Читать книгу Южнорусское Овчарово - Лора Белоиван - Страница 3

– Встать! Суд идет!

Набитый битком зал деревенского Дома культуры разом вздыхал, колыхался и приготавливался к долгому, часа на три-четыре, стоянию. Такое было правило.

Нельзя сказать, что некоторые традиции и развлечения Южнорусского Овчарова не смущали нас. Более того: после переезда стало наконец понятно, почему, когда мы делились нашими миграционными планами с друзьями и родственниками, многие смотрели на нас с опаской и недоверием. Непонятно другое: почему никто не поведал, с чем именно нам придется столкнуться в деревне, выбранной нами на жительство. Мы полагаем, что конкретными сведениями не обладал ни один из наших собеседников, а те из них, кто, может, и был в курсе, сомневались в правдоподобности имеющихся в их распоряжении фактов. Сами мы наверняка знали только то, что Южнорусское Овчарово пользуется очень неоднозначной репутацией. Мы были склонны объяснять это наличием заброшенных шахт, во множестве окружающих населенный пункт. Но ореол таинственности Южнорусского Овчарова не смог бы остановить нас; мы переехали, ни разу, впрочем, не пожалев о сделанном: уж больно прекрасное месторасположение у нашей деревни, что вольготно раскинулась на полуострове, с трех сторон омываемая Японским морем.

Очень быстро сроднились мы с деревней, приняв ее такой, какая она есть, – во всяком случае, какое-то время мы были в этом уверены. Нам казалось, что ни одна из особенностей Южнорусского Овчарова не является такой уж невероятной. Даже непонятная любовь овчаровцев к судилищам не сумела поколебать нашу симпатию к деревне, так как и эта странноватая традиция вполне нормально вписывалась в местный антураж.

– Встать! Суд идет! – Ни разу не было, чтобы суд дошел до деревни быстрей, чем за 2 часа 40 минут. Однажды, говорят, такое действительно случилось, когда в райцентр прислали молодого и очень резвого прокурора: по слухам, он буквально скакал вприпрыжку, так что остальным заседателям пришлось поспевать за ним, переходя с галопа на рысь. Резвого прокурора затем куда-то перевели, и с тех пор четырнадцать километров от райцентра до Южнорусского Овчарова суд преодолевал за три, три с половиной, а то и четыре с половиной часа. А однажды был случай, когда в дороге скончался судебный секретарь: его могилу, если соберетесь навестить Овчарово, вы увидите слева от лесной дороги, приблизительно на половине пути от федеральной трассы до знака с перечеркнутым именем деревни.

В Южнорусском Овчарове практически не бывает настоящих преступлений, и к тринадцатому числу каждого августа деревенские жители озабочены тем, чтобы найти и предоставить суду хотя бы одного правонарушителя. Например, в 2006 году – это было уже при нас – под суд согласилась пойти бабка Онищенко, немощная сирота, которой за участие в судебном заседании пообещали перекопать огород и выпрямить забор. За это Онищенко созналась, что три года назад продала соседу Сергею Яковлевичу щипаных кур, издохших от неясной болезни. Услыхав про такое дело, Сергей Яковлевич тоже сделал признание. Он сказал, что прямо сейчас, в данный момент, испытывает огромное желание стукнуть бабку по голове или спине. Таким образом, в том августе у нас судили сразу двоих, старуху Онищенко и Сергея Яковлевича, но заседание получилось так себе: поскольку бороться непосредственно с Онищенкой – из-за возраста подсудимой – прокурор не имел права по закону, вместо бабки ему пришлось соперничать с бабкиным адвокатом, а тот, как назло, оказался здоровенным бугаем, утомившим прокурора так, что вопросов к Сергею Яковлевичу у него просто не осталось. Судебное заседание закончилось полным поражением обвинителя за отсутствием состава преступления обвиняемых.

Несмотря на многочасовое стояние, южнорусские овчаровцы действительно очень любили судебные разбирательства, хотя найти очередного преступника становилось год от году тяжелее. Но когда июль следующего, 2007 года, уже подходил к концу, преступника искать не пришлось: он нашелся сам. То, что сделал Валерий Тимофеевич, повергло в шок всю деревню. Дело в том, что Валерий Тимофеевич проклял грибы.

Шум подняла наша соседка тетя Галя, известная мастерица мариновать белые и подберезовики. Она делает это так изумительно, что грибы давно стали для нее главной статьей дохода. Нам тетя Галя говорит так:

– Попробовать дам, а рецепт не скажу.

Мы не обижаемся. И даже, по мере возможности, немножко увеличиваем сеть теть-Галиной клиентуры: трехлитровки с ее грибами стали покупать некоторые наши знакомые, да и мы сами охотно брали – и берем – ее товар. Тетя Галя прекрасно, едва ли не лучше всех в деревне, разбирается в грибах. Покупая у нее грибы, мы получаем стопроцентную гарантию, что в банку не затесалась отрава. К тому же отпала необходимость самим возиться с чисткой добычи. Иногда, если есть охота и мы идем в лес с корзиной, весь наш грибной улов отправляется прямиком к тете Гале. За сезон она закатывает по 300–400 трехлитровок, и это не удивительно: те самые одиннадцать километров от федеральной трассы до Южнорусского Овчарова проходят не просто через лес, а через очень грибной лес. Стоит лишь сойти с обочины, как буквально через несколько метров непременно замаячит сыроежка, а за ней – плохо спрятавшийся красавец белый. Ведро обабков за полчаса – обычное дело для здешних мест; плохим считается тот год, когда на укомплектование ведра или корзины уходит три часа. Именно таким плохим, бедным на грибы годом стал 2007-й. Тетя Галя не вылезала из леса, и все равно к окончанию грибных сроков ей удалось закатать всего лишь 200 банок. Слишком долго не было дождей.

Тетя Галя, как и другие грибники и грибницы Южнорусского Овчарова, подсчитали упущенную выгоду и почти совсем было упали духом, но тут кому-то из них пришло в голову наколдовать дождя. Но – то ли навыки оказались подутрачены, то ли доверили дело любителю-недоучке – в результате стараниями грибников был вызван не благотворный смирный дождик, а самый настоящий тайфун с ветром и трехдневным ливнем. Грибы после таких водопадов растут не сразу, а недели через полторы. Однако беда была в другом: именно накануне нежданного тайфуна Валерий Тимофеевич затеял менять кровлю. Но едва успел он снять шиферные листы с южного ската, как ливень обрушился на безоружный его дом. Любой бы на месте Валерия Тимофеевича вышел из себя. Но не настолько, чтобы проклясть грибы. А Валерий Тимофеевич сделал именно это. Человек одиннадцать слышали, как он, потрясая кулаками в направлении леса, трижды крикнул страшное и непоправимое:

– Ебаные грибы! Ебаные грибы! Ебаные грибы!

Но даже это могло сойти Валерию Тимофеевичу с рук, если бы его заклятье не сбылось с точностью до последней буквы. Через девять дней грибы из земли полезли в изобилии, да только радости от них никому не было, хотя снаружи они выглядели как обычно. Тетя Галя, притащив домой рюкзак и два полных ведра, через час понесла выбрасывать все на компостную кучу. На вопрос дяди Васи, что не так с грибами, тетя Галя гаркнула на весь наш тихий закуток:

– Что не так? Да с ними все не так! – и сплюнула в сторону собачьей будки.

О том, какие именно грибы повырастали после дождя в нашем лесу, мгновенно узнали не только в Овчарове, но и в самом Владивостоке.

– Все, – расстраивалась тетя Галя, – весь бизнес теперь корове в трещину. Такой ущерб деловой репутации.

Расстраивались вообще все.

Но недолго. Потому что был конец июля, и всем стало понятно, что заседание суда состоится. Это здорово утешило всех, включая тетю Галю.

Тринадцатого августа была хорошая погода. Это позволяло надеяться, что суд придет не слишком уставшим, но достаточно злым. В Дом культуры набилось очень много народу – практически под завязку. Пришли даже ловцы креветок, у которых август – самая горячая пора. И вот поступил приказ от наблюдателей:

– Встать! Суд идет!

Это означало, что судейские в полном составе вышли из районного центра. До первой крови Валерия Тимофеевича оставалось часа три – ну, может быть, чуть больше.

Валерий Тимофеевич стоял на сцене один-одинешенек, лицом к лицу со зрительным залом.

– Сейчас тебе, Тимофеич, вышака дадут, – пошутил кто-то из овчаровцев. Нестройное хихиканье пробежало по залу и смолкло.

В открытые окна Дома культуры влетали звуки лета: шум далекого лодочного мотора, мычание теленка, сорочья перебранка. Все это гудело и галдело так мирно и монотонно, что казалось тишиной. Тишина, однако, была несколько напряженной. Собравшимся было понятно, что на этот раз все будет серьезно: с грибами не шутят. Смеяться больше никому не хотелось. Чтобы как-то скрыть нетерпеливое возбуждение, многие переминались с ноги на ногу. Со стороны это выглядело, как гарцевание коней перед забегом.

– Спой чего-нибудь, Тимофеич, – донесся голос какого-то отчаявшегося остряка.

– Или стишок расскажи, – натужно поддержал его другой.

– Пусть лучше станцует, – буркнула магазинщица Антония.

Все представили, как толстый Валерий Тимофеевич сперва танцует, а затем рассказывает стихи, и зал отвлекся на осторожный смех. Но виновник вдруг шагнул к краю сцены и сказал:

– Спою. Сейчас.

И он запел.

Зал замер.

Этого нельзя было сравнить даже с громом среди ясного неба. Это было настолько неожиданно и страшно, что мы сбежали б из Дома культуры, едва придя в себя от первого потрясения – то есть примерно через минуту. Сбежали бы, если б смогли. Но дело в том, что нам отказали ноги. Нет худа без добра: мы досмотрели спектакль и знаем, чем все закончилось – не по слухам или рассказам очевидцев, а благодаря личному присутствию и даже, можно сказать, участию.

Пел Валерий Тимофеевич ужасающе. Но «ужасающе» – неподходящее слово. Собственно, слов в песне и не было: песнь его состояла из криков выпи и волчьего воя, из вздохов преисподней и многократно усиленного скрипа ржавых дверных петель, из скрежета экстренного торможения грузового состава и эха обвала в горах, из рева ураганного ветра и визга кабана, которого волокут на кастрацию. По лицу артиста текли слезы; в зале – к величайшему нашему изумлению – тоже многие плакали. Через короткое время зал горестно рыдал уже целиком, за исключением глубоко потрясенных нас.

Валерий Тимофеевич пел три с четвертью часа без перерыва. За это время, по оперативной информации от наблюдателей, суд успел дойти до знака с перечеркнутым названием нашей деревни и ступил на ее главную улицу. Оставались считанные минуты.

Первым спохватился дед Наиль. Взобравшись по расшатанным деревянным ступенькам на сцену, он встал рядом с Валерием Тимофеевичем и сказал ему растроганно:

– Ступай вниз, сынок. Пусть лучше меня осудят.

И тут как будто прорвало дамбу. На сцену устремились первые ряды зрителей, затем стала редеть середина зала, после чего потекли реки и с галерки. Через пять минут в зале бы остались только мы, но в таких ситуациях лучше не отрываться от масс, даже если мотивация их душевных порывов и не ясна окончательно. Так что мы тоже забрались на сцену, где каким-то чудесным образом умудрилась утрамбоваться почти вся деревня. Неподсудного Валерия Тимофеевича выпихнули в зрительный зал, но он залез обратно.

Когда суд наконец пришел, его глазам предстала такая удивительная картина, что единодушная реакция заседателей смогла оформиться лишь в реплику судьи. Хлопнув себя по мантии, судья воскликнул:

– А где же подсудимый?!

– Мы все подсудимые, – печально ответил со сцены дед Наиль.

– Ну, – судья почесал переносицу, – на нет и суда нет.

После чего суд в полном составе развернулся и отправился восвояси.

– Встать! Суд идет! – Дежурный приказ прозвучал нелепо, ведь никто и не садился.

Было ясно, что судейские обиделись и больше никогда не придут в Овчарово. Несмотря на это, все мы честно простояли на сцене, пока наблюдатели не известили нас о прибытии суда назад в райцентр. И только потом разошлись по домам.

Что касается грибов, то проклятье с них снялось как будто само по себе. Следующие и окончательные в то лето грибы вылезли уже совершенно нормальными, и только тете Гале пришлось долго убеждать свою клиентуру, что с продукцией все в порядке. Убедить ей удалось не всех; да и городские как-то перестали приезжать в наш лес, что, кстати, очень замечательно – нам больше достанется.

В августе 2008 года суд действительно не пришел в Южнорусское Овчарово, как его ни зазывали. Зазывали, правда, больше для проформы. Согласия никто и не ждал. Вместо суда состоялся концерт Валерия Тимофеевича, чей талант покорил деревню день в день годом раньше, пока суд шел к нам в последний раз. В августе 2009-го сделалось очевидно, что концерты теперь будут даваться ежегодно, пока смерть Валерия Тимофеевича не разлучит его с благодарной публикой. В деревне очень любят и берегут традиции.

Мы на выступления Валерия Тимофеевича не ходим, но все говорят, что он настоящий мастер своего дела.