Читать книгу Отверженные. Как жить в любви, когда кажется, что вы недостойны, обделены и одиноки - Лиза ТерКерст - Страница 6

В далёком детстве у меня было место, куда я уходила прятаться. Мы тогда жили в тёмно-коричневом многоквартирном доме. С нашей стороны рядом с деревьями и заброшенным теннисным кортом была бетонная канава. Не самое подходящее место для хрупкой девочки, любящей всё розовое и ненавидящей букашек. Однако, стоило мне один раз отважиться спуститься в канаву – и оказалось, что, спрятавшись, я чувствовала себя в безопасности.

Уверена, что, доведись мне взглянуть на неё сегодня со взрослой точки зрения, я не увидела бы ничего, кроме грязного водостока. Но, будучи маленькой девочкой, я любила это место, где можно было стать невидимой для всех. Люди проходили мимо, даже не догадываясь обо мне. А я, хотя и слышала каждое их слово, едва ли обращала внимание. Всё это было не более, чем белый шум.

Малыши дерутся за игрушки. Женщины распускают сплетни – как пушинки с одуванчика сдувают. А девочки-подростки заигрывают с парнями, которые несут всякие глупости.

Как только не кружится жизнь там, за канавой. Я же оставалась спокойна и безучастна. Я была наблюдателем, а не действующим лицом. Мне нравилось это ощущение, что все в жизни может происходить вокруг меня, но не со мной.

Мой мирок, ограниченный склонами этой канавы, был предсказуем – а потому казался надёжным и безопасным. Никто ни разу сюда не заглядывал и не хотел ко мне присоединиться. Вероятно, эта канава предназначалась для стока дождевой воды, однако в тот год в ней было сухо. Зачастую я приносила что-нибудь из своих детских сокровищ и аккуратненько раскладывала их здесь, наслаждаясь осознанием того, что могу хозяйничать в своём мирке.

Если что-то и могло измениться – так только по моей воле.

Странным образом, мне казалось, что, пока меня не видно, жизнь под контролем и я в безопасности. Пугающие перспективы, как дома, здесь меня не коснутся. Но нельзя же было сидеть в канаве постоянно. Всё равно каждый день приходилось возвращаться домой. А там, в коричневом многоквартирном доме, всё было так непредсказуемо.

Я не могла контролировать события вокруг меня, но они изрядным образом на меня влияли. Теперь я знаю, что у отца были проблемы и трудности, которых мне, ребёнку, было не понять. Но тогда я думала, что он просто ужасно не рад, если я дома. А значит, проблема во мне.

В каком-то смысле, возможно, отец и думал, что я – часть проблемы. Я усложняла его жизнь. Я стоила денег, которых у него не было. А что хуже всего, я была девочкой.

Он никогда не хотел, чтобы у него была дочь. А я отчаянно хотела быть желанным ребёнком. Это сложное уравнение, и оно так просто не решается. Больше всего я боялась, что когда-нибудь он просто перестанет приходить домой и я останусь без отца.

Изучая вопрос отвержения, я обнаружила, что чувствительность к отвержению в человеке подкармливают два основных страха:

• Страх быть покинутым

• Страх потерять свою личность

Будучи маленькой девочкой, я, конечно, не использовала эти слова. Но жало отвержения было мне хорошо знакомо. Когда мужчина физически находится рядом, но отсутствует эмоционально, в сердце у девочки может возникнуть чувство совершенной пустоты и беспомощности. Это верно в любом случае, независимо от того, кем он ей приходится – отцом, мужем или просто человеком, которого она очень уважает.

Так что, укутавшись в одеяло с героями Холли Хобби, когда из-за ночной темноты сердечко чуть ли не выпрыгивало из груди, я вновь и вновь твердила шёпотом: «Господи, пусть папа никогда меня не бросает. Просто сделай так, чтобы он не ушёл».

Отец подкармливал мои страхи каждый день. Он произносил слово «развод», словно это был его пропуск на свободу – не только от мамы, но и от меня. Он думал, в этом нет ничего особенного, что он говорит обо всех своих чувствах. Но поскольку его словам я всегда придавала большое значение, то при любой угрозе развода у меня по затылку пробегал холодок ужаса. Ведь если он уйдёт – кем буду я? Мне казалось, раз у девочки нет отца, ей нет места в мире. В конце концов, если он не может любить меня, кто тогда вообще меня полюбит?

Любовь – этим словом речь моего отца не блистала. Он говорил жёстко. Но больше всего меня пугало его молчание. От этого мне всегда хотелось убежать в канаву. Мы стремимся привязать душу к чему-то неизменному, чему мы можем доверять. Неважно, как эта канава выглядела, – важно было, насколько защищённой я себя в ней чувствовала.

Но чувствовать себя в безопасности и быть в безопасности – не одно и то же. Как-то раз пошёл дождь, и вода, хлынув в моё убежище, унесла все мои маленькие сокровища. Это была не надёжная гавань. Это была всего лишь канава, служащая для того же, что и все другие. И убедившись в этом, я больше туда не возвращалась. Любые якоря в этом мире в конце концов доказывают, что на них нельзя вполне рассчитывать.

Через несколько лет мы переехали в голубой дом с зелёным ковром. И отец перестал приходить домой. Последняя частичка того, что скрепляло мою безопасность и мою личность, откололась, когда он собирал свои вещи, почти не глядя на меня. Я прижалась лицом к окну и смотрела, как его машина пропадает в дымке. И вот он исчез.

Отвержение глубоко засело у меня в сердце. И я пришла к шокирующему выводу: «Я ничего не значу. Я ничего не стою для папы». И ещё опаснее: «Боюсь, я ничего не стою и для Бога». Вместе эти чувства стали моей новой личностью.

Кто такая Лиза?

Та, которая никому не нужна.