Читать книгу Можно ли жить так? - Луиджи Джуссани - Страница 8

Почему я вам это сказал? Потому что все то, на что мы направим свой взгляд и привязанность, все, на чем мы будем строить, определяется словом «вера», является областью веры, реальностью, видимой и проживаемой в стремлении жить по вере. То, о чем я буду говорить вам, касается веры. Но наша вера, вера, на основе которой будет развиваться наша работа, устроена так же, как я говорил: как познание некоей реальности через посредничество. Реальности, которой ты не видишь и которую познаешь через посредничество. Однако слово «вера» применяется и используется не только в этой области: слово «вера» указывает на метод, которым живет и действует разум по своей природе, во всех своих проявлениях.

Мы должны будем использовать и развивать слово «вера» на особом уровне, на самом важном уровне из всех самых важных уровней жизни, на самом великом уровне жизни: на том уровне, который касается судьбы.

Если бы я вас обманывал, мой обман был бы нацелен против вашей судьбы; если же я говорю, чтобы помочь вам, то это помощь на пути к вашей судьбе. В нашем разговоре нас интересует судьба: моя, твоя, его, ее и всех нас. Кто может увидеть судьбу? Кто может похвастаться тем, что в один прекрасный дождливый день, прогуливаясь под зонтиком в своем новеньком белом блестящем плаще, он на 34 шагу встретил судьбу? Так ее не найдешь! Так ее не увидишь. Судьба по природе своей является Тайной[7].

Можно ли сказать, что метод веры – это метод, который в наибольшей степени возвеличивает разум?

Отлично! Нет ничего, во что разум был бы вовлечен столь глубоко, столь живо и сильно, как в веру, в метод веры.

Почему? Чтобы доверять В, А должен вовлечь всего себя, а не только какой-то один шарик из своей головы, как, например, в математике, – там работает один шарик. Здесь же все шарики и все связи и соединения с телом и душой: это мое «я» доверяет Наде, это я. И когда я говорю «я», я имею в виду разум, глаза, сердце, – все.

Поэтому очень уместно наблюдение нашей подруги: ничто так не возвеличивает разум, как этот метод. Конечно! Он не где-то в стороне, он возвеличен, разум теснейшим образом связан со всей органической реальностью «я». Так, если «я» злое, ему намного труднее доверять другим и оно познает гораздо меньше. Если «я» нездорово, ему труднее доверять, у него не получается доверять и оно познает намного меньше.

Это такой процесс, который требует участия всего организма «я», требует вовлеченного «я». Действие, через которое разум познает, доверяя другому человеку, подразумевает наибольшую полноту разума, разум во всех его связях с другими аспектами личности. Когда у моего друга болит живот, а я говорю о том, что я видел что-то прекрасное, он только кивает в ответ, схватившись за живот, а после этого даже и не вспомнит, о чем я ему говорил, потому что у него очень сильно болел живот и он не мог внимательно меня слушать; он невнимательно меня слушал и поэтому не понимал. Чтобы понять меня, он не должен чувствовать этой боли, у него все должно быть в порядке, он должен находится в более естественном и непринужденном состоянии. Когда я преподавал в школе, я провоцировал учеников пословицей: «Доверяй, но проверяй». Более глупой пословицы не придумать. Если преподаватель внимателен, умен, действительно умен, то он сразу же понимает, что происходит; такому преподавателю гораздо легче вынести правильное суждение в отношении того или иного ученика.

Тот, кто больше владеет самим собой, держит себя в руках, тот, чье «я» едино, у кого все на своих местах, с большей легкостью понимает, можно ли доверять другому. Нездоровый же человек никому никогда не доверяет, он не может больше ничему доверять, он отвергает жизнь, удаляется от нее. Эта патология может иметь самые различные проявления, иметь различные степени тяжести, но результат всегда один: человек разрывает жизненные связи.

Метод веры вовлекает разум богаче и сильнее, чем все остальные. Потому что другие методы являются частичными, касаются предметов одного типа. Например, человек, который написал огромную книгу о всевозможных видах мух в 1500 страниц и получил за это Нобелевскую премию, в то время как он совсем не понимает свою жену (и дети его ненавидят, потому что он с ними плохо обращается), – он бедняга, а не Нобелевский лауреат. Потому что его жена и дети нуждаются в том, чтобы его разум был целостным и уравновешенным; он же пристально смотрит на часть реальности, часть, к тому же довольно маленькую: на муху, феномен мухи. Он знает все о мухе, а о своей судьбе, как и о том, что происходит вокруг, не знает ничего. Несчастный он человек, хоть и Нобелевский лауреат.

Как тот профессор химии, о котором я всегда рассказываю, который много лет назад во время одной дискуссии между преподавателями университета вдруг сказал: «Знаете, если бы у меня не было химии, я бы покончил с собой». А у него были жена и дети. Нет ничего более бесчеловечного, чем говорить так. Он не может быть разумным, а в химии он все-таки был большим специалистом.

Моя мать не была великим химиком, не изучала химию, но как она обращалась с моим отцом при его-то характере, как она обращалась с нами, детьми… Как бы я хотел быть таким! Это была мудрая женщина, которая понимала все, что происходило в доме; и к тому, что печаталось в газетах, она относилась мудро.

Эта предпосылка имеет решающее значение. Все, о чем мы будем говорить, касается веры: говорить о Христе, о душе, о судьбе, о Тайне значит говорить о вере. Содержание всего того, о чем мы будем говорить, невидимо, однако его можно познать через свидетельство, через свидетелей.

Поэтому все, что мы будем делать вместе во время лекций или обсуждений, будет опираться на разум с его отличительной динамикой, которая называется верой, будет опираться на разум, поскольку он способен к вере, вера – это наивысшая способность разума. Наивысшая, потому что без нее не существовало бы ничего человеческого: не существовало бы истории, не существовало бы культуры, не существовало бы общежития и поэтому не существовало бы познания судьбы.

Это понятно? Все это было сказано, потому что в дальнейшем мы будем говорить в этом русле. Во-первых, мы будем говорить о вере в ее обычном применении, то есть о признании невидимого содержания реальности (невидимой ее стороны); и, во-вторых, о том, как это содержание достигается посредством разума через тот его отличительный метод, который называется верой или познанием через свидетельство.

Перечитав первый том Школы Общины, вы найдете во второй предпосылке одно важнейшее замечание: чем более нравственен человек, тем больше способен он доверять; чем менее нравственен человек, тем меньше способен он доверять, потому что безнравственность – это как шизофрения или психическое расстройство[8]. Поэтому самыми слабыми оказываются молодые люди, и в определенный момент в качестве уверенности (поскольку жизнь требует уверенности) в них закрепляется что-то, что удовлетворяет их собственной прихоти; в качестве пути к уверенности они выбирают то, что легче, то, что кажется более легким, а то, чего не видно, отождествляется с тем, чего не существует. И все, что существует, будучи непрочным и эфемерным, обращается в ничто. По сути это общепринятая философия нашего времени.