Читать книгу Тайны летней ночи - Лиза Клейпас, Лиза Клейпас - Страница 7

Вполне понятно, почему название «Гемпшир» произошло от староанглийского слова «гемм», означающего заливной луг. В графстве было множество таких лугов, не говоря уже о густых лесах, которые когда-то были королевскими охотничьими угодьями, а также зеленых долинах и реках, полных форели. Гемпшир по праву считается раем для рыболовов и охотников. Поместье графа Уэстклифа, Стоуни-Кросс-Парк, сияло словно драгоценный камень посреди плодородной долины, где через акры и акры рощ и лесов текла широкая река. Казалось, здесь всегда полно гостей, поскольку Уэстклиф был не только гостеприимным хозяином, но и заядлым охотником.

Судя по мнению окружающих, лорд Уэстклиф вполне заслужил репутацию человека безупречной чести и высоких принципов. Его никогда не касалась и тень скандала. Мало того, он терпеть не мог интриг и развращенности лондонского общества и много времени проводил в поместье, исполняя свой долг и заботясь об арендаторах. Иногда он приезжал в Лондон, если этого требовали интересы, деловые или политические. Именно в один из таких приездов на званом вечере его представили Аннабел. Не обладавший классической красотой, Уэстклиф тем не менее был довольно привлекательным человеком и при своем среднем росте обладал мускулистой фигурой истинного спортсмена и неистощимой энергией. Все это вместе с огромным состоянием и одним из старейших титулов королевства делало его самым завидным женихом Англии. Аннабел, естественно, не теряя времени, немедленно начала флиртовать с ним, но Уэстклиф, давно привыкший к такому вниманию со стороны слабого пола, сразу распознал охотницу за мужьями и сказал это ей в лицо, что больно ранило девушку, хотя и было правдой.

С тех пор она старалась избегать Уэстклифа, но искренне любила его младшую сестру, леди Оливию, мягкосердечную девицу, ровесницу Аннабел, чье прошлое было запятнано скандалом. Именно благодаря леди Оливии Аннабел и Эви получили приглашения на охоту. Следующие три недели как четвероногую, так и двуногую добычу будут преследовать.

– Миледи! – воскликнула Аннабел при виде вышедшей навстречу леди Оливии. – Как любезно с вашей стороны пригласить нас! Лондонская атмосфера становится положительно удушливой; свежий воздух Гемпшира – именно то, что необходимо нам.

Леди Оливия улыбнулась. Миниатюрная, с не слишком выразительным личиком, сегодня она, однако, казалась почти хорошенькой и так и сияла счастьем. По словам Лилиан и Дейзи, она была помолвлена с американским миллионером.

«Это брак по любви?» – спрашивала Аннабел в своем последнем письме, и Лилиан уверила, что так оно и есть.

«Однако, – добавила она, – мой отец утверждает, что брак между двумя семьями определенно принесет лорду Уэстклифу финансовые выгоды, и именно поэтому он и дал разрешение».

Для графа романтика была далеко не так важна, как практические соображения.

Возвратясь мыслями к настоящему, Аннабел искренне улыбнулась, когда леди Оливия порывисто сжала ее руки.

– О, вы именно то, что нам необходимо! – со смехом воскликнула она. – Дом просто кишит мужчинами, жаждущими поохотиться, поэтому мне пришлось уведомить графа, что я вынуждена пригласить нескольких женщин во имя сохранения цивилизованной атмосферы. Пойдемте, я покажу вам комнаты.

Подхватив подол нового муслинового платья цвета сомон, тоже полученного от Лилиан, Аннабел последовала за леди Оливией в холл.

– Как поживает лорд Уэстклиф? – осведомилась она, поднимаясь по парадной лестнице. – Надеюсь, он в добром здравии?

– Благодарю вас, мой брат здоров, хотя доводит себя до изнеможения подготовкой к моей свадьбе. Он старается предусмотреть каждую мелочь.

– О, это лишний раз показывает его любовь к вам, – заметила Филиппа.

Леди Оливия сухо усмехнулась:

– Скорее потребность управлять всем и вся, контролировать каждый мой шаг. Боюсь, ему не так легко будет найти невесту, у которой хватит воли справиться с ним.

Поймав многозначительный взгляд матери, Аннабел слегка качнула головой. Не стоит поощрять надежды Филиппы на графа. Однако…

– О, я как раз знаю очаровательную и одновременно сильную духом девушку, которая еще не успела выйти замуж, – сообщила она. – Кстати, она американка.

– Вы говорите об одной из сестер Боумен? – улыбнулась леди Оливия. – Я еще не знакома с ними, хотя их отец как-то гостил в Стоуни-Кросс.

– Поверьте, обе сестры восхитительны во всех отношениях, – заверила Аннабел.

– Превосходно! – воскликнула леди Оливия. – Кто знает, может, мы еще найдем партию для моего братца!

Поднявшись на второй этаж, женщины остановились посмотреть на людей, столпившихся в холле.

– Боюсь, здесь соберется не так много холостяков, как хотелось бы, – вздохнула леди Оливия, – но все же кое-кто есть. Взять хотя бы лорда Кендалла. Если хотите, я представлю его при первой же возможности.

– Спасибо, это было бы совсем неплохо.

– К сожалению, он человек довольно скрытный и сдержанный, – добавила хозяйка, – и вряд ли способен привлечь внимание такой энергичной девушки, как вы, Аннабел.

– Напротив, – поспешно возразила Аннабел, – я нахожу сдержанность одним из самых привлекательных качеств в мужчине. Джентльмены, умеющие держаться с достоинством, куда приятнее тех, кто вечно пыжится и хвастает.

«Вроде Саймона Ханта, – подумала она мрачно. – Уж он-то весьма высокого мнения о себе. Слушать противно!»

Но прежде чем леди Оливия успела ответить, Аннабел заметила высокого золотоволосого джентльмена, появившегося в холле. Он стоял, спокойно прислонившись к колонне. Аннабел сразу поняла, что он американец. Его выдавали беспечная ухмылка, блеск голубых глаз и небрежная манера носить элегантную одежду. Более того, леди Оливия покраснела и тяжело задышала. Значит, недаром он смотрел на нее так пристально!

– Прошу извинить меня, – рассеянно пробормотала она. – Я… мой жених… кажется, я ему нужна.

И она уплыла, успев мечтательно бросить через плечо, что им отведена пятая комната справа. Тут же появилась горничная, чтобы проводить гостий, и Аннабел тяжело вздохнула.

– Помяни мое слово, за лорда Кендалла начнется жестокое соперничество, – протянула она. – Надеюсь, его еще не успели перехватить.

– Но не один же он тут холостяк, – возразила Филиппа. – Не надо забывать о лорде Уэстклифе.

– О, на это надеяться не стоит, – отрезала Аннабел. – При первой встрече я определенно не смогла произвести впечатления на графа.

– И я до сих пор считаю, что он совершил жестокую ошибку в суждении! – негодующе воскликнула мать.

Аннабел, улыбаясь, сжала ее руку:

– Спасибо, мама. Но мне лучше избрать более подходящую цель.

Гости продолжали прибывать. Некоторые немедленно уходили в отведенные им покои, чтобы в ожидании ужина и последующих танцев поспать днем. Любительницы позлословить собирались в гостиной и карточной комнате, пока джентльмены играли в бильярд или курили в библиотеке.

Когда горничная закончила развешивать вещи, Филиппа решила немного подремать. Спальня была небольшой, но прелестной, оклеенной французскими обоями с цветочным рисунком и со светло-голубыми шелковыми гардинами на окнах.

Слишком возбужденная и охваченная нетерпением, чтобы заснуть, Аннабел решила, что сестры Боумен и Эви, скорее всего, уже успели приехать. Но и они наверняка захотят отдохнуть после поездки.

Поэтому Аннабел, чтобы переждать несколько часов вынужденного безделья, решила погулять в саду. День выдался теплым и солнечным, а ей так хотелось размять ноги после долгого сидения в экипаже. Переодевшись в голубое муслиновое платье для прогулок с забранной крошечными бантовыми складками юбкой, она вышла из комнаты, спустилась вниз, выскользнула через боковую дверь и оказалась на залитом светом газоне. В атмосфере Стоуни-Кросс-Парк было нечто чудесное. Легко можно было представить себя в волшебном месте, в какой-то далекой неведомой стране. Окружающий лес был так густ и огромен, что походил на первобытную рощу, а сад площадью двенадцать акров позади дома казался неправдоподобно живописным, словно нарисованным на холсте. Повсюду виднелись купы деревьев, лужайки, пруды и фонтаны. Сад словно обладал собственным настроением, и безупречный порядок то и дело сменялся многоцветным хаосом. Но с первого взгляда было ясно, какие старательные здесь садовники: каждая травинка подровнена, кусты живой изгороди подстрижены в форме квадратов, клумбы и куртины пышно цветут.

Аннабел, забывшая надеть перчатки и шляпу, но преисполненная неожиданным оптимизмом, глубоко вдыхала чистый воздух. Обойдя цветочные террасы на задах особняка, она направилась по усыпанной гравием тропинке, вьющейся между бордюрами маков и герани. Голову кружил сильный аромат: тропинка шла параллельно каменной ограде, увитой розовыми и кремовыми розами.

Аннабел замедлила шаг и неторопливо пересекла фруктовый сад, где росли древние грушевые деревья, принявшие под влиянием времени самые причудливые формы. Чуть дальше серебристые березы привели на опушку леса. Тропинка заканчивалась небольшой площадкой с каменным столом в центре. Приблизившись, Аннабел заметила расплавленные лужицы воска: похоже, свечи догорели прямо на столе. Девушка с легкой завистью улыбнулась, поняв, что уединенность поляны должна была привлечь романтических любовников.

Безразличная к окружающим красотам стайка из пяти белых жирных уток вперевалочку шла через площадку к пруду на другой стороне сада. Похоже, птицы давно привыкли к многочисленным посетителям Стоуни-Кросс-Парк, поскольку совершенно не обращали внимания на Аннабел и громко крякали в предвкушении вкусной еды. Процессия показалась Аннабел такой комичной, что она невольно рассмеялась.

Но прежде чем смех утих, она расслышала скрип гравия под тяжелыми шагами. Какой-то мужчина, должно быть, возвращался с прогулки в лесу и сейчас порывисто вскинул голову, ошеломленно уставившись на девушку. Темные глаза блеснули.

Аннабел окаменела.

Саймон Хант!

От удивления она потеряла дар речи. Как он очутился в Стоуни-Кросс? Аннабел всегда считала его городским жителем, потому что видела его в обществе джентльменов и дам в бальных костюмах. Однако в этом новом окружении он казался совершенно иным человеком. Широкие плечи, вечно распиравшие тонкую материю фрака, сейчас вполне естественно вмещались в охотничью куртку из грубой ткани и рубашку с распахнутым воротом. И никакого галстука! Загоревшая за день кожа выглядела темнее обычного. Солнце отражалось от коротко стриженных волос, оказавшихся не черными, как думала раньше Аннабел, а темно-каштановыми. Залитое солнцем лицо тоже было иным, как будто внезапно смягчилось: густые полумесяцы ресниц, на миг легшие на щеки, чувственный изгиб нижней губы были куда более интригующими, чем обычная суровость.

Мужчина и женщина в молчаливом оцепенении смотрели друг на друга, словно не в силах ответить на заданный кем-то вопрос.

Молчание становилось настолько неловким, что Саймону наконец пришлось заговорить.

– Изумительный звук, – мягко заметил он.

Аннабел кое-как обрела голос.

– Какой именно? – пролепетала она.

– Ваш смех.

У Аннабел похолодело в животе. На боль это не похоже. Впрочем, и на удовольствие – тоже. Скорее лишающая сил волна непонятного ощущения, подобного которому она до этой минуты не испытывала.

Сама того не сознавая, она прижала ладонь к месту чуть пониже ребер. Взгляд Ханта устремился к ее руке, прежде чем снова скользнуть к лицу. Он шагнул ближе к каменному столу, перекрыв расстояние между ними.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – заметил он, продолжая ощупывать ее глазами. – Но, разумеется, это вполне логично для женщины в вашем положении.

– В моем положении? – повторила Аннабел, прищурившись.

– Но вы же пытаетесь поймать мужа, – пояснил он.

Аннабел надменно усмехнулась:

– Я никого не пытаюсь поймать, мистер Хант.

– Насаживаете приманку, забрасываете удочку и вытягиваете на песок ничего не подозревающую жертву.

Губы Аннабел сжались в тонкую линию.

– Можете успокоиться, мистер Хант, вас я не собираюсь лишать драгоценной свободы. Вы самый последний в моем списке.

– Каком списке? – полюбопытствовал Хант, но тут же догадался и весело покачал головой: – Вот как?! Вы на самом деле составили список потенциальных мужей? – В глазах его заплясали лукавые искорки. – Какое облегчение слышать, что я сошел с круга, тем более что давно решил любой ценой избегать ваших ловушек. Но не могу не спросить: а кто все-таки во главе списка?

Аннабел не потрудилась ответить. И хотя терпеть не могла свою привычку нервно теребить что-то во время неприятных разговоров, все же сейчас, не удержавшись, принялась катать между пальцами кусочек воска.

– Скорее всего Уэстклиф, – предположил Хант.

Аннабел презрительно фыркнула и присела на стол. Старый камень оказался теплым и гладким на ощупь.

– Разумеется, нет. Я не вышла бы за графа, даже если бы он молил меня на коленях.

Откровенная ложь окончательно привела Ханта в хорошее настроение.

– Чистокровный лорд и с огромным состоянием? – расхохотался он. – Да вы не остановитесь ни перед чем, чтобы завлечь его!

Он небрежно уселся на другом конце, и Аннабел едва сдержала порыв отодвинуться. Обычно разговор леди и джентльмена подразумевал, что имеются определенные поступки, на которые джентльмен никогда не решится. Он, например, не оскорбит, не унизит и не смутит даму. Однако Саймон Хант на такое не способен.

– Почему вы здесь? – спросила она.

– Я друг Уэстклифа, – беспечно пояснил он.

Аннабел никак не могла представить, чтобы такой человек, как Хант, мог числиться в друзьях графа!

– Но почему он с вами общается? И не пытайтесь убедить меня, что у него с вами есть что-то общее. Между вами столько же общего, сколько между сыром и мелом.

– Как обнаружилось, у нас немало совместных интересов. Мы оба любим охотиться и придерживаемся одинаковых политических убеждений. В отличие от многих пэров Уэстклиф не позволяет себе держаться в жестких рамках этикета высшего общества.

– Господи, – издевательски протянула Аннабел, – вас послушать, так жизнь аристократов – нечто вроде добровольной тюрьмы.

– Собственно говоря, так оно и есть.

– В таком случае мне не терпится запереть себя в камере и выбросить ключи.

– Возможно, вы будете прекрасной женой какого-нибудь аристократа, – неожиданно согласился Хант.

Распознав нотки иронии в его тоне, Аннабел нахмурилась.

– Если вы так уж не терпите аристократов, не пойму, зачем проводить с ними столько времени.

Его глаза коварно сверкнули.

– Они тоже на что-нибудь годятся. И я не питаю к ним неприязни, просто не желаю стать одним из них. На случай, если вы еще не заметили: высшая знать, по крайней мере образ жизни, который они вели до сих пор, потихоньку умирает.

Аннабел, искренне шокированная столь смелым заявлением, широко раскрыла глаза:

– Что вы хотите этим сказать?

– Большинство богатых землевладельцев теряют свои состояния, которые либо делятся между требующими поддержки родственниками, либо попросту ими тратятся. Таковы наступающие изменения в экономике. Впрочем, это трудно вам объяснить. Но власти крупных землевладельцев быстро настает конец. Только люди вроде Уэстклифа, способные воспринимать новые веяния, переживут перемены.

– С вашей бесценной помощью, разумеется, – съязвила Аннабел.

– Совершенно верно, – подтвердил Хант так самодовольно, что она, сама не желая того, все же рассмеялась.

– Вы никогда не пытались хотя бы изобразить смирение, мистер Хант? Просто из вежливости.

– Не верю в ложную скромность.

– А ведь в этом случае вы имели бы шанс понравиться окружающим.

– И вам в том числе?

Ногти Аннабел впились в мягкий светлый воск. Ничем не выдавая себя, она бросила на Ханта взгляд исподлобья, чтобы измерить всю глубину язвительности в его глазах, но, к ее величайшему смущению, он казался абсолютно серьезным, мало того, явно интересовался ее ответом. Она ощутила, как по щекам ползет предательский румянец. Ей снова стало не по себе. Зря она так неосмотрительно дала вовлечь себя в разговор с Хантом, рассевшимся рядом, подобно ленивому любопытному пирату. Она уставилась на большую, опиравшуюся о край стола руку с длинными, чистыми, загорелыми пальцами и ногтями, остриженными так коротко, что белые полумесяцы были едва видны.

– Ну… «понравиться» – это слишком сильно сказано, – усмехнулась она, отряхивая ладони от воска. Чем больше она старалась не краснеть, тем сильнее багровело лицо. – Думаю, что смогла бы легче вынести ваше общество, если бы вы постарались вести себя как джентльмен.

– Например?

– Ну… хотя бы манера, в которой вы вечно стремитесь уличать людей в лицемерии…

– Разве честность не добродетель?

– Да, но вряд ли она способствует оживленной беседе, – вспылила девушка и, игнорируя тихий смех, продолжала: – И постоянные разговоры о деньгах вульгарны, особенно в высших кругах. Приличные люди делают вид, что деньги и способы их зарабатывать или вкладывать не имеют значения, хотя вы обожаете обсуждать подобные темы.

– Я никогда не понимал, почему энергичная погоня за богатством считается весьма презираемым занятием.

– Возможно, потому, что спутниками такой погони обычно бывают такие пороки, как жадность, эгоизм, двуличие…

– О, эти недостатки ко мне не относятся.

– Вот как? – удивилась Аннабел, вскинув брови.

Хант, улыбаясь, медленно покачал головой, и солнце снова заиграло в прядях цвета собольего меха.

– Будь я жадным и эгоистичным, наверняка утаивал бы прибыли, однако все партнеры могут заверить, что их вложения с лихвой окупились, а служащие щедро вознаграждены за труд. Что же до двуличия… думаю, всем очевидно, что моя проблема диаметрально противоположна. Я чересчур правдив, что в цивилизованном обществе считается непростительным грехом.

По какой-то непонятной причине Аннабел улыбнулась невоспитанному негодяю и, оттолкнувшись от стола, отряхнула юбки.

– Не собираюсь тратить время, обучая вас правилам вежливости, поскольку совершенно очевидно, что вы не собираетесь ими воспользоваться.

– Ваше время не было потрачено зря, – заверил он. – Я намереваюсь всерьез задуматься о том, как встать на путь праведный.

– Не старайтесь, – отмахнулась она. – Вы абсолютно безнадежны. А теперь, прошу извинить, я хочу продолжить прогулку по саду. Желаю вам приятного дня, мистер Хант.

– Позвольте мне пойти с вами, – тихо попросил он. – Можете читать мне наставления, и я даже обещаю слушать.

Аннабел озорно наморщила носик.

– Не будете вы слушать, – отрезала она и быстро пошла по тропинке, чувствуя спиной его взгляд.