Читать книгу Только ты - Логвин Янина - Страница 5

– Стас, скажи, а я точно тебе нравлюсь?

– Конечно, детка.

– По-настоящему? А то вы, парни, такие непостоянные. Еще недавно я думала, что ты с Катькой тусишь…

– Полозова, ты сюда со мной говорить пришла?

– Н-нет.

– Вот и молчи. Продолжай делать, что делала, и определенно будешь нравиться мне еще больше.

Ленка раздражала. Школа раздражала. Весь мир раздражал самим фактом своего существования и наличием непроходимых гребаных тупиков, потому что в этом мире была она. Моя ненавистная сводная сестра. С момента появления в нем занявшая не только мою территорию, но и мои мысли.

«…Стас, мы с Гришей хотим свозить Настю в магазин. Купить ей к учебе все необходимое. Надеюсь, ты в этом отношении достаточно вырос?

– Давно пора.

– Школа у тебя непростая, не хочу, чтобы девочку третировали одноклассники. Нина Ивановна говорит, что внучке ничего не нужно, но я так не думаю.

Я не могу сдержать злой смешок и отпускаю его в сторону матери, раскурившей сигарету у форточки. Почти весело.

– Да ну? Если то старье, в котором ходит ее внучка, можно назвать одеждой, то бабку не только инфаркт разбил, но и маразм.

Это слишком, пусть и звучит правдиво, и мать недовольно хмурит брови, глядит с укором. В раздражении сбивает в пепельницу сигаретный пепел.

– Я тебя не о диагнозе спрашиваю, умник! – замечает резко. – Скажи спасибо, что Батя не слышит, как ты у нас тут здраво рассуждаешь насчет Настиной бабушки! Я спрашиваю, что девочке купить, чтобы ее приняла школа и новые друзья? Тебе не может быть все равно, сын, она – твоя сестра и будет учиться с тобой бок о бок. Все остальные замечания оставь при себе.

Ну да, переборщил слегка, согласен. Сестра? Ха! Вот уж нет!

– А что купить? – мне даже не нужно притворяться. Это и так ясно. Я встаю и с шумом отодвигаю стул. В последний момент сдерживаюсь, чтобы не расколотить его, нахрен, о кафель. – А все! Ты, главное, не торгуйся, директор, если претендуешь на звание лучшей мачехи года. Иначе Эльф тебе жлобство припомнит в старости…»

Мать и не торговалась. Плевать она на меня хотела! Широта души всегда заметно отличала ее от других людей. Впрочем, как и прагматичность и жесткий характер. Еще никому и никогда не удалось сесть ей на шею, и я не сомневался, что сводной сестре такой кульбит тоже окажется не под силу. Мне просто стоило потерпеть, пока мать наиграется с ролью крестной феи для своей тихони-падчерицы и все вернется на свои привычные места. Стоило, но терпенья ни к черту не было. Особенно когда я видел, какой осторожной радостью загорались синие, распахнутые глаза Эльфа, если мать к ней обращалась. И с какой печалью отворачивался от обеих своих женщин отец. Как будто чувствовал то же, что и я.

Но мне было хуже, в тысячу раз хуже, и с этим надо было жить.

Я знал, что моя сводная сестра такая же глупая девчонка, как все, и этим вечером будет торчать у окна. Не зря разбил чертово зеркало. Она и торчала. Примеряла обновки, кружилась у своего отражения в стекле, наивно радуясь новым шмоткам. Раздражая меня этой негромкой радостью и заставляя смотреть на себя. Заставляя думать о ней так, как я того не хотел.

Я смотрел и смотрел на нее, выкуривая одну сигарету за другой, надеясь испепелить взглядом, а видел только улыбку и тонкую девичью фигурку. Красивые волосы до плеч – мягкие, чуть волнистые – и сами плечи, такие же юные и нежные, как сама девчонка. Дочь отчима, без спроса вторгшаяся в мой мир, которую я ненавидел, ненавидел, ненавидел…

Я повторял это вновь и вновь следующим утром по дороге в школу, а она бежала за мной, легко перепрыгивая через подмерзшие лужи, стараясь не отстать от моего шага. С любопытством осматривалась по сторонам, робко поглядывая на меня из-под белой шапки с помпоном, что так шла к ее темно-русым волосам и синим глазам.

Правильно, не подходи ко мне. Лучше, мать твою, держись подальше!

К черту! Она и близко не была той девчонкой, что могла мне понравиться. Я уже глотнул взрослой жизни с девушками старших друзей и не мог ошибиться. Мне нужно было больше, гораздо больше тощей скелетины, торчащей в окне, и я собирался восполнить эту потребность совсем скоро, уже на пороге школы заметив ту, что поможет мне. Красивую, высокую старшеклассницу, при виде меня шагнувшую навстречу и расплывшуюся в улыбке. Девчонку, на которую только вчера поспорил с друзьями.

Ленка Полозова, гордячка, путавшаяся с парнями из университета? Почему бы и нет? Всегда интересно проверить, насколько правдивы слухи. Во всяком случае, у нее определенно точно все оказалось на своем месте. Я знал, что выгляжу старше, развлекаясь в компании взрослых друзей, и собирался воспользоваться этим преимуществом, подбираясь к девушке.

Мы легко помогли друг другу забыться и прогуляли урок. Выкинуть лифчик из окна туалета оказалось проще простого. Никаких обещаний. Никаких отношений. Только желание и только возможности. А слезы? Ну, что слезы? О них раньше надо было думать, когда не отказала и сама разрешила. Это взрослая жизнь, детка. Здесь мы, и только мы отвечаем за свои поступки. Конечно, увидимся, если захочешь, почему бы и нет? Можно и на вечеринке у меня дома. Вот только родители свалят, и продолжим начатое в моей комнате. Тебе понравится, обещаю.

И никакой сводной сестры. Никаких новых девичьих шмоток в шкафу. Не знать, не видеть, не думать. Не вспоминать. Я снова жил и дышал полной грудью, хозяйничал в собственном мире, твердо шагая навстречу завтрашнему дню. В котором я собирался жить так же, как прежде: в своем доме и со своей семьей. На полную катушку используя ресурсы собственного тела и родительского кошелька. И, может быть, Батя никогда даже не вспомнит о дочери. О тощей, синеглазой скелетине, что умела улыбаться как ангел. Надо просто стереть ее из своей жизни, только и всего.

Я остановился как вкопанный, когда она вдруг оказалась у моих ног. Посреди зала школьной столовой, где подобное падение всегда вызывало смех. Вот как сейчас у моих друзей, что ржали как кони, пока их не остановил мой взгляд. Точнее, у двоих из них.

Мне не нужно было видеть лицо девчонки, чтобы узнать эти волосы, рассыпавшиеся по плечам, и тонкие запястья, выглянувшие из-под манжет. Еще недавно я сам крепко держал в руке одно из них, слыша, как под пальцами часто бьется пульс и как заполошно стучит сердце Эльфа. Как будто она меня боялась. Я очень надеялся, что так оно и было.

Она склонила голову, пряча румянец, и в просвет темно-русых прядей проглянула нежная линия щеки и подбородка. Аккуратное ухо и фарфоровая шея, такая тонкая и хрупкая на вид, что я заставил себя поднять взгляд. Именно ее я представлял в своих руках, когда гладил Ленку. Черт!

– Как живописно, Фрол, прямо картина маслом. Бедная Настенька и законный трофей ее…

– Пасть закрой, Серый. Желательно всерьез и надолго. Я не шучу.

Мне хватило мгновения, чтобы увидеть сводную сестру глазами Воропаева и взбеситься. Оценить, с каким проворством он кинулся за девчонкой, и сжать рот в тонкую линию: он совершенно точно собирался ей помочь. Я почувствовал, как вздулись желваки на моих скулах и сжались в кулаки ладони. Как напряглась спина. Мы с Серегой впервые стояли и смотрели друг на друга особым взглядом. Словно выжидали, вот только чего?

– Ясно. Тогда хоть лифчик Ленке верни, раз уж здесь не хочешь ничего объяснить. Ты выиграл.

Он не был дураком и сразу понял, что я не дам ему прикоснуться к ней, к своей сводной сестре. Думаю, это отчетливо читалось в моих глазах. Сам я не собирался ей помогать, но и не намерен был позволить своему лучшему другу сделать это. Только не сейчас, когда я рядом! Необъяснимая злость кипела во мне, клокотала в крови тихим бешенством, а я не мог понять ее причину. Не мог больше вынести косые взгляды одноклассников, обращенные на стройное бедро под вздернувшейся юбкой, близкое присутствие девчонки… и собственное бездействие.

Она мне никто. Никто. Никто!

Девчонку увел кто-то из ее новых знакомых, я едва это заметил, зато ощутил, как непонятное напряжение отпускает меня. Ее уже не было в школьной столовой, а в голове продолжала биться только одна мысль: «Что, нахер, со мной происходит?»

– Фрол, может быть, объяснишь, что происходит? Это ведь была твоя сводная сестра, или мне показалось?

Серега сказал это тихо, подступив ближе, но я уже отталкивал его в плечо, уходя прочь из столовой:

– Да пошел ты, Серый! Не твое дело!..

…Не Воропаева гребаное дело, почему я второй час торчал в спортзале, вместо того чтобы после тренировки идти домой. Давно закончился седьмой урок, а я все бил и бил боксерскую грушу, вымещая на ней злость, стараясь не вспоминать о данном матери обещании. Не вспоминать о Бате, о незнакомой больной старухе и ее ненавистной внучке, прокравшейся в мои мысли…

Не знать, не видеть, не думать? Не вспоминать? К черту! Я не хотел ее чувствовать, вот что оказалось главным. Со всем остальным можно было жить.

Она стояла на остановке. В белой шапке, светлой курточке и новых сапожках. Топталась, подпрыгивала на месте, выглядывая меня среди прохожих, от нетерпения поднимаясь на носочки, а заметив, смутилась. Или умело сыграла смущение, попятившись назад. Туда, где ей давно стоило укрыться от ветра под навесом.

Я остановился и закурил, встретив ее ожидание равнодушным взглядом. Закинув сумку на плечо, отвернулся к обочине дороги. Холодный ветер играл моими волосами, кусал щеки колючей моросью, занося бордюры и тротуары белой крупянистой крошкой… После тренировки мышцы горели, и кровь в венах еще не успела остыть, разгорячив кожу, но я все равно отвернул вверх воротник куртки и опустил подбородок, не желая отдавать ветру это тепло. Испугавшись вдруг, что ему под силу выстудить из меня раздражение – неясное и острое, новое. Которое никуда не делось, а снова тлело внутри непогасшим костром в опасной близости от девчонки.

– П-привет. Я подумала, что-то случилось. Уроки закончились, а ты все не шел и не шел… И я не знала, что делать.

Я скорее догадался по движению ее губ, чем услышал голос, так тихо она говорила. Прошло десять минут, прежде чем у девчонки хватило смелости подойти, и сейчас она стояла возле моего плеча, с беспокойством заглядывая в лицо, еще больше раздражая своей близостью.

Хорошо, что было так легко ее оттолкнуть. Гораздо легче, чем заставить себя не смотреть на девчонку.

– Кажется, скелетина, я просил тебя не приближаться ко мне.

– Да. Но здесь ведь никого нет? И я волновалась.

– Без разницы. Никогда не говори со мной, слышишь? Никогда. И не подходи.

– Я просто хотела…

– Плевать, что ты хотела! Ты как была никем для меня, так никем и останешься. И мать мне здесь не указ! Я ей не поводырь, чтобы водить тебя за руку.

Подошел автобус, и я молча встал на подножку, отшвырнув сигарету в сторону. Заплатив за себя кондуктору, прошел к пустующей задней площадке, чтобы бросить сумку на свободное сиденье. Девчонка зашла следом в просторный салон и сейчас ковырялась в карманах новой куртки в поисках денег, которые ей дала мачеха. Ее щеки зарделись, а губы поджались, но мне было все равно. Я не стыдился своих слов. Это была ее обида и ее вина – оказаться дочерью отчима. Нежданной гостьей в нашем новом доме. В моей семье и моей жизни, в которой я не намеревался терпеть ту, что хотела забрать у меня ее часть.

Привалившись плечом к поручню, я отвернулся и уставился в окно, вспоминая нашу с Ленкой встречу. Тем самым желая стереть из памяти существование сводной сестры, если не навсегда, то хотя бы на время поездки.

Она не решилась подойти. В это предвечернее время автобус шел полупустой, и девчонка, оглянувшись по сторонам, села в середине, робко поглядывая на меня из-за плеча, словно боялась, что в какой-то момент я исчезну и оставлю ее одну.

Конечно, я их заметил. Молодых парней, которые весело толкались между собой на остановке и смеялись, бросая в сторону Эльфа косые взгляды. Я их раньше не видел, но что с того? Черехино привлекало многих, может, их ждали важные дела в пригороде. Неважно. Мне не было дела ни до одного из них, пока я вдруг не услышал:

– Привет, малышка. Куда из города путь держим?

– Такая симпатичная девушка и без охраны, непорядок.

Их было двое, немногим старше меня. Лет восемнадцати. И настроение у парней отлично накладывалось на интерес к молоденькой незнакомке. Только взглянув на них, я тут же почувствовал чужой азарт. Тот самый, что привел меня сегодня к Ленке и приведет еще ко многим после нее. И ничего хорошего для скелетины в этом не было.

Девчонка испуганно повернула голову, посмотрев на меня. В зимний день на улице уже достаточно стемнело, чтобы я легко мог увидеть ее беспокойство в отражении оконного стекла, тут же забыв о своем школьном приключении в туалете и глупом споре. Обо всем, что еще секунду назад так волновало мысли.

Парни спросили у сводной сестры, как ее зовут, вполне миролюбиво и весело, своим поведением не вызывая напряжения у редких пассажиров, но она все равно сползла с кресла и отступила в мою сторону. Сделала шаг, приближаясь ко мне, но вдруг остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену, отвернулась и снова села у окна. Прижав сумку к груди, уставилась на мелькающие за окном деревья.

Наивная. Неужели она думает, что они так легко отстанут? Те, что уже увидели твои глаза? Для них ты слишком легкая добыча, с которой уже началась игра. Нет, все не закончится так просто ни для тебя, ни для меня.

Раздражение ощутимо зашевелилось в груди, разгораясь из тлеющих углей в жаркий костерок. Потекло по напряженным венам рук, сжимая пальцы в кулаки. Теперь ненависть к девчонке имела другое название. Какое, я не мог сказать определенно, и это «незнание» злило не меньше, чем интерес незнакомых парней к сводной сестре. Они снова оказались рядом с ней.

– Послушай, малышка, ну не хочешь говорить, как тебя зовут, не надо. Чего испугалась? Мы же не отморозки какие-нибудь. Мы нормальные ребята, просто переживаем, увидев одинокую девчонку, которая едет за город. Да еще и такую симпатичную, похожую на Снегурочку. Смотри, Снегурочка, на улице темнеет, может быть, тебя проводить? В лесу рыщут серые волки, это очень опасно.

– Спасибо, не надо, – осторожный взмах длинных ресниц из-под шапки и снова взгляд на мелькающий, сумеречный пейзаж пригорода за окном.

– Оп-па! Она все-таки умеет говорить! Леха, зацени, как мне подфартило!

– Ты ее еще с мамой познакомь, везунчик.

– А что, и познакомлю! Будет меня из армии ждать. Снегурочка, действительно, поехали с нами, а? Здесь недалеко. Погуляем, в кафе сходим…

– Мороженым угостим…

– Можно и мороженым. А потом я тебя в гости приглашу…

– Ага. С мамой знакомить!

Этот разговор становился навязчивым и пустым, я сам столько раз трепался подобным образом, и девчонка, снова обернувшись, коротко взглянула на меня. Вскинув глаза на парней, потупилась. Вздрогнула, когда один из них присел рядом с ней.

Ее взгляд не остался незамеченным, и в мою сторону тут же раздалось заинтересованное:

– Он твой парень, малышка?.. Что, поссорились, да?

Я давно оторвал руки от поручня и теперь стоял, прислонившись к нему плечом, глядя сквозь рваную челку на незнакомых парней. Неожиданно для самого себя вместе с ними ожидая ответа сводной сестры. Сам не понимая, чего хочу больше – чтобы она обернулась, признав, что мы знакомы, или прислушалась к моим словам: никогда не подходить.

Она не подошла. И не ответила. Просто отрицательно качнула головой и упрямо отвернулась к окну, с девчоночьей непосредственностью надеясь, что от нее отстанут. Глупый маленький Эльф.

– Нет, он не твой парень, Снегурочка, – размеренно ответил один из весельчаков, теряя ко мне интерес. – Для этого плохиша ты слишком хороша. Он и без тебя найдет себе кучу подружек по вкусу. Лучше маму слушайся и не гуляй с такими. Научит нехорошему, обманет, потом плакать будешь. Давай лучше с нами – мы надежные, не обидим.

Рука парня поднялась и погладила нежную щеку девчонки. Другой рукой он приобнял ее за плечи, не замечая, как она тут же напряглась и сжалась от чужого прикосновения…

– Ты красивая…

И это было все, что он успел сказать.

Мы все-таки подрались. Прямо в автобусе. Был я плохишом или нет, это не их гребаное дело! Как и то, с кем Эльфу гулять и кому доверять. С кем вообще говорить! На сегодня всего этого было слишком: разговора с матерью, поездки со сводной сестрой в школу, внимания Ленки. Сначала Воропаев со своей заботой, теперь вот эти весельчаки с оценкой моих внешних качеств. Кому какое, к черту, дело до моей ненависти?! До того, на что было право лишь у меня?! Я чувствовал, как шибает в руках злость, придавая силы. Добавляя отчаянной ярости кипящему во мне раздражению.

Я и только я хотел решать, кому на нее смотреть. Кому с ней говорить и кому прикасаться. Она забрала у меня часть моей долбаной жизни, и да, у меня было на это полное право!

Она плакала тихо, беззвучно. Стояла и смотрела, как я вытираю кровь на лице колючей снежной крупой, роняя на куртку крупные горошины слез, прижимая к груди наши сумки и свою шапку. Уже не снежно-белую и новую, а в бурых пятнах грязи. Побывавшую под ногами парней, когда девчонка сдуру бросилась мне на помощь, а я ее оттолкнул.

– Хватит реветь, скелетина! Хватит, слышишь! Уже все закончилось.

Мы стояли в самом начале поселка Черехино, где нас высадил кондуктор, и я пытался остановить кровь.

– У тебя губы разбиты и нос.

– Тебе какое дело? – это прозвучало грубо, и я выдохнул, запрокидывая голову. – Не только у меня, если ты не заметила.

– Стас, я не хотела, честное слово! Очень больно?

– Лучше заткнись.

Что-то упало на землю – сумки, а следом шапка. Я обернулся, но все равно оказался не готов к тому, что она приблизится ко мне и коснется лица. Приложит к разбитым губам платок, распахнув навстречу моему взгляду свои невозможно-синие глаза. Проведет пальцами по губам, так осторожно, словно я сделан из стекла.

Еще никогда голос не предавал меня, а собственная рука не казалась такой тяжелой и непослушной. Я замер, ошарашенный этим прикосновением, близостью Эльфа и тем фактом, что едва не задохнулся от этой близости.

Сердце стучало как сумасшедшее, воздуха не хватало… Я накрыл ладонью руку девчонки, лежащую на моей щеке, и сжал. Закрыв глаза, с силой оторвал от себя, отступая на шаг. Выдохнул так зло, как только был способен в тот миг, с рваным вздохом силясь втянуть в легкие побольше воздуха.

– Никогда меня не касайся! Кажется, я просил тебя держаться подальше…

– Но я подумала…

– Что? Что ты подумала, скелетина? Что это из-за тебя я бросился на них?! Из-за того, что ты моя сводная сестра и мне стало жаль тебя?!. – Я отбросил прочь ее руку, которую все еще сжимал в пальцах, и хрипло рассмеялся, видя, как гаснут глаза девчонки. – Мне жалко Батю и мать. А ты… Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом.