Читать книгу Журнал «Юность» №07/2023 - Литературно-художественный журнал - Страница 4

Для ловли щуки используют поводки разного типа: стальные из гитарной струны, вольфрамовые, титановые, кевларовые и флюорокарбоновые…

Из советов начинающим рыбакам

Кто не знает – обычную рыбу ловят на хлеб и живых червей,

А волшебную, с золотыми перьями, – на кристальную тишину.

Кажется, я потеряла течение в темноте этих странных дней.

Парадоксально? Сказочно. Я тону, я иду ко дну.

Давай так, я ничего тебе не скажу, пока ты не скажешь сам.

А ты сам никогда не скажешь – это правило или нет никакой любви?

Я бездушная рыба, которая хочет плыть к небесам.

А ты пожимаешь плечами, все пожимают плечами – хочешь, ну так плыви?..

Чего тебе надо, что ты в него вцепилась, в какой крючок,

Он вообще за водой пришел, не тебя ловил.

А у меня на холодном сердце нестерпимо, безжалостно горячо.

Зачем-то нужно, чтобы именно он меня полюбил.

Зачем-то нужно, чтобы выловил, радовался, гладил ладонями по перу.

Чтобы обратно пустил – с условиями, чтобы я осталась должна.

Чтобы он меня звал, говорил – без чудес твоих – я умру,

Чтобы сияла радугой моя беззвучная глубина.

В какой другой сказке я буду песней, духом, воздухом над ледяным океаном,

Или царевной, а ты – расписным красавцем, и мы построим свой город-сад.

Но в этой – я хвостом по воде плесну и никем для тебя не стану.

Ты меня не ловил, все верно.

Это и значит —

Ты во всем виноват.

Обратись к читателю, обратись ко свету, обратись в зверька и птицу лесную,

Много слов, много слез, много знаков – да мало смыслов и поцелуев.

Вот еще одно лето, ты снова ныряла с разбегу в него – и вода выбивала воздух,

Подводи итоги, что было – как было, даже если было неясно, даже если – непросто.

Идеального лета уже не случится, потому ли, что ты потеряла в соснах клубочек?

Больше нет идеалов, есть – так как есть, так – как вышло, а как так вышло – никто не ответит точно.

Эти игры в слова – твое колдовство, опора твоя, твой меч, помело и посох,

Ты ныряла с разбегу в тексты – глубоко в холмы, в сердце чащи, слова выбивали воздух.

Твой привычный мир – Москва асфальтовая, стоголосая, расписная,

А без фильтров, без морока глянешь – частокол за частоколом, изба пустая, чаща вокруг – густая.

Это не одиночество, это путь к себе – не дорога с огнями, а тропка, затерянная в лесу,

Подводи итоги, подводи себя к выводу – заведу себя глубже, этим-то и спасу.

Идеальные сны и истории – для царевен, сгинувших к середине июля,

Ты же сеешь слова и ветер, поминай как звали, пожинай вопросы и бури,

Подвела себя? Нет, ни разу, всегда себе давала живой и мертвой водицы,

Обратись в осенние тексты, обратись к подписчикам, обратись в полночную птицу.

И какие там будут осенью сказки, какие молодцы, богатыри, царевны, кащеи?

Ничего не видно отсюда. Но чем дальше в лес —

Тем больше я себе верю.

А ты такой вышел юродивый, неказистый такой, нелепый,

Что устаешь даже от теплого солнца, от недолгого лета.

Не можешь слышать громкого смеха, радоваться океану,

Плачешь над старыми песнями и непрочитанными романами.

Как горячую булку, тебя перебрасывают из ладоней в ладони —

Еще окажется, что заразно, а как можно вынести столько боли,

Пожалуйста, передайте без сдачи, перекиньте от греха, да куда подальше,

Пусть ее как-то починят, подкрутят что-нибудь, решат ее, как задачу!

А ты – то приведешь ко двору корову, чтоб доказать, что ты не хуже других, красивых,

То прикинешься деревянным и будешь колоть орехи всю ледяную зиму,

То споешь, то спляшешь, сыграешь комедию, вывернешь себя наизнанку, как будто китайский шелк,

Будешь очень стараться, и выйдет даже неплохо, но только это неплохо – не хорошо.

И к другим неровным никак не прибиться – у них другие правила и изгибы.

И устал пытаться делать из себя что-то – все равно выходит неверно и некрасиво.

Сам себе подаешь монетку и яблочко, утираешь нос рукавом,

И как заклинание шепчешь: «Побредем еще,

Ино еще побредем,

Еще побредем».

В Петербурге туман,

В Академгородке – солнечно и мороз.

Я пишу, когда больно сказать,

Я смеюсь, когда больно – всерьез.

Я хотела бы быть с тобой,

Пролетая над городом,

Но что-то пошло не так.

Женя говорит: «Ты же фея,

У тебя-то все по-другому».

И я улыбаюсь —

Факт.

Пролетая над нашим городом

В сторону неизбежного солнца и новой весны,

Заглянуть украдкой в иллюминатор —

Прямиком в твои сны.

Не те, которые пересказывают подписчикам

(Им такой контент – в самый раз).

Другие.

Те, которые – никому.

Те, где – никого,

Никого,

Кроме нас.

Человеку нужен человек —

Не какой-то, а тот, которого-я-придумала-ты.

Пролетая над нашим городом,

Я совсем не боюсь падения с высоты.

Заглянуть бы украдкой —

Где мы будем оба

Через десять лет,

Через сотню полетов

И три с половиной тысячи разных снов.

Какая там будет история,

Про войну или про любовь?

Без подробностей,

Просто кадр нечеткий —

Насколько будем друг другу мы далеки.

И какие будут тогда слова,

Сомнения,

Маяки?

Пролетая над нашим городом,

Над гирляндами ярких окон,

Сотен и сотен сот,

Засыпать и знать,

Кто-то там, во сне, меня ждет.

«Космос слишком хрупок,

Для таких чудовищ, как ты».

Пролетая над нашим городом,

Я уже не боюсь отчаяния и немоты.

Я найду слова,

Я продолжу дышать, смеяться, лететь.

У меня же все по-другому.

А ты

Продолжай смотреть.

Нам с тобой самое место —

На дне Обского моря.

Там-то мы будем вместе,

Там-то нас будет двое.

Интересно, на дне есть музыка?

У тамошнего царя.

Бубен возьму и гусельки,

Чтоб не замерзли зря.

Нам с тобой самое место —

Под белым и гладким льдом.

Будут встречать нас песней,

Или одни побредем?

Мерзло звенят бубенчики,

Писана жизнь по воде.

Там – не беда, что не венчаны.

Рыбы добрее людей.

Нет на земле нам места.

Не донырнуть до дна.

Обское море – пресно.

Хочешь – ступай одна

Скользкими бездорогами

Места не находить.

Что ты смеешься, убогая?

Как тебе объяснить?

Хочешь – иди на дно.

Ему все равно.

Пахнет ветер свежескошенной травой,

Улетай-лети, куда тебе захочется.

Я когда-то не боялась спать одной,

Страх потери не равно страх одиночества.

Ночь свернулась серой кошкою у ног,

Сколько можно говорить, не докричаться.

Через комнату, где каждый одинок.

Где разбитое неприбранное счастье.

А в садах шумит, гудит вишневый цвет,

Скоро липа зацветет и станет легче:

Это будет от меня и мне привет,

Все пройдет, сама спасешься, мир излечит.

Улетай-лети, пари, танцуй, шути.

Сколько можно перемалывать и строить?

Что там ждет меня в пути? Куда идти?

Где-то ждет рассвет и новые герои.

По любви? А может, лучше – по себе?

По мечтам, по сердцу, по твоим же крыльям.

Что написано пером в моей судьбе.

Может, там такая сказка станет былью?

Улетай-лети, хорошая моя.

Сладкий гул, весенний цвет кружит и лечит.

Все пройдет. Решай сама, спасай себя.

Сказка сказана. Надежда бесконечна.

С утра сильная и независимая на сто кошек

(нет существительных, согласующихся с прилагательным «сильная»),

А к вечеру – внутри привычное ледяное крошево.

Растишь в себе взрослого, как базилик, а картошка лезет, куда ее не просили.

Хотя это хуже картошки, это сорняки, здравствуйте, борщевик и крапива.

Или будет гореть изнутри, или и вовсе – пойдет душа волдырями.

Я не хочу быть восторженной дурочкой, которая тебя полюбила.

«Это булыжник, он мой лучший друг», – плачет ребенок маме.

Дело же не в тюльпанчиках в целлофане, не в мигающих ядовитых открытках.

Честно – не этого мне не хватает, мне нужно вообще другое.

(Нет существительных, согласующихся с прилагательным…) – у моря гниет корыто,

Я не хочу быть старухой, я лучше останусь никем не пойманной, холодной и золотою.

Никто за ним не гонится, вот он и неуловимый.

Никому она не нужна – вот и сидит одна (с кошками) королева без королевства,

Нет существительных, согласующихся с прилагательным. Я тебя полюбила.

Но я знаю, это пройдет, поболит – и вместо шрамов – останутся тексты.

Хорошо быть взрослой, потому что знаешь – будет новое утро, точно.

Встану, надену очки, сварю кофе, посмотрю, как за окном не сдается зима.

Полью базилик и постараюсь вырвать с корнями все, что понарастало здесь ночью.

И как-то справлюсь без существительного. Как-то сама. Сама.

Кто из них обернулся соколом, кто ужом,

Кто забился под камень и там свернулся кольцом,

Кто рычал, кто шипел, кто пел да песни поизносил,

Никому из них – полюбить – не достало сил.

Нож не почернел, не тускнеют камни в кольце,

Охватила голову и стою – на твоем крыльце,

Как купался ты в кипятке, как шел в тумане густом,

Я все видела про тебя, и твой дом – мой дом.

И куда ни свернет клубок, и куда стрела ни лети,

А твои слова на моих устах, рука – на моей груди,

Оказалась любовь не пирогом, не ковром, не танцем.

А вот так – за собою позвать и со мной остаться.

И не вышло сказки – запретов ты не нарушил,

Никакого сюжета – шел дурнем, а вышел мужем,

Да как все по пути – то ловил жар-птицу, то падал в реку.

Просто был моим человеком.

И остался моим

человеком.