Читать книгу Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма - Лоуренс Харрисон - Страница 5

Культурный и религиозный релятивизм составляет основной интеллектуальный фундамент мультикультурализма. Но экономическая наука предоставляет ему дополнительную подпорку. Многие экономисты предпочли бы игнорировать культуру. Как написал бывший экономист Всемирного банка Уильям Истерли, автор книги «Бремя белого человека», рецензируя мою книгу «Кто процветает?»: «Вероятно, можно привести много аргументов в пользу старомодного представления экономистов, что все люди одинаковы, где бы они ни находились, и будут одинаково реагировать на правильные экономические стимулы и возможности»[11].

Это было в 1994 г. Сегодня Истерли смотрит на мир совсем по-другому: «Я намного больше готов признать важность социальных норм, индивидуальных ценностей… короче говоря, культуры»[12]. Он, как и я, отмечает, что в мультикультурных странах, где экономические возможности и стимулы открыты для всех, некоторые этнические и религиозные меньшинства нередко достигают гораздо лучших результатов, чем большинство населения, как это имеет место в случае китайских иммигрантов в Индонезии, Малайзии, Коста-Рике и США, а также в других местах.

Почему рецепты свободной рыночной экономики, предусмотренные «Вашингтонским консенсусом» (такие как дисциплина в бюджетной политике; упор на образование, здравоохранение и инфраструктуру; налоговая реформа; либерализация внешней торговли; открытость для иностранных инвестиций; приватизация), хорошо сработали в Индии и плохо в Латинской Америке, где социализм – или даже, как в случае Венесуэлы при Уго Чавесе, авторитарный социализм – по-видимому, жив и отлично себя чувствует и где лишь Чили оказалась способной достичь темпов экономического роста, трансформирующих общество? Культурные факторы объясняют не всё, но они, несомненно, имеют отношение к делу. (Ключевой фактор чилийской исключительности – непропорционально большая доля населения баскского происхождения.)

Алан Гринспен точно уловил суть дела, когда в 1997 г. сказал: «Многое из того, что мы в нашей свободной рыночной системе принимали как данность и полагали свойственным человеческой природе, было вовсе не природой, а культурой»[13].