Читать книгу Смерть в кредит - Луи-Фердинанд Селин - Страница 48

На складе у малыша Андре было относительно спокойно. Лавлонг почти никогда туда не поднимался. Если он исправно писал номера, ему особенно не надоедали.

Андре любил цветы, что часто бывает с убогими, он привозил их из деревни и расставлял в бутылки… Он украсил ими все балки своего чердака… Однажды утром он привез огромную охапку боярышника. Все это видели… Было решено, что подобное непозволительно. Все так долго обменивались мнениями по этому поводу при Лавлонге, что тот сам решил подняться и посмотреть… Андре изругали и заставили выбросить все во двор…

Внизу, в больших отделах, работали только старые козлы, «экспедиторы». Я никогда не видел более лицемерных и склочных ублюдков… А им впору было бы подумать о мире ином.

Там был один продавец, долговязый Магадю из «Парижской доставки», козел из козлов. Он и настроил против меня Андре… испортил наши отношения… Они часто вместе шли по дороге из Порт де Лиля… Он сделал все, чтобы Андре почувствовал ко мне неприязнь… Это было нетрудно: тот легко поддавался влияниям. Сидя часами в одиночестве в углу своего хранилища, он весь издергался. Стоило кому-то что-нибудь наболтать, дать понять ему, что он в опасности… Его было уже не переубедить… Неважно, что это было вранье… Придя к Андре, я нашел его возмущенным…

– Это правда, Фердинанд? – спросил он. – Это правда? Что ты хочешь занять мое место?..

Я ничего не понимал… Я стоял как олух… Я был поражен… Андре продолжал…

– Ах! Я прошу тебя, уходи! Не прикидывайся! Все в магазине это уже давно знают! Только я один сомневался!.. Я просто болван, вот и все!..

Всегда мертвенно-бледный, он пожелтел; со своими выбитыми зубами, весь в соплях, он был просто ужасен, на него было противно смотреть, к тому же он волновался… Прыщавое лицо, взлохмаченные волосы, вонь. Я не мог ничего ему сказать… Мне было неприятно…

Он подозревал, что я хочу занять его место… Да в тысячу раз больше я бы хотел, чтобы меня немедленно вышвырнули за дверь… Но куда бы я потом пошел? Это было бы прекрасно… Но я не мог себе этого позволить… Напротив, я должен был цепляться, стараться изо всех сил, выкручиваться… Я попытался его переубедить. Он мне больше не верил. Эта сволочь Магадю его хорошо обработал.

С этого момента он остерегался каждого моего движения. Он больше не показывал мне член, он боялся, что я об этом всем расскажу. Он уходил один в уборную, специально, чтобы спокойно покурить. Он больше не говорил о Пале-Рояле…

На седьмом этаже, между лестничными пролетами, я, скинув свою ношу, забивался в угол, снимал башмаки, куртку и ждал, когда же все это кончится…

Андре делал вид, что не видит меня, он специально принес к себе наверх «Замечательные иллюстрированные приключения». Он читал их, раскладывая по полу… Если я заговаривал с ним, даже очень громко… он делал вид, что не слышит. Он выписывал свои цифры кистью. Все, что я говорил или делал, казалось ему подозрительным. В его глазах я был предателем. Если он потеряет место, тетка устроит ему такое, что он попадет в больницу… Конечно! Я всегда об этом знал… Все же я не мог вынести, что он считает меня подлецом.

– Послушай, Андре, – сказал я ему в конце концов. – Пойми ты наконец, что я совсем не хочу тебя подсиживать!..

Он ничего не ответил, продолжал бормотать над своими картинками… Он читал вслух. Я подошел ближе посмотреть, про что там… Это была история про Короля Крогольда… Я прекрасно ее знал… Давно… Еще когда Бабушка Каролина была жива… Мы учились по ней читать… Потрепанная, старая книжка…

– Слушай, Андре, – предложил я ему. – Хочешь, я расскажу, что там дальше! Я знаю это наизусть!..

Он ничего не ответил. Но все же на него подействовало… Он заинтересовался… У него же не было продолжения…

– Слушай, я расскажу тебе дальше… – Я воспользовался обстоятельствами. – «Все население Христиании укрылось в церкви… В соборе, огромном, в четыре раза большем, чем Нотр-Дам… Все встают на колени… в соборе… Ты слышишь?.. Они боятся Короля Крогольда… Просят прощения у Неба за то, что ввязались в войну… За то, что защищали Гвендора!.. Принца-изменника!.. Им некуда деться… Под сводами церкви их несколько тысяч!.. Выйти не осмеливается никто!.. Все так перепуганы, что даже забыли молитвы!.. Они бессвязно бормочут! Старики, торговцы, юнцы, матери, кюре, трусы, маленькие дети, смазливые шлюхи, архиепископы, полицейские, все наделали в штаны… Все жмутся друг к другу… Это ужасное месиво… Оно бурлит, стонет… Никто даже не смеет вздохнуть, так им тяжело… Все умоляют… Просят… Чтобы Король Крогольд не сжигал все… Пусть он сожжет только пригороды… Пусть он не сжигает все, чтобы наказать их!.. Центральный рынок просит об этом! склады, весы, дом священника, дворец Правосудия и Собор!.. Святая Христиания… Самая чудесная на свете! Им некуда деться! Все так съежились… Как будто бы хотели исчезнуть…

Из-за стены слышно, как нарастает ужасный шум… Это передовой отряд Короля Крогольда… грохот железа по подъемному мосту… Ах! Да, точно! Кавалерийский эскорт!.. Король Крогольд у ворот… Он привстает в стременах… Слышно, как гремят доспехи… Рыцари проезжают через пригород Станисла… Огромный город кажется пустыней… Нигде ни души… За королем следует шумная толпа слуг… Ворота недостаточно широки… Повозка застревает в проходе… Высокие стены крушатся с двух сторон… Все рушится!.. Крытые повозки, легионеры, варвары проталкиваются вперед, катапульты, слоны, гидравлические насосы проходят через пробоину… В городе царят безмолвие, оцепенение… Дозорные башни… Монастыри… Дома… мастерские ремесленников… Все неподвижно…

Король Крогольд останавливается возле паперти… Вокруг него лают, прыгают, встают на задние лапы двадцать три дога… Эта свора уже отличилась в битвах с медведями и с зубрами… Эти огромные псы разносили в щепки целые леса… от Эльбы до Карпат… Сквозь шум Крогольд слышит звуки гимнов… которые поет затаившаяся толпа, спрятавшаяся, загнанная под своды… Черная месса… огромные двери поворачиваются… И Крогольд видит, что рокочет перед ним… В глубоком мраке… Скрывается целый народ?.. Он боится подвоха… Органы рокочут… Их гул слышен на паперти… Но он не верит!.. Это предательский город!.. Он всегда останется таким!.. Он бросает Судье приказ сейчас же освободить весь Собор… Три тысячи слуг все сминают, бьют… растаскивают… Толпа подается, окружает их… напирает на двери… расползается вдоль стен… Сопротивление подавлено… Ружья не нужны… Король ждет в седле… Его першерон, большой и мохнатый, бьет копытом. Король пожирает огромный кусок мяса, целую баранью ногу; он вгрызается в нее, отрывая большие куски… Он рвет ее на части, приходит в ярость… Что там застряли?.. Король вдруг поднимается в стременах… Из всей орды он самый крепкий… Он свистит… Зовет… Собирает свору вокруг себя… Потрясает мясом над головой… И с размаху бросает его далеко в темноту… Оно падает посреди церкви… Прямо среди сидящих на корточках… Вся свора с визгом и рычанием бросается туда… Доги рвут направо и налево… душат… грызут… Страшная паника. Стоны усиливаются… Вся толпа в ужасе бросается на ступени… Давка… толчея, человеческая лавина достигает подъемных мостов… Людей давят о стены… Пиками и повозками… Теперь путь перед Крогольдом свободен… Собор принадлежит ему… Он пришпоривает лошадь… Въезжает… Требует полной тишины… Пусть замолчит свора… люди… орган… войско… Он еще немного проезжает вперед… проезжает три портика… медленно слезает… Обнажает огромную шпагу… Чертит ею большой крест… А потом отбрасывает ее далеко… далеко вверх… На самую середину алтаря!.. Война окончена!.. Подходит его брат, архиепископ… Он становится на колени… Сейчас он споет „Верую“…»

Конечно, что ни говори, а рассказ возымел определенное действие. Малыш Андре не прочь, чтобы я продолжил… с подробностями… Он очень любил занимательные истории… Но он боялся попасть под мое влияние… Он копошился в своей конуре… перебирал тряпки… Он не хотел, чтобы я его заворожил… Чтобы мы, как раньше, опять стали друзьями…

Чуть позже я поднимаюсь снова уже с другим грузом… Он все не разговаривает со мной… Я очень устал и сел. Мне хочется, чтобы он со мной заговорил. И я начинаю: «Слушай, я знаю еще одну главу, в которой все купцы отправляются в Палестину… с Тибальдом в крестовый поход… Они оставляют трубадура стеречь замок с принцессой Вандой… Ты ничего не знаешь об этом? Это очень интересно! Особенно про месть Ванды, как она смывает кровью нанесенное ей оскорбление… как унижает своего отца».

Малыш Андре развесил уши. Он меня не прерывал, но я услышал в коридоре шуршание… Мне жаль было разрушать очарование. И тут в маленьком окошке я заметил рожу Лавлонга!.. Я вскакиваю. Он, должно быть, поднялся специально, чтобы меня поймать… Я подхожу… шмыгаю носом… Он делает мне знак…

«Прекрасно! Прекрасно, Фердинанд! Мы разберемся с этим чуть позже! Оставайтесь на месте, мой мальчик!..»

Долго ждать не пришлось. На следующий день в полдень, не успел я прийти, как моя мать мне выкладывает…

«Фердинанд, – с ходу начинает она, уже смирившись с неизбежным, полностью расстроенная… – Месье Лавлонг был здесь!.. собственной персоной!.. Знаешь, что он мне сказал?.. Он не хочет больше видеть тебя в магазине! Так-то! Вот такие дела! Он давно уже был недоволен, но сейчас его терпению пришел конец! Он говорит, что ты часами сидишь, спрятавшись на чердаке!.. И это вместо того, чтобы работать!.. И ты развращаешь малыша Андре! Он поймал тебя! Не отрицай!.. Ты рассказывал истории, просто отвратительные!.. Тебе нечего возразить! Ребенку из народа! Беспризорному! К счастью, месье Лавлонг знает нас уже десять лет! Боже мой! Он знает, что мы не просто так это затеяли! Он знает, как мы трудимся! Вдвоем – твой отец и я, чтобы дать тебе все!.. Он понимает, чего это стоит! Он нас уважает! Всегда предупредителен с нами. Он просил меня забрать тебя… Из сочувствия к нам он тебя не уволит… Он избавит нас от этого оскорбления!.. Ах! Когда я скажу об этом твоему отцу!.. Он этого не переживет!..»

Он как раз вернулся, пришел из конторы. Едва он открыл дверь, она начала свой рассказ… Слушая, он держался за стол. Он не верил своим ушам… Смотрел на меня сверху вниз, поднимал плечи… Потом в изнеможении опускал… От такого чудовища, как я, голова идет кругом! Он не вопил… Даже не бил меня… Он спрашивал себя, как это вынести?.. У него опускались руки. Он раскачивался на стуле… «Гм!.. Гм!.. Гм!..» – повторял он, покачиваясь взад-вперед… Наконец он все же произнес:

«Значит, ты гораздо больше развращен, испорчен и лжив, чем я мог себе представить, Фердинанд?»

После чего посмотрел на мою мать, приглашая ее в свидетели, мол, что тут сделаешь… Я неисправим…

Я же был совершенно ошеломлен и силился понять, в каких ужасных пороках, неслыханных извращениях я, в конце концов, повинен?.. Я не понимал… Я был в полном недоумении. Я находил в себе множество недостатков, но остановиться на чем-то определенном не мог…

Мой отец поднялся со стула, пошел в комнату, он хотел все обдумать в одиночестве… Я заснул и видел кошмары… Мне снилось, что малыш Андре рассказывает что-то ужасное месье Берлопу.

На следующие утро мы с мамой отправились за моим аттестатом… Месье Лавлонг вернул нам его лично… Более того, он захотел со мной побеседовать…

– Фердинанд! – сказал он. – Из уважения к вашим добрым родителям я вас не увольняю… Они вас просто забирают!.. По собственному желанию! Вы осознаете разницу?.. Поверьте, мне неприятно, что вы от нас уходите. И тем не менее! Ваше поведение подорвало дисциплину во всех отделах!.. Я же отвечаю за это, не правда ли!.. Я строг! Но справедлив!.. Пусть же этот срыв заставит вас серьезно задуматься! То немногое, чему вы здесь научились, пригодится вам в другом месте! Любой опыт полезен! Вы встретите других хозяев, может быть, еще более взыскательных!.. Это как раз тот урок, который вам был нужен… Ну ладно! Вы его получили, Фердинанд! И пусть он пойдет вам на пользу!.. В вашем возрасте надо учиться!..

Он убежденно пожал мне руку. Моя мать была сильно взволнована… Она прослезилась.

– Извинись, Фердинанд! – приказала она, когда мы встали, чтобы уходить… – Он еще молод, месье, слишком молод!.. Поблагодари месье Лавлонга, ведь он дал тебе, несмотря ни на что, прекрасную характеристику… Ты знаешь, что не заслужил этого!

– Но это сущие пустяки, дорогая мадам, сущие пустяки, поверьте мне. Это все не страшно! Фердинанд не первый молодой человек, который не слишком удачно начинает! Э! ля! ля! нет. Лет через десять он сам, я уверен в этом, придет и скажет мне… здесь же… Именно мне, лично: «Месье Лавлонг, вы правильно поступили! Вы благородный человек! Благодаря вам я многое понял!..» А сегодня ему неприятно меня видеть!.. Но это же нормально!..

Моя мать протестовала… Он похлопал меня по плечу. И показал нам на дверь.

На следующий день они взяли другого ученика… Я узнал об этом… Он не продержался и трех месяцев… Он спотыкался о каждую ступеньку… Он спекся на этой работе.

Но независимо от того, был я виновен или нет… Я становился настоящей обузой для семьи. Дядя Эдуард начал поиски другого места для меня, чтобы я попытался начать все сначала. Было удобнее, чтобы этим занялся он… Он хотел, чтобы я сменил занятие…

У меня уже был опыт… Впрочем, об этом лучше не вспоминать. На том и порешили.