Читать книгу Российский колокол № 7–8 (44) 2023 - Литературно-художественный журнал - Страница 2
Современная поэзия
ОглавлениеТатьяна Велес (Куликова)
Берёзовая роща
Зима. Сорок пятый. Морозы. Путь долгий.
Солдатик с войны добирался домой.
Был ранен не раз и теперь одноногий
В деревню спешил он к жене молодой.
А вьюга лютует и водит по кругу,
И волчий доносится жалобный вой.
А он представляет, как встретит супругу
И скажет: «Ну, здравствуй. Живой я, живой».
Вот лес, вот речушка, вот холмик знакомый,
И только деревни не видно, в снегу
Стоят лишь остатки от милого дома.
Не стала семья покоряться врагу.
Сожгли деревушку, сараи и хаты,
Детей, стариков не щадила война.
Терзала солдатика горечь утраты,
И в клочья в груди разорвалась душа.
Он в снег на колени упал, проклиная
Войну, и фашистов, и свет голубой,
Не плакал – рыдал, всех своих вспоминая,
Судьбу свою клял, что остался живой.
А вьюга лютует и водит по кругу,
И волчий доносится жалобный вой.
И, голос срывая, он кличет супругу:
– Ответь мне, любимая. Здесь я, живой…
Уж время прошло, и метели, и грозы,
Старик одноногий свой дом поднимал.
На месте деревни стояли берёзы,
И он их любовью своей окружал.
Он дал имена им всех живших когда-то:
Соседей, друзей деревеньки своей,
И с каждой болтал, иногда до заката,
Всё чаще о прошлом, до тех страшных дней.
Я русская!
Я русская! И этим я горда!
Живу на славной Родине, в России!
Всё здесь моё: и реки, и луга,
И степи под огромным небом синим.
Мой дом, семья и вся моя родня,
Мои друзья – кавказцы и калмыки,
Луганск, Донбасс – и это всё моя,
Моя Россия с Богом и Владыкой.
В моей крови и Пушкин, и Дантес,
В моей душе калмыцкие напевы.
Есть честь во мне, и стержень во мне есть,
Дух русский, что вскипает в страшном гневе.
Никто! Запомните! Никто не отберёт
Мой разум, честь и вековую силу!
Никто! Запомните! И знайте наперёд:
Я жизнь отдам за матушку Россию!
Ксения Вороткова
«Тёмный пурпур небесного свода…»
Тёмный пурпур небесного свода
Был усеян гирляндами звёзд.
Отдыхала у моря погода,
Поднимала за здравие тост.
А луна, заливая долину
Серебристым сияньем своим,
Дополняла благую картину,
Что в сознанье годами храним.
Мы лежали на мягкой перине
В тусклом свете церковной свечи.
Мягко тени прошлись на сатине
Да плясали пред нами в ночи.
Колесо закрутилось Сансары
В голове, предвещая финал.
Мне припомнились прошлые пары,
Что когда-то я сам создавал.
Отношенья, что бурно менялись
От любви до проклятья порой,
Словно ядом обид заполнялись,
Отнимали душевный покой.
Не срослось, не случилось. Недаром.
Встреча наша была впереди.
И поддался теперь дивным чарам,
Как ты спишь у меня на груди.
Ветер робко по морю стелился,
Ожидая рассвета лучи.
Я с луною на время простился.
Догорел фитилёк у свечи.
«Глубокая небесная лазурь…»
Глубокая небесная лазурь
Подчёркнута седыми облаками.
О, как хорош засушливый июль.
На пляже загораю под лучами.
А лес из мачт, у пирса притаясь,
Мне шлёт привет своими парусами.
Клекочут чайки, над людьми смеясь,
Изящными летая кружевами.
И море возмущает ветерок,
Стеснительно парящий над горами.
Там вместе с эхом он не одинок.
Они так дружат долгими веками.
Моих ступней касается волна,
Неся прохладу, свежесть и заботу.
Я наслаждаюсь этим днём сполна.
Душа как будто обрела свободу.
В единое с природою слилась,
Чтоб ощутить всю прелесть мирозданья.
На милость чувствам ярким отдалась,
Впитала красоты очарованье!
Мгновенья эти вспомню я зимой,
Чтоб их тепло меня согрело в стужу.
Припомню пляж и ласковый прибой,
Собравшийся в причудливую рюшу.
Берёза
В чистом поле выросла берёза,
Словно бы маяк у моря ржи.
Наблюдаю я за ней с утёса.
Как ты оказалась тут, скажи?
Ветер её веточки колышет,
Всё пытаясь до земли согнуть.
Не сломать того, кто жизнью дышит.
Не боится деревце ничуть.
Вся стоит на золотой перине,
Белая с зелёною листвой.
Устремившись, словно бы к вершине,
Гордо к солнцу кроною густой.
И порой я словно та берёзка
В золоте некошеных полей.
Жизнь живу открыто, хоть неброско,
И иду с надеждой по земле.
Сергей Камаев
Избранные главы из поэмы «Козельск»
Часть 7
Вот утро майское настало… – Моё уж воинство устало ждать, как появится монгол. – Пора б разбить их да за стол победный с братьями садиться.
– Смотри-ка, воевода, птицы из леса ближнего летят, – сказал Всеслав. – Врагов отряд к вратам Козельска подступает.
– Трубить тревогу! Наступает великий, красочный итог! – О воины! Настал наш срок! – Не посрамим теперь Отчизны!!! – И отдадим без страха жизни, чтобы враг спасался со всех ног и был разбит на поле брани!!!
Монголы стройными рядами неслись на город… Кони ржут, наездники их погоняют… И, на ходу несясь, стреляют в козельский православный люд…
Арбы за ними и повозки, чтобы засыпать ров, взять мост им, добраться до козельских стен… – Ребята!!! – Стрелы!!! – Бей их!!! – Всем!!! – Cтрелять в монголов без приказа!!!
И сотни стрел тотчас же, сразу, вонзились в ближние тела… Разили. Тьма врагов нашла свою суровою погибель у стен Козельска. Мощный ливень от города вмиг отступил, чтобы набраться новых сил и вновь ударить по «урусам».
Часть 8
Прошла неделя… Но на русов пока никто не нападал… – От скуки я, Всеслав, устал, – ворчал сердито воевода. – К тому ж ещё тут непогода, дождь поливает день и ночь. – Ушли б они отсюда прочь, и нам тут было бы спокойней…
– И кончилась бы сразу бойня! – И началась – другая жизнь! – Дела мирские и заботы… – Коль так случилось бы, так что ты всенепременно б делать стал? – Женился б я! – Ведь слово дал своей невесте Милославе.
– Вот только сбудутся едва ли твои заветные мечты… – Вон глянь, колышутся кусты, монголы к нам чего-то тащат. – Буди ребят, глаза таращить с тобой мы будем опосля… Всеслав предчувствовал не зря, набег сегодня, Воеводу на стены в эту непогоду нарочно он сейчас позвал.
– Монголы заслонили вал почти что полностью – арбами, телегами, хламьём, кустами и всем ненужным барахлом. – Так что сегодня напролом они на нас, наверно, двинут. – Пусть двигают. На их я спины хочу сегодня посмотреть. – И то, о чём монголы петь на тарабарском нынче будут.
– Мы зададим им жару!!! – Люди устали их сейчас терпеть.
Часть 9
Ожила степь… Покрылась лёгкой пеленою бойцов-монголов… Они строем опять на штурм вели коней… Да ладно было б что людей… Они пустились на равнину… В кустах – осадные машины!
И камни – глыбы! Их вершины со всех сторон заострены! – Да, если б не было войны, то я б подумал, это пашню пахать готовят этой башней, похожей на кусок луны, – промолвил Воевода тихо.
– Гляди, ребята, будет лихо с врагом сегодня воевать. Но наша доблестная рать не уступает этой силе… Монголы башню зарядили… Ударили! Слегка побили у стен растущие кусты.
И снова выстрел… Прямо в стену! Пробита брешь, как будто вену слегка надрезал острый меч… Монголы снова рвутся в сечь. И вновь орудье пробивает огромным камнем, вышибают стены острённые зубцы…
Монголы лихо под уздцы ведут коней своих в могилу… Туда кидаются бойцы и рубят смело вражью силу. Да так умело! Так красиво! Что те назад несутся вскачь…
Да, полоса пока удач колышется над нашим стягом! Кричит Всеслав: – Держаться надо пока что из последних сил! – Наш князь соседей уж просил помочь всем нам, мы ждём подмоги. – Монголы пусть уносят ноги в свою родную сторону…
Олег Шухарт
На задворках души…
Очнись от векового сна,
смахни с плеч пыль небесной манны
и тягостных рекламных пауз
кромешного самообмана.
Непостижимо трезвый разум
тобой гордится – человек дождя.
Осень
На задворках души
беспросветная осень —
позабыв падежи,
я блуждаю меж сосен.
Вместе с палой листвой
в круговерти природы
не ищу путь иной —
жду у моря погоды.
Календарных листов
раздражающий хохот
заглушает стихов
лихорадочный шёпот.
Мерно падают сны
в тесный саван бумаги,
и уже не видны
образа в полумраке.
Пепел
Я – лист. Меня терзает ветер.
Но я с живым огнём в глазах,
страх позабыв, смотрю на север
и жду, когда сверкнёт гроза.
Не верю сказкам лжепророков,
поющих суете хвалу.
За смелость обречён я роком
ходить по битому стеклу.
Я – лист. Однажды стану пеплом.
Но знаю, что дождусь любви —
найду я счастье жарким летом
и скроюсь осенью вдали.
Лишь дети счастливы и верят,
что жизнь красива и добра,
а тёплый пепел – землю греет,
сверкая синью серебра.
Живой
На горизонте забрезжил рассвет,
выдавив стон из обугленных стен —
значит, живой и ещё не отпет…
Числюсь погибшим под номером семь.
Выбиты окна, и нет потолка,
небо седьмое не видно в просвет,
смыла всё за ночь седьмая вода
на киселе – напророчив семь бед.
Но в день седьмой врач, пролив семь потов,
вымостил радостью торный путь в храм,
там, где сошлось семь нелёгких дорог,
своре химер заплатив по счетам.
Над Мариуполем солнце, и свет —
солнечным зайчиком скачет вдоль стен.
Вижу его, а товарищ мой – нет…
В списке погибших он – номером семь.
Бродскому
Петропавловским шпилем царапая небо,
замирает межрёберных комнат столица.
Ей мерещится Бродский меж явью и бредом,
что на Невском искал незнакомые лица.
Он вернуться мечтал на Васильевский остров
с петроградской простуды изданьем в кармане,
с нескрываемой грустью ночных разговоров
о балтийских болотах и Питере в мае.
Звуки гласных гасил, превращая их в строки,
сбив колени о ямбы, хореи и слоги,
сдав за так дифирамбы, грехи и пороки,
стылым пеплом посыпав к забвенью дороги.
Неприметным прохожим бреду вслед за Бродским.
«Север крошит…» – твержу как молитву пред Богом.
На Сенатской реклама со слоганом броским,
и знобит от вопроса: «Откуда ты родом?».
* * *
Я вошёл в твои двери на цыпочках
и украл из альбома мечты —
те, что были на тоненьких ниточках,
как две связанных вместе судьбы.
Наши сны – фотоснимки из прошлого,
отголоски небесной любви.
Близко к сердцу мы приняли многое,
но, как прежде, где я, там и ты.
