Читать книгу Свобода загородной жизни - Лола Кретова - Страница 2

Странное желание жить за городом приходит к жителям мегаполиса вместе с дуновением тёплого ночного ветра.

«А есть ли жизнь за гранью Москвы? – поднимая глаза к звёздам, вопрошают они. – Правда ли, что она такая, какой мы её видим в наших грёзах: волшебная, счастливая?»

При свете дня жители заговорят иначе. В ход пойдут рациональные доводы: о необходимости или о невозможности – настойчивые самооправдания, которые мы привыкли выслушивать и которым привыкли не верить.

Так что же по-настоящему привлекает людей мегаполиса в загородной жизни? Стремительный бурный поток веяний и тенденций? Мода на валенки и фермерское хозяйство, на шведский минимализм, на сад в стиле «новой волны»? Увлечения и тренды разгораются и гаснут, мерцают несбывшимися радостями, стынут золой пропавшего интереса. Кто-то погулял в валенках, посмотрел картинки с садами и вернулся к своим городским делам. А кто-то затаил мысль – о саде. О доме.

Мне совсем не хочется спорить о том, лучше ли человеку жить за городом или хуже, можно ли, живя в деревне, найти работу или придётся остаться бездельником. У меня нет убеждений о возрасте, в котором прилично заделаться помещиком, и нет желания развенчивать чужие убеждения на этот счёт.

Если человеку важно оставаться понятым, он, разумеется, обязан поспорить, поприводить веские общепринятые основания, порассуждать вслух. Никто и не догадается, что на самом деле человек отмалчивается, потихоньку продвигаясь к заветной садовой калитке.

Открывая калитку в свой сад, вы раздвигаете невидимый, волшебный занавес. Вы ступаете в свой мир, погружаетесь в него с головой, как в лучшую из обретённых книг.

А калитка закрывается за вами. Прежний мир остаётся позади.

Вы, конечно, не монашеский затворник, нет. Но может и да.

В детстве у человека есть – должен быть – собственный сад. Мир, в котором красота окружающей природы и любовь близких людей пробуждают чувства, мысли, интерес к творчеству, ощущение со-бытия. Современный человек покидает этот сад не просто физически, но прежде всего психически: отправляется на поиски себя, взращивает своё самосознание, сапомонимание. В этой своей жизни, жизни по-своему кочевнической – несмотря на собственную квартиру или хотя бы отдельную комнату – он многое пробует, много достигает, многое теряет и многое находит. Но время от времени его тянет назад, в сад: былой, прежний. О нём он вспоминает, прогуливаясь в парке, отправляясь на многочисленные городские выставки цветов, садов и ландшафтных дизайнов.

В какой-то момент человек понимает, что прожил свою жизнь – ту жизнь, в которой искал и осознавал себя. Случиться такое с человеком может в любом возрасте.

Загородная, усадебная жизнь предназначена людям, которые перестали ставить цели и подводить итоги, надумывать схемы своего и чужого самосовершенствования и жизнеустроения. Она предназначена тому, чья душа готова к внутреннему покою, созерцанию, творчеству, чей дух живо устремился к чему-то главному, к тайному смыслу устроения дома и сада, к новому пути в своей жизни.

Новый путь – путь-воспоминание. Ностальгия о «бывалом солнце», что «снится, и снится, и снится» (Александр Блок), безмятежном, бессловесном счастье, о бесконечности.

Знаете ли вы, как устроена ностальгия? Там, где-то далеко, её незыблемое начало – отсюда не видать – лишь тянется тонкая золотая нить, связующая нас с воспоминаниями о «совершеннейшем, счастливейшем детстве» (Владимир Набоков), с миром, обладающим неоспоримой внутренней реальностью.

«Туда, к бытию в целом, тянет нас в нашей ностальгии. Наше бытие есть это притяжение. Но „нас тянет“ – это значит нас одновременно неким образом что-то тащит назад» (Мартин Хайдеггер). Назад – к цветам и травам, к лесным тропинкам, к райским садам.

Сады эти могут давать о себе знать совершенно внезапно: заскользит по стене луч света, повеет ароматом чабреца или дыни. Или неожиданным образом: смотрит человек фильм про обречённые чаепития помещиков или про бодрый отдых советских профессоров, а всматривается не в сюжет – в дачные постройки, переплёты на верандах, старые кусты сирени, скамейку под дождём, некошеную лужайку перед домом: что-то вспоминает своё, родное, счастливое, о чём-то тоскует – о доме.

О саде.

Несведущему наблюдателю стремление создать сад, обустроить загородную жизнь, одолевающее всё большее и большее число жителей мегаполиса, может показаться бегством, стремлением к покою. Но «беглецы» знают или по крайней мере догадываются, что с садом не всё так просто. Сад меняет отношения с людьми, с собой, с жизнью. Сад – это близость к границе, к пределам представлений, ожиданий, к пределам жизни.

За пределами представлений

о правильных и неправильных действиях

есть сад.

Я встречу тебя там.

Руми

Сад – это предельный интерес к жизни, чаяния о главном.

Быть может, потому отчасти молодые люди, да и люди постарше не хотят жить за городом: дело не в лени, просто они чувствуют в этом связь с чем-то большим, к чему пока не хотят иметь ни малейшего отношения.

О чаяниях говорить не принято, но о них можно догадаться. Не напрасно слова «он разбил сад, все у него там росло, начал строить дом, но не успел достроить» вызывают особое сопереживание и тревожит нас сильнее, чем фраза «он купил квартиру, но так и не успел переехать».

Сама идея загородной жизни предполагает, что такая жизнь будет созиданием, сотворением. Счастливым трудом бок о бок с близкими людьми или трудом уединённым, усилием, значимым для будущей жизни, каким бы ни был её образ. Будет творческой жизнью. Будет встречей с жизнью.

Мои родители разошлись, прожив вместе всего пару лет. Мой отец давно умер. Однажды моей маме приснился сон. «Пойдём, я покажу тебе свой сад», – сказал отец моей маме.

Свой сон мама рассказала просто, с ясностью откровения. Незримый сад тотчас приблизился ко мне.

Как дуновение тёплого ночного ветра.

Когда с тебя стряхивают снег

Стою перед входной дверью, а муж стряхивает перчаткой снег с моего капюшона, со спины, и потом веником – с тыльной части сапог, где ты почему-то стряхнуть не подумала – такие знакомые весёлые пошмякивания по макушке и по лодыжкам: сколько раз такое было – сотню раз или тысячу? И у макушки с лодыжками нет никаких сомнений, что вот-вот совсем недавно, минут десять назад, я лазила по сугробам, каталась на картонке с ледяной горки, валялась в снегу, и что сейчас вот-вот с меня стянут пальто, и скреплённые резинкой варежки с налипшими комками снега отправят сушиться на батарею, а быть может и валенки, и озорство внутри, умеряемое веником, побуждает произнести что-то вроде «гы-гы» и замереть с улыбкой, которою иначе не назовешь как «когда с тебя стряхивают снег».

И весело мне от этих пошмякиваний, как и прежде. И всего-то чистила садовую дорожку в снегопад.

Пружа, наша кошка, сидит на ступеньках садового домика, смотрит, как падает первый снег. Прыгают синицы по веткам, неподалёку, но Пруже до них дела нет.

Медленно падает снег, Пружа смотрит, думает о чём-то.

О том, что будет зима. Пушистый, лёгкий снег, небольшой морозец, солнышко – хорошо гулять в такую погоду.

А может, Пружа вспоминает, как пришла к нам несколько лет назад. Был снег, конец ноября. Пружа съела еду и так и осталась сидеть на ступеньках садового домика, не уходила.

Медленно падает снег, многое можно вспомнить.