотела, чтобы дочери учили итальянский, но Брайан Уитейкер решительно запротестовал, как только девочки начали употреблять слова, которых он не понимал. С тех пор в семье говорили только по-английски.

– Да, я итальянец, – подтвердил Чезаре, доставая из нагрудного кармана визитную карточку и протягивая ей.

Изящная грация его движений завораживала. Лиззи заставила себя перевести взгляд на визитку, но даже напечатанное там имя вызвало недоумение.

– Ваше имя Цезарь? – уточнила она.

Уголок твердого рта дрогнул в улыбке.

– Нет, Чезаре. Мы не в Древнем Риме. Произносится как Чей-зар-ре, – выговорил он с четкой дикцией, однако легкий иностранный акцент напоминал волшебную музыку.

– Чей-зар-ре, – вежливо повторила Лиззи, удивляясь, как можно выбрать для имени такой дурацкий набор звуков, в то время как Цезарь звучит просто и красиво. – И вы здесь потому, что…

Ироничный тон вызвал у Чезаре мгновенное раздражение: он не привык, чтобы его поторапливали с объяснением. Словно почуяв перемену в настроении, собака тихо, злобно зарычала.

– Может, пройдем в дом и все обсудим?

Лиззи не спешила ответить на бесцеремонное предложение незваного гостя. Она упрямо подняла подбородок.

– Поговорим здесь. У меня еще на полдня работы.

Чезаре скрипнул ровными, белоснежными зубами и чуть подался вперед. Собака предупреждающе рявкнула и, вцепившись в край кашемирового пальто, резко дернула. Чезаре недовольно взглянул на рычащего пса.

– Арчи, нельзя! – прикрикнула Лиззи. – Боюсь, он решил, что мне грозит опасность.

Арчи тянул изо всех сил, но не мог сдвинуть с места рослого мужчину, не обращавшего внимания на яростную атаку.

– Да оставь ты его, Арчи, – не выдержала Лиззи. Она наклонилась, чтобы разжать челюсти, сомкнувшиеся на дорогой ткани пальто, и с ужасом заметила, что острые зубы оставили заметные следы на пушистом ворсе.

Кем бы ни был Чезаре Сабатино, но его одежда выглядела невероятно дорого и так идеально облегала атлетическую фигуру, словно ее шили на заказ у модного дизайнера. Под пальто на нем был черный деловой костюм, а начищенные до блеска ботинки явно не предназначались для грязного от весенней распутицы проселка. Скорее всего, Чезаре был важным чиновником, олигархом или кем-то в этом роде. Что, черт возьми, принесло его на их ферму?

– Вы из нашего банка? – прямо спросила Лиззи.

– Нет, я бизнесмен, – спокойно ответил Чезаре.

– У вас какое-то дело к моему отцу? – продолжала гадать Лиззи.

– Нет… Мне нужны вы, – злорадно поведал Чезаре.

– Я?… – изумилась Лиззи, встретившись взглядом с отливающими золотом глазами в бархатном обрамлении длинных черных ресниц. Под грубой одеждой вдруг до боли напряглась грудь, а низ живота охватил жар, приводя Лиззи в полное замешательство. – Зачем, ради всего святого, я вам понадобилась? Проходите в дом, если желаете, – неохотно предложила она, – но предупреждаю, там беспорядок.

Она повела Чезаре вокруг дома, скинула у порога рабочую обувь и открыла дверь на неприбранную кухню. Чезаре непроизвольно сморщил нос, оглядывая тесное помещение, немытую посуду в раковине, остатки еды в тарелке на деревянном столе. «Хозяйку вряд ли можно назвать прилежной», – мрачно подумал он. Собака по прежнему рычала из угла, не сводя с него глаз, пока Лиззи торопливо снимала жакет и шерстяную шапку, сгребала в сторону тарелки, освобождала для него стул.

– Кофе или чай? – спросила она.

Внимание Чезаре было полностью поглощено густой волной шелковистых волос, рассыпавшихся по плечам, когда Лиззи содрала с головы шапку. Светлые локоны играли и переливались нежным серебром. Эффект портили только уродливые темные завитки на концах. «Следы искусственного окрашивания», – догадался Чезаре, вспомнив сотрудницу офиса, которая явилась как-то на работу с волосами розового цвета. Он моргнул, опуская длинные ресницы, чтобы скрыть восхищенный взгляд.

– Кофе, – ответил он, чувствуя себя героем, согласившимся из вежливости сделать глоток из чашки в кухне, далекой от стандартов гигиены, к которым он привык. Изящным движением он сбросил пальто и перекинул его через спинку стула. Пока Лиззи наполняла чайник водой, ставила его на конфорку древней плиты, она имела возможность хорошенько разглядеть непривычного гостя, словно сошедшего со страниц глянцевого журнала, рекламирующего модную одежду городской элиты. Для Лиззи, привыкшей видеть рядом фермеров в старой, грязной одежде, пригодной для работы в поле, он словно явился из мира снов и фантазий. Чезаре олицетворял мужское совершенство, и, завороженная его неотразимым магнетизмом, Лиззи с трудом отвела взгляд от мощной, атлетической фигуры.

Обеспокоенная неожиданным направлением мысли, она подошла к двери гостиной. «Бизнесмен, – упорно твердила она себе. – Успешный. Такие, как он, безжалостны, отличаются холодной расчетливостью и не остановятся ни перед чем в погоне за прибылью». Чезаре излучал властную силу и уверенность. Такому человеку нечего делать на их бедной ферме.

– Отец? Хочешь чаю? У нас посетитель.

– Посетитель? – Нахмурившись, Брайан Уитейкер поднялся из кресла и, с трудом волоча ноги, вышел на кухню.

Лиззи достала из шкафа кружки, пока мужчины представлялись друг другу.

– Я приехал поговорить об острове, который Лиззи и ее сестра получили в наследство от вашей покойной жены, – спокойно объяснил Чезаре.

Повисла тревожная тишина. Лиззи застыла в немом удивлении. Ее отец склонил голову, словно не веря ушам.

– Дурацкое завещание… просто глупая шутка, – произнес старик с нескрываемой досадой. – Чего стоит наследство, которое нельзя ни продать, ни использовать… Какая от него польза? Вот зачем вы приехали. Еще один дурак в погоне за бочкой золота, зарытой под радугой?

– Отец! – воскликнула Лиззи, пораженная его грубым замечанием. Она пожалела, что сразу не догадалась о цели визита итальянца и не связала его с наследством матери. Много лет остров, который нельзя продать, был предметом горечи в семействе, особенно когда возникла острая нужда в деньгах. Лиззи сняла чайник с огня и быстро разлила кипяток по кружкам.

– Я отнесу твой чай в гостиную, – сказала она, стараясь отвлечь отца. Она боялась, что старик не удержится от злобных комментариев.

– Можете продолжать разговор без меня. – Брайан Уитейкер взглянул в помрачневшее лицо итальянца, довольный произведенным эффектом. – В конце концов, он может быть здесь только по одной причине – сделать тебе предложение! – заключил он с ядовитой насмешкой, от которой бледное лицо дочери залила горячая краска. – Желаю успеха! Пару лет назад Лиззи бросил сосед, и с тех пор никто не польстился на нее.