Читать книгу Журнал «Юность» №11/2025 - Литературно-художественный журнал - Страница 2

По мосту, помню, реку переходил.

Был морозный день. Месяц был ледяной.

Оглянувшись, подумаю: правда ли был? —

этот день, этот мост над рекой.

Я случайно какую-то книгу открыл.

И читал, и читал, и под ветром строка

промелькнула, в которой как будто плыл

дым морозный под мост. И текла река.

Крапивы марево в глазах

стоит. Рукой крапиву тронешь —

сверкнет над нею стрекоза,

царапнув по твоей ладони.

Ах, если бы она смогла… —

перед глазами пролетела,

слезинку крылышком задела

и на ресничку бы легла.

Мальчик с девочкой из речки и песка

строят замок – настоящий, не воздушный.

Бегают к воде, в руке рука.

Кажется, и большего не нужно.

И чего действительно желать?

Помнить – и рукой, и долгим взглядом

теплый летний день. И просто рядом

быть. И ничего еще не знать.

Твой городок пропащий, маленький,

печальный, тихий городок,

где время вышло за окраины

дождя, и свет наискосок

в речной не проступает темени,

еще не названной тобой,

и ни желания, ни времени

забыться скошенной травой.

Легких рук твоих прикосновенье,

нежное, молчащее, сквозное,

ветреное чудо, дуновенье

лиственницы, растерявшей хвою.

Утром просыпаюсь – только имя

на губах, и помню только руки.

Господи! – и что мне делать с ними

в нежности, молчании, разлуке…

Пахнет дождем отсыревший забор.

Снег в беспорядке апрельском лежит.

Встретишь черемуху – смотрит в упор.

Что-то тебе на своем говорит.

Что-то о том, что дожди без конца…

Что-то о том, что солнечных дней…

– Не отводи, – говорит мне, – лица.

– Не отводи, – повторяет, – лица,

мята, шиповник, шалфей, можжевель…

А солнце в июле пекло, как всегда,

Дорога спускалась полого.

Но туча ждала за рекой, как беда,

И ветра просила у Бога.

Чуть слышно касанье невидимых рук —

Природа застыла покорно.

Но знает ли лист, уцепившись за сук,

Что держат все дерево корни?

Как вдруг, замерев на вершине холма,

Поймешь за минуту простоя:

Ненастье сегодня идет, как судьба,

Со страшной своей простотою.

Под тучей был виден звериный испуг,

Стрижиный полет торопливый,

Что падали вниз на взъерошенный луг,

Еще не причесанный ливнем.

Мне тонкая капели канитель

Начнет с утра играть на клавесине,

И на балконе простынь парусинит,

И непривычно длинен теплый день.

Апрельские мелодии странны:

Звучат ветра и в музыку врастают.

Во сне я знал все языки весны,

К утру забыл и вновь не понимаю.

Затянут сумерки, и хочется во мглу,

Разматывать дороги свиток древний,

Где вдалеке намокшие деревни

Тряпьем ненужным брошены в углу.

Где птичьих стай бесплотные надежды.

Сиротских слив и яблонь полон сад,

Что белые отбросили одежды

И в темноте, как лошади, дрожат.

Был длинный летний день, обычный, но все же особенный, как и все летние дни.

Мы шли к заброшенной церкви, стоявшей на вершине холма.

Во время долгого пути мы создавали маленькие песчаные бури,

а когда решили срезать полем, то кузнечики прыскали, как искры, в разные стороны,

и от их стрекота жара делалась еще невыносимее.

Какая-то черная птица кружилась над нами, безжалостная, как беспилотник.

В церкви было прохладно, пахло известкой и пылью, и лики святых не было видно,

только небо проливалось сквозь дыры в крыше, на которой уже успели вырасти молодые березки.

Мы сидели на ступенях и говорили о ерунде, что-то о качестве бутербродов и погоде на завтра.

И я смотрел на твой лоб с капельками пота и розоватые уши, как бы стараясь получше запомнить.

Но было что-то еще, самое важное, что осталось под сводами разрушенной церкви.

Сказанное или невысказанное, повисшее в воздухе паутинкой.

Я теперь часто размышляю об этом, ворочаюсь зимней ночью в одиночестве и не могу вспомнить.

А порой я думаю, что схожу с ума, потому что мне кажется:

память и воображение – это одно и то же.