Читать книгу В огороде бузина - Лора Вульф - Страница 6

Женщина без колебаний устремилась в обитель приверженца восточных духовных практик. Подойдя к двери, она вежливо осведомила хозяина о своем присутствии, нажав на звонок, но хозяин не спешил встречать гостью. Устав ждать, она легонько толкнула незапертую дверь и вошла в жилище.

Леха, как и в прошлый раз, присутствовал на циновке, смотавшись как змея, в позе, с абсолютно неприличным звучанием. При появлении гостьи, он, как ни странно, моментально открыл глаза и воззрился на вошедшую. Постояв пару минут, Римма Васильевна почувствовала, что пора начинать диалог, не дожидаясь размотки туловища Лехи до человекообразного состояния.

«Леша, мне Ромика нужно спрятать, пусть поживет у тебя пару неделек, по хозяйству поможет тебе, он знаешь какой рукастый!» – женщина выжидательно уставилась на глаза Лехи внутри клубка из рук, ног, пальцев и пяток. Глаза задумчиво моргнули, услышав про помощь по донельзя аскетичному хозяйству.

«Ну, или расскажешь ему про здоровый образ жизни», – Римма Васильевна хорошо помнила, как несколько лет назад, Леха носился по поселку с идеей создать общество ЗОЖников, желающих, почему-то, не нашлось. Активного приверженца правильного питания и отказа от вредных привычек уже стали гнать из каждой хаты, прерывая его проповеди отборным матом и обещая дать в глаз.

После этого Леха замкнулся, ушел в себя и стал вести затворнический образ жизни. Жители поселка вздохнули облегченно, на всякий случай, обходя жилище отшельника стороной, абы не возродить, ненароком, его миссионерские амбиции.

Идея получить безропотные «уши» на две недели пришлась активисту духовных практик по вкусу. Он постепенно, расправляя затекшие члены, обретал внешний образ, изначально задуманный всевышним.

«Приводите!» – отчетливо произнес йог и растянулся на циновке в позе «шавасана», для полнейшей релаксации, закрыв глаза. Гостья поняла, что аудиенция закончена и покинула помещение.

Ближе к полуночи, в тайне от посторонних глаз, в непроглядной темноте, по поселку крались две фигуры. Мужчина и женщина сошли с дороги и вскоре полностью растворились в ночных сумерках. Конечным пунктом их перемещения был дом на самом берегу реки- гостеприимная обитель йога Лехи.

Зайдя в дом, наша парочка, в кромешной темноте, почти на ощупь, обнаружила тело хозяина на коврике, в таком же положении, в котором его покинула Римма Васильевна. электричество, как оказалось, Леха не употреблял из-за каких-то особых идеологических соображений. Сейчас его тело равномерно дышало, но других признаков жизни не проявляло, видимо достигнув, хоть и не вечной, но довольно продолжительной нирваны.

Знакомая не понаслышке с причудами хозяина дома, Римма Васильевна расположила любимого в одном из углов помещения, благо свободного места было предостаточно. Зная о затруднительном положении у Леши с мебелью, как, впрочем, и со всеми остальными предметами столь ненавистного йогом быта, женщина прихватила небольшой тюфячок и другие постельные принадлежности. Сразу нести много вещей она не решилась, чтобы не ломать уклад жизни отшельника и не создавать ему неудобств. «Потом как-нибудь приспособится» – решила она, до конца сама не понимая, то ли речь шла о ее любимом, то ли о радушном хозяине.

Римма Васильевна обняла Ромика, обещав прийти завтра, и устремилась домой.

Почти весь следующий день Римма Васильевна провела на опорном пункте. Дотошный Борщ, с рвением, достойного лучших представителей мирового сыска, выспрашивал про все нюансы происшествия, впрочем, к радости, опрашиваемой, опуская даже намек на присутствие еще одного лица в деле, в виде ее возлюбленного.

Опрашивал он и Раиску, она все подробно рассказала, внеся нужные коррективы в ход расследования.

По звонку, моментально, впрочем, как всегда, примчалась Кристинка с тревожным чемоданчиком в руках, коротюсенькой юбочке и трикотажном, плотно облегающем топе. Если бы не красный крест на чемоданчике, можно было подумать, что она собралась играть в теннис, не хватало только ракетки и кепки.

Кристинка привычно осматривала помещение на присутствие персонажей для оказания медицинской помощи, а дезориентированный Борщ пытался мысленно засечь, где у дантистки заканчивается юбка и где начинается все остальное.

От столь захватывающего зрелища у него зарябило в глазах. Он велел докторице сесть, от чего Кристинкина юбка полностью перестала выполнять свои функции, просто потерявшись на ее заманчиво округлых бедрах.

Участковый сглотнул слюну и принялся за опрос. Кристинка объясняла ситуацию с медицинской точки зрения, развенчивая доводы потерпевшей. Она несколько раз выбегала на крылечко покурить, каждый раз вставая, критично оголяла ноги и все, что находилось за ними в прямом доступе от участкового.

Амуниция теннисистки предполагала соблюдение некоего дресс-кода относительно белья, но Кристинка такими мелочами пренебрегла, надев обыкновенные стринги. Ее образ, от этого, безусловно, только выигрывал.

Борщ спекся на втором часу проведения следственных действий. Он распустил всех по домам и буквально побежал на перерыв, моля господа только об одном, чтобы жена Светка была дома и находилась в хорошем расположении духа.

Уже ближе к вечеру Римма Васильевна, собрав увесистый пакет с продуктами, стараясь не привлекать внимание, отправилась по известному конспиративному адресу, где вынужденно квартировал ее возлюбленный.

Перед домом, совершенно не таясь, копошился, не умеющий сидеть без дела, Ромик. Из подручного материала он сооружал довольно сносный забор, отрабатывая таким образом свой постой.

– Ромик, тебе нужно в доме сидеть, вдруг кто увидит, что ты здесь? – Римма Васильевна поставила пакет на землю и приобняла любимого.

– За весь день здесь никто не прошел, место глухое, кругом заросли, да и Лехе нужно помочь с забором, – ответил Ромик, устанавливая очередной столбик.

– Пойдем в дом, я поесть принесла, – женщина ласково взглянула на ненаглядного и вошла в дом.

Недалеко от дома остановилась машина, несколько мужчин вышли из нее и направились к реке,

 «Вы хозяин?» – спросил один из них, коренастый мужчина в дорогом пальто, подойдя вплотную к Роме, от него пахнуло хорошим одеколоном.

 «Нет, я работник, – Ромик отшагнул немного назад. – Позвать хозяина?»

 «Позовите, будьте любезны», – коренастый расстегнул пуговицы на пальто, приготовившись ждать, попутно любуясь окрестностями.

Вышел Леха в своей обычной амуниции – синих трусах. Ромик и Рима Васильевна из окна наблюдали за его беседой с мужчиной в дорогом пальто.

«Что хотел от тебя этот пижон? – заинтересованно спросила Римма Васильевна вошедшего Леху, попутно накрывая импровизированный прямо на подоконнике – Давай, присоединяйся», – она жестом пригласила его к ужину.

 «Про дом расспрашивал, давно ли я им владею», – отвечал нехотя йог.

«Может купить хочет, дом он твой? Место ведь у тебя козырное», – не унималась женщина,

 «Он может и хочет купить, – Леха привычно растянулся на коврике. – Да вот только я продавать не собираюсь», – закончил он и искоса поглядывая на яства, разложенные на подоконнике, завел свой бесконечный диалог о пользе голодания.

Заканчивали трапезу уже в полнейшей темноте, Римма Васильевна накрыла салфеткой продукты на подоконнике и засобиралась домой. А Леха, тем временем, продолжал талдычить про очищение организма от шлаков.

Около нового забора Ромик, вышедший проводить свою любимую, приобнял женщину, склонив голову ей на пышную грудь,

«Козочка ты моя», – с чувством проговорил он, сжимая женщину в своих объятиях.

Римма Васильевна обмякла в его руках, чмокнула Рому в макушку и на ватных ногах побрела домой.

Почти неделя прошла в относительном спокойствии. О местонахождении Ромика было известно одной Раиске, вернее, она сама догадалась, но обещалась молчать. Борщу Римма Васильевна объявила, что ее сожитель уехал из поселка. Все пока были довольны.

Неугомонная Надежда еще пару дней истерила в участке, пока Борщ не сказал, что для дальнейшего расследования необходимо проведение следственного эксперимента с полным восстановлении картины преступления.

Надежда от такой перспективы совсем сникла. Еще не отойдя душой и телом от случившегося с ней кошмара, она наотрез отказалась участвовать в необходимом мероприятии. Возможность снова пережить столь сильные эмоции ее совершенно не вдохновляла, и она как-то потихоньку свернула свою деятельность, обещая, впрочем, разобраться с ненавистной невесткой другим способом.

Наступило временное перемирие. Римма Васильевна под покровом ночи продолжала носить продукты любимому, понемногу добавляя в рацион небольшую порцию самогоночки, чтобы хоть как-то скрасить мужчине унылые дни вынужденной ссылки.

Она вспоминала чудесное время, когда Ромик был с ней рядом, она, как наяву, ощущала его жаркие объятия и горячие поцелуи. Горестно ворочаясь, женщина засыпала в стылой постели, обливая подушку слезами, размышляя о своей горестной судьбе. А на фото над кроватью ехидно ухмылялся усопший муж Коля.

Наутро пришла Раиска, принеся, как всегда, на своем куцем хвосте (у нее были длинные, негустые волосы, собранные в хвост) поселковые новости.

 «У Лехи вчера вечером гулянка была по-ихнему йога-тур. Из города понаехали такие же как он, ну и давай там расслабляться», – она осторожно взглянула на товарку. У бледной до этого Риммы Васильевны лицо мгновенно порозовело.

«Так не пьют ведь они, эти йоги ЗОЖники и едят мало, с каких сил гулять то? – она застыла с чайником в руках.

– Когда мужик вообще не пьет, это тоже очень подозрительно, – глубокомысленно вставила Раиска.

– Да…, тебе не угодишь, – произнесла Римма Васильевна задумчиво. – По- твоему, если мужик может выпить – значит алкаш, не пьет вобще – подозрительный.

– Ага, Лешка высох весь уже, а все просветляется. Кувшинчики по дому у него расставлены, понюхает их, пожует травки, грибочки и сидит балдеет. Торчек он еще тот! – закончила Раиска с пафосом.

– С таким подходом ты себе мужика до ишачьей пасхи не сыщешь, – назидательно сказала Римма Васильевна.

– А мне суррогаты не нужны! – не успокаивалась Раиска.

– Чего ты все время смуту наводишь?», – Римма Васильевна, глубоко вздохнув, села на стул. – Гости к Лехе приехали небось, такие же как он.

– А вот и не совсем такие как он, все больше бабы в йога-туре этом, молодые да гладкие, вчера голышом в речке ночью купались, – добавила существенные подробности Раиска.

– А ты откуда знаешь, видела, что ли? – поинтересовалась Римма Васильевна с уже полностью красным лицом.

– Сама не видела, а мужики наши интересовались, бегали ночью к речке, все как есть было. Девки голые что творили…. Телевизор можно не смотреть, к речке ходи и любуйся – «Дом 2» отдыхает, – добавил Раиска.

– Брехня какая-то, вечно тебе везде твой «Дом 2» мерещится, заведи себе мужика и хватит эту порнуху изучать по телевизору, – Римма Васильевна начала понемногу нервничать.

– Давай лучше к Лешке сбегаем и узнаем, как там твой мужик, которого ты себе завела, среди голых баб себя чувствует, – ехидно заметила Раиса.

Через несколько минут женщины уже в довольно быстром темпе, продвигались в сторону жилища отшельника Лехи. Миновав небольшие заросли ивняка, они вышли к реке и замерли от увиденного. Две голые девахи с весьма аппетитными формами голышом стояли по колено в воде, недвусмысленно обнявшись и целовались взасос.

– Это чего это они? – удивленно промямлила Римма Васильевна, совершенно теряясь в догадках.

– Мужиков тотально не хватает на земном шаре, вот они и приспосабливаются, – изрекла Раиска, с нескрываемым интересом рассматривая девиц и их манипуляции.

– Ну ка пошли отсюда, – скомандовала Римма Васильевна, буквально вытолкнув подругу с берега речки.

В доме было еще веселей. В центре комнаты в странном танце без музыки, извивались две не менее аппетитные девы в костюмах прародительницы Евы. Ромик с абсолютно круглыми зрачками сидел рядом с Лехом на коврике не сводя глаз с танцовщиц. Римма Васильевна, встала передним, заслонив собой сразу обеих девиц,

 «Ты куда это уставился, лишенец?» – сказала она, пытаясь уловить его взгляд, взгляд любимого плыл и растекался, охватывая все пространство, а в донельзя расширенных зрачках продолжали отражаться голые бабы. Понимая, что диалог вряд ли сложится, женщина обратила свой гнев на девиц.

 «Ты чего это перед моим мужиком ж…й вертишь», – обратилась она к особо наглой с длинными черными волосами.

Девица, еще не утратившая способность разговаривать, абсолютно не стесняясь своей наготы, ответила, опершись обеими руками в бока и покачивая плечами, от чего ее внушительные груди начали раскачиваться из стороны в сторону: «Тетя, а мужик, что курица, двадцать метров от дома и уже чужой!» – и залилась громким смехом.

Римма Васильевна от наглости оторопела. Она посмотрела на подругу, та, не отрываясь следила за манипуляциями, которые девица производила со своим нехилым бюстом.

 «Вертеп какой-то, – Римма Васильевна толкнула Раису. – Ты-то чего уставилась? Сисек не видела?»

Раиса пожала плечами, сверху вниз взглянула на свою мизерную грудь, обреченно вздохнув.

Обе девицы, поняв, что один из мужчин не свободен и сейчас явно покинет их общество, совершенно не расстроившись, уселись по обе стороны от Лехи, синхронно оказывая ему знаки внимания. Приверженец здорового образа жизни, всем своим видом показывал, что он не против такой компании, обнял обеих.

Отшельник, видимо, все-таки вкусил органической пищи, которую в большом количестве и регулярно приносила Римма Васильевна, испил и самогоночки, припасенную заботливой женщиной. После длительного голодания и нюханья таинственных кувшинчиков, выпив и закусив у Леши, скорее всего, открылся третий глаз, и он круто поменял свои приоритеты.

 «Верно говорят, что мужик должен постоянно и много работать, тогда и дурные мысли в голову ему не лезут», – с этими словами Римма Васильевна замотала не реагирующего на внешние раздражители Ромика простыней и задумалась о способе транспортации сего блудного тела домой.

– Вдвоем мы его с тобой не утащим, своими ногами он пойдет не скоро, – сказала она Раисе и задумалась.

– Звони Кристинке, ему же плохо! – Римма Васильевна приподняла простыню и взглянула на продолжающего пребывать в отрешенно-безмятежном состоянии Ромика..

Был выходной день, Кристинка-стоматолог, видимо, сидела с тревожной кнопкой в руках, потому что примчалась она молниеносно. Ее сетчатый сарафанчик, под которым не угадывался даже намек на наличие белья, смотрелся здесь, среди столь нескромной публики в столь же нескромных одеяниях, как одеяние монашки на пляже.

Они втроем сгрузили индифферентного Ромика в машину и повезли домой. Около ворот, женщины вытащили его и перенесли в помещение. Кристинка выкурила свою дежурную сигаретку на порожке и умчалась в свои чертоги.

Водрузив плоть любимого на кровать, Римма Васильевна устроилась рядом на стуле, обдумывая как поступить далее. От горестных мыслей ее оторвал звонок телефона. Звонил Борщ, он, как всегда, предельно эмоционально уяснил:

– А кого это сегодня спасала наша Памела Андерсон? – Римма Васильевна выжидательно молчала, обдумывая варианты ответа, громко дыша при этом процессе.

– Не пыхти, Мундияну твоего вы грузили, – Борщ слабо матюгнулся. – Я вот не пойму, бабские мозги как-то особенно устроены, эволюция человечества в целом никак не отразилось на вашем сознании?

– Отразилась на сознании, – как эхо повторила за ним Римма Васильевна,

– Я те че сказал? – Борщ умолк, ожидая ответа.

– Сказал… – продолжала вторить она.

Борщ списал непонятные ответы собеседницы на дефект связи и продолжил:

– Я тебе сказал, убери своего Юлиана из поселка, хоть на месяц. А ты его отправляешь на лесбийскую вечеринку, а потом заносишь в хату у всех на виду в хлам обдолбанного.

– Заболел он, Витя, – проблеяла женщина в ответ первую осмысленную фразу.

Виктор помолчал несколько мгновений, видимо подбирая более или менее цензурные выражения.

 «Если золовка твоя заяву в наркоконтроль напишет, я самолично покончу с твоим Мундияну и с удовольствием сдамся прокуратуре», – вынес свой вердикт участковый и отключился.

Вечер прошел довольно спокойно. Ромик спал, Римма Васильевна возилась по хозяйству, продолжая обдумывать план дальнейших мероприятий по сокрытию ненаглядного.

Ночь не прошла столь идиллически как день. Рома, не полностью выйдя из своего пограничного состояния, начал лезть на стену в прямом смысле этого слова, со стороны это казалось даже забавно. Может ему привиделось, что он человек-паук, скреб он ногтями на руках и ногах стенку отменно, пытаясь перемещаться по ней.

Все бы ничего, не жаль было даже сорванного ковра, но снова потерпел урон многострадальный портрет хозяина дома, на этот раз он, сорванный с гвоздя, жалобно скрипнув, прошмыгнул в проем между кроватью и стеной и упокоился на пыльном плинтусе.

Ближе к утру мужчина угомонился, устроившись на оторванном от вертикальной поверхности ковре, лежавшем теперь горбами возле кровати. Ромик, свернувшись калачиком на шерстяном ворсе, мирно посапывал, видимо, представляя себя в родном Бишкеке.