Читать книгу Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 1 - Ло Маодэн - Страница 7

Сказывают, что император вызвал Бифэна во дворец, дабы сообщить некую новость:

– После того, как наша потомственная печать исчезла в странах Западного океана, геомант возвестил, что звезда Кохаб[149] взошла над Западным океаном. Что ежели мы обеспокоим Государева советника просьбой присоединиться к походу? Даст ли он на то свое соизволение?

Однако буддист предложил отправить вместо него Небесного наставника.

– Ну, нет, это дело Государева советника, – запротестовал даос. – Наши предки завещали нам только волшебную печать, меч да наговоренную воду с порошком сожженного талисмана для изгнания злых духов, ничего иного я не умею. В походе же надобны другие навыки – с ходу вломиться в ряды противника, захватить его боевые знамена, добиться скорой и полной победы, дабы не посрамить чести трона. Мне ли подобное осилить?

– А я, – возразил Бифэн, – человек мягкосердечный, способный лишь читать сутры и медитировать. Нешто это забота буддийского монаха – вести в бой войско, размахивать мечом и убивать людей?

– Об этом ли я прошу? – воскликнул император. – От вас только требуется высказывать свое мнение по важным вопросам!

– Ну, ежели речь лишь о том, чтобы засвидетельствовать доблестные подвиги и благие деяния, не осмелюсь возразить. Одначе пусть и Небесный наставник не отлынивает!

Даос попробовал еще раз отказаться:

– Как я покину гору Дракона и тигра, там же никого не останется!

– Ошибаетесь! – резко возразил государь. – Или вам неведома формула героев древности: «ради государства забыть семью, не убояться трудностей»?

Тут уж Небесному наставнику ничего не оставалось, кроме как прикусить язык и закивать:

– Еду, еду.

– Далек ли отсюда путь до Западного океана? – обратился император к Бифэну.

– Десять да сверх сего еще восемь тысяч ли.

– А как туда сподручней добираться – по суше или по воде?

– От нашего государства до стран Западного океана нет пути посуху, только по воде.

– Известен ли он Государеву советнику?

– Главные направления хорошо знакомы.

– Почтеннейший имеет в виду, что прошел сей путь самолично или из книг о том вычитал?

– Я, странствующий монах, где только ни побывал, все четыре материка исходил.

Тогда император попросил Государева советника поведать о главных вехах пути. А Бифэн в ответ:

– Объяснять на словах пустое. Я захватил кое-что, дабы государь мог рассмотреть всё собственными глазами.

С этими словами он поднес императору сложенную гармошкой книжицу[150]. Император положил ее на столик с изображением девяти драконов, а приближенные аккуратно развернули листы.

Рис. 1. Разворот карты Мао Куня, выполненной в виде книжечки

Глянул государь своим зорким оком – а там всё раскрашено голубым да зеленым. Голубое – горы, на каждой мелко дано название. Зеленое – воды, на них тоже мелко-мелко начертаны наименования, будь то хоть реки, хоть моря. Кружками обозначены государства, и в каждом – его прозвание: и так один кружок за другим, все помечены. Нарисовано всё так-то аккуратно и точно, иероглифы выведены четко. Император безгранично возрадовался:

– Премного благодарен за ваши прекрасные советы! Бесконечные просторы открываются нашему взору!

После чего попросил приближенных подробно зачитать весь маршрут с момента выхода кораблей из гавани.

– Дозвольте мне, – вызвался Бифэн.

Он поведал, что корабли прямо из Нанкина через шлюзовой канал Синьхэ[151] входят в Янцзы и огибают гору Цзиньшань[152].

– Не там ли находится источник с лучшей в Поднебесной водой для заварки чая? – заинтересовался государь.

– Именно так, – продолжал Бифэн. – Пройдя расположенный на Янцзы процветающий городок Мэнхэ, флот вскоре оказывается в устье Красной реки, а затем река Белого дракона выведет к морю. Нужно держать курс на юг: по правую руку будут императорские земли – цветущие Чжэцзян и Фуцзянь, по левую – Япония, впереди – острова Рюкю. Затем следует повернуть на запад – и вот уже справа южные окраины Гуанчжоу и Юньнани. За ними – Простор мягкой воды и Магнитный хребет. Он находится в Южно-Китайском море – на дне вдоль всего побережья громоздятся неотесанные валуны, кои притягивают металлические предметы, – отсюда и название.

– Неужто эти камни есть и под водой? – удивился император.

– Там они повсюду – и в надводной, и в подводной части.

– Как же их миновать?

– Кое-кому сие удавалось.

– Благодарю Государева советника. А что там еще за Простор мягкой воды?

И Бифэн рассказал об этом опасном участке моря, где вода так отлична от обычной плотной воды всех рек, озер и морей, по которой движутся даже тяжеленные плоты.

– Как же нашим кораблям миновать сей участок? – обеспокоился император.

– Да всё понятно, буддисты сами мягкотелые, они с мягкой водой одной породы, – не сдержался Небесный наставник.

– А что ждет нас дальше? – отмахнулся император.

– К югу от Простора мягкой воды всё еще Джамбудвипа, а к западу – уже Апарагодания, где и расположены государства Западного океана, – продолжил Государев советник.

– Вот туда нам и надо!

– Сие есть общее название региона, у каждого из государств свои границы. Прошу царственноликого заглянуть в книжицу, и всё прояснится.

Император и вправду разглядел на карте обозначение осьмнадцати стран:

– Раздолье, одначе, немалое!

– Да оно и неудивительно! – воскликнул Бифэн и принялся перечислять страны, кои предстояло посетить экспедиции.

В книжке-гармошке всё было обозначено столь четко, а Государев советник описал всё так ясно, что императору казалось, будто он уже проделал весь путь: стоит протянуть руку – и вот она, потомственная яшмовая печать!

– Ну, что же, – молвил император, – путь понятен, книжицу сию мы припрячем. А теперь поведай, сколько воинов и сколько гражданских потребно отправить с экспедицией?

Советник Цзинь отвечал, что для подобных подсчетов у него имеется другая книжица, кою он почтительно поднес государю. Император разложил ее на столике с девятью резными драконами и стал внимательно разглядывать. Она вовсе не казалась столь нарядной и яркой, как первая – одни лишь строгие ряды иероглифов, в коих перечислялись участники похода. Государь повелел зачитать текст, и советники приступили: «Во первой строке – нумер по порядку, во второй – верховный главнокомандующий[153], коему присваивается звание адмирала и вручается соответствующая печать; в третьей – помощник главнокомандующего в звании вице-адмирала и с должностной печатью». Далее по порядку шли командующие левого и правого авангардов с печатями и званиями полного генерала и генерала[154]; в шестой строке – командующие пятью десантными эскадрами[155] (центральная, правая, левая, авангардная и арьергардная) из числа генерал-губернаторов провинций – дуду, они наделялись званиями контр-адмиралов Западного похода; в седьмой – командующие четырех морских дивизий, возглавлявшие ранее воинские соединения от регионов и ниже в чинах цаньцзян, юцзи, души и бацзун, они получали звания командоров Западного похода; в восьмой строке – сотня командиров в чине глав приграничных гарнизонов; в девятой – полторы сотни тысяцких, в десятой – полтыщи сотников[156].

Далее построчно значились: сановник Ведомства по учету населения и сбору налогов, ответственный за провиант и фураж, по десять официальных геомантов, десяток толмачей и чинов уездных комитетов просвещения, а еще десяток чиновников из протокольного отдела. В пятнадцатой строке – десяток невоеннообязанных[157], в шестнадцатой – чиновников да лекарей медицинских ведомств 132 человека; в семнадцатой – по двадцать мастеров от каждого из 360 цехов[158]. И в последних трех строках: тридцать тысяч храбрых воинов, 250 монахов из Скита духовной музыки и 250 монахов знаменитого храма Чаотянь[159].

– Так вот оно что! Государев советник изначально несет в мириады миров вселенной учение чань-буддизма! Как говорится, его сердце могущественней целого воинства! – воскликнул государь. А про себя с недоумением подумал: «А за что отвечает Небесный наставник? Где сие означено?»

Государев советник словно угадал его мысли:

– Небесный наставник сохранит свое почетное звание и станет учить уму-разуму военачальников. К чему ему новая должность? Убо и не упомянут.

– А прописаны ли ваши обязательства, почтеннейший?

– Мое дело скромное – вести учет воинским подвигам, посему моя должность и не обозначена в списке.

– Коль скоро Небесный наставник и Государев советник не склонны указывать свои служебные обязанности, мы не станем их к тому понуждать. Одначе пред тем, как войска выступят в поход, надобно провести церемонию изгнания нечисти и злых духов. Сие поручаем Небесному наставнику. Отвести беду, избавлять от напастей – таково бремя Государева советника. Мы будем спокойны, токмо ежели вы оба обратите силы и энергию свою на достижение победы, станете добиваться успеха с первой минуты похода и оправдаете возложенную на вас ответственность.

– Я, скромный монах, совместно с Небесным наставником приложу все силы, не обманем доверие государя.

Засим император объявил, что драгоценные книжицы позволили ему ознакомиться и с маршрутом экспедиции, и с численностью чиновников и воинов, кои примут участие в походе:

– Одначе Государев советник помянул, что в страны Западного океана посуху не добраться. Мы бы желали знать, сколь много кораблей надобно для похода и в каком порядке они будут следовать? Вы, верно, и об этом позаботились, советник?

В ответ Бифэн почтительно поднес императору еще одну книжечку.

– Славно, славно! – молвил государь.

Он и эту книжицу разложил на столе с девятью драконами и принялся изучать. А в ней опять всё раскрашено: синим – горы, зеленым – воды, а на них – корабли, четко поделенные на отряды, с означенным количеством судов в каждом, да столько, что с первого взгляда не определишь. Исполненный радости непомерной, государь весь день разглядывал рисунки. Они выглядели словно в облачной дымке: что толку звать приближенных, разобрать что-либо могло лишь зоркое око высочайшего. Император насилу насчитал: в первой группе – 36 девятимачтовых кораблей, и рядом мелко приписано: «36 кораблей-сокровищниц[160] баочуань (Ил. 4, 5, 6) длиной 44,4 чжана[161], шириной 18 чжан».

Во второй группе оказалось 180 пятимачтовых боевых судов чжаньчуань: длина 18, ширина – 6,8 чжана. Третий отряд составили 300 шестимачтовых транспортных кораблей цзочуань, предназначенных для перевозки личного состава, вооружения и военной техники, длиной 24, шириной 9,4 чжана. В четвертую группу вошли семь сотен восьмимачтовых крупногабаритных быстроходных «конских кораблей» мачуань длиной 37, шириной 15 чжан, кои перевозили коней и всякие товары, среди них – дары для иностранных дворов и полученную от них дань. Пятая группа включала 240 семимачтовых грузовых судов-зерновозов лянчуань с провиантом и фуражом, об их размерах сказано: длина 28, ширина 12 чжан. Ни много ни мало – 1456 кораблей (Ил. 7, 8). На каждом имелись гостиные для приема посетителей, выстроенные по принципу «три явных, пять скрытых»[162], и просторные залы, спланированные по схожему плану «пять скрытых, семь явных». Все суда были обеспечены даосским трехуровневым компасом (Ил. 21) [163]. Стрелка двигалась по двадцати четырем сегментам, что позволяло днем следить за движением ветра и облаков, а ночью – звезд и небесных тел.

Изучив книжицу, император и возрадовался, и пригорюнился. Отчего возрадовался? Да оттого, что с такой армадой легко достичь Западного океана и отыскать государеву печать. А отчего пригорюнился? И то сказать – кораблей многое-множество, строить их непросто, расходы неисчислимые. Не иначе как придется пустить в дело земельный налог[164] всех тринадцати провинций страны. Как тут не призадуматься? При этом мысль о возможности раздобыть печать столь вдохновила Его величество, что он был готов на всё.

Тем временем солнце за гору закатилось, стемнело. Государь повелел всем расходиться. Служащие из Департамента по делам буддийского духовенства препроводили Государева советника в святое место буддистов – монастырь Чангань[165] в Нанкине, где они сообща проживали и служили своему учителю. А чиновники из Департамента по делам даосизма[166] вслед за Небесным наставником скопом отправились в раскинувшийся в горах Нанкина храм Чаотянь.

Император же вернулся в павильон Небесной чистоты[167], что на территории императорского дворца, вот только на душе у него было неспокойно.

Отчего? Да оттого, что отправка флотилии в Западный океан – деяние непомерной значимости, затраты немерены, и все заботы тяжким грузом легли на сердце государя. Он отправился в женские покои, но и там мысли не давали заснуть, ночь казалась бесконечной, как в тех стихах:

Императору не спалось, он кликнул кого-то из придворных, приказал распахнуть окна, откинуть унизанную жемчугом занавеску. Глянул – всё вокруг озарено луной. Поистине, как писали поэты в эпоху Тан:

Впечатленный сиянием луны и ярких звезд, император нежданно аж нутром ощутил всю значимость предстоящего события. Он немедля приказал вызвать старшего дворцового евнуха, ответственного за Инспекторат по печатям[169]. Как говорится, барину стоило бросить клич, холопы хором отозвались. Указ дан – кто осмелится ослушаться? Евнух явился и пал на колени пред государевым ложем. Он ли, спросил его император, отвечает за хранение печатей, а получив подтверждение, поинтересовался, какие золотые и серебряные печати остались в хранилище. Услыхав, что таковых не имеется, государь был потрясен:

– Как так? В прежние дни в Нанкине насчитывалось несколько золотых печатей с сидящим драконом[170] весом не менее 48 лян, не одна серебряная печать со стоящим тигром весом 54 ляна, имелись и яшмовые печати с изображением древнего безрогого дракона[171] весом 36 лян, и та, на коей записана история чужеземца с курчавой бородой[172]. Да еще неведь сколько печатей с изображением водяного дракона, свивающейся змеи, мифической гигантской рыбины Ао, краба, с ручкой в виде черепахи и прочие. И ты, хранитель печатей, предерзко заявляешь, что у тебя их нет?

– Дак в нашем инспекторате при Ведомстве церемоний не хранится иных печатей, окромя тех, что предназначены для указов Вашего величества. Сии регалии споро отливают и гравируют на них надписи в деловом стиле чжуаньшу[173]. Одначе всё это современные изделия, а старинные, потомственные печати – не наша забота.

– А те где хранятся?

– Их отнесли к категории драгоценностей, посему осмелюсь предположить, что искать их надобно в государевых кладовых.

Император приказал немедля вызвать смотрителя императорских сокровищниц, кои находились во внутренних дворах дворца, и смотрителем был не обычный чиновник, а опять же евнух. Он примчался со скоростью метеора и, беспрестанно кланяясь, вопросил:

– По какому делу вызвал государь меня, раба смиренного?

– А нет ли у тебя, – осведомился владыка, – старинных печатей, золотых ли, серебряных, медных либо металлических?

Услыхав поспешное «А то как же, есть, есть, есть», государь приказал принести две золотые печати с сидящим драконом, две серебряные с тигром, пять с безрогим драконом и еще четыре – те, где записана история чужеземца с курчавой бородой. Евнух не мешкая доставил запрошенные печати, и император повелел старшему евнуху из Инспектората печатей их принять.

Возвещая рассвет, трижды прокричал золотой петух[174], император прошел в тронный зал, куда проследовали все ожидавшие гражданские и военные чины. Трижды просвистел кнут – сигнал к началу аудиенции, и придворные выстроились по обе стороны трона. Император повелел с особым вниманием выслушать его указ. Присутствующие прокричали троекратную здравицу, и государь рек:

– Владения наши простираются в пределах четырех морей, богатства Сына Неба неисчислимы. Прочные нити связуют нас с тысячью поколений правителей прошлого, мы прокладываем путь тысячам поколений будущих властителей Китая. Ныне наследственная государева печать затерялась в странах Западного океана, чем мы весьма опечалены. Посему почитаем неотложным нанять командующего войском и выступить походом, дабы вернуть сокровище. Допрежь всего надобно найти достойного главнокомандующего и вручить ему печать адмирала. Нынче здесь находится золотая драконова печать, и пусть тот воитель, что готов повести флотилию в Западный океан, выйдет вперед.

Император раз за разом повторил призыв, но ответом ему была полная тишина: среди военачальников не наблюдалось никакого движения. Государь вновь воззвал к присутствовавшим, и тогда выступили вперед четверо в полной парадной форме и опустились на колени у ступеней трона. Император опешил, ему хотелось спросить: «Неужли сии чиновники и вправду собираются получить печать военачальника? С виду невзрачные да хилые, под силу ли им возглавить подобный поход?»

– Кем будете? – спросил церемониймейстер.

Они представились. Всяк значился высоким чином в отделах небесных тел и знамений, контроля за точностью ночных страж и водяных часов из Инспектората по астрономии и календарю[175]. Государь обратился к сановникам:

– Зачем пожаловали?

– Вечор мы до поздней ночи наблюдали за небесными знамениями и узрели, что душа и воля полководца устремлены к рукояти Ковша Большой Медведицы, а лучи падают на небесную Ограду[176], беспременно указуя на министра. О сем и дерзаем доложить высочайшему.

– Не иначе как флотоводец – это кто-то из руководства Пяти армейских управлений, имеющий высший титул знати?

– О, нет, титулы сии связаны со звездой Помощи[177] и не входят в Северный Ковш.

– Тогда, верно, какой-то министр или товарищ министра одного из шести ведомств.

– Сии чины определены звездой Сопровождения и также не входят в Ковш.

– Ежели это не военный и не гражданский чин, где же искать главнокомандующего?

– Похоже, это некто из высокопоставленных лиц ближайшего окружения императора.

– Среди моих приближенных немало придворных евнухов. Неужли кто-то из них способен повести флотилию в Западный океан?!

В сей миг от придворных, выстроившихся в восточной стороне зала, отделилась чья-то фигура – послышался перестук сандалий и перезвон яшмовых подвесок на поясе, и все увидели молодого князя. Он приблизился к трону и трижды прокричал здравицу. Император признал в нем Правдивого советника Лю и поинтересовался:

– О чем господин собирается нам доложить?

– Я, ничтожный, осмелюсь предложить кандидатуру старшего дворцового евнуха. Он того достоин! Имею в виду хранителя печати из дворцового Инспектората церемоний[178] – по фамилии Чжэн, по имени Хэ (Ил. 2, 3).

Император не скрыл крайнего удивления. Однако Лю Правдивый известил, что он со всем старанием изучал небесные знамения и географические координаты, познал радости и горести шести буддийских кругов перевоплощений, прошлое и будущее:

– Стоило мне, ничтожному, взглянуть на этого человека – ноги короткие, верхняя часть туловища вытянута[179], – мигом понял: не иначе как станет первым вельможей при государе, и пусть рожден простолюдином, драгоценности и сокровища заполнят его сундуки. Лицо широкое, внушительное: подбородком кивнет – что приказ отдает. Он, как Ши Чун, добудет тысячи повозок с богатством[180]. Головастый, что тигр, зоб раздут, как у ласточки[181], – его ждет будущее Бань Чао, удостоенного титула удельного «князя десяти тысяч ли»[182]. Глаза – что реки: разрез ровный, длинный и прямой, рот огромный, словно море, – всё предвещает щедрое вознагражденье. Лицом строг, брови-мечи – он воинским искусством обладает в полной мере. А уж цвет лица – румянец до глянца и три черты ян указывают, что его ждет благоденствие и блеск славы; желтое сияние от параллельных складок верхней части лба – свидетельство того, что в ближайшее время он перейдет на высокую должность[183].

Выслушав сию пылкую речь, император выразил обеспокоенность, не староват ли евнух Чжэн для похода. Лю Правдивый убежденно возразил:

– Имбирь и финик долго созревают, зато чем старше, тем спелее. Поистине, дышит по-черепашьи[184], худощав, как журавль, – сие ли не знамение того, что он, подобно даосскому патриарху Люй Дунбиню, попадет в царство бессмертных. Поистине, он что чистая жемчужина, упавшая в море[185], и пусть стратег Цзян Тайгун лишь в восемьдесят лет встретил правителя Чжоу, его всё же пригласили в советники[186].

– А с чего это он стал евнухом?

– Согласно древней физиогномике, ежели лицо покрыто рябинами, что мандариновая корка, – человеку предопределено одиночество, а узкое межбровье – предвестник отсутствия жены и детей. Потому-то приближенные государя и оскопили его.

– Если речь идет об Инспекторате церемоний, то, верно, это евнух Саньбао – Три драгоценности? – предположил император.

И все приближенные в один голос вскричали: «Он самый!» Император повелел не мешкая пригласить евнуха в тронный зал. Саньбао отбил земные поклоны и воскликнул, сколь он счастлив предстать пред государем. Император возгласил:

– Нынче мы собрались отправить хорошо вооруженное войско в страны Западного океана на поиски государевой печати. Надобно нанять главнокомандующего, коему будет вручена печать адмирала. Лю Правдивый поручился за тебя как за человека достойного. Что скажешь?

– Я, ничтожный, почту сие за счастье, ибо мечтаю свершить подвиги на море, явить дальним странам всю силу и мощь Китая, – ответствовал Саньбао. – Готов немедля отправиться в Западный океан!

Помимо передачи евнуху печати, император также приказал секретариату Государственной канцелярии составить соответствующий указ о назначении. Саньбао почтительно принял печать и высочайший рескрипт, поблагодарил за милость и поспешно спустился с тронных ступеней.

Об этом скажу в стихах:

Государь возгласил, что в походе главнокомандующему потребен помощник:

– Нами приготовлена еще одна золотая драконова печать. Кто решится отправиться в плавание и принять печать вице-адмирала?

Император повторил свой призыв, но ответом снова было молчание. Тогда он молвил:

– Не далее как сего дни знатоки из Инспектората по астрономии и календарю узрели, что душа и воля полководца устремлены к рукояти Ковша Большой Медведицы, а лучи падают на небесную Ограду, указуя на министра. Инспекторат церемоний и есть сия рукоять, а заместителем главнокомандующего явно должен стать министр. Пусть выйдет вперед глава одного из шести ведомств.

Не успел договорить, как из группы приближенных, стоявших одесную от трона, выступил сановник – как описал когда-то поэт: «свисают до полу концы кушака, дщица из яшмы невелика»[189]. Трижды прокричав здравицу, он торжественно произнес:

– Ваш верный слуга готов отправиться с войском на запад.

Вручая сановнику золотую печать, государь хорошенько разглядел его: богатырь ростом в девять чи[190], поперек себя шире, мускулистый и ширококостный, лицо крупное, рот большой. Упорно учился и добился высшей степени цзиньши на императорских экзаменах[191], что позволило ему впоследствии дослужиться до придворного сановника. В прошлом не раз менял место службы, продвигался успешно, пока не заполучил высокий чин. Состоял в должности генерал-губернатора трех пограничных районов севера Китая, показал себя твердым и надежным, как Великая Китайская стена. Ныне – советник по военным делам, возглавляет Военное ведомство в Нанкине[192] и отвечает за координацию всех военных гарнизонов города. Он равно полезен и важен в центре и на местах, равно сведущ в военных и гражданских делах. Наружность величественная – о таких говорят: «зоб ласточки, шея тигра, и летает, и мясо пожирает»[193]. Муж сей смел и отважен – из тех, кто готов с честью пасть на поле брани, дабы тело погребли в шкуре его коня. Поистине, как написал на своих дверях некий военачальник давних времен: «Дом мой вместит храбрецов миллион, знатным гостям – на тысячи счет». Перед императором стоял министр Ван[194].

– Господин министр, готовы ли вы отправиться в Западный океан и принять печать вице-адмирала? – обратился к нему государь.

Тот почтительно ответствовал:

– Ваш раб полагается на волю государя. Клянусь совершать подвиги в далеком чужеземье и добиться титула «князя тысячи ли»!

Император повелел вручить господину Вану печать и указ, и тот с благодарностью их принял.

Затем император призвал выйти вперед того, кто готов возглавить левый авангард флотилии в звании полного генерала и получить серебряную печать со стоящим тигром. И снова в ответ молчание. Отчего так? Да оттого, что морской поход вызывал страх не только у гражданских, но и у военных! Но вот от группы придворных отделился старый служака Чжан Фу, опытный вояка, носивший почетный титул Отважного гогуна[195]. Позвякивая серебряными подвесками на поясе, он приблизился к трону, отвесил земной поклон, прокричал здравицу и заявил, что готов рекомендовать командиров и левого, и правого авангардов. Государь усомнился:

– Мы и одного не можем заполучить, а досточтимый предлагает сразу двоих. Поистине, сие означает способность отыскать мудрых для служения государству, что достойно величия сановников древности. Кто же сии мужи?

Чжан Фу отчеканил:

– Оба из знатных родов, потомки крупных военачальников. Оба, как сказано в конфуцианских канонах, способны повести войска и с оружием в руках защитить страну и престол, оба руководили Канцелярией хранения союзных договоров. Они почитают великого стратега древности Сунь-цзы как своего учителя, глубоко постигли «Шесть секретных учений»[196]. Один – внушительного вида, курчавый и с бакенбардами, громадный и свирепый храбрец. Второй, по всему видать – военачальник: могутный и кряжистый, у него нос мусульманина, а глаза круглые, как медные колокольцы[197], тверд духом и силен волей. Первый зело досуж во всех видах воинского искусства, будь то длинная или короткая секира (Ил. 31, 32) [198], алебарда (Ил. 33) [199], копье (Ил. 30) или короткий меч. У второго глаз быстрый и вострый, он одинаково ловко и стрелу, и пулю пустит, и молотом, и нагайкой ударит. Первый – словно спустившийся в наш суетный мир Небесный владыка Ли[200] с укрощающим демонов мечом в руках. Второй – словно Дух Севера[201], пред ним развевается семизвездное знамя[202]. Первый – сам будто свирепый тигр, конь его – что летящий дракон, извивается-сверкает, а «отблески солнца и лунного света озаряют знамена, как молнии высверк»[203]. Второй – своей мощью и энергией сотрясает землю: он кипит яростью и лютой ненавистью к врагу, рык его грозен и ужасен, словно рокот военных барабанов в горных ущельях. Имя первого – Чжан Цзи, второго – Лю Инь, ныне они занимают высокие должности командующих левого и правого крыла лейб-гвардии императора[204]. Оба готовы отправиться плавание.

По приказу императора и того, и другого вызвали в тронный зал. Лишь глянул на них государь своим драконьим оком, и ему стало ясно: поистине, они оправдывают хвалу сановника. И повелел вручить обоим серебряные печати с изображением тигра и указы о назначении.

Затем император потребовал отобрать для похода пятерых командующих эскадрами и четверых командиров дивизий.

– Печати на месте. Кто из военных либо гражданских чинов желает отправиться в Западный океан? – обратился государь к присутствующим.

Не успел окончить речь, как послышался шорох парадных кожаных сапог и позвякивание колец на поясе, и с восточной стороны зала к ступеням трона приблизился господин Сюй, обладатель высокого титула гогуна Благоденствия[205]. Он пал ниц, положил земные поклоны, прокричал здравицу и произнес:

– Полководец стоит во главе всех видов вооруженных сил, и подчиненных следует отбирать вельми осторожно. Предлагаю дозволить военным и гражданским чинам выдвигать кандидатуры из своего круга.

Император сие одобрил и тотчас издал указ: «Всем гражданским и военным чинам предложить на наше рассмотрение несколько десятков лиц высокого звания, способных осуществлять командование». И все сановники и военачальники тотчас приступили к обсуждению известных им руководителей Пяти армейских управлений, после чего, однако, те заявили, что определить талант командира – дело его воинского подразделения, и с низким поклоном попросили главу Военного ведомства лично решить сей вопрос. Тот отрубил:

– Времени для выдвижения кандидатов не много, и всё же спешить не следует. Желательно допрежь выслушать ваши рекомендации. – И с поклоном в их сторону: – Прошу титулованных вельмож Пяти армейских управлений принять решение.

Одначе господин Сюй настаивал на своем:

– Ноне мы выбираем командиров для флотилии, дело сие архиважное. Как говорится, одной рукой не закроешь глаза жителям всей Поднебесной. Думаю, правильнее, коли поначалу знатные вельможи из Пяти управлений выскажут свои предложения, затем сановники Военного ведомства дадут каждому поручительство, после чего кандидатов обсудят офицеры их подразделений, и уж тогда государь вынесет окончательное решение. При подобном многоступенчатом отборе есть надежда не пройти мимо нужных людей и не испортить дело.

Придворные единодушно закивали.

И пошло – армейские управления выдвигали, ведомство подписывало поручительства, командование подразделений обсуждало. Выдвигали-поручались, обсуждали-мозговали, решали-постановляли. Случалось и так, что названные кандидатуры не удостаивались поручительства, либо те, кто его удостоился, не получали одобрения собственных военачальников, и приходилось искать новых лиц. Обсудили не менее двадцати воинских чинов. Наконец придворные пали ниц у ступеней трона, отбили земные поклоны и доложили, что список военачальников, достойных быть представленными на высочайшее утверждение для вручения им печатей и званий контр-адмиралов и командоров, готов: «Ждем высочайшего утверждения». Указанные в документе мужи склонились у ступеней трона, выражая готовность принять указ из рук государя для его благоговейного исполнения. Дежурный сановник велел выдвинутым на должность командиров эскадр встать ошую, а четырех дивизий – одесную от ступеней трона. Служители Приказа придворного этикета подготовились зачитать имена, евнухи Инспектората печатей – вручить оные, а чины секретариата Государственной канцелярии – выдать указы. И вот все на местах. Чиновник Приказа придворного этикета по одному выкликал значившихся в списке. Первыми шли пятеро будущих командиров эскадр – Ван Тан, Хуан Дунлян, Цзинь Тяньлэй, Ван Мин и Тан Ин. Каждый откликался: «Здесь!», почтительно принимал печать контр-адмирала и указ, благодарил и отходил от ступеней трона. Их доблесть и отвага, готовность отдать все силы ратным подвигам заслуживают быть воспетыми в стихах. Затем тот же чиновник по одному выкликал претендентов на должность командиров дивизий – это были Хуан Цюаньянь, Сюй Ичэн, Чжан Бо и У Чэн. Им были вручены печати командоров и указы.

Император объявил, что отправляющейся в Западный океан флотилии потребуется еще сотня командиров в чине глав приграничных гарнизонов, полторы сотни тысяцких и полтыщи сотников, и повелел:

– Главе Военного ведомства представить список для нашего одобрения и вручения печатей.

Военачальники и министры пали ниц у ступеней трона и, отбивая земные поклоны, доложили:

– Ваше Величество, найти таких воинов мудрено. Командирам сим потребны ум и мужество, дабы были и в науках сведущи, и воинским искусством во всём блеске владели, умели добиваться быстрого успеха и скорой победы, – тогда лишь не посрамят они чести трона. Поручительство столь значимо, что мы, ничтожные, не посмеем взять на себя подобную ответственность.

Военачальники испросили дозволения государя в указанный им срок собрать на военном плацу представителей знатнейших родов из Пяти армейских управлений и устроить пред ними серьезные испытания, дабы выбрать достойнейших. Император милостиво согласился:

– Полагаюсь на ваше мнение, сроку даю три дня.

С тем императорский экипаж покинул дворец, а приближенные разошлись для скорейшего исполнения высочайшей воли.

Глава Военного ведомства – министр Ван – разослал официальную бумагу титулованному руководству Пяти армейских управлений, те в свою очередь отправили депеши в столичные гвардейские полки[207], оттуда донесли указ до окружных военных гарнизонов, а там уже тысяцкие и сотники готовились с лошадьми и оружием назавтра к рассвету явиться на ристалище, спеша продемонстрировать свое воинское искусство. Имена тех, чьи навыки и стратегические познания окажутся наилепшими, будут сообщены во дворец, и им вручат печати для похода в Западный океан.

Не заметили, как солнце сменило луну, наступила пятая стража третьего дня, и петухи возвестили рассвет. Министр Ван отправился к месту состязаний – сам в паланкине восседает, свита дубинками дорогу расчищает. А на плацу народу тьма-тьмущая, лошади мордами трутся – да тут и объяснять нечего! Собралась вся титулованная знать. Собольи хвосты и крылышки цикад на головных уборах военачальников; меховые шапки на ближайших советниках императора. Стоило министру появиться, военные и чиновники поприветствовали его и расселись чин по чину. Каждый представился, и глава Военного ведомства неспешно ознакомился с их послужными списками. Было воинов, похоже, не менее двух тысяч, да еще четыре сотни, и он молвил:

– Нынче есть из кого выбирать, наверняка найдем славных вояк.

Взошел на командную вышку и видит – на востоке и на западе вздымаются древки боевых знамен со златыми письменами: «Выберем достойнейших для страны». Министр приказал не мешкая приступить к состязаниям во всех осьмнадцати видах боевого искусства[208], среди коих – стрельба из лука верхом на коне и стрельба из арбалетов, владение пиками, изогнутыми и прямыми мечами (Ил. 35, 38), копьями, щитами, большими и малыми секирами, алебардами, а также многосекционными стальными плетьми (Ил. 57), металлическими четырехгранными прутами типа булавы, палицами с железными крюками на острие, трезубцами (Ил. 54), когтистыми пиками па, а еще рукопашный бой, перетягивание канатов и забрасывание лассо.

Многие воины не выдержали натуги и пали замертво, в новых списках оставшихся значилось не более семи сотен. Среди них осьмнадцать человек ранее состояли в должности командиров гарнизонов, все они весьма отличались от прочих – знали толк в ратном деле, от корки до корки проштудировали древние военные каноны – помимо «Шести секретных учений», еще и «Три стратегии Хуан Ши-гуна». А еще вдвое больше среди состязавшихся оказалось тех, кто уже имел чины тысяцких и сотников. Остальные, получившие чины в результате соревнования, происходили из рядовых воинов.

Министр Ван возликовал, тут же разделил победителей на группы и приступил к подготовке доклада. Однако до установленной императором численности командиров разных уровней недоставало еще полсотни человек. Князья и советники вздохнули: «Долго готовились, а нынче за один миг надобно всё решить». Каждый принужден был отобрать еще по несколько десятков ратников – только тогда высочайший наказ был выполнен, и сановники покинули ристалище.

На другой день едва трижды прокукарекали петухи, все вновь собрались в императорском дворце. Об этом поэтами прошлого созданы стихи:

Император взошел на трон, военные и гражданские простерлись ниц. Глава Военного ведомства, отбив земные поклоны, доложил, что испытания завершены, и он готов представить сильнейших. Император глянул на списки: «И где же все эти люди?» Ему доложили, что они ожидают высочайшего распоряжения за главными воротами Запретного города. Государь повелел – и тотчас все семь сотен и еще полсотни ратников стройными рядами вошли во дворец и преклонили колена пред троном.

– Воинам в латах и шлемах не отбивать поклоны, – скомандовал дворцовый советодатель, – остальным подняться с колен.

Воины прокричали троекратную здравицу императору и поднялись. Так взгляните же на них – все как на подбор, один к одному:

Сверкают златые шлемы (Ил. 28), серебром отливают кольчуги. Нарукавники из разноцветного шелка с золотым шитьем, не широкие, да и не узкие[209]; плетеные шелковые шнуры свисают с поясов, словно плети весенней ивы; посверкивают кривые сабли – эти «зеленые драконы» (Ил. 37) [210] в ночи; в руках – обоюдоострые мечи: как говорится, чист небосвод, но белый тигр у ворот[211]. На нагрудных доспехах (Ил. 26, 27), озаряя небо и землю, поблескивают защитные медные пластины, украшенные мордами зверей с оскаленными пастями. В мягких футлярах – луки с изображением животных, ими пораженных, а тетивы натянуты, будто струны лютни; колчаны для стрел невелики, но словно о них сказано: несть числа небожителям в гротах даосских. Издалече слепит глаз парча: то черная с фиолетовым отливом и древними узорами, а то украшенная головами тигриными да кольцами яшмовыми, красоты несказанной; вглядишься – виден дивный узор на одеждах: ряды рогатых драконов напоминают зубцы башен городской стены. О, блеск, о, великолепие!

Воины рвутся в бой: кулаки сжаты, зубы стиснуты; о, этот устрашающий оскал – чем не демоны?! Брови нахмурены, власы из-под шлемов развеваются, лица искажены яростью – ну точно свирепые чудища!

Воистину:

Император приказал: «Допрежь всего вручить всем драгоценные печати для командирских приказов и выдать ведомственные казенные печати для прочих дел». Военачальники поблагодарили за высочайшие милости и разошлись. А император дал распоряжение подобающим ведомствам отобрать для флотилии по несколько провиантмейстеров, предсказателей и толмачей, а еще несколько сот травников и несколько десятков лекарей. Глава Ведомства по сбору податей выдвинул своим представителем чиновника департамента из южного Чжэцзяна. Инспекторат астрономии и календаря направил десять человек из числа официальных геомантов. Училище толмачей четырех сторон света[212] отобрало с десяток лучших знатоков, а Придворная медицинская академия – сотню травников и три десятка лекарей. Всем было велено прибыть к месту службы и ожидать дальнейших распоряжений.

Император издал очередной указ: «Для похода в Западный океан также потребна тьма умелых воинов, тысячи боевых коней. Повелеваю всякому ведомству выполнять мой приказ». Военное ведомство немедля распорядилось отобрать воинов, а Конюшенная палата[213] – закупить лошадей. Не прошло и десяти дней, как была набрана сотня тысяч храбрых воинов, кои денно и нощно тренировались на ристалище. За огражденьями Чангани[214] разбили пять крупных военных лагерей: центральный, правый, левый, авангардный и арьергардный.

Внутри каждого лагеря располагалось от пяти до одиннадцати малых лагерей, имеющих собственные названия, как то: Стражники, Дворцовая рать, Воинские подвиги, Государева гвардия, Отважные, Небесное воинство, Впередсмотрящие, Честные и Справедливые, Верные храбрецы и еще многие. Отдельные лагеря обозначались по названию местности, из которой прибыли воины.

Во всех лагерях с утра до ночи проводили учения и ждали высочайшего указа, дабы двинуться в поход. Всё так, как поется в старинной «Походной песне»:

Сановник Военного ведомства сделал запись в книге вербовки воинов и доложил императору, что все они отменно натренированы и готовы отправиться в Западный океан.

Сказывают, что Конюшенная палата издала приказ закупить лошадей, и притом наилучших, что есть в Поднебесной. Не прошло и десяти дней, как пригнали жеребцов, да не простых табунных, а отборных скакунов – таких как Летящий дракон, Красный заяц – предвестник удач, Великолепный, Гнедой Хуалю и Конь-гора[217], Борзый, легендарные Прыгун Су и Громогласный, а еще Прядущий ушами, Единорог, Быстроногий рысак, Обгоняющий ветер, Пронзающий облака, Молниеносный, Вожак, Стремительный чалый, Воронок, Конь-дракон, Рослый, Летящее облако, Белоснежный, Сивка, Отражающий блики, Светоносный, Рассекающий волны, Парящее облако, Конь-огонь, Иноходец, Златогривый, Освещающий ночь, Саженный вороной, Пегий дракон, Устремленный в небо, Пышногривый, Львиная грива, Яшмовый каурка, Буланый, Вишневый, Золотистый рысак и прочие.

А что до их характеристик и масти, то все они великолепные и удивительные: даже взмыленные выглядят отменно, а уж ржанье их – словно рык тигра. Были там и молодые жеребчики, и взрослые мерины, и упрямые, и добродушные. И черные, как сажа, вороные, и карие гнедые, черногривые саврасые, светло-рыжие каурые, рыжие и каштановые, мышастые серые с желтыми подпалинами, белоснежные сивки, белоголовые или белогрудые пегие, буланые с серебристой гривой или в яблоках. Да и у конюшен названия звучные, приличествующие именам лошадок, кои в них содержались: Летящий тигр, Парящий единорог, Быстроногий, Конь-дракон[218], Быстроногий мул, Конь-феникс.

Их поместили в императорские стойла, стойла для необъезженных жеребцов, загоны внутренние и наружные, расположенные слева и справа, на юго-востоке и юго-западе.

Конюшенная палата доложила, что кони отобраны, все токмо ожидают высочайшего распоряжения к началу похода. Поистине, как в «Песне о скакуне Небесного владыки»[219]:

Главный конюший доложил, что его палата-ямэнь занимается выпасом коней и готова к походу. На следующий день император поднялся на трон, во дворец пожаловали сановники, трижды просвистел кнут, подавая сигнал к началу аудиенции, выстроились рядами военные и гражданские. Высочайший повелел пригласить во дворец Государева советника – настоятеля буддийского храма Чангань.

Сказывают, что в это время настоятель Цзинь по имени Лазоревый пик, погруженный в толкование древних канонов, пребывал в храме вместе со своим учеником Фэй Хуанем, послушником того ученика по прозвищу Юньгу[222] и прочими пятью монахами. А только услыхал императорский зов – взгляните! Надел на голову шапку, похожую на тыкву-горлянку, накинул одежды крашеные, а не как у простолюдинов, в одной руке чаша для подаяний – патра, в другой – посох. Неторопливо и важно ступая, направился он во дворец, прямиком в Цзинлуань – приемные покои императора. Государь, издалече узрев приближающегося монаха, спешно приказал вынести навстречу свой паланкин. Настоятель, сложив ладони, приветствовал императора поклоном, а государь воскликнул:

– Десять дней прошло с нашей последней встречи с почтеннейшим!

– Ничтожный знал, что в эти дни у Вашего Величества много забот – проследить за отбором командиров, военными учениями и сборами, закупкой коней. Не смел являться во дворец, дабы не препятствовать важным государственным делам.

– Буде речь зашла о поиске достойных полководцев, признаюсь, у меня на сердце неспокойно.

– Отчего так?

– В моей империи все вельможи, имеющие три высших титула – девять гунов, осьмнадцать хоу и тридцать шесть бо, – получают высокое жалованье. Желая вознаградить их, мы даровали им всяческие милости, пожаловали стяги с драконами и знамена с изображением солнца и луны. Справедливо ли, что нынче каждый из них дрожит за свою жизнь, а посему не изъявляет готовности отправиться в Западный океан?!

– Что сие значит?

– Намедни мы повелели доставить во дворец несколько золотых драконовых печатей, но ни один из высоких сановников по собственной воле не выразил согласия вступить в должность командующего флотилией.

– Сие означает, что в ранг «главного посланника» будет возведен старший евнух дворцового Инспектората церемоний, а вместе с ним в путь отправится и глава Военного ведомства.

– Каким образом Государеву советнику удалось сие прозреть?

– Ничтожный ночью наблюдал за небесными светилами и увидал, как звезда главнокомандующего вошла в Ковш Большой Медведицы, а ее сияние пролилось на ведомство, где трудится министр Ван.

– Инспекторат астрономии и календаря сообщил мне о сем знамении, но мы всё же пребывали в сомнении относительно того, что звезда сия связана с евнухом Саньбао.

– Кто именно о нем ходатайствовал?

– Лю Правдивый.

– Инспекторату следовало бы повысить Лю сразу на три ранга и пожаловать ему титул гуна или хоу.

– Да за что такие почести?

– Инспекторат истолковал соотношение сил инь и ян как должно, а господин Лю бескорыстен настолько, что душа его обозревает всё пространство округ.

– Не спорю, инспекторат дал верное толкование – но в чем же особая послуга Лю?

– Поелику никто из почтенных мужей империи не желает отправляться в Западный океан, трудно найти кого-то, помимо евнуха Саньбао. Воистину, самой природой ему уготовано участие в сем походе. Кто, как не Лю, прозрел сие?

– Отколь ему стало всё известно?

– Евнух тот не простой смертный, в предыдущем рождении он был Духом лягушки в Небесной реке – Млечном пути. Посему ему не по душе горы и суша, вода – его родная стихия, сиречь ему-то и предназначено возглавить морской поход.

– А где свидетельства того, что в походе следует участвовать главе Военного ведомства?

– Дак ведь и он не обычный человек! Сказывают, что до сошествия в мир был звездой свирепого Белого тигра. Имея в своих рядах тигра-полководца, мы всенепременно сокрушим любые вражеские крепости, а тогда, как говорится, уничтожим их военачальников и бросим их стяги в дорожную пыль.

Услыхав, что оба будущих полководца когда-то являли собой духов светил в небесных чертогах, император призадумался: «Верно ли, что в мире людей столь много сошедших с неба звезд? Не вызовут ли сии вести смятение среди собравшихся в поход воинов?» И поспешил спросить:

– А ведомы ли почтеннейшему личности командиров правого и левого авангарда?

– Ничтожный и о них всё заприметил.

– Откуда же?

– Ничтожному ни к чему гадания, я и без того прорицаю всё наперед.

– Буде советник зрит сокрытое в грядущем, признайтесь, достойны ли отправиться в плавание назначенные нами командиры авангардных отрядов Чжан Цзи и Лю Инь?

– Сии мужи не токмо достойны, без них в походе не обойтись.

– Желал бы узнать причину, – допытывался император.

– Хотя они не являются духами небесных светил, зато дополняют и побуждают друг друга: евнух Саньбао – Дух лягушки, а авангардные недаром имеют прозвища соответственно «Восточная Лагуна» и «Западная Лагуна». Неужли лягушка, завидя лагуну, не прыгнет в нее? И дале: раз есть Западная Лагуна, то допрежь всего следует отправиться на запад, но поелику имеется еще и Восточная, то лягушка обязательно вернется на восток – в этом и заключена их взаимозависимость!

– А среди прочих военачальников есть духи звезд? – не успокаивался император.

– Коротко не объяснить, небесные тайны сокрыты от глаз земных. Токмо как отправимся в Западный океан, прикажите гадателям записать день отплытия и сторону света, на кою ориентированы звезды. Я готов сопровождать флотилию. Дабы засвидетельствовать воинские подвиги, обязуюсь вести подробные записи событий – кто, в какой день, в каком бою участвовал. Коли они проявят себя достойными воителями, по возвращении станет ясно, с какой звезды всяк спустился. Высочайший глянет зорким оком – в тот же миг всё поймет.