Читать книгу Пари с маркизом - Лора Ли Гурк - Страница 5

Существует одно расхожее заблуждение, якобы для жизни в роскошном лондонском отеле требуются деньги, но Николас точно знал, что это не так. Одно из немногих преимуществ того, чтобы называться пэром, заключается в следующем: тебе вовсе не требуются наличные, чтобы снять апартаменты, а любой член семейства Лэнсдаунов всегда выбирает отель «Кларидж». Персоналу, да благословит Господь их доверчивые сердца, и во сне бы не приснилось, что можно потребовать у сына Лэнсдауна заплатить вперед, а если учесть, что на его банковском счету сейчас лежали жалкие семнадцать фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов, Николас с радостью воспользовался своим именем, чтобы получить номер, тем более что в Лондоне он оказался только из-за того, что отец в очередной раз попытался подчинить его своей воле.

Письмо лорда Лэнсдауна, сообщавшее, что Николас лишен доступа к деньгам и так будет до тех пор, пока не найдет себе подходящую жену, стало шоком по одной-единственной причине: он не знал, что отец обладает правом распоряжаться его наследством. Но задним числом Николас понял, что чего-то подобного ожидать следовало. В конце концов, контроль над его деньгами – это власть над ним, что всегда было навязчивой идеей старика. С чем Лэнсдаун, похоже, так никогда и не смирится, это с тем, что сын больше не намерен давать ему возможность управлять собой. И пусть отец пытается заставить его жениться ради обеспеченного будущего, жену он выберет себе сам, а не ту, что ему навяжут.

Конечно, отказ леди Федерстон помочь ему все немного усложнил. Николас представлял себе этот процесс менее проблемным, но в общем ничего не изменилось. Он должен жениться, и единственный вопрос: как приступить к этому делу без ее помощи.

Однако утром после своего визита на Беркли-стрит Николасу не удалось подумать над этим вопросом. Едва он сел завтракать, как в дверь постучались.

Чалмерз, его камердинер, перестал перекладывать почки и бекон с блюд, доставленных с отельной кухни, и вопросительно посмотрел на хозяина.

Николас кивнул, и Чалмерз вышел из гостиной в холл. Несколько мгновений спустя он привел в комнату маленького пожилого человека с черным кожаным портфелем в руках. Его сморщенное, как печеное яблоко, лицо было знакомо Николасу.

– Немного же им потребовалось времени, – пробормотал он себе под нос, отложил салфетку и встал. – Мистер Фрибоди! – сказал он вслух. – Как мило с вашей стороны заглянуть ко мне!

– Милорд. – Старик взглянул на стол. – Простите, что помешал вам завтракать.

– Вовсе нет. Собственно, я вас ждал.

– В самом деле?

Скучный, педантичный маленький человек, вот уже полстолетия занимающийся юридическими делами ныне здравствующего герцога Лэнсдауна, выглядел по-настоящему удивленным.

– Да, именно. Разумеется, я не знал, когда вы меня отыщете, но это наверняка должно было произойти вскоре после моего приезда. В отцовском письме говорилось, чтобы я тотчас же поспешил домой, верно? Вот я и здесь. Можете сообщить ему, что я приехал, как и предполагалось. – Он указал на стул напротив. – Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе? Или приказать Чалмерзу подать вам чаю?

– Нет-нет, благодарю, милорд. – Старик сел на предложенный стул, поставив рядом кожаный портфель. – По просьбе его светлости я пришел, чтобы обсудить это письмо.

– Ну разумеется. – Николас снова приступил к завтраку. – Вы знаете, иногда мне хочется, чтобы отец был чуть менее предсказуемым, тогда иметь с ним дело стало бы значительно интереснее.

Повисла весьма неловкая пауза. Николас выждал десять секунд, перестал жевать и поднял глаза.

– Ну? – подтолкнул он. – Вы явились, чтобы сообщить условия, на которых мне вернут мое наследство, так?

Мистер Фрибоди сухо улыбнулся.

– Совсем не обязательно немедленно приступать к делу, милорд. Закончите сначала свой завтрак. Долго ли вы намерены пробыть в городе?

Николас не собирался выдавать свои планы, поэтому ответил нарочито уклончиво.

– Толком не знаю. Помимо получения удовольствий, предлагаемых сезоном, у меня нет никаких особых планов.

– Но вы наверняка хотя бы раз посетите Хонивуд, пока вы здесь?

– Так далеко вперед я еще не загадывал. А почему вы спрашиваете? – Он широко улыбнулся. – Неужели отец боится, что я могу поджечь родовое гнездо ради получения страховки?

Мистер Фрибоди посмотрел на него с тревогой, словно принял его слова всерьез, и Николас напомнил себе, что у юристов нет чувства юмора. В этом смысле они похожи на брачных посредников.

Стоило об этом подумать, и перед мысленным взором маркиза возникли глаза леди Федерстон – прекрасные голубые глаза, смотрящие на него с ледяным презрением. Ледник показался бы теплее, чем эта женщина. Нет, ледник может растаять, если его согреть, а леди Федерстон вряд ли когда-нибудь оттает и смягчится. С другой стороны, у нее такие полные розовые губы и роскошная фигура. Решительный мужчина мог бы, наверное…

Рядом негромко кашлянули. Николас перестал обдумывать различные способы согревания леди Федерстон и отложил нож и вилку, обратив свое внимание на посетителя.

– Давайте сразу к сути, Фрибоди. Вы знаете меня всю жизнь, и нет никакой нужды ходить вокруг да около и вести любезные разговоры. Лэнсдаун дразнит меня наследством, желая вынудить жениться на женщине, которую его светлость сочтет наиболее достойной для союза с великим и невероятно благородным семейством Лэнсдаунов. Я правильно понимаю?

Поверенный виновато на него посмотрел.

– «Вынудить» – слишком жесткое слово.

– Лэнсдаун – жесткий человек, вы не замечали?

– Я уверен, самое искреннее желание его светлости – обретение вами счастья в браке.

Николас засмеялся.

– Дорогой мой, избавьте нас обоих от притворства. Лэнсдаун никогда не заботился о моем счастье. Ему нужен наследник, еще одна пешка, ценный вклад в его достояние. И это все.

Поверенный проигнорировал его слова.

– Как вы уже догадались, его светлость готов вернуть вам доступ к доверительному фонду вашей матери сразу же, как только вы женитесь, если будут выполнены определенные условия. Я пришел, чтобы проинформировать вас, о каких именно условиях идет речь и что еще вам предлагается, если вы их примете.

Николас вскинул бровь.

– Решил подсластить кашу, вот как?

– Он будет выплачивать вам ежеквартальное содержание…

– Нет, – перебил его маркиз, пресекая попытки юриста смягчить требования отца.

– Милорд, я понимаю, что вы не принимали денег от отца с тех пор, как у вас появились собственные, но у вас есть право на его поддержку. Не только ради себя, но и ради жены и детей. Он готов удвоить ваше содержание и добавлять десять процентов с рождением каждого вашего ребенка.

Герцог был настолько же скуп, насколько безжалостен. Именно по этой причине он по-прежнему обладал огромным состоянием, в то время как пэры по всей Англии разорялись. Предложить такую ошеломительную сумму, причем без всяких препирательств, было на него совершенно не похоже, и Николасу оставалось только гадать, какой гвоздь будет забит последним. Ждать пришлось недолго.

– Однажды ваша невеста станет герцогиней Лэнсдаун, – продолжал Фрибоди, – а это огромная ответственность. Чтобы с честью занимать это положение, женщина, с которой вы заключите брак, должна принадлежать к подобающему классу.

Николас подавил горечь, вновь зашевелившуюся в душе, подался вперед и выдавил смешок.

– В Париже есть одна прехорошенькая француженка, она каждое утро приносит нам молоко. Может, послать за ней и отвезти ее в Гретна-Грин? Старик помрет от апоплексического удара, и все мои проблемы будут решены.

Это бессердечное предложение никак не повлияло на невозмутимого юриста.

– Никаких побегов в Гретна-Грин, никаких молочниц, ни французских, ни любых прочих, никаких торговок, никаких горничных. – Поверенный выдержал паузу, посмотрел Николасу в глаза и продолжил: – Никаких актрис.

Вот оно. Улыбка Николаса сделалась еще шире.

– Как ни соблазнительно жениться на моей последней любовнице и хорошенько позлить этим герцога, Миньонетт очень несговорчивая парижанка и слишком здравомыслящая, чтобы согласиться на брак со мной. Подозреваю, что и сердце маленькой француженки уже отдано другому. Так что можете заверить моего отца – ни одна из них не станет будущей герцогиней Лэнсдаун.

– Она должна быть англичанкой из аристократической семьи, принадлежать к англиканской церкви, титул ее отца должен быть не ниже графа. Кроме того, за ней должны давать большое приданое.

Николас решил не сообщать, что уже ищет женщину, не отвечающую ни одному из этих критериев, кроме последнего, но не смог удержаться от любопытства:

– Лэнсдаун уже богат как Крез. Почему его волнует, принесет моя жена в семью приданое или нет?

Поверенный выпрямился.

– Мой дорогой лорд Трабридж, вы не можете жениться на девушке без приданого, – воскликнул он, словно сама мысль привела его в смятение. – Она же может оказаться авантюристкой и охотницей за деньгами!

– А-а… – Николас ухмыльнулся, будто его озарило. – Да, полагаю, это будет очень похоже на мою последнюю пассию, верно?

Фрибоди сделал вид, что не услышал намека на Кэтлин.

– Кроме того, ваша будущая невеста должна обладать блестящими связями и незапятнанной репутацией.

Учитывая этот список требований, отец с таким же успехом мог ожидать, что он женится на русалке.

– Понятно. И что, герцог уже знает, где я могу найти женщину, которую вы описали? Боюсь, аристократические английские наследницы с большим приданым ушли в прошлое. Большинство мужчин нашего социального положения бедны как церковные крысы и не имеют возможности обеспечить своих дочерей должным имуществом.

– У его светлости есть кое-кто на примете.

– И кто же этот образец женской добродетели?

– Леди Гарриет Далримпл.

– Мой бог, – пробормотал Николас, в ужасе глядя на поверенного. – Лэнсдаун в самом деле меня ненавидит. Если я когда-нибудь в этом и сомневался, то теперь у меня есть неопровержимое доказательство.

– Леди Гарриет – богатая наследница из превосходной семьи с аристократической родословной, – продолжал Фрибоди, намеренный довести до конца эту пародию на переговоры. – Она отвечает всем требованиям вашего отца.

– Но не отвечает моим. Габариты леди Гарриет намного превосходят мои. В последний раз, когда я ее видел, она имела вес по меньшей мере пятнадцать стоунов[1]. Господи, приятель, у нее усы растут! А ее голос… – Маркиз содрогнулся.

Мистер Фрибоди бросил на него укоризненный взгляд, словно подобные соображения не имели вообще никакого значения.

– Отец леди Гарриет – граф, состояние у него огромное, у семьи нет ни долгов, ни закладных, а связи у нее лучшие во всей стране. Вдобавок ко всему ее нравственные устои безупречны.

– Разумеется, – пробормотал Николас. – Кто бы на них покусился?

– Кроме того, леди Гарриет выказала готовность закрыть глаза на некоторые… назовем их грешки, вашего прошлого. Это превосходная партия, и ваш отец чувствует, что, когда придет время, из леди Гарриет получится превосходная герцогиня.

– Если Лэнсдауну так нравится леди Гарриет, советую ему жениться на ней самому. Я уж точно этого не сделаю.

– Если вы предпочтете другую, столь же подходящую партию, я уверен, ваш отец согласится. При условии, что она получит его одобрение.

– Боюсь, мое положение довольно щекотливое. Как вам известно, у нас с отцом совершенно разные представления о том, что такое подходящая партия. – Николас замолчал и кинул на поверенного виноватый взгляд. – А поскольку мы за всю нашу жизнь ни разу не сошлись во мнениях, кажется невозможным, чтобы мы вдруг договорились по поводу выбора невесты.

– Очень хорошо. Его светлость предложил на случай, если леди Гарриет вас не устроит, составить список молодых леди, которые подходят вам больше. Он будет рад помочь вам разобраться, целесообразно ли заключать с ними брак.

Николас понял, что с него довольно. В детстве им манипулировали, каждый его шаг контролировали, и делал все это человек, которого он почти не знал, человек, так и не ставший ему настоящим отцом. А у него и выбора не было – приходилось подстраиваться. Но Трабридж перестал подчиняться Лэнсдауну в тот день, когда Кэтлин отправили в Америку с солидным чеком из герцогского банка, и не считал себя обязанным выслушивать то, что старик желал ему сказать.

– Я высоко ценю предложение отца выбрать мне жену, – весело улыбнувшись, произнес Николас, – но в этом нет никакой необходимости. Думаю, я могу прекрасно справиться самостоятельно.

– А можете ли? Сезон – дело дорогостоящее, – заметил Фрибоди. – Вам потребуются дом, карета, придется посещать много званых приемов. Не имея доступа к деньгам, как вы намерены справляться?

– Разумеется, в кредит. А как иначе? – Николас пожал плечами и снова занялся почками и беконом. – Кредит – восхитительная вещь, Фрибоди. Банкиры охотно предоставляют его любому человеку с титулом.

– Определенно. А вы… – поверенный помолчал и тактично кашлянул. – Вы уже обращались к кредиторам после вашего приезда в Лондон?

Николас замер – сердце сжалось от дурных предчувствий.

– Нет, – ответил он и поднял глаза, встретившись взглядом с Фрибоди, сидевшим напротив. – А что?

– Они могут не проявить такой готовности предоставить вам кредит, как вы надеетесь.

Дурные предчувствия усиливались, и Николас подумал: неужели вмешательство Лэнсдауна в его жизнь только началось? Но демонстрировать свои опасения не стоило.

– Мои кредиторы никогда не отказывали мне в деньгах, когда это требовалось.

– Сейчас у вас много долгов.

– Да, но при этом я всегда возвращаю свои долги, когда положено. – Он окончательно потерял аппетит, со звоном бросил на стол нож и вилку и оттолкнул тарелку с завтраком. – К чему вы ведете, Фрибоди? Выкладывайте. Неужели Лэнсдаун решил вынудить банкиров отказать мне в кредите?

– Не думаю, что ему придется пойти на такой шаг. – Поверенный сунул руку в кожаный портфель, стоявший рядом со стулом, и вытащил оттуда газету.

Николас взглянул на название и презрительно фыркнул.

– «Татлер»? Понятия не имел, что вы читаете такие бульварные газетенки, старина. Признаюсь, меня в них часто обсуждают, но не могу понять, каким образом еще одна гадкая, раздутая история может повлиять на мой кредит.

– Эта может. – Он открыл газету на определенной странице, перегнулся через стол и подтолкнул ее к Николасу, чтобы тот смог прочитать заголовок: «Герцог Лэнсдаун закрывает своему сыну доступ к доверительному фонду! Обнищавший маркиз отчаянно ищет богатую наследницу, чтобы жениться на деньгах!»

Николас уставился на статью, и его опасения сменились ощущением сродни сильному удару в челюсть. Как «Татлер» сумели так быстро узнать о его трудном финансовом положении? Лэнсдаун? За свою жизнь он успел понять, что герцог достаточно безжалостен и может пойти практически на все. Но чтобы опуститься до уровня бульварной прессы? Тут мистер Фрибоди снова заговорил, возвращаясь к финансовому вопросу:

– Статья сделала ваше положение достоянием общественности. Ростовщикам наверняка уже все известно, и очень сомнительно, что они предложат дополнительный кредит, раз у вас нет возможности обеспечить своевременные выплаты.

Конечно, Фрибоди прав. Теперь они потребуют дополнительные гарантии, которые Николас не сможет предоставить. Маркиз сделал глубокий вдох и попробовал подойти к делу с другой стороны:

– Я могу занять денег под будущее приданое. Пресса проинформировала весь мир о том, что я приехал в Лондон в поисках жены. Хотя боюсь, что она не будет соответствовать ожиданиям Лэнсдауна, все же надеюсь, ее приданого хватит и для кредиторов, и для моего бумажника.

– Чтобы взять деньги под приданое, нужно иметь на примете богатую невесту. У вас такая есть? – Николас не ответил, и Фрибоди продолжил: – Вот видите? Может статься, ваши поиски подходящей невесты окажутся весьма затруднительными.

Затруднительными? Николас подумал об отказе леди Федерстон помочь ему, о ее клятве сделать все возможное, чтобы встать у него на пути, и, раздраженно вздохнув, потер лоб. Пожалуй, пора признать, что они станут практически невозможными. Он поднял голову, силой отгоняя дурные мысли.

– Да, легко не будет, я уверен, – сказал Николас и сделал глоток кофе. – Но, как говорится, за правое дело я поборюсь.

Поверенный кисло улыбнулся.

– Простите за прямоту, но ваша запятнанная репутация…

– А кто за это в ответе? – рявкнул в ответ Николас, которому внезапно надоело, что все вменяют это ему в вину: сначала леди Федерстон, теперь поверенный Лэнсдауна. – А вы знали, что к этой истории приложил руку герцог? Сомневаюсь, ведь вы человек куда более честный и порядочный, чем ваш хозяин.

На лице мистера Фрибоди появилось что-то похожее на сомнение, но исчезло так быстро, что Николас не был уверен в увиденном.

– Разве имеет значение, как все произошло? Девять лет назад ваш отказ жениться на леди Элизабет, после того как вас с ней застали при сомнительных обстоятельствах, погубил обе ваши репутации и окажется серьезным препятствием во время ваших нынешних поисков жены. Тем более что с тех пор вы не предприняли ни малейшей попытки как-то исправить мнение о вас.

Все это Николас понимал, но вряд ли он мог изменить прошлое. Сейчас стоило попытаться сделать все возможное, чтобы исправить нанесенный ущерб.

– Ваш отец мог бы вас поддержать, – пробормотал Фрибоди, словно читал его мысли. – Если леди Гарриет вам не подходит, ничего страшного. С его помощью вам не осмелится отказать ни одна достойная женщина.

Услышав это, Николас вновь ощутил ту же ужасную смесь беспомощности и ярости, что постоянно испытывал еще мальчишкой, когда рос во власти Лэнсдауна. Он так глубоко похоронил эти чувства, что думал, будто они уже никогда не всплывут на поверхность. Но оказалось, Николас ошибался. И теперь, когда они снова появились в его душе, он ощутил отчаяние. Господи, да неужели ему никогда не избавиться от зачавшего его проклятого тирана? Ну уж нет, ничего подобного.

Николас закрыл глаза, избавляясь от вспыхнувшего отчаяния, снова предавая его забвению, и наконец снова почувствовал в нем безразличие.

– Что ж, – произнес Николас, открывая глаза, – разговор был поистине увлекательный, Фрибоди. Я всегда с восхищением слежу за тем, что еще Лэнсдаун может вытащить из рукава. Спасибо за то, что поставили меня в известность. – Он встал, давая понять, что разговор окончен. – Доброго вам дня.

Поверенный тоже поднялся.

– Ваш отец желает услышать ответ на свое предложение. Что ему передать?

– Скажите ему… – Николас улыбнулся особенно доброжелательно. – Скажите старому мерзавцу, что он может идти ко всем чертям и захватить мой доверительный фонд заодно.

Мистера Фрибоди такой ответ, похоже, не удивил, но, с другой стороны, он давно привык к подобному общению отца и сына, и этот конфликт не являлся ничем новым.

– Очень хорошо, милорд.

Поверенный поклонился и вышел.

Николас, вздохнув, снова опустился на стул. Пусть отправить старика к черту было приятно, но это не поможет решить проблему, ставшую еще более острой из-за бульварной прессы. С этой мыслью он схватил «Татлер», оставленный поверенным Лэнсдауна. Что же там о нем говорится?

Николас прочитал всю статью, и с каждым словом гнев его все усиливался. Разумеется, там упомянули Элизабет Мэйфилд. И Миньонетт, хотя тот факт, что он порвал с ней перед тем, как покинул Париж, каким-то образом ускользнул от их внимания. Очевидно, журналисты из «Татлер» не оценили по достоинству то обстоятельство, что человек без денег не в состоянии позволить себе содержать дорогую парижскую куртизанку. Кроме того, в статье проскальзывали обрывки сведений еще о нескольких женщинах, с которыми он имел связь в течение прошедших лет, но к счастью, ни слова о Кэтлин.

К тому времени как Николас закончил чтение, он был ужасно зол, но при этом убедился в том, что Лэнсдаун не имеет к этой статье никакого отношения. Его отец в жизни бы не стал выставлять грязное белье напоказ, проживи он хоть тысячу лет. Так каким же образом новость о его финансовом положении попала в руки этой помойной прессы?

«Я остановлю вас любым путем». Голос леди Федерстон зазвучал у него в голове так отчетливо, словно она сидела с ним за столом, и ответ на вопрос был получен.

Вчера Николас был самоуверен и не сомневался, что любая попытка Белинды предостеречь юных подопечных обречена на провал, потому что молодые леди редко прислушиваются к подобным словам. Но это совершенно другая тактика, а ему не хватило ума предусмотреть такой вариант развития событий.

Невозможно провести в Лондоне сезон и найти невесту, если у тебя нет ни денег, ни кредита. И как он сможет заполучить в жены богатую наследницу, если его намерения теперь раскрыты, а репутация опорочена самой известной бульварной газетой, которую может прочесть любая американская семья в Лондоне?

Ни для кого не секрет, что многие трансатлантические браки являются сделкой, в результате которой положение в обществе обменивается на деньги. Но ни одна девушка не захочет, чтобы ее светские амбиции или корыстные мотивы ее будущего мужа столь вопиюще выставили напоказ. Предполагается, что на людях обе стороны изображают романтическую любовь, а благодаря Белинде Федерстон он так сделать уже не сможет. И даже если какая-нибудь наследница изъявит желание закрыть глаза на эту грязь и его печально известное прошлое, и ему удастся убедить ее обвенчаться, как насчет ее семьи? Ни один отец не согласится на подобную партию. Похоже, ему и впрямь остается только побег в Гретна-Грин.

После истории с леди Элизабет Николас сделался в лондонском обществе персоной нон грата. Из-за этого, собственно, он и пошел к Белинде Федерстон, но, увы, не знал, что его визит произведет эффект прямо противоположный тому, на который Николас рассчитывал. Вот так вульгарно обнародовав его финансовое положение и выбранную линию поведения, она сорвала все его планы.

Дьявол ее забери. Белинда не только предала его доверие, передав их частную беседу бульварной прессе. Она лишила его кредита и шансов на удачный брак. Ну уж нет, Николас ей это просто так с рук не спустит. Схватив газету, он вскочил со стула. Леди Федерстон хочет драки? Ей-богу, она ее получит.

Пятнадцать минут спустя Николас уже стоял на ее пороге, и дворецкий вновь выражал сомнение в том, дома ли леди Федерстон для посетителей, но маркиз на этот счет имел свое мнение. Она его примет, а как иначе ей выказать ему свое презрение? Николас убедился в своей правоте, когда дворецкий вернулся.

– Следуйте за мной, милорд, – сказал слуга и проводил его в гостиную леди Федерстон.

Едва Николас вошел в комнату, Белинда встала из-за чайного столика, демонстративно откладывая в сторону газету, которую читала. Выглядела она все так же холодно и сдержанно, как обычно, но полные губы невольно изогнулись в улыбке.

– Лорд Трабридж.

– Леди Федерстон. – Николас снял шляпу и заставил себя поклониться.

Она показала на серебряный чайный сервиз на столе.

– Желаете чашку чая?

– Нет. – Маркиз резко шагнул вперед, не тратя время на любезности. – Вы пошли с моей историей в бульварные газеты.

Белинда не стала ничего отрицать и притворяться.

– В одну бульварную газету, – поправила его она, и этих четырех слов хватило, чтобы гнев Николаса вспыхнул с новой силой.

Однако, открыв рот, он заговорил ровно и сдержанно:

– То, что я рассказал вам о себе и о моем финансовом положении, было конфиденциально, мадам.

– Полагаю, что сердца, добродетель и репутация молодых леди куда важнее, чем ваши секреты.

– Это не вам решать. – Николас почувствовал, как на его лице дергается мускул, а пальцы ноют от того, как сильно он стиснул поля шляпы. – У вас нет никакого права.

– У меня есть все права! Счастье многих юных девушек зависит от выбора мужа с хорошим и честным характером. Вы, сэр, к таковым не относитесь. И я теряюсь в догадках, почему вас волнует эта история.

– Волнует? Леди Федерстон, я не взволнован. Я в ярости.

– С какой стати? Согласно вашим же вчерашним словам, вы готовы предстать перед обществом, как честный охотник за приданым. Если это правда, какое имеет значение, раньше или позже станет известно о ваших финансовых затруднениях?

– Если бы новость стала известна позже, я бы успел получить ссуду от банкиров, и этого хватило бы, чтобы продержаться до конца сезона, а к тому времени я надеялся обвенчаться или хотя бы обручиться. Теперь благодаря вам у меня нет даже этой крошечной возможности. Я не смогу обеспечить себя наличными, чтобы арендовать дом в городе, оплатить счета и заплатить слугам. Как можно наладить нужные связи и найти невесту, если я не в состоянии привести в порядок дом, в котором собираюсь устраивать приемы?

– Это не мои заботы. Может, вам следовало откладывать часть денег, когда они у вас имелись? Сберечь их на черный день?

– Возможно, – вынужден был согласиться Николас. – Но теперь поздно об этом говорить.

– Да уж. Но что до меня, то я испытываю облегчение, зная, что ни одна юная леди не будет введена в заблуждение и соблазнена негодяем вроде вас при свечах вашего званого ужина.

– Званого ужина? – процедил Николас сквозь зубы. – Сомневаюсь, что смогу теперь получить хотя бы косточку у мясника. И все благодаря вам. А что до честности, то да, я собирался быть честным насчет своих обстоятельств с моей будущей женой и ее семейством, но вовсе не рассчитывал, что их будут смаковать в бульварных газетенках! Вы говорите, что заботитесь о чужой репутации, мадам, но это не совсем так, верно? Вас волнуют только определенные репутации, а вот остальные, что очевидно, нисколько.

На мгновение на лице леди Федерстон промелькнуло что-то похожее на чувство вины, но исчезло так быстро, что Николас не был уверен в увиденном.

– Вас собственная репутация ничуть не заботит, – произнесла она после недолгой паузы. – Так почему она должна волновать меня?

– Потому что так вы превращаетесь в обманщицу! Изображаете из себя женщину чести и достоинства, но при этом, не колеблясь, черните репутацию человека, которого порицаете, основываясь лишь на собственных предвзятых представлениях о его характере!

– Ваша репутация уже испорчена сверх меры, причем вашими же собственными стараниями. И вы, похоже, вполне готовы вместе со своей запачкать репутацию любой молодой женщины. И, – добавила Белинда, когда Николас попытался возразить, – ваш образ жизни после того прискорбного инцидента вряд ли говорит в вашу пользу. Все это вместе с тем, что вы наговорили тут вчера, делает ваш характер весьма понятным.

– Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моем характере, мадам. Вы… – Николас замолчал, слишком раздосадованный ее упоминанием о случае с Элизабет. Какая ирония в том, что из всех совершенных им за целую жизнь ошибок, она выбрала именно ту, в которой он не виноват.

– А теперь, – продолжила Белинда, – вы намереваетесь соблазнить еще одну юную девушку, очернить ее и вынудить выйти за вас замуж. Так что, будьте любезны, не пытайтесь подвести это под высокие моральные принципы, сэр!

– Что? – Николас изумленно посмотрел на нее, но когда до него дошел смысл сказанного, удивление сменилось необузданной яростью. – Боже правый, так вот что вы обо мне думаете?

– После того как вы прямо в лицо признались мне в своих низких намерениях, что еще я должна думать? Вы сказали, что не собираетесь ухаживать за девушкой, как это полагается. Что будете делать это самым неподобающим образом!

– И вы решили, это означает, что я обесчещу девушку публично, этим вынудив ее выйти за меня замуж? Я…

Николас замолчал. Предположение, что он способен на подобный поступок, было настолько оскорбительно, что от бешенства Николас не мог подобрать нужных слов.

Опустив глаза, маркиз понял, что немилосердно сминает шляпу. Что еще хуже, он чувствовал, как гнев берет над ним верх, а уже очень, очень давно никому не удавалось вывести его из себя. Николас аккуратно положил помятую шляпу на чайный столик между собой и леди Федерстон и ценой огромных усилий предельно вежливо произнес:

– То, что вы верите, будто я способен сознательно обесчестить девушку ради денег, говорит больше о вашем образе мыслей, чем о моем характере.

– Неужели? Интересно, согласится ли с вами Элизабет Мэйфилд.

– Очень сомневаюсь! – рявкнул он в ответ. – Она, вероятно, до сих пор проклинает меня за то, что я оказался не настолько покладистым женихом! Она с помощью матери и, должен добавить, под прямым руководством моего отца пытались поставить меня в компрометирующее положение. Предполагалось, что я почувствую себя обязанным заключить брак с Элизабет. Я ничего подобного не почувствовал, к великому раздражению моего отца и ужасу Элизабет. Я понимаю, что сплетники изобразили меня негодяем. Моя репутация безнадежно испорчена из-за этой истории, но, как я уже говорил вам раньше, мне неважно, что обо мне думают люди, их мнение для меня безразлично.

– Вы стали жертвой манипуляций собственного отца?

Николас рассмеялся, услышав в ее голосе иронию.

– Очевидно, что вы незнакомы с Лэнсдауном, иначе бы это вас так не удивило.

Он уперся ладонями в стол и подался вперед, приблизившись к ней настолько, насколько позволял разделявший их предмет мебели.

– Не менее очевидно, что вы и с Элизабет незнакомы, иначе вы не проявили бы такой готовности поверить в слухи обо мне. Вы бы задумались о ее характере и ее матери тоже. Господь свидетель, как я жалею, что сам не сделал этого вовремя. Я никогда не собирался уединяться с ней. На приеме в доме отца она вошла вслед за мной в библиотеку. Было уже очень поздно, но я не увидел ничего плохого в том, что мы одновременно решили выбрать себе книжку. Мне был всего двадцать один год, и я был по уши влюблен в другую девушку, Назовите меня глупцом, но я даже вообразить не мог, что Элизабет кинется в мои объятия как раз в тот момент, когда ее мать откроет дверь.

Скептицизм сменился на лице Белинды сомнением, то ли в его действиях, то ли в ее собственных, Николас не знал, но в этот момент его это не волновало.

– Это, – произнес он, выпрямляясь, – и есть правдивая версия той истории, несмотря на все, что вы могли слышать. Я знать не знал, что меня считают доверчивым простаком, пока не стало слишком поздно. Но, как я уже сказал, мне был всего двадцать один год. А вот у вас, мадам, нет оправдания вашему поведению. На ошибки молодости это не списать. Вы могли поинтересоваться той историей и, возможно, тогда судили бы меня более справедливо. Но нет, вы поторопились с выводом, мгновенно заклеймили меня, назвав мерзким подлецом, потому что по каким-то своим причинам вам хочется верить именно в это.

Белинда покусывала губу, ее сомнение усиливалось, но через несколько мгновений она вновь овладела собой.

– В таком случае, что означали ваши вчерашние слова насчет неподобающего ухаживания?

– У меня не хватает терпения на выполнение глупых правил. Прогулки с дуэньей, бесконечные светские разговоры, во время которых никто не может честно сказать, что думает по тому или иному вопросу, званые обеды, где вас сажают на противоположные концы стола, попытки пошептаться, несмотря на громкую музыку, запрет танцевать на балу больше двух раз – все это чепуха. Светские беседы не помогут выяснить о женщине ничего такого, что даст возможность понять, хочу ли я на ней жениться.

– Понятно. Значит, вы не собираетесь компрометировать девушку специально, но готовы рискнуть ее репутацией, чтобы соответствовать собственным представлениям об ухаживании. И если это поставит ее в компрометирующее положение, вынуждающее выйти за вас замуж, получится очень удобно, верно?

– Да бога ради, я же сказал, что никогда…

Николас осекся, чувствуя, что окончательно и бесповоротно вышел из себя. Он не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь приводил его в такое бешенство. Николас осознал, что начинает оправдываться, и слишком поздно понял, что приходить сюда было стратегической ошибкой.

Неужели Николас, будучи сыном Лэнсдауна, так ничему и не научился? Оправдания, объяснения, защита – все это не ведет ни к чему, лишь делает более уязвимым. Кроме того, его намерения, представления об ухаживании и честь не требуют оправданий. Ни перед ней, ни перед кем-либо другим.

– Думайте обо мне, что хотите, – сказал Николас и взял шляпу. – Говорите, что желаете. Я твердо намерен найти жену, несмотря на все ваши усилия. Можете хоть из кожи вылезти, чтобы помешать мне.

– Так я и сделаю.

– Что ж, прекрасно. – Он надел шляпу. – Но, надеюсь, вы понимаете, что это значит?

– Нет, – ответила Белинда. Ее темные брови взлетели вверх с высокомерным недоумением. – Просветите меня. Что это значит?

– Войну, леди Федерстон. – Николас улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Их взгляды схлестнулись, как два дуэльных клинка. – Это означает войну.