Читать книгу Экспресс на 19:45 - Лиза Ангер - Страница 9

Показалось ли ей? Воздух в офисе был будто наэлектризован негативом. Она почувствовала это сразу – еще до того, как Эви, секретарша, которая никогда не скрывала своего презрения к Энн, одарила ее широкой улыбкой.

– Кейт хочет тебя видеть, – сообщила Эви, слегка сморщив нос и сверкнув глазами в злобном ликовании.

Ее ослепительно-белозубая улыбка контрастировала с оливковой кожей. Глаза были черными – в тон волосам. Ее инстаграм-профиль представлял собой нелепый каталог селфи вперемешку с постановочными снимками себя любимой в разных местах. С каждой фотографии на залетного пользователя смотрела ярко накрашенная, вызывающе одетая, отфильтрованная до мультяшно нереалистичной красоты Эви. Для своих немногочисленных подписчиков она ежедневно прихорашивалась и выпячивала в камеру губы и декольте. Ради нескольких лайков и пары сердец-эмодзи. К чему стремились такие люди, как Эви? К тому же, к чему стремились все в наши дни, – к популярности. Она хотела стать звездой, богатой и обожаемой, не вложив в это ни капли труда. Хотела быть идеальной. Нет. Хотела казаться идеальной.

Но совершенство всегда оставалось недостижимым. Только не в реальности. И эта заранее проигранная битва опустошала ее.

Энн видела Эви насквозь, видела все слои ее личности. И ни один из них ей не нравился.

– Хорошо, – улыбнулась ей Энн. – Спасибо!

Ко всему прочему, ей не нравилось, как Эви на нее смотрела – прожигала взглядом, как будто видела то, что от других было скрыто. Вероятно, и правда видела. Некоторые люди это умели: подмечали, чувствовали. Такие часто становились копами и частными детективами. Или уходили в творчество, реализуя себя в живописи, литературе, фотографии. Чувствительные люди, способные улавливать энергетические волны, эмпаты.

– Знаешь, когда я смотрю в твои глаза, мне кажется, будто я плыву в никуда, – прошептал однажды ночью ее первый парень. Тогда она еще верила, что способна любить.

Но большинству людей глаза застила буря, бесновавшаяся в их собственных душах.

– Хорошего дня! – крикнула Эви ей вслед. Оглянувшись, Энн прочла в ее глазах нечто совершенно иное. Что-то определенно было не так.

Держать все под беспрерывным контролем было попросту невозможно. И чем раньше человек это понимал, тем лучше. Распространенное, особенно в Америке, культурное заблуждение утверждало, что якобы судьба находилась только и исключительно в наших руках. Порождало идеи о позитивном мышлении, творческой визуализации и манифестации, картах желаний, запросах во Вселенную. Если ты можешь мечтать, то можешь и воплотить свои мечты в жизнь[13]. Отчасти Энн даже верила в подобное. И эта вера помогла ей оказаться там, где она была сейчас, придала смелости и решимости. Она не сомневалась, что добьется желаемого, и знала, что без колебаний рванет к вершинам, вызывающим у многих лишь благоговейный ужас.

Но шальная карта – на то и шальная карта. Она могла выпасть в любой момент и спутать весь расклад. Человеческий фактор. Совершенно непредсказуемая переменная. Это была одна из первых вещей, которым научил ее папуля.

Она прошла мимо кабинета Хью. Самого его на месте не было. Это не показалось ей чем-то необычным – он всегда приходил где-то без пятнадцати десять. Раньше всех в офисе появлялась Кейт. Хью рассказывал, что она встает в пять утра, целый час разминается, запивает зеленый коктейль тройным эспрессо и не позднее половины восьмого оказывается на работе. Кошмар. Чего же боялись такие люди, раз не жалея загоняли себя? К чему стремились? Стремились стать лучшими, стремились как можно больше заработать. Ведь быть лучшими значило для них – быть в безопасности.

Только вот… безопасности не существовало. Абсолютной безопасности.

Устроившись за столом, Энн принялась разбирать сумку. Ежедневник из «Молескин»[14], ручки. Завтрак. Она не спешила. Она не собиралась бежать в кабинет Кейт, пока не возьмет себя в руки и не оценит ситуацию. Она прокручивала в голове вчерашний вечер с Хью. Хотела даже написать ему, но потом передумала.

Зазвонил телефон. Она подняла трубку.

– Да?

– Привет, Энн. – Это был Брент, помощник Кейт. – Кейт хочет тебя видеть.

– Уже иду, – весело отозвалась она.

Она подождала еще пять минут. Заставлять людей ждать казалось ей своеобразной демонстрацией силы.

Когда телефон зазвонил снова, она решила не утруждать себя ответом. Просто встала и прошла по коридору к кабинету Кейт – большому угловому помещению с мягкими диванами, книжными полками от пола до потолка и огромным письменным столом.

Раньше Энн часто представляла, как в один прекрасный день переедет в этот кабинет, – пока не поняла реального соотношения сил в компании: у руля была Кейт, а Хью, хоть и вел себя как босс, держался на своем посту только по ее милости. Кейт давала ему возможность почувствовать себя важным – ведь он явно нуждался в этом. Счастливый брак представлял собой бесконечную стратегию по удовлетворению супругами нужд друг друга.

Брента на месте не оказалось, поэтому она без промедления ступила на мягкий ковер, ведущий к кабинету Кейт. Та сидела за столом. Прежде чем войти, Энн попыталась оценить обстановку.

Кейт казалась спокойной, но собранной и напряженной, взгляд ее был настороженным. Энн, как всегда, не могла не восхититься ее красотой. Благородные черты лица, стройное тело, коротко подстриженные светлые волосы. У Кейт было достаточно денег, чтобы вкладываться в свою и без того привлекательную внешность: ухаживать за кожей, заботиться о фигуре. Сегодня ее лицо не озаряла привычная добрая улыбка.

Она выглядела мрачной. И это не предвещало ничего хорошего. Хуже того, на одном из диванов, ссутулившись, сидел Хью. Вид у него был болезненный: кожа казалась зеленоватой, будто от отравления, а под глазами образовались темные круги. Он бросил на Энн короткий взгляд и кивнул ей. Просто кивнул.

– Доброе утро! – Энн лучезарно улыбнулась.

– Доброе утро, Энн, – ответила Кейт. – Присаживайся.

Энн послушалась. Она вытянулась по струнке, не откидываясь на спинку. Стул казался неуместно маленьким и стоял слишком далеко от стола. Она чувствовала себя ребенком в кабинете директора. Заключенной перед комиссией по условно-досрочному освобождению. Подозреваемой в комнате для допросов.

Брент притворил дверь кабинета. Ей стало душно, будто из комнаты резко выкачали весь кислород.

Ее могли вызвать по самым разным причинам.

Наиболее вероятной из них был Хью. Энн спала с ним уже несколько месяцев. Он был влюблен в нее, во всяком случае, так он говорил, и даже намеревался уйти от Кейт. Не то чтобы Энн жаждала его любви или мечтала разрушить его брак. Не то чтобы любила. Не то чтобы собиралась провести с ним остаток дней.

Дело могло быть и в деньгах. Энн нашла способ незаметно переводить средства с многочисленных счетов фирмы на свой собственный. Суммы были мизерными, но накопить она успела достаточно.

А еще на нее мог пожаловаться клиент – в прошлом профессиональный баскетболист, которому не удалось забить гол Энн. На прошлой неделе он попытался за ней приударить – а она его отшила. К его большому неудовольствию. Если весь сыр-бор был из-за этого – волноваться не стоило.

Энн улыбнулась – открыто, невинно и слегка удивленно. Папуля помог ей отточить это выражение лица до совершенства.

– Люди не знают, о чем ты думаешь и что чувствуешь, – учил он. – Не позволяй эмоциям – какими бы сильными они ни были – отражаться на твоем лице.

– Итак, – заговорила Кейт. Взгляд ее был ясным, осанка – прямой. – Я сразу перейду к делу. Мы с Хью женаты уже давно – двадцать пять лет.

Кейт сложила перед собой руки и продолжила:

– Не думаю, что ты, ввиду своей молодости, способна понять природу столь долгих отношений. Хорошие периоды сменяются плохими. Влюбленность – отчуждением. Мы оба – и я, и Хью – совершали ошибки, причиняли друг другу боль.

Энн кивнула. Она все еще старалась выглядеть открытой, только в легком замешательстве прищурила глаза – будто не понимала, почему Кейт говорит ей все это.

– Дружба и готовность прощать – вот что лежит в основе любого долгого брака.

Лучше было молчать. Это всегда было лучше.

– Итак, – выдохнула Кейт. – Вчера вечером мы с Хью сильно повздорили – по совершенно другой причине. Но в процессе он сознался, что крутит с тобой роман.

Энн поразилась спокойствию этой женщины. Она вовсе не казалась задетой. Не проявляла никаких признаков внутреннего беспокойства: не барабанила по полу ногой, не кусала губы, не заламывала рук. Взгляд ее был стальным.

– Такое случается. Ты красивая женщина. А мужчины… – Она одарила мужа слегка раздраженным взглядом. – Что ж.

Энн опустила голову, изображая стыд и сожаление, которых не испытывала. Это всего лишь показалось ей уместным в сложившейся ситуации. Кейт не сводила с Энн глаз.

Что же теперь будет? Пресловутое движение «Я тоже»[15] могло бы подсобить. Уволить ее им бы вылетело в копеечку, ведь ничто не мешало ей заявить о домогательствах – а именно это она и собиралась сделать. Раздуть огромный скандал – чем больше, тем лучше. Кейт не устроило бы подобное развитие событий. Что бы на ее месте сделала Энн? Ко всем чертям уволила бы Хью, разнесла бы его в пух и прах – и продолжила бы заниматься своим делом. Кейт, конечно же, так не поступит. Единственной проигравшей останется Энн.

Черт.

Энн любила свою работу, офис, деньги, путешествия. И все испортила. Лучше бы она завела роман с Кейт.

Не дождавшись от нее никакого ответа, Кейт продолжила:

– Не думаю, что ты влюблена в Хью. И – чего бы он тебе ни наплел, – уверяю, он тебя тоже не любит.

Кейт перевела взгляд с Энн на Хью и обратно. Энн было интересно, как видела мир эта умудренная опытом женщина. Кем она видела ее? Шлюхой, раздражающей оплошностью, не вписывающейся в ее упорядоченную жизнь? А Хью? Кем он был для нее – собственностью? Трофеем? Действительно ли она его любила? А если любила, то ради чего? Завораживающие размышления. Почему люди делали то, что делали?

Хью даже не смотрел в их сторону. Угрюмый мальчишка, у которого отобрали игрушку. Он подпер голову рукой и положил ногу на кофейный столик. Откашлялся. По комнате снова расползлась тишина. Энн даже слышала далекий, едва различимый вой сирены за толстым стеклом. Она могла бы попробовать все отрицать. Но вместо этого продолжала молчать.

«Лучше не говорить ничего, – считал папуля. – Молчание – золото».

В притворном отчаянии Энн уронила голову на руки.

– Если я не права, – снова заговорила Кейт. Голос ее звучал на удивление нежно, почти сострадательно. – Если вы двое глубоко и безумно любите и не видите друг без друга жизни – уходите. Я не буду стоять на пути истинной любви.

Энн гадала, вскочит ли он. Признается ли ей в любви, возьмет ли ее за руку, сбежит ли с ней? Она не хотела этого – действительно не хотела. И в то же время она жаждала увидеть реакцию Кейт. Но нет. Он поерзал на диване, закинул ногу на ногу, лежавшую на кофейном столике, и отвернулся к окну.

Трус.

«Деньги правят миром», – всегда говорил папуля – и был прав. А Кейт умела носить корону.

– Итак, мой вопрос, Энн, – нарушила паузу Кейт. На этот раз в ее голосе слышалась только твердая практичность. – Чего ты хочешь?

Поворот был интересный. Прямо-таки прорывной. Больше никакой чуши. И никаких эмоций – как в зале заседаний. Как часто говорила сама Кейт: «Давайте прорываться. Время не ждет».

Энн подняла глаза на Кейт, ощутив знакомый, но оттого не менее жгучий укол зависти. Нет, это было нечто иное, нечто куда более темное. То самое чувство, которое подогревало в ней желание исцарапать красивую машину, изрезать бесценное полотно, заставить счастливого человека плакать.

Их взгляды встретились. Энн не чувствовала ничего. Ни страха, ни гнева, ни сожаления, ни разочарования, ни даже стыда. Ничего, что казалось уместным, что на ее месте почувствовали бы другие. Первой отвела взгляд Кейт. Все отводили.

– Чего ты хочешь, – повторила Кейт, уставившись на свои сложенные руки, – за то, чтобы уйти с работы, в чем бы там ни состояли обязанности, водруженные на тебя моим мужем, и подписать договор о неразглашении этого инцидента и условий его разрешения?

Перед глазами Энн замерцало. У нее снова возникло странное ощущение, словно она парила над собственным телом и сверху смотрела на себя, на властную Кейт, на побежденного, ссутулившегося Хью. Ей было любопытно, какая сцена разыгралась между ними этой ночью. Но значения это не имело. Он никогда не оставит нагретое место подле жены и детей, не покинет мир богатых друзей и преуспевающих коллег, в котором привык жить.

Ладно. Давайте прорываться.

Все было на удивление просто. Она назвала свою цену. Высокую. Принятую безоговорочно. Ей всучили визитную карточку адвоката, уведомив, что встреча состоится завтра в девять утра и что она ни при каких обстоятельствах не должна ее пропустить.

– На этом наше сотрудничество завершается, – постановила Кейт. – Позволь мне проводить тебя до выхода.

Путь назад показался Энн особенно долгим. Все глаза были устремлены на нее. Она собрала вещи – только то, что принесла сегодня с собой. Она не имела привычки хранить что-то на рабочем месте или расставлять на столе фотографии и симпатичные безделушки.

Хью остался сидеть в кабинете Кейт, когда та ушла выводить Энн из здания.

На улице, в неумолимом свете яркого зимнего солнца Энн разглядела прочертившие лицо немолодой женщины нити морщин, обвислую кожу на шее. Заметила мелкую дрожь ее изящных рук. Значит, и ей было не чуждо человеческое. В отличие от Энн, которая по-прежнему не ощущала ничего, кроме смутного удовлетворения. Она получила меньше, чем рассчитывала. Но это пока.

– Надеюсь, мы больше не увидимся, – сказала Кейт, не отпуская дверную ручку. Она не могла позволить себе покинуть крепостные стены. В уличной драке одолеть Энн она бы не сумела – обе прекрасно это понимали.

Энн кивнула. Она старалась выглядеть смущенной, но улыбки сдержать не смогла. Кейт скрылась в вестибюле, темнота поглотила ее худую фигуру.

Ее надежда была оправданной. Кейт больше не увидит Энн. Потому что, вернувшись, она подойдет сзади. А Кейт? Просто никогда не узнает, кто нанес ей удар.

Всю долгую дорогу домой на поезде Энн анализировала проделанную работу – что она сделала правильно, где просчиталась. К тому моменту, когда она села в машину, припаркованную у изолированной электростанции, у нее в голове уже сложился четкий список ошибок и корректирующих мер. Своим самым большим промахом она считала отсутствие продуманного плана действий. Она пришла в компанию с единственной целью – работать. Но в процессе увлеклась совершенно иным. Значит, она плохо подготовилась. Не учла все возможные риски. А потом она позволила ситуации затянуться. Правда заключалась в том, что она наслаждалась Хью, наслаждалась роскошью быть его любовницей. Она потеряла контроль над ситуацией. И все же результат был хорошим. Она сыграла грязновато. Но итогом папуля будет вполне доволен.

Она съехала на длинную извилистую лесную дорогу, ведущую к дому. Небо налилось пурпурно-серым, пейзаж полосовали по-зимнему черные остовы деревьев, снег все еще укрывал ветви и землю. Она ненавидела зиму: за тишину, за пустоту, за неминуемое наступление. Хью обещал ей солнце и коктейли, обещал увезти ее на тропический остров. Она представляла, как теплая соленая вода ласкает кожу, почти чувствовала вкус фруктового напитка. Она позволила бы ему забрать себя куда угодно. Это не противоречило ее планам – она привыкла выжимать все до последней капли.

Она подъехала к притаившемуся за деревьями мрачному низкому дому, остановилась, заглушила двигатель. Она сидела в полутьме, стирая личину Энн. Затем вышла из машины, поднялась на крыльцо, повернула в замочной скважине ключ, толкнула входную дверь.

– Я дома! – крикнула она, оказавшись внутри. Прошла по скрипучему деревянному полу.

– Ты рано. Что случилось?

– Все пошло не по плану.

– В каком смысле?

– Не волнуйся, папуль, – ответила она, бросая сумку и снимая пальто. – Я весьма результативно поработала. К тому же я уже начала новую игру.

– Я никогда не волнуюсь о тебе, котенок. А вот остальным лучше почаще оглядываться.

– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.

– Верно. Очень и очень верно.

Телефон пискнул. Увидев, кто пишет, она почувствовала прилив раздражения. Сообщения были привычно плаксивыми и паническими.

Я больше не хочу этого делать.

Это неправильно.

Неужели ты никогда не устаешь?

Мне кажется, все идет наперекосяк.

Я хочу выйти из игры.

Она не стала утруждать себя ответом. Просто поднялась наверх и сменила офисную одежду на более удобную: натянула джинсы, кофту, кожаную куртку и ботинки.

– Ты, кажется, злишься, – заметил папуля, когда она спустилась. Он сидел на диване, она видела лишь его лысеющий затылок. – На горячую голову действовать нельзя. Так ошибки и совершаются.

– Я не злюсь, – заверила она его.

Неужели ты никогда не устаешь?

Она устала. Иногда она очень уставала.