Читать книгу Пока ты был со мной - Лола Малу - Страница 4

Их всегда было двое. Оба занимались единоборствами. Мартин был старшим и у него получалось лучше. Он был более терпелив, внимателен к словам тренера и дисциплинирован. Каждый день перед сном он отрабатывал удары перед зеркалом. Младший же рвался в бой первым, порой даже не поняв, что нужно делать. Конечно, он оказывался поверженным уже через пару минут.

Их отец был бухгалтером, мать – секретарем, пока не стала матерью. Семья жила лучше других. Мясо было на столе через день, а не только по выходным и праздникам. Но отец постоянно твердил, что важно быть прилежными, получить образование. И тогда успех придет сам. Мартин не совсем понимал, что такое успех. И зачем он нужен. А вот брат всегда кивал головой, хоть и наверняка думал в этот момент не об учебе, а о пирожных на кухне. Поэтому Мартин и удивился, когда брат, будучи 16-летним подростком, вдруг сказал, что открывает свое дело.

– Ты что спятил? Или выпил? Какое еще дело? – оторвался Мартин от учебника.

– Мы с Томом хотим перепродавать кирпич.

– Какой кирпич?

– Обычный. Брусочки такие оранжевые. Не видел?

Мартина сарказм брата раздражал.

– Кому нужен ваш кирпич?

– А что? Сосед вон ремонт начал делать. Кирпич по-любому нужен будет. Да и другим тоже. Том нашел завод. Там можно взять оптом. И перепродавать тут, не совсем дешево, но дешевле, чем у конкурентов.

– А деньги ты у кого возьмешь?

– Я уже взял. Под расписку.

– У кого?

– Не скажу. А то родителям спалишь.

К удивлению Мартина брат всерьез взялся за дело. Они с Томом целыми днями пропадали где-то, пока Мартин продолжал тренироваться перед зеркалом и изучать все новые и новые учебники, готовясь к вступительным экзаменам. Отец хвалил его, но не так радостно, как бывало прежде. От его уже ставшим привычного «молодец» Мартина подташнивало. И теперь он тоже старался появляться дома попозже: сидел в библиотеке, пока дряхлая работница не начинала нарочито громко греметь стульями и ключами. Брат приходил домой еще позже, расположившись на кухне с подносом бутербродов, любовно приготовленных матерью заранее для сыночка, и писал что-то в своей записной книжке.

Отец явно гордился братом больше, чем Мартином. Хоть и не признавался, не извергал высоких речей. Но глаза его зажигались, когда редкий знакомый зашедший на ужин вдруг спрашивал об отсутствующем Филиппе. Отец сразу выпрямлялся, голос его становился покровительственным. И тогда, за теми длинными ужинами, в которых будучи дома приходилось принимать пассивное участие, Мартин ощущал смутное чувство, похожее на зависть. Он продолжал учиться и работать вместе с отцом, но гордиться тут было нечем. О тех, кто выбирает проторенную дорожку, самую легкую из всех возможных, книг не пишут.

А потом Филипп привел ее. Блондинку с зелеными глазами. Это было неожиданностью, ведь брат даже не потрудился предупредить домашних. Мать суетилась на кухне, доставая из закромов все самое лучшее, пока отец церемонно расспрашивал бедную девушку о ее родителях и работе.

После обязательных приветствий и ужина, на котором приходилось прятать глаза в тарелку, Мартин пошел в спальню, чтобы как следует позлиться на брата. Он ходил по комнате, садился на кровать, на стул, смотрел в окно и боялся спуститься вниз. Их громкий смех, который было слышно, наверное, даже у соседей раздражал. «Мог и предупредить! – крутилось у Мартина в голове. – Что за безответственность и инфантильность! Как будто она уже часть нашей семьи, и сообщать о приходе не требуется!»

Она и правда через два месяца стала частью их семьи и переехала в их дом. А Мартин стал все чаще пропускать ужины. Через полгода брат с женой, наконец, съехали и Мартин вздохнул с облегчением. Он даже помогал им переезжать в крошечную квартирку, которую они сняли. Ему хотелось скорее избавиться от их присутствия. Кажется, Филипп заметил его нетерпение и даже пошутил: «Хочешь скорее остаться в одиночестве, братец?» Шутка была несмешной и даже Анна, всегда такая смешливая, не смеялась. Повисшая в горячем воздухе июля, шутка еще долго отдавалась эхом в голове Мартина.

Он мог поклясться в том, что не любил ее. Погрузившись в белый поток бумажной работы, он почти напрочь забывал о ней. Но, ложась в холодную постель, закрывал глаза и пытался всем телом ощутить тепло ее тела, обнимая подушку, он обнимал ее, согревая, баюкая. Когда он думал о ней, то отчетливо осознавал, что они идеально подходят друг другу.

Все изменилось, когда умер отец. Скоропостижно и от того, от чего умирают все. Даже в этом плане отец не был оригинальным и угас всего за пару месяцев. Мать сидела у его постели почти круглосуточно, прерываясь только на приготовление пищи и походы в аптеку.

В эти месяцы, такие быстрые и одновременно долгие, Мартин пытался разгрести дела в фирме. Оказалось, что до болезни отца Мартин отвечал лишь за крохотную долю работы. Директор фирмы же отчего-то решил, что Мартин справится и за двоих. Оклад увеличили и Мартин трудился, вспоминая как отец буквально порхал от стола к столу, заваленными папками. Чтобы все успеть и не подвести отца, мужчине приходилось вставать в пять и ложиться после полуночи. Часто вместо обеда, наспех, но все-таки бережно собранного матерью, он засыпал прямо за рабочим столом. И порой даже рабочий звонок, извещающий о конце передышки, не был способен его разбудить. Он просыпался минут через десять после окончания обеда, охваченный ужасом. Не из-за того, что мог быть уволенным, а потому что кто-то мог увидеть его слабость, наблюдать за его беспомощностью, его человечностью.