Читать книгу Homo animalis - Лучезар Ратибора - Страница 5

Глава 3. Ведьма

Оглавление

Спробуй заячий помёт!

Он – ядрёный! Он проймёт!

И куды целебней мёду,

Хоть по вкусу и не мёд.

Л. Филатов «Про Федота-стрельца, удалого молодца»

Место действия: планета N в двойной звёздной системе, северный регион. Время действия: однажды в стародавние времена.

Люта развешивала по углам избы тартарское зелье – верное средство против муравьёв, тараканов и других пакостных насекомых, теперича никто не заведётся. А мыши и сами не сунутся, пока котейка-фамильяр Мыслич дома, один только его запах всех грызунов отпугивает.

У ведьмы изба была добротная, большая, в несколько комнат, хоть и жила она там одна с Мысличем, да иногда и ворон Знанич дома ночевал в непогоду, обычно предпочитая пребывать на воздухе. Когда было нужно, колдунья посылала ворона с заданием, узнать что-то или передать. Изредка на чашку чая, а то и на чарку медовухи заскакивал дядя Кудеяр, но ночевал крайне редко – волчья жизнь и хвоя вместо перины дарили ему необычайное чувство свободы и силы, недоступные ни одному человеку. Кудеяр не просто был роднёй по крови, он был ещё и полезен: иногда срочный смертный заказ быстрее было исполнить волку, чем ждать, пока магия подействует.

Люта смешала пряности и травы в чугунном горшке до половины, залила льняным маслом и поставила томиться в остывающую печь. Затухающего тепла будет достаточно для готовки, потом смесь можно перелить в кувшин. И будет зелье денежное, плодородное, чтобы мошну мазать для притяжения богатства, как себе, так и людям на заказ. Кто ж богатства увеличить не хочет? Нет такого человека, какого бы ремесла он не был.

С улицы послышался топот копыт, скрип колёс.

– Тпрууу, ретивая! Стой! – гаркнул возница.

Гости пожаловали. А если точнее, то клиенты. Тут к гадалке не ходи или карты не доставай в случае ведьмы Люты: по нужде к ней приехали, не иначе, потому как по иным причинам к чёрной ведьме не заезжают.

В дверь громко постучали.

– Входи! Не заперто! – ответила Люта.

В сени, тяжело дыша, будто после бега, вошла девица. Вошла быстро, напористо, но резко встала, как вкопанная, наткнувшись на взгляд Люты – иглы вострые пронзили молодуху, поддели душу и вывернули наизнанку, выпытав все тайны. Ядвига всю неблизкую дорогу нагоняла на себя решимость, копила дух, представляла, что скажет, как войдёт, как всё пройдёт, а тут с порога всё иначе. Даже внешность ведьмы оказалась совсем иной, чем барыня себе представляла: встретить её должна была чернуха-старуха, старая, страшная, а здесь за столом во плоти сидела большуха в расцвете сил, кожа упругая, без морщин, хоть и бледная, губы тонкие и алые, волосы чернявые без единого седого проблеска, глаза – тьма чёрная беспросветная. Если глядеть на Люту со стороны, выглядела она довольно молодой, лет на тридцать, но стоило взглянуть ей в глаза, хотя бы попытаться – сразу утонешь, опрокинешься в древь дремучую, увидишь колдовство старинное, веками назад сотворённое, почуешь ведьминский полёт и смертное дыхание самой Мары.

Колдунья Люта на самом деле была очень старой, но жертвенная животная кровь куриц и змей давали силу и молодость. А ещё она не одного младенца в могилу свела, отнимая у них юность и здравоту.

Вот поэтому Ядвига и остановилась в растерянности, позабыв все слова, что готовила.

– Проходи, садись, рассказывай, с чем пожаловала, – сказала ведьма, и сталь прозвенела в её голосе.

Горделивая Ядвига, дочь уважаемого волхва из далёкого крупного рядка, как маленькая девочка, с которой сбили спесь, потупившись, села на лавку. В присутствии Люты и князья – а бывало, и такие заезжали – теряли дар речи, поджимали хвост и чувствовали треволнение в животе. Тихим голосом молодуха начала рассказывать:

– Есть у меня жених… Ну как, жених – думала, что жених. И гулял со мной, и встречал, и провожал, и за ручку держал, Светозарушка мой ненаглядный, кобелина проклятая. Любовались мы с ним, миловались, и чреслами соединялись. Я уж и разговор завела про сватов, а Светозар, скотина такая, любимка мой, даже поддакнул, что уже скоро, что вот-вот… А потом я всё реже его видела, паскудника, а потом и вовсе перестал появляться. При этом жив-здоров. И батя егошний с мамкой меня привечали, невестой ожидали увидеть, а тут сын вильнул…

Замолчала Ядвига, зашмыгала носом, утёрла непрошеные слёзы. Не хватало только в голос разреветься при ведьме.

– Старая песня, из года в год одно и то же. Но дело поправимое. Так, он Светозар, а тебя как нарекли?

– Ядвига я, матушка…

– Ну уж не матушка, коли хочешь звать, лучше Лютой зови, имя хорошее, суть мою отражает. Ядвига, значит… Воительница, иначе говоря. За любовь свою ненаглядную Светозара свет батьковича бороться желаешь? А нужен ли он тебе? Он нагулялся, наигрался, дружка своего потешил, теперь испарился, чтобы дальше лоботрясничать да девок портить. Нужен тебе такой безответственный?

– Нужен, чтоб он провалился, окаянный! – тут уже Ядвига не выдержала и захныкала. – Люблю я его без памяти, Люта! Белый свет мне без него не мил! Его не будет – топиться пойду!

– Тише-тише, не надо никуда топиться, мавок да русалок и так хватает, да и толку ни для кого не будет, кроме как для водяного. Я же сказала – дело поправимое! – хлестнула Люта. – Ты лучше поведай, на что готова пойти, чтобы Светозар твой вернулся?

– Душу готова отдать, хоть Маре, хоть Чернобогу! Так сильно хочу со Светозаром век свой прожить! – в рвении Ядвига аж сдёрнулась с лавки и бухнулась на колени в знак готовности к великой жертве.

– Встань, девка, и сядь обратно на лавку, – строго сказала ведьма. – Душу отдавать не придётся. Но и дёшево не отделаешься: десять куньих шкур да бусы из жемчуга будут твоей оплатой.

Ядвига аж слюной подавилась. Откашлялась и просипела:

– Что ж так дорого?

Ведьма громко рассмеялась, задрав голову, обнажив идеальные белоснежные зубы. Она хохотала и хохотала, еле успокоилась, аж за грудь схватилась. Наконец, подавила в себе смешок, сделала глубокий выдох:

– Ты же только что была готова душу отдать за своего любимку? А теперь тебе шкуры и жемчуг слишком дороги?!

– Так то душа, непонятно где она обитает, и что с ней будет, а тут шкурки и жемчуг ещё где-то достать надоть.

Глаза ведьмы сверкнули и пригвоздили Ядвигу к лавке, вновь лишив ту воли и сил к передвижению.

– Если ты, Ядвига, всерьёз готова душу отдать, то я же заберу, смотри, не постесняюсь. Только ты, дурёха, не понимаешь, что вся любовь твоя в душе рождается. Не будет души – будет твоё тело тенью по земле болтаться, без любви, без воли и без чувств. Так что, хочешь любимого – плати! И не трать напрасно моё время, а то осерчаю.

«Из приданого стащу. Там деньги есть отложенные. На шкурки хватит, ещё останется. А бусы любимые жемчужные отдам свои, хоть и жалко», – подумала дочь волхва, а вслух сказала:

– Заплачу, Люта! Как есть, заплачу, всё, как ты сказала. Только верни моего Светозара, пусть он снова будет со мной, пусть любуется, пусть милуется.

– Сказано-сделано. Ладно, Ядвига, ступай. Ты со своим скотинушкой позналась, это хорошо, теперь между вами связь есть. Держи, – ведьма протянула красную восковую продолговатую свечу, – этим ты своего Светозара позовёшь. Так позовёшь, что он противиться не сможет, на день следом явится, проситься будет, желать будет, от страсти сгорать. Ты ему отдайся уж, думаю, и сама не против. Главное, чтобы волос его взяла и мне принесла.

Ядвига взяла свечу и разглядывала её с недоумением.

– А с этим что делать-то? Просто сжечь?

– Почти. Ночь настанет, в переход начинай с этой свечой любоваться, срамом заниматься.

– Прямо туда пихать? – округлила глаза молодуха.

– Прямо туда и обратно, а потом снова туда, и так до конца. Глаза закрывай, своего ненаглядного во плоти в тебе представляй, будто он рядом, обнимает, целовает и всё такое. И так до самой радости приблудной. Только свечу не сломай в излишнем старании, – Люта злорадно ухмыльнулась. – А вот опосля в ведьмин час открывай ставень и свечу эту сжигай. Лярва страсти полетит, твоего кобелину позовёт. Через седмицу ближе к вечеру приезжай, как раз две лунные богини Дивия и Сирегония в рост пойдут, привози плату, волос суженого и захвати ягнёнка чёрного в жертву – на моё капище пойдём.

Молодица сглотнула ком в горле, страшно ей стало, жуть как не хотелось на капище. Да и отца-волхва она до дрожи боялась, если уж говорить в открытую, он ни за что не одобрил бы всякие черномагические штучки типа приворотов и прикрутов. Хотя «не одобрил бы» мягко сказано: если бы жрец узнал о намерениях дочери, то без стеснения по-простому бы выпорол, а потом закрыл за семью замками. Но охота пуще неволи, любовь зла – полюбишь и Светозара, его образ стоял перед глазами, лишая радости белый свет, потому она была готова и к возможному отцовскому гневу, и к ритуалам на колдовской кумирне. Поэтому Ядвига и пребывала сейчас здесь, у колдуньи со своим запросом. Наказ был ясен, девица молча кивнула на прощание и поскорее вышла за дверь.

Люта в предвкушении потёрла одну о другую руки. Улыбка не сходила с её губ, работка предстояла интересная.

– Ну что ж, Светозарушка, сучий ты потрох, будем тебя перевоспитывать! Будем тебя, кобелину треклятую, учить, как за свои поступки нужно отвечать и брать ответственность. Научим по-взрослому, по-настоящему: даже если случится чудо, и прикрут мой сможет кто снять, – всё равно вовек мой урок не забудешь!

***

Люта посещала своё капище ежедневно, оно находилось в половине версты от её дома в глубине леса, даже когда не было надобности поколдовать или поговорить с богами, она приходила туда и прибиралась. Ведьма почти собственноручно выстроила святилище: нашла место подходящее – небольшую квадратную площадку между соснами, спросила одобрения у любимых богов, после чего очистила земляной покров от травы, выкорчевала узловатые торчащие корни, подмела. А потом пошла к каменщикам, объяснила, что ей нужен алтарь и стела из чёрного камня, и пол необходимо было выложить из того же материала. А для сцепки булыжников Люта захотела использовать особо ценный вулканический пепел, так что по стоимости капище получалось очень недешёвым. При всём при этом каменщики сначала отказывались от работы, не желая связываться с ведьмой, которую справедливо опасались, – молва про её страшные деяния не была пустой – пока та не пригрозила страшными проклятиями на весь их род. Лишь тогда согласились. Не зря древние мудрецы говорили, что добрым словом и угрозой можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.

Как уехала Ядвига, Люта ещё раз проверила горшок с зельем в печи, удовлетворилась результатом и пошла на священное место. Капище действительно стало священным, потому что в течение многих лет на нём призывались потоки божеств, приносились кровавые и не только жертвы, провозглашались имена Силы и Власти. Само пространство вокруг алтаря изменилось, преобразилось, став природным храмом высших рас. А для Люты её место ритуалов и жертвоприношений стало любимым и родным во всех смыслах, ведь она вложила в него много сил, времени, своей энергии, на алтарь проливалась и её собственная кровь в том числе.

Ведьма пришла к месту силы, убрала осыпавшиеся ветки и хвою, протёрла начавшую было скапливаться пыль и оставшиеся кровоподтёки с прямоугольного алтаря. Алтарь в виде вырезанной цельной плиты был довольно большой – средняя девка там легко лежала в полный рост. Эта плита пропиталась кровью жертв – людских и животных – за многие годы ритуальной практики колдуньи. Сколько их было? Много… Всех не пересчесть. Люта любила это место, как и своих особенно близких ей богов из сонма Тёмных Древних – Мару и Чернобога, которым поклонялась, которых прославляла, которых чувствовала и слышала сердцем. В ответ они ей покровительствовали. При необходимости ведающая мать обращалась за подмогой и к другим богам, благо не было запрета и единоличия у Тёмных Древних, никто из них не призывал поклоняться только ему, лживо принижая остальных собственных братьев и сестёр.

Ядвига приехала через семь дней. Если в прошлый приезд её раздирали ясно читаемые на лице чувства – и страх, и недоверие, и гнев – то сейчас девица цвела и пахла с широченной улыбкой во весь рот. С самого порога она затараторила:

– Доброго тебе здравия, Люта! Твоя магия дюже сильна! Сделала всё, как ты велела, а потом – ты даже не представляешь: Светозарушка примчался на следующий день, просил прощения, клялся, признавался, а уж как любил, и так, и эдак! Эх, – зажмурилась молодуха от приятных воспоминаний, – как в прежние времена, будто и не уходил даже!

Люта сидела за столом с непроницаемым выражением лица.

– И тебе здравия, Ядвига! Проходи, присаживайся. Скоро пойдём на святилище, судьбы ваши соединять.

Девица замолчала и села, слегка потупившись. Она теребила тесемку на платье, собираясь с духом. А потом, осторожно подняв глаза на колдунью, спросила:

– Я тут подумала: может и не надо ничего больше делать? Вот же он, любимка, прибежал, весь горячий, страстный, обещался сватов в скорости прислать…

– Пустобрех твой Светозар! – резко прервала Люта девку. – Гляди-ка: наобещал девке с три короба, та и растаяла. Ты ему с помощью свечи лишь лярву похоти подкинула, вот и примчался, мудями звеня. Ему только это и надо, а сердце его пустое, не горит там любовь к тебе. Так что сватов просто так не дождёшься. А вот когда всё сделаем – будет любить тебя без памяти, души не чаять, на руках носить!

Так Люта сказала вслух, а про себя подумала: «А когда твой Светозар выпьет хмельного, то может и побивать тебя, чувствуя на себе цепь нерушимую, волю и желания его сковавшую. А то и вовсе пить начнёт напропалую из-за сердца в темнице».

– Привезла, что должно?

– Да, я мигом! – Ядвига рванула на улицу, хлопнула дверь из горницы, потом вторая из сеней. Снова хлопанье дверей.

– Бе-е-е! – раздалось в сенях блеяние ягнёнка.

Ядвига вошла с красным парчовым мешком с алым плетёным шнурком в качестве завязки, раскрыла и вывалила на скамью шкурки куниц, а Люте протянула своё любимое жемчужное ожерелье. Ведьма намётанным глазом взглянула на жемчуг, на куньи меха – добро, всё хорошего качества, молодица не поскупилась, будет ей Светозар в рабы-полюбовники.

– Волос?

Ядвига вытащила из-за пазухи вышитый узорами ситцевый платочек, аккуратно сложенный вчетверо, развернула его и протянула колдунье. На платке лежали еле видные три длинных светлых волоса.

– Вот, на перине остались. Волос у красавца моего длинный и густой, – в голосе девицы чувствовалась похвальба и гордость за окаянного любимого.

Люта взяла платок, отошла к печке, где стоял маленький стол, который она использовала для приготовления еды и различных зелий, и взяла небольшую, но глубокую глиняную чашку. Раскрыла несколько мешочков с травами, в обилии висевшими у потолка по всей комнате, в поисках нужного ингредиента.

– Ага, вот он! – удовлетворённо воскликнула Люта. – Одолень-трава, то что нужно.

Ведьма накрошила травы в чашку, бережно положила туда волосы Светозара, добавила совсем чуть-чуть воды из котелка и тщательно перемешала.

– Ну всё, пора, выдвигаемся к капищу. Такой наказ: туда идём, молчим, на месте всё творим, обратно тоже молчим. На возвратном пути не оборачивайся назад, что бы не услыхала или не увидела. Это ведовские правила, если нарушишь, то насмарку пойдут наши старания. Поняла меня, Ядвига? – строго спросила ведьма.

– Поняла, Люта: туда молчим, обратно молчим, ни в какую не оборачиваться.

Люта надела широкий вышитый пояс с костяной пряжкой, сбоку которого висели длинные ножны с вырезанными на них рунами, а сверху торчала резная костяная рукоять атама. Ядвига взяла ягнёнка на поводке. И пошли они на капище делать дело чёрное, светлым богам вроде как неугодное, ведь приворот волю и судьбу привораживаемого ломает. А с другой стороны, прикрут сей любовный и страстный послужит запоминающимся уроком Светозару, научит его ответственности и исполнению своих обещаний.

Люта всегда ходила к святилищу немного разными путями, дабы не прокладывать видную тропинку. И сейчас они шли по непроходимой, казалось бы, чаще. Солнце садилось, на землю опустились сумерки. Ядвига молча продиралась через лес вслед за ведьмой, огибая ямки, отодвигая тонкие ветки и уклоняясь от толстых ветвей елей-великанов. Сердце молодицы бешено стучало, ноги иногда подкашивались и спотыкались, дышала она ртом, не успевая надышаться, губы пересохли, сжавшись в корку – страшно было Ядвиге, люто страшно. Чёрный ягнёнок на поводке периодически блеял. Его сердечко тоже сковал животный страх и неясное предчувствие скорого конца.

Наконец, колдунья и её гостья дошли до святилища. Чёрный камень в темнеющих сумерках казался проходом в иной мир. Широкий, как стол, алтарь на каменной площадке высотой был до пояса. За ним располагалась каменная стела, на которой при надобности Люта писала имя божества при воззвании.

Ведьма опустила чашку на алтарь и жестом указала Ядвиге, чтобы та встала чуть позади. Люта обратилась лицом к стеле, подняла руки в позу Оранта и воззвала к Тёмной Матери:

Мара полнощна, Матушка Кощна!

Серпом косила, вилами носила,

Ложкой едала, с чарки ливала.

Серпом ясным месяцем нити покутны косила,

Велеса вилами плоти-крови мёртвы забирала.

Услышь дщерь твою, Мара-Мати!

Гой! Чёрна Мати! Гой Ма!

Колдунья ещё дважды повторила своё обращение и замерла, закрыв глаза. На святилище резко опустился могильный холод, проскочил небывалый в лесной чаще ледяной ветер. Мара услышала одну из своих жриц.

Люта подошла к девице и забрала ягнёнка. Тот блеял и упирался, но шёл, чувствуя нерушимую волю и огромную силу в чёрном взгляде колдуньи. Люта вытащила из ножен атам с блестящим лезвием – изготовленный с добавлением крови водяного дракона, остро наточенный, закалённый в настоях волшебных трав, он пульсировал, изнывая от жажды. Ведьма зажала ягнёнка между ног, сдавила коленями, произнесла:

– Мара-Мати, во твою славу, во твоё имя прими эту жертву!

И резким движением перерезала горло ягнёнку. Тот задёргался, цепляясь за жизнь, кровь хлынула широкою рекой. Ведьма дождалась, пока жертва затихнет, после чего переложила тело на алтарь, кровь текла, ручейки доходили до края и капали на пол. Ядвигу немного замутило. Она видела не раз, как режут скотину, но в тёмном лесу на капище Тёмных Древних рядом с ведьмой это произвело на неё сильное впечатление.

Люта махнула рукой, подзывая Ядвигу ближе. Та подошла на негнущихся ногах, у неё было явное ощущение, что если она сейчас позволит себе согнуть колени, то тут же бухнется наземь без сил и без чувств, и потом не подымется. Колдунья твёрдым движением взяла левую ладонь девицы и полоснула по ней ножом. Ядвига чуть не вскрикнула от боли, но, помня наказ Люты, промолчала, только поморщилась. Кровь густыми каплями рвалась из разреза наружу. Ведьма подвела руку над чашкой и сжала, жива Ядвиги смешалась с одолень-травою и с локонами любимого.

Чародейка вновь отодвинула девку назад и приступила к основной части ритуала: над чашкой на алтаре она сплела ладони в замок и сжала изо всех сил, так что пальцы побелели от напряжения.

Мара-Мати! Чёрна Мати!

Таинством венца сопричти.

Слова и дела закрепи.

Сына Мидгарда Светозар духом венчается,

С дщерью Земли Ядвигой обвенчается!

Место живым в Яви,

Место мёртвым в Нави.

Волшбою стара Морока-Мара!

Соедини! Объедини! Сплети!

Тяни, потягай, Светозара и Ядвигу воедино сплетай!

Мёртвому ягнёнку не встать,

паре-одному раздельно до порога не стать.

Венец к венцу, а тела в узел.

Гой! Чёрна Мати! Гой Ма!

Да будет так!

Руки Люты дрожали от прилагаемых усилий к сцепке кистевого замка, лоб её покрылся испариной. Менять реальность и судьбы – непростое дело.

Обратно шли молча. Ядвигу будто кто дёргал и звал, стремясь заставить её обернуться. Один раз ей даже показалось, что Светозар её позвал – так голос был похож и находился совсем рядом за спиной. С трудом она сдержала свой порыв, закусив губу до боли и поспешив за Лютой. Спешить за ведьмой следовало ещё и по другой причине: стало темно, а в незнакомом лесу заблудиться без знающего местность проводника – раз плюнуть.

В хате ведьма первым делом достала из подпола сбитень и жадно ополовинила кувшин, восстанавливая силы, а уже после сняла ножны, налила воды и ополоснула атам.

– Скажу тебе пару моментов, Ядвига, запомни крепко: никому про волшбу не говори, иначе ослабеет, а то и вовсе боком тебе обернётся, священнодейство любит тайну. Отныне и до навьего порога быть тебе со Светозаром, чёрным Марьим венцом вы скреплены. Я, конечно, тебе не завидую, потому что он тот ещё пятигузок1 и межеумок2, но сама такого выбрала. Быть тебе с ним до конца, даже коли захочешь – не уйдёшь, как и он от тебя.

Девица вытаращила глаза и яро зажестикулировала, указывая на рот.

– Можешь говорить, – дозволила ведьма, – мы в избе, уже можно.

– Как так до конца? А если он мне надоест однажды? Ведь это его прикручивали, а не меня.

– Верно, прикручивали его, его душу и сердце в полон на крючок взяли. Только цепь крепится на два конца, и к тебе, и к нему. Ну да ладно, там разберёшься. В конце концов, что сковали, то и расковать сложно, но можно. Есть работы, которые раз и навсегда, которые я не смогу снять. Но это дело будет шанс исправить. Ступай, помни о моих словах. Совет да любовь тебе со Светозаром! – ехидно улыбнулась Люта.

Ядвига поклонилась и отправилась навстречу своему счастью.


[1]Пятигузок – ненадёжный человек, дословно можно перевести как «пятижоп».

[2]Межеумок – человек очень среднего ума.

Homo animalis

Подняться наверх