Читать книгу Память - Лоис Буджолд, Лоис Макмастер Буджолд - Страница 5

Майлз вылез из машины капитана Галени, остановившейся у восточного входа Императорского дворца, и повернулся, чтобы помочь выйти из машины Делии Куделке, едва ли нуждавшейся в помощи. Она вытянула свои длинные стройные ноги и легко выскочила из автомобиля. Взметнувшийся подол голубого платья позволил разглядеть нарядные бальные туфельки соответствующего оттенка, удобные и на низеньком каблучке. Делия была самой высокой из четырех дочерей коммодора Куделки. Макушка Майлза находилась на добрых десять сантиметров ниже ее плеча. Он ухмыльнулся. Делия ответила несколько кривоватой, чисто дружеской улыбкой.

– Не понимаю, почему я позволила вам с Айвеном втянуть меня в это, – вздохнула она у него над ухом.

– Потому что любишь танцевать, – уверенно заявил Майлз. – Подари мне первые два танца, и я обещаю, что найду тебе симпатичного высокого галактического дипломата на весь оставшийся вечер.

– Да не в том дело, – хмыкнула девушка, окинув взором его невысокую фигуру.

– Недостаток роста я компенсирую скоростью.

– Вот в этом-то как раз и проблема, – кивнула она.

Галени передал свой скромный автомобиль поджидавшему слуге, который отогнал машину в сторону, и взял под руку свою даму. Нужно было знать капитана, чтобы суметь понять выражение его лица. Майлз пришел к выводу, что оно немного гордое, немного самодовольное и чуть смущенное, как у человека, пришедшего на вечеринку в чересчур парадной одежде. Поскольку Галени, хоть и чуть тщательнее, чем обычно, выбритый, выглаженный и начищенный, был в таком же зеленом мундире, как и Майлз, оставалось предположить, что его скованность вызвана дамой, которую он сопровождал.

«И у него есть повод для самодовольства, – подумал Майлз. – А что будет, когда ее увидит Айвен!»

Если у Лаисы Тоскане ума больше, чем красоты, значит, она просто гений. Хотя истинная причина столь сильного воздействия ее на окружающих трудноуловима. Милое славное личико и близко не похожее на скульптурную красоту Элли Куин. Глаза необычного яркого сине-зеленого цвета – интересно, от природы или от умелого пользования косметикой. Она оказалась невысокой даже для комаррской женщины, на две ладони ниже Галени, который был почти одного роста с Делией. Но самое потрясающее в ней – кожа. Молочно-белая, как бы светящаяся. Сказать совершенная, значит не сказать ничего, этим словом нельзя передать ее облик. Такую потрясающую женственность он видел только у цетагандийских аут-леди.

Богатство не всегда означает наличие вкуса, но, когда богатство и вкус идут рука об руку, результат получается сногсшибательный. На Лаисе были темно-красные брюки свободного покроя в комаррском стиле, соответствующего оттенка топ с низким вырезом, поверх которого она надела открытый жакет цвета морской волны с бежевым. Умеренное количество драгоценностей. Волосы, коротко остриженные в соответствии с комаррской модой, слишком темные, чтобы можно было назвать ее блондинкой, и слишком серебристые для русых. Улыбка, с которой она смотрела на своего кавалера, была довольной и радостной, но ни в коем случае не благоговейной. Если она пройдет отбор у тети Элис, решил Майлз, то с ней все будет в порядке. Он ускорил шаг, чтобы не отстать от Делии, и повел свою маленькую группку внутрь, как будто официальный ужин у императора Грегора – его личный подарок.

Они миновали императорских охранников и мажордома, убедившегося, что у них нет с собой никаких вещей, которые нужно принять, и что, имея в своих рядах Майлза, они не нуждаются в эскорте. Следующим встречающим оказалась леди Элис Форпатрил собственной персоной, стоявшая у подножия лестницы. Для этого приема она выбрала отделанное золотом платье темно-синего бархата – возможно, в честь родовых цветов своего давно погибшего мужа. Насколько Майлз помнил, все его детство она носила вдовьи наряды светло-серых тонов, но в конце концов постепенно вернулась к другим цветам. Возможно, тогда, когда окончательно простила лорду Падме Форпатрилу, что он позволил убить себя столь мерзким образом во время дворцового переворота Фордариана.

– Здравствуйте, Майлз, дорогой, Делия!

Майлз почтительно склонился к ее руке и официально представил капитана Галени и доктора Тоскане. Леди Элис благосклонно кивнула. Майлз вздохнул с облегчением – значит, Айвен, как и обещал, попросил мать внести их в список гостей.

– Грегор, как всегда, принимает гостей в Зеркальном зале, – сообщила леди Элис. – За ужином вы будете сидеть за его столом, ниже посла Эскобара с супругом. Я подумала, что было бы неплохо посадить гостей вперемежку с местными жителями.

– Спасибо, тетя Элис.

Майлз глянул через плечо леди Форпатрил на знакомую худощавую фигуру в зеленом мундире, стоявшую в тени слева от двери и тихо о чем-то беседовавшую с охранником Службы безопасности.

– Э-э… Делия, не проводишь ли Дува с Лаисой в Зеркальный зал? Я вас сейчас догоню.

– Конечно, Майлз.

Улыбнувшись Лаисе, Делия грациозно подобрала подол длинного бального платья и повела обоих комаррцев вверх по лестнице.

– Какая милая молодая женщина, – изрекла леди Элис, глядя им вслед.

– Вы это о докторе Тоскане? – рискнул уточнить Майлз. – Я подумал, что ее вполне можно привести.

– О да, безусловно. Она ведь главная наследница тех самых Тоскане, знаешь ли. Весьма подходящая гостья. – И тут же все испортила, добавив: – Для комаррианки.

У всех свои недостатки. Император прибегал к услугам леди Элис именно для того, чтобы допускались только Подходящие люди. Но Майлз углядел второго члена команды, человека, к услугам которого Грегор прибегал, чтобы допускались только Безопасные люди. Глава Имперской службы безопасности Саймон Иллиан наконец оторвался от беседы со своим подчиненным, который, откозыряв, исчез в дверях. Иллиан не улыбнулся и не поприветствовал Майлза, но Майлз скользнул мимо леди Элис и все равно направился к нему, поймав прежде, чем тот успел уйти вслед за охранником.

– Сэр! – на манер аналитиков отсалютовал Майлз. Иллиан ответил еще более небрежно – скорее отмахнулся, чем поприветствовал. Шеф Имперской безопасности – седеющий мужчина лет шестидесяти с удручающе неприметной физиономией – имел постоянную привычку смотреть в пол. Сегодня вечером Иллиан, судя по вставленному в ухо микрофону комм-связи и заряженному оружию в обеих кобурах, решил лично заняться обеспечением безопасности Грегора. Сие могло означать, либо что нынче ночью здесь происходит что-то более важное, чем было сказано Майлзу, либо что больше нигде не происходит ничего такого, что могло бы вынудить Иллиана сидеть в штаб-квартире, и он оставил рутинную работу своему исполнительному и надежному заместителю Гарошу. – Секретарь передал вам мое послание, сэр?

– Да, лейтенант.

– Он сказал, что вас не было в городе.

– Так и было. А теперь вернулся.

– А вы видели… мой последний доклад?

– Да.

«Черт!» Слова «есть кое-что важное, что не вошло в доклад» застряли у Майлза в горле.

– Мне необходимо с вами поговорить.

Иллиан, и так обычно невозмутимый, казался еще более непроницаемым, чем обычно.

– Сейчас не время и не место.

– Совершенно верно, сэр. Когда?

– Я жду дополнительной информации.

Все верно. Если не беги и жди, то жди и беги. Но что-то скоро должно произойти. Иначе Иллиан не заставил бы Майлза сидеть в Форбарр-Султане в режиме часовой готовности. «Если речь идет о новом задании, то пусть, черт побери, дает мне его побыстрее. Тогда я по крайней мере смогу заняться разработкой долгосрочного плана».

– Отлично, сэр. Я буду наготове.

Иллиан кивком отпустил его, но, едва Майлз направился прочь, окликнул:

– Лейтенант!

Майлз обернулся.

– Вы сюда приехали на машине?

– Да. Меня привез капитан Галени.

– А! – Иллиан, казалось, нашел что-то чрезвычайно интересное за спиной у Майлза. – Проницательный человек Галени.

– Я тоже так думаю.

Расставшись с идеей выудить сегодня из Иллиана еще что-нибудь, Майлз поспешил за друзьями.

Он ждали его в широкой галерее у входа в Зеркальный зал. Галени вежливо болтал с Делией, которая явно не спешила встретиться с находящимися в зале Айвеном и сестрицами. Лаиса с восхищением разглядывала антиквариат и разостланые на полу ковры спокойных тонов. Майлз подошел к ней и стал рассматривать инкрустацию на крышке деревянного стола. На ней из разных пород дерева были изображены скачущие кони.

– Здесь все такое барраярское, – призналась она Майлзу.

– Вы так себе все и представляли?

– Да, конечно. Как вы думаете, сколько лет этому столу? И о чем думал мастер, когда его делал? Может быть, он представлял себе нас, думающих о нем? – Пальцы Лаисы пробежали по полированной поверхности, пахнущей ароматным воском. Она улыбнулась.

– Около двухсот лет, я полагаю, – ответил Майлз.

– Хм-м. – Ее улыбка стала задумчивой. – Некоторым из наших куполов более четырехсот лет. И все же Барраяр кажется старше, даже если это и не соответствует истине. Есть в вас что-то внутренне архаичное, я бы сказала.

Майлз на мгновение задумался о ее родном мире. Еще лет четыреста терраформирования, и на Комарре люди смогут жить за пределами куполов без дыхательных аппаратов. В настоящее время комаррцы живут внутри куполов и так же зависят от своей технологии, чтобы выжить в жутком холоде, как и бетанцы на своей жаркой покрытой песками планете. Комарра не знала Периода Изоляции, никогда не прерывала связи с остальными мирами. Более того, она жила в основном за счет этих миров, поскольку единственным источником существования для этой планеты являлись шесть важнейших п-в-туннелей. Такое расположение превращало Комарру в важный коммуникационный узел и – к несчастью – в важный стратегический объект. У Барраяра имелся один-единственный выход к другим мирам, и проходил он через Комарру. Если вы не охраняете свои ворота, то те, кто ими завладеет, завладеет и вами.

Майлз направил свои мысли в более личностное русло. Совершенно очевидно, что Галени просто необходимо вывезти свою даму на свежий барраярский воздух. Ей, безусловно, понравятся не свойственные Комарре дикие просторы. Путешествие на перекладных, или, раз уж ей так нравится старина…

– Вам следовало бы попросить Дува пригласить вас на прогулку верхом, – предложил Майлз.

– Господи, неужели он еще и верхом умеет ездить? – Ее поразительные бирюзовые глаза округлились.

– Э-э-э… – Хороший вопрос. Ну, если и не умеет, то Майлз может преподать ему интенсивный курс. – Конечно.

– Настоящая старина кажется такой… – ее голос упал до таинственного шепота, – подлинно романтичной. Только не говорите Дуву, что я так сказала. Он просто помешан на исторической точности. Первое, что он делает, это сдувает всю волшебную пыльцу.

Майлз ухмыльнулся:

– Нисколько не удивляюсь. Но я думал, что вы тоже практичная деловая женщина.

Улыбка Лаисы стала серьезной.

– Я комаррианка. И должна быть деловой. Без прибыли от торговли, транспорта, банков и переработки Комарра вновь опустится до полунищего – даже более, чем полунищего – уровня, с которого начинала. И семьдесят процентов населения погибнут так или иначе.

Майлз заинтересованно выгнул бровь. Приведенные ею цифры, конечно, завышены, но она явно искренне так считает.

– Ну, пожалуй, нам не стоит больше задерживаться. Не пройти ли нам в зал?

Они с Галени поменялись местами, и Майлз повел всех к ближайшей двери. Зеркальный зал представлял собой длинное помещение с рядом высоких окон по одной стене и старинными зеркалами по другой, чему, собственно, и был обязан своим названием, поскольку зеркала эти были приобретены в те времена, когда еще были редкостью.

Грегор, изображавший нынче вечером скорее радушного хозяина, чем владыку, стоял возле двери с несколькими министрами, вызванными сюда ради такого случая, и приветствовал гостей. Худощавый, если не тощий, темноволосый и темноглазый, сегодня он предпочел надеть гражданский костюм, выдержанный в самом официально-консервативном барраярском стиле, с родовыми цветами Форбарра на обшлагах рукавов и кантах брюк. Грегор вообще был равнодушен к одежде. Но не сегодня – когда он исполнял свои светские обязанности, которых терпеть не мог, но которые, как и все прочие свои многочисленные обязанности, выполнял блестяще.

– Это он? – шепнула Лаиса, пока они ждали своей очереди. – А я думала, он будет в том потрясающем мундире, что на видео.

– А, парадный красно-синий мундир? Его он надевает только на Летний парад, по случаю своего дня рождения и на Зимнепраздник. Его дед, император Эзар, действительно был генералом еще до того, как стал императором, и мундир на нем сидел, как вторая кожа, но Грегор в мундире чувствует себя не в своей тарелке, хоть формально он и является верховным главнокомандующим барраярской армии. Поэтому, когда позволяет этикет, он предпочитает что-либо другое. И мы все чрезвычайно этому рады – ведь тем самым он позволяет и нам не носить эту чертову форму. Воротник душит, шпага путается в ногах, а шпоры цепляются за все на свете. – Не то чтобы воротник зеленого мундира был ниже парадного, а высокие сапоги отличались от парадных лишь отсутствием шпор, но Майлз при своем росте больше всего терпеть не мог шпагу.

– Понятно, – прошептала Лаиса, весело прищурившись.

– Ага, вот и наш черед.

Майлз подтолкнул своих друзей.

Делия знала Грегора с детства, поэтому, с улыбкой поприветствовав его, быстро отступила в сторону, давая дорогу новичкам.

– Да, капитан Галени, я о вас слышал, – серьезно произнес Грегор, когда Майлз представил ему офицера, уроженца Комарры. В глазах Галени мелькнул мгновенный испуг, Грегор поспешил добавить: – Много хорошего.

Император повернулся к Лаисе, и его взгляд остановился как бы в изумлении. Быстро овладев собой, Грегор склонился к ее руке, пробормотав что-то о важности Комарры для будущего Империи.

Покончив с формальностями, Делия отправилась на поиски Айвена и сестер, затерявшихся где-то в толпе разодетых гостей. Лаиса через плечо оглянулась на Грегора.

– Господи. Мне показалось, что он чуть ли не извиняется за то, что вы нас завоевали.

– Ну, это вряд ли, – хмыкнул Майлз. – У нас не было выбора после того, как Цетаганда попыталась завоевать нас с вашей помощью. Он всего лишь выразил сожаление по поводу возникших после завоевания трудностей. Впрочем, сейчас, через тридцать пять лет, об этом не стоит и говорить. Управлять многопланетной Империей далеко не просто. Хоть цетагандийцы и справляются со своей уже несколько веков, я бы не стал брать на вооружение их модель политического управления.

– Он не очень похож на того сурового человека, каким кажется на ваших официальных видео, верно?

– На самом деле он скорее угрюм, чем суров, – именно так он и выглядит на видео. И к счастью, возможно.

Тут им перегородил путь тощий старик с палочкой. Абсолютно официальный, хоть и несколько поблекший, парадный красно-белый мундир висел на нем, как на вешалке. Майлз схватил своих гостей за руки и торопливо отвел чуть назад, давая старцу пройти.

Лаиса с любопытством смотрела на старика.

– А кто этот старый генерал?

– Один из самых знаменитых реликтов Форбарр-Султана, – ответил Майлз. – Генерал Форпарадис – последний живой Имперский Аудитор, из тех, кто был лично назначен императором Эзаром.

– Он больше похож на военного, чем на аудитора, – с сомнением заметила Лаиса.

– Это Имперский Аудитор, все с большой буквы, – пояснил Майлз. – Э-э-э… В каждом обществе возникает вопрос, кто бдит за бдящим. И Имперский Аудитор – барраярский ответ на этот вопрос. Аудитор это нечто среднее между, скажем, бетанским прокурором по особым поручениям, генеральным инспектором и небольшим божеством. И не имеет ничего общего с финансами, хотя в основе титула лежит именно это. Ведь первые графы были именно сборщиками налогов на Тау Форадар. Поскольку мои неграмотные предки ворочали довольно крупными суммами, то ручки у них были загребущие. Аудиторы следили за графами по поручению императора. Неожиданное прибытие Имперского Аудитора, как правило в сопровождении значительных кавалерийских сил, частенько влекло за собой странные и многочисленные самоубийства. Впрочем, самих аудиторов в те времена тоже поубивали немало, но тогдашние императоры после каждого такого убийства весьма настойчиво прибегали к массовым казням, поэтому аудиторы стали в конечном счете неприкасаемыми. Говорят, они скакали по всей планете с набитыми золотом седельными сумками практически без охраны, и бандиты скакали впереди, расчищая им путь, чтобы аудиторы поскорее убрались с их территории без всяких непредвиденных задержек. Лично я считаю, что это лишь легенда.

– Все равно звучит здорово! – рассмеялась Лаиса.

– Их должно быть девять, – вступил в разговор Галени. – Традиционное число, возможно, имеющее несколько вариантов происхождения еще со Старой Земли. Любимая тема рассуждений для низкопробных исторических исследований. Хотя, по-моему, сейчас их всего семь.

– Их назначают пожизненно? – спросила Лаиса.

– Иногда, – ответил Майлз. – А иногда на короткий срок, по каждому отдельному случаю. Когда мой отец был регентом, он назначал только временных аудиторов, хотя Грегор и утвердил кое-кого из них пожизненно, когда достиг совершеннолетия. Проводя свои расследования, они являются Голосом самого императора. Еще одна чисто барраярская традиция. Однажды я был Голосом графа, моего отца, когда расследовал дело об убийстве в нашей провинции. Весьма необычный опыт.

– Звучит интересно с социологической точки зрения, – заметила Лаиса. – Как вы думаете, а не могли бы мы зажать где-нибудь в углу генерала Форпарадиса и попросить его рассказать о старых добрых временах?

– О, нет! – в ужасе возопил Майлз. – Интересен сам институт. А Форпарадис – самый занудный старый фор-маразматик во всем Форбарр-Султане! Единственное, о чем он может непрерывно говорить, это насколько все изменилось к худшему со времен Эзара. – «И как правило, при этом многозначительно поглядывает на меня». – И все это вперемешку с подробнейшими рассказами о том, как плохо стал у него работать кишечник.

– Да, – кивнула Делия Куделка. – И постоянно вас перебивает, чтобы сообщить, насколько плохо воспитана нынешняя молодежь. А молодежь – это все, кому меньше шестидесяти.

– Семидесяти, – поправил ее Майлз. – Он по-прежнему называет моего отца «младший мальчик Петера».

– И все аудиторы такие старые?

– Ну, не настолько. Впрочем, как правило, в тех случаях, когда дело касается действующих генералов и адмиралов, аудиторами назначают отставных.

Благополучно избежав старого зануду, они встретились с Айвеном и Марсией Куделкой, с которыми их тут же разъединил мажордом, принявшийся рассаживать всех за стол в украшенном орнаментами Малом Обеденном зале. Еда пользуется успехом, отметил про себя Майлз. Сам он занимал беседой госпожу посла Эскобара и терпеливо выносил обычный поток вопросов о своем знаменитом отце. Сидящая напротив него Лаиса о чем-то разговаривала с пожилым сотрудником эскобарского посольства. Грегор с капитаном Галени исхитрились обменяться чрезвычайно вежливыми репликами о барраяро-комаррских отношениях, достойными нежного слуха высоких галактических гостей. Похоже, их посадили за стол Грегора не только ради него самого, подумал Майлз.

Галени что-то спросил у Лаисы по поводу комаррского фрахта. Сверкнув глазами, она ответила Грегору напрямую через головы сидящих эскобарцев:

– Да, сир. По правде говоря, Синдикат Фрахтовщиков Комарры, на который я работаю, очень озабочен результатами доклада Совету Министров. Мы просили о снижении налогов на реинвестируемую прибыль.

Майлз мысленно зааплодировал ее нахальству. Обрабатывать самого императора на глазах изумленной публики. Да, на такое не всякий способен. «Давай, дерзай! Почему бы и нет, в конце концов?»

– Да, министр Ракоши говорил мне об этом, – едва заметно улыбнулся Грегор. – Однако, боюсь, это встретит сильное сопротивление в Совете графов, наиболее консервативные члены которого полагают, что наши весьма ощутимые военные затраты по защите п-в-туннелей должны быть… гм… пропорционально поделены с теми, кто находится на передовых позициях.

– Но рост капитала позволяет получить больше налогов в следующем круге. Взимать их слишком рано – это все равно что… съесть зерна, отложенные для посева.

Брови Грегора поползли вверх.

– Весьма интересная метафора, доктор Тоскане. Я передам ее министру Ракоши. Возможно, это произведет большее впечатление на некоторых графов из глубинки, чем сложные рассуждения о прыжковых технологиях, которыми он их потчует.

Лаиса улыбнулась. И Грегор улыбнулся. А Галени помрачнел. Лаиса перевела беседу в более легкое русло, то есть на эскобарскую политику по развитию прыжковых технологий – тему гораздо менее опасную, чем барраяро-комаррские проблемы налогообложения.

В бальном зале, куда после ужина перешли гости, играл, как всегда, Императорский оркестр – безусловно, наименее воинственный, хоть и самый талантливый из всех военных оркестров Барраяра. Пожилой полковник-дирижер был вот уже много лет бессменной принадлежностью Императорского дворца. Грегор открыл бал, проведя по кругу леди Форпатрил, затем, в полном соответствии с этикетом, протанцевал с каждой дамой в порядке значимости, начав с посла Эскобара. Майлз затребовал обещанные два танца от высокой светловолосой и прекрасной Делии Куделки. Покончив с этим, он занял излюбленную позицию капитана Иллиана, то есть подпер стену и принялся наблюдать за остальными. Капитан Галени танцевал если и не легко, то старательно. Поскольку по окончании двадцатилетнего срока службы он намеревался заняться политикой, то со свойственной ему методичностью овладевал всеми необходимыми для этого навыками.

К Лаисе подошел один из оруженосцев Грегора, и когда Майлз через некоторое время поискал ее глазами, он обнаружил ее возле императора. Интересно, станет ли она еще лить воду на мельницу барраяро-комаррских торговых отношений? Такая замечательная возможность редко подворачивается, и вряд ли Лаиса ее упустит. Синдикату Фрахтовщиков Комарры следует вознаградить ее за сегодняшнюю ночную работу. В этот момент Грегор Угрюмый рассмеялся над чем-то, сказанным Лаисой.

Вскоре она вернулась к Галени, на минутку остановившись возле Майлза.

– Он гораздо умнее, чем я думала, – восторженно выдохнула она. – Он слушает… очень внимательно. Такое чувство, что он внемлет всему, что говоришь. Это действительно так или всего лишь игра?

– Не игра, – ответил Майлз. – Он усваивает все, что узнает. Но Грегору приходится очень тщательно следить за своими словами, учитывая, что любое сказанное им слово может стать законом. Он был бы застенчивым, если бы мог, но ему это не дозволено.

– Не дозволено? – изогнула бровь Лаиса. – Как это странно звучит…

Еще трижды за вечер ей представилась возможность проверить интеллектуальные возможности Грегора во время танца. Похоже, Грегор опроверг утверждение Майлза по поводу своей застенчивости: императору дважды удалось рассмешить Лаису.

Вечер уже практически закончился, когда Майлзу наконец удалось перекинутся с Грегором парой слов наедине. Но, к сожалению, первое, что сказал Грегор, было:

– Я слышал, тебе удалось доставить Нам Нашего курьера почти что в целости. Несколько хуже твоих обычных результатов, не так ли?

– А, значит, Форберг уже дома.

– Так мне сообщили. Что там в точности произошло?

– Э-э-э… очень неприятный инцидент с автоматическим плазмотроном. Я расскажу тебе об этом, но… не здесь.

– Жду с нетерпением.

Что автоматически помещает Грегора в список тех, кого следует избегать. Дьявольщина.

– Где ты отыскал эту удивительную комаррианку? – как бы вскользь бросил Грегор, глядя куда-то в пространство.

– Доктора Тоскане? Впечатляет, верно? Мне понравилась ее смелость, как и ее ум. О чем это вы с ней тут толковали?

– О Комарре главным образом… Нет ли у тебя ее… хм… адреса Синдиката Фрахтовщиков? Впрочем, не важно, Саймон мне его предоставит. И безусловно, вместе с полным докладом СБ, хочу я того или нет.

– Имперская безопасность существует для того, чтобы служить Вам, сир, – поклонился Майлз.

– Не забывайся, – буркнул Грегор.

Майлз ухмыльнулся.

Вернувшись в особняк Форкосиганов, Майлз пригласил комаррцев выпить по рюмочке, не подумав о возможных проблемах с приемом гостей. Галени начал было вежливо отнекиваться, бормоча что-то о завтрашней работе, но Лаиса тут же воскликнула:

– О да, спасибо, с удовольствием! Мне очень хочется посмотреть ваш дом, лорд Форкосиган. С ним связано так много исторических событий!

Галени немедленно проглотил все свои возражения и, чуть улыбаясь, последовал за ней.

Все помещения на первом этаже казались слишком темными, огромными и неуютными для троих человек, поэтому Майлз повел гостей наверх, в более уютную гостиную, где быстро пробежался по комнате, сдергивая покрывала с мебели. Несколько приглушив свет, он помчался вниз в поисках трех бокалов и более или менее приемлемой бутылки вина.

Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что Галени не поспешил воспользоваться ситуацией. Следовало бы снять покрывало лишь с маленькой софы, вынудив парочку сесть рядом, а не в разных углах комнаты. Старомодный Галени вроде бы не понимал, что его дама отнюдь не возражает против какой-нибудь романтической глупости. Майлз почему-то вдруг вспомнил Тауру, которая благодаря своему росту, роду деятельности и званию была слишком заметной личностью, чтобы стать объектом насмешек. Лаиса, конечно, не была такой уж высокой, но слишком уж она яркая, слишком зацикленная на своих общественных и светских обязанностях. Она никогда не попросит прямо. Галени заставляет ее улыбаться, но Майлз ни разу не видел, чтобы ему удалось вызвать у нее смех. Его обеспокоило полное отсутствие даже намека на флирт между этими двумя. Нужно обладать изрядным чувством юмора, чтобы заниматься любовью и сохранять при этом рассудок.

Но в данный момент Майлз не чувствовал себя в форме, чтобы давать Галени советы, как крутить роман. Он снова вспомнил слова Тауры: «Ты пытаешься дать другим то, что хочешь для себя». Черт! Галени – взрослый, пусть набивает себе шишки сам.

Втянуть Лаису в разговор о ее работе оказалось делом несложным, хотя беседа и получилась несколько односторонней, поскольку ни Майлз, ни Галени не могли, естественно, ничего рассказывать о своих сверхсекретных делах. Разговор превратился в этакий небольшой экскурс в историю барраяро-комаррских отношений. Тоскане после завоевания были весьма крупными торговцами, хоть и не самыми крупными, как сегодня.

– Но их нельзя назвать коллаборационистами, – заметил Майлз, когда дошло до этой темы. – Полагаю, что скорее этот термин применим к тем, кто сотрудничал с Барраяром до завоевания. И уж конечно, нельзя обвинить Тоскане в отсутствии патриотизма за то, что они отказались поддержать тактику выжженной земли, я имею в виду позицию комаррского подполья. Барраярское завоевание не было таким уж выгодным для Комарры, но по крайней мере комаррские торговцы сумели справиться с потерями. Теперь, поколение спустя, успехи возрожденной олигархии во главе с Тоскане доказали правильность занятой ими когда-то позиции.

В отличие от Галени, отец которого, Сер Гален, потратил всю жизнь на бесполезное мщение, позиция, занятая тогда семьей Тоскане, позволила Лаисе жить спокойно. Сер Гален был темой, которой Майлз с Галени старательно избегали. Интересно, что рассказал Лаисе Галени о своем покойном сумасшедшем отце?

Уже ближе к рассвету, когда они раздавили еще бутылку лучшего вина, Майлз собрался с духом и отпустил своих зевающих гостей по домам. Стоя у дверей, он проводил взглядом машину капитана, свернувшую по дороге к воротам, миновавшую одинокого охранника и исчезнувшую во тьме. Галени, как и Майлз, последние десять лет занимался исключительно своей карьерой, и накладываемые ею ограничения, возможно, убили в нем остатки романтики. Оставалось лишь надеяться, что, когда придет время, Дув не превратит предложение руки и сердца в нечто вроде делового соглашения. Правда, Майлз сильно опасался, что только так капитан и умеет. Дуву не хватает порывистости. Вот почему ему так подходит канцелярская работа.

«Эта долго возле тебя не задержится, Галени. Кто-нибудь более нахальный уведет ее у тебя и больше не отдаст никому».

Как потенциальная сваха Майлз не думал, что сегодняшний вечер сильно увеличил шансы Галени. Расстроенный, Майлз вошел в дом. Дверь закрылась за ним сама.

* * *

Медленно раздевшись, он сел на кровать и уставился на комм-пульт таким же злым настойчивым взглядом, каким Царапка глядела на людей, несших еду. Комм молчал. «Да засветись ты, черт бы тебя побрал!» При нормальном ходе событий Иллиан должен его вызвать именно сейчас, когда он устал, слегка пьян и совершенно не готов к докладу. «Ну же, Иллиан! Я хочу получить свое задание!» Казалось, что с каждым часом напряжение все растет. С каждым часом терялся час. Если до вызова Иллиана пройдет столько времени, сколько требуется, чтобы слетать на Эскобар и обратно, то он начнет грызть ковер и без всякого припадка.

Майлз поразмышлял, не выпить ли ему еще бутылку, чтобы путем опосредованной магии заставить Иллиана вызвать его. Но тошнота и рвота, как правило, замедляют течение времени, а не ускоряют. Мало привлекательная перспектива. «Может, Иллиан забыл обо мне?»

Жалкая шутка. Иллиан никогда ничего не забывает. Не может. Когда-то давно, когда он еще был лейтенантом СБ, тогдашний император Эзар отправил его на далекую Иллирику, чтобы ему в мозг вживили экспериментальный чип эйдетической памяти. Старому Эзару до смерти хотелось иметь ходячий записывающий аппарат, отвечающий только ему одному. Технология не нашла широкого применения по той простой причине, что в девяноста случаях из ста приводила носителей чипа к шизофрении. Безжалостный Эзар был готов рискнуть на 90 процентов ради возможных 10 процентов удачи. Точнее, желал получить молодого офицера, готового рискнуть для него. За свою долгую жизнь Эзар, добиваясь политических целей, пожертвовал тысячами офицеров, подобных Иллиану.

Но вскоре после операции Эзар умер, оставив Иллиана кружится, как бродячий астероид, на орбите вокруг адмирала Эйрела Форкосигана, который стал одной из самых ярких звезд на политическом небосклоне столетия. Так или иначе, Иллиан целых тридцать лет обеспечивал работу СБ для отца Майлза.

Интересно, на что это похоже – помнить все события за последние тридцать пять лет, причем так ярко и подробно, будто все произошло буквально только что? Когда прошлое не покрывается смягчающей дымкой прошедших лет? Помнить каждую свою ошибку, в цвете и звуке – это похоже на вечное проклятие. Неудивительно, что носители чипа сходили с ума. Хотя, возможно, помнить об ошибках других не так болезненно. Рядом с Иллианом быстро обучаешься держать язык за зубами. Он может напомнить тебе о каждой идиотской, глупой и непродуманной вещи, которую ты либо произнес, либо совершил.

В общем, Майлз полагал, что сам он ни за что не захотел бы иметь такую штуковину в голове, даже если бы медицина позволяла. И так уже близок к шизофрении безо всяких технологических штучек, благодарю покорно.

А вот Галени, кажется, как раз тот лишенный воображения тип, который вполне сгодится для такого рода имплантации. Но Майлз имел все основания подозревать, что в Галени скрываются глубинные течения, так же надежно скрытые от глаз, как террористическое прошлое его отца, Сера Галена. Нет. Галени тоже не самая подходящая кандидатура. Дув сойдет с ума настолько тихо и незаметно, что успеет натворить кучу неприятностей, прежде чем кто-нибудь сообразит, в чем дело.

Майлз посмотрел на комм-пульт, страстно желая, чтобы он засветился. «Вызови. Вызови. Вызови. Дай мне это чертово задание. Вытащи меня отсюда». Комм издевательски молчал. Наконец Майлз, сдавшись, встал и поплелся за следующей бутылкой.