Читать книгу Маленькие мужчины - Луиза Мэй Олкотт, Луиза Мэй Олкотт, Mybook Classics - Страница 5

В понедельник утром Нэт со страхом шел в класс. Да и как ему было не бояться? Ведь сейчас все увидят, что он ничего не знает.

Но, к счастью, мистер Бэр отвел ему очень удобное местечко в нише у окна, где ему пришлось сидеть спиной к мальчикам. Там Франц стал заниматься с ним, и никто из детей не слышал, как он запинался во время чтения, и не видел, какие каракули он выводил в своей тетради. Нэт был глубоко благодарен за это и учился с таким рвением, что мистер Бэр, взглянув на его разгоряченное лицо и перепачканные в чернилах руки, с улыбкой сказал:

– Не работай так уж рьяно, мой мальчик, не стоит переутомляться – у нас еще много времени впереди.

– Но мне нужно работать как можно больше, а то я не догоню других, – возразил Нэт. – Они знают так много, а я – ничего…

Слушая, как мальчики твердо и уверенно отвечают уроки по истории, географии и грамматике, Нэт начал приходить в отчаяние.

– Зато ты знаешь многое, чего не знают они, – сказал мистер Бэр, присаживаясь к Нэту.

Франц в это время помогал младшему отделению преодолевать трудности таблицы умножения.

– Я? – недоверчиво спросил Нэт.

– Конечно. Ты умеешь сдерживаться, владеть собой, а Джек, так быстро решающий арифметические задачи, не умеет. Ведь привычке к сдержанности тоже нужно научиться, и, по-моему, ты этот урок усвоил хорошо. Кроме того, ты умеешь играть на скрипке, чего не умеет ни один из наших мальчиков, хотя им очень этого хотелось бы. И наконец, самое главное, ты от всего сердца желаешь учиться, а это уже половина дела. Сначала тебе, может быть, будет трудно, но не падай духом и продолжай работать; с каждым днем учение будет даваться тебе все легче.

Лицо Нэта все больше и больше прояснялось по мере того, как мистер Бэр говорил: хоть перечень познаний мальчика был очень скромным, он радовался, что знает хоть что-то.

«Да, я могу сдерживаться, – думал он. – Меня научил этому отец, колотивший меня. И я умею играть на скрипке, хоть и не знаю, где находится Бискайский залив».

А потом он сказал горячо и так громко, что Деми услышал его:

– Я хочу учиться и буду стараться. Я никогда не ходил в школу, но не виноват в этом. И если товарищи не будут смеяться надо мной, то я надеюсь, что справлюсь, ведь вы и миссис Бэр так добры ко мне!

– Никто не станет смеяться над тобой! – крикнул Деми, забыв, что находится в классе. – А если кто попробует, то я… То я… скажу, чтобы он не делал этого!

Младшее отделение остановилось на «семью девять», и все обернулись, желая узнать, что случилось.

Полагая, что урок о том, как надо помогать друг другу, важнее урока арифметики, мистер Бэр рассказал историю Нэта; она вышла такой интересной и трогательной, что добросердечные мальчики с удовольствием обещали помогать новому товарищу. Они, кроме того, были очень польщены тем, что им предложили поделиться своими знаниями с мальчиком, который так чудесно играет на скрипке. И после этого каждый охотно протягивал Нэту руку, помогая ему взбираться по лестнице знаний.

Пока он не окреп, ему не позволяли много учиться, и миссис Джо находила для него всевозможные развлечения в доме, в то время как все его товарищи сидели за книгами. А его грядка помогала ему лучше всякого лекарства. Нэт засеял ее фасолью; он радовался каждому новому листочку, каждому стебельку, которые поднимались из земли в теплом весеннем воздухе. Он рылся в ней, как крот. Ни одна грядка не была обработана так хорошо. Мистер Бэр даже боялся, что на ней ничего не успеет вырасти, до того энергично Нэт копал землю. А потому он часто давал ему какую-нибудь легкую работу в цветнике или на клубничных грядах, где тот, напевая, работал так же прилежно, как пчелы, летавшие вокруг него.

– Вот такая перемена мне очень нравится, – говорила миссис Бэр, гладя когда-то худенькие, а теперь пополневшие и румяные щеки Нэта или похлопывая его по плечам, которые уже начали распрямляться от работы на свежем воздухе, здоровой пищи и отсутствия тяжкого гнета бедности.

Деми был другом Нэта, Томми – его покровителем, а Дэйзи – утешительницей во всех его горестях. Хотя все эти дети были моложе него, их общество нравилось ему больше: он не любил участвовать в шумных играх старших мальчиков.

Мистер Лоренс не забыл Нэта. Он присылал ему одежду, книги, ноты, а время от времени приезжал сам, чтобы посмотреть, как живется его мальчику, или брал его с собой в город и водил на концерты. В большом доме мистера Лоренса Нэт виделся с его милой женой и прелестной маленькой дочкой, вкусно обедал и чувствовал себя таким счастливым, что после каждого такого посещения думал о нем целыми днями и грезил по ночам.

Для счастья ребенка нужно так мало! Больно видеть, когда на прекрасной, озаренной солнцем земле встречаются грустные детские личики и одинокие детские сердечки. Понимая это, Бэры собирали для своих голодных птенчиков все крохи, какие могли достать, потому что сами были богаты лишь своей добротой. Многие из замужних приятельниц миссис Бэр присылали ей игрушки, надоевшие их собственным детям, и починку этих игрушек взял на себя Нэт. Это было как раз подходящее занятие для его ловких пальцев. Часто в дождливые дни он сидел с пузырьком клея, красками и перочинным ножом, приводя в порядок и подкрашивая старые игрушки – кукольную мебель, домашних животных и диких зверей, а Дэйзи в это время шила платьица для обтрепанных кукол.

Восстановленные игрушки прятали в особый, отведенный для них шкаф, а на следующее Рождество их вешали на елку, которую Бэры устраивали каждый год для всех живущих по соседству бедных детей.

Деми никогда не надоедало читать и пересказывать свои любимые книги; Нэт провел много приятных часов, слушая «Арабские сказки», «Робинзона Крузо» и другие бессмертные произведения, которые дети еще долго будут читать с восторгом. Перед Нэтом как будто открылся новый мир. Когда ему хотелось поскорее узнать продолжение какого-нибудь рассказа, он принимался за чтение сам, и через некоторое время стал читать не хуже других мальчиков. Он до того радовался и гордился этим, что можно было опасаться, как бы он не сделался таким же страстным любителем чтения, как Деми.

Вскоре в жизни Нэта произошла совершенно неожиданная и очень приятная для него перемена.

Некоторые мальчики из небогатых семей были «при деле», как они выражались. Они знали, что рано или поздно им придется самим зарабатывать себе на хлеб, а Бэры старались поощрять их стремление к труду и независимости. Томми продавал яйца; Джек торговал червями для рыбалки; Франц помогал заниматься с мальчиками и получал за это плату; Нед любил столярничать, и для него поставили токарный станок, на котором он вытачивал разные полезные и красивые вещицы и продавал их; Деми устраивал для мальчиков водяные мельницы и создавал другие – необыкновенные, очень сложные, но совершенно бесполезные машины.

– Пусть будет механиком, если захочет, – говорил мистер Бэр. – Достаточно знать хоть какое-нибудь ремесло, чтобы быть самостоятельным. Всякий труд полезен, и к чему бы ни были способности у наших мальчиков – к поэзии или обработке земли, – будем старательно развивать их, чтобы они впоследствии принесли детям пользу.

И вот однажды Нэт прибежал к мистеру Бэру и, задыхаясь от волнения, спросил:

– Можно мне пойти и поиграть на скрипке для общества, которое устроило пикник в нашем лесу? Мне за это заплатят, а я так хотел бы зарабатывать деньги, как другие мальчики. А ведь я только и умею, что играть на скрипке.

Мистер Бэр, не задумываясь ни на минуту, ответил:

– Конечно, ступай. Зарабатывать деньги таким способом очень приятно, и я рад, что тебе предложили играть.

Нэт ушел и вернулся с двумя долларами в кармане, которые он с восторгом показывал всем, рассказывая, как весело ему было, как все участники пикника были добры к нему, как они хвалили его музыку и обещали пригласить его снова.

– Это гораздо лучше, чем играть на улицах, – сказал Нэт, похлопывая по своему, теперь уже не пустому, кошельку и чувствуя себя настоящим миллионером. Тогда я не получал ничего, а теперь все деньги достались мне. И кроме того, мне было очень весело. Теперь я тоже «при деле», как Томми или Джек. Ах, как я рад!

Да, он был при деле, и дел у него было достаточно. Летом пикники устраивались очень часто, и на искусство Нэта был большой спрос. Мистер Бэр охотно отпускал его играть, если только у него были приготовлены уроки. Всем было приятно смотреть, как Нэт садился в красивый экипаж, который приезжал за ним и останавливался около ворот, или когда он возвращался домой, усталый, но счастливый, с заработанными деньгами в кармане и какими-нибудь лакомствами для Дэйзи и маленького Тедди, которых он никогда не забывал.

– Я буду копить деньги, – говорил он, отдавая свои доллары на хранение миссис Бэр, – а когда их наберется много, куплю себе собственную скрипку. Тогда мне можно будет зарабатывать себе на хлеб, ведь так?

– Надеюсь, что так, Нэт. Но прежде всего мы должны сделать тебя сильным и здоровым и вложить побольше знаний в твою музыкальную голову. Впоследствии мистер Лоренс найдет тебе хорошее место, а когда-нибудь ты дашь концерт, и мы все приедем слушать тебя.

Занятия музыкой, одобрения, надежды – все это украшало жизнь Нэта, и он чувствовал себя вполне счастливым. В музыке он делал такие необыкновенные успехи, что мистер Бэр снисходительно относился к тому, что в учении Нэт продвигается не особенно быстро; он знал: к чему лежит сердце, там всего охотнее работает и голова. Единственное наказание для Нэта, если он уж слишком небрежно относился к урокам, состояло в том, что ему запрещали играть на скрипке в течение целого дня. И опасение лишиться своего главного удовольствия заставляло его заниматься как следует.

Дэйзи очень любила музыку и с величайшим уважением относилась к музыкантам. Когда Нэт упражнялся на скрипке, она почти всегда сидела на лестнице около его двери. Это было ему очень приятно, и он старался играть как можно лучше – для своей маленькой слушательницы. Дэйзи никогда не входила к нему. Она тихо сидела на ступеньке с мечтательным выражением на светлом личике, шила или нянчила одну из своих кукол.

«Точно наша Бет», – думала тогда тетя Джо, вспоминая свою младшую сестру, и спешила уйти, чтобы не смущать девочку.

Нэт очень любил миссис Бэр, но еще горячее любил он своего доброго учителя, который как отец заботился о слабом, застенчивом мальчике, в свои двенадцать лет испытавшем уже так много горя. К счастью, от тяжелой жизни, которую вел Нэт, пострадало только его тело, но не душа. Может быть, любовь к музыке охраняла его; так, по крайней мере, думал мистер Лоренс. Как бы то ни было, мистер Бэр с большим удовольствием развивал то хорошее, что было в Нэте, и старался исправлять его недостатки. Он привязался к любящему и кроткому, как девочка, Нэту и, разговаривая о нем с женой, часто называл его «своей дочкой», что очень смешило ее. Самой миссис Бэр больше нравились смелые, мужественные мальчики, она находила Нэта очень милым, но слабым. Это, впрочем, не мешало ей ласкать его так же нежно, как она ласкала Дэйзи.

Один недостаток Нэта очень тревожил Бэров, хотя они знали, что он укоренился в нем вследствие страха. Дело в том, что Нэт иногда говорил неправду. По большей части он лгал по пустякам, но все-таки это была ложь.

– Будь как можно внимательнее к себе, – сказал как-то раз мистер Бэр, обсуждая с Нэтом его главный недостаток. – Следи за собой и думай о том, что говоришь, чтобы как-нибудь нечаянно не солгать.

– Я стараюсь, но никак не могу отвыкнуть, – ответил Нэт. – Я привык лгать, потому что боялся папы и Николо, а теперь иногда лгу, потому что мальчики смеются надо мной. Я знаю, что это нехорошо, но забываю…

И Нэт в отчаянии от своего греха понурил голову.

– Я тоже лгал в детстве, – продолжал мистер Бэр, – но бабушка отучила меня. И знаешь как? Отец и мать сердились на меня, уговаривали и наказывали, но я все забывал, так же как и ты. Тогда бабушка сказала мне: «Я помогу тебе не забывать и придержу твой непослушный язычок». Она велела мне высунуть его и слегка надрезала самый кончик ножницами, так что пошла кровь. Это было ужасно, но принесло мне большую пользу. Язык болел у меня довольно долго, я мог говорить только очень медленно, и поэтому у меня было время обдумать то, что я хотел сказать. А когда язык зажил, я продолжал все так же внимательно следить за собой, потому что боялся бабушкиных ножниц.

– У меня не было бабушек; но если вы думаете, что это поможет мне, разрежьте мне кончик языка, – решительно сказал Нэт. Он боялся боли, но ему очень хотелось отучиться лгать.

Мистер Бэр улыбнулся и покачал головой.

– Я знаю другой способ, лучше, – сказал он. – Я однажды попробовал его, и он удался. Вот как мы сделаем. Каждый раз, как ты солжешь, не ты будешь наказан, а я.

– Как же так? – в изумлении воскликнул Нэт.

– Ты дашь мне несколько ударов линейкой по руке, как делывали в старину, – сказал мистер Бэр. – Сам я редко прибегаю к этому наказанию. Может быть, ты станешь следить за собой лучше, если боль придется испытывать не тебе, а мне.

– Бить вас линейкой? Нет, никогда!

– Тогда постарайся не лгать. Боль, конечно, не может доставить удовольствия, но я охотно вынесу ее, лишь бы искоренить твой недостаток.

Этот разговор подействовал на Нэта так сильно, что он довольно долго удерживался ото лжи. Мистер Бэр рассудил верно: любовь к нему могла удержать Нэта вернее, чем страх за себя. Но в один несчастный день Нэт не остерегся. Когда Эмиль спросил, не он ли примял его пшеницу, и пригрозил отколотить его за это, Нэт ответил отрицательно. А между тем пшеницу примял на самом деле он, когда бежал по саду от догонявшего его Джека.

Нэт думал, что никто этого не видел, но оказалось, что Томми видел. И когда дня два спустя Эмиль снова заговорил о своей пшенице, Томми рассказал, как было дело. В то время уроки уже кончились и все были в зале. Мистер Бэр сел на соломенный диванчик и хотел немножко повозиться с Тедди, но услышав слова Томми и увидев вспыхнувшее, испуганное лицо Нэта, он снял Тедди с дивана.

– Ступай к маме, мой мальчик, я сейчас приду, – сказал он и, взяв Нэта за руку, пошел вместе с ним в класс и затворил за собой дверь.

С минуту мальчики молча переглядывались друг с другом, а потом Томми выскользнул из комнаты и, подойдя снаружи к окну, заглянул в класс: штора была спущена не до самого пола, и в незакрытую узенькую полоску было видно все. Томми пришел в ужас, увидев, что мистер Бэр снял длинную линейку, которая висела около его конторки и сильно запылилась, так как ее очень редко использовали. «Господи, он хочет побить Нэта линейкой! Ах, лучше бы я ничего не говорил!» – подумал добродушный Томми: наказание линейкой считалось страшным позором.

– Ты помнишь, что я говорил тебе в последний раз? – грустно, но не сердито спросил мистер Бэр.

– Помню, только, пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня делать это! Я не могу! – в отчаянии воскликнул Нэт, пятясь к двери и пряча руки за спину.

«Что же это, он, кажется, трусит! Случись такая штука со мной, я перенес бы наказание как мужчина», – подумал Томми, хоть сердце так и колотилось у него в груди.

– Я сдержу свое слово, а ты постарайся на будущее помнить, что не следует лгать, – сказал мистер Бэр. – Возьми линейку и ударь меня хорошенько по ладони шесть раз.

Томми был так поражен этими словами, что чуть не упал со скамейки, на которой стоял, но ему удалось удержаться за подоконник, и он продолжал смотреть такими же круглыми глазами, как у чучела совы, стоявшего на камине.

Мистер Бэр говорил тоном, не допускающим возражений, и Нэт был вынужден повиноваться. Он взял линейку и с испуганным видом два раза ударил своего учителя по ладони. Потом он остановился и, подняв залитое слезами лицо, взглянул на мистера Бэра.

– Продолжай и бей сильнее, – твердо сказал тот.

Видя, что никакие просьбы не подействуют на мистера Бэра, и желая поскорее закончить, Нэт закрыл лицо рукавом и ударил еще два раза сильнее, чем прежде, так что ладонь мистера Бэра покраснела. Но если мистеру Бэру было больно, то боль, которую испытывал Нэт, была гораздо сильнее.

– Не довольно ли? – задыхаясь, спросил он.

– Нет, осталось еще два раза, – ответил мистер Бэр.

Нэт ударил его по руке еще два раза, почти не видя, куда попадает, а потом бросил линейку в угол и, схватив руку мистера Бэра, прижался к ней лицом и зарыдал от стыда, любви и раскаяния.

– О, теперь я запомню! Теперь я буду помнить! – воскликнул он.

– Надеюсь, что так, – ласково сказал мистер Бэр, положив руку ему на плечо. – Попроси Бога помочь тебе и постарайся впредь избавить нас обоих от подобных сцен.

Томми отскочил от окна и вернулся в зал. У него было такое серьезное и вместе с тем возбужденное лицо, что мальчики окружили его, спрашивая, что мистер Бэр сделал с Нэтом.

Томми необыкновенно выразительным шепотом начал рассказывать, а они слушали с таким видом, как будто ждали, что небо обрушится на них. Это нарушение обычного порядка вещей всех совершенно ошеломило.

– Однажды он заставил меня сделать то же самое, – сказал Эмиль, как будто признаваясь в ужасном преступлении.

– И ты ударил его? Ударил нашего милого, старого папу Бэра? – воскликнул Нед и в припадке гнева схватил Эмиля за шиворот. – Хотел бы я посмотреть, как бы ты сделал это сейчас!

– Это было давно. Теперь я скорее позволил бы отрубить себе голову, чем ударить его, – сказал Эмиль и, обхватив Неда, тихонько положил его спиной на пол – вместо того чтобы надавать ему тумаков, что счел бы своей непременной обязанностью при других обстоятельствах.

– Как ты мог? – растерянно промолвил Деми.

– Мне сначала казалось, – продолжал Эмиль, – что это пустяки, и будет даже забавно проделать такую штуку. Но когда я ударил дядю, я вдруг вспомнил все, что он сделал для меня, и не мог продолжать. Нет, ни за что на свете! Если бы он даже свалил меня с ног и начал топтать ногами, я не стал бы сопротивляться – таким виноватым я себя чувствовал!

И Эмиль ударил себя кулаком в грудь, чтобы выразить свое раскаяние.

– Нэт, должно быть, все еще плачет, он ужасно огорчен, – сказал Томми. – Не будем говорить ему ни слова о том, что случилось, хорошо?

– Конечно, не будем, но лгать очень дурно, – сказал Деми, с ужасом думая о том, что наказанию подвергся не виновный, а милый, добрый дядя Фриц.

– А не уйти ли нам отсюда? – тактично предложил Франц. – Тогда Нэту можно будет незаметно пройти наверх.

И он вместе с мальчиками отправился в зверинец – их любимое убежище в тяжелые минуты.

Нэт не спустился к обеду, но миссис Джо принесла ему поесть и сказала несколько ласковых слов, которые немного облегчили его душу, хотя он был не в силах взглянуть ей в глаза.

Через некоторое время игравшие поблизости мальчики услышали звуки скрипки и подумали: «Ну, значит, он успокоился». Да, он успокоился, но все еще стыдился сойти вниз. Наконец он решился как-нибудь незаметно уйти в лес и немножко приотворил дверь. На лестнице сидела Дэйзи, на этот раз без работы и без куклы. Но она держала в руках носовой платок; должно быть, она плакала о своем сидевшем в одиночестве друге.

– Я иду гулять. Хочешь со мной? – спросил Нэт, стараясь делать вид, как будто ничего особенного не случилось, но чувствуя глубокую благодарность к Дэйзи за ее безмолвное сочувствие. Ему казалось, что теперь все должны смотреть на него, как на преступника.

– Конечно, хочу! – воскликнула Дэйзи и побежала за шляпой, гордая тем, что большой мальчик пригласил ее гулять.

Товарищи Нэта видели, как он с Дэйзи пошел к лесу, но ни один не последовал за ними: они знали, что добрая маленькая Дэйзи была для него сейчас самой подходящей спутницей и могла утешить его лучше, чем кто-либо другой. Плумфилдские мальчики были гораздо деликатнее, чем полагали люди, не одобрявшие школы Бэров.

Прогулка пошла Нэту на пользу: вернувшись домой, он был хотя и тише обыкновенного, но такой же веселый, как всегда. Дэйзи сплела венок из маргариток и украсила им Нэта, в то время как он, лежа на траве, рассказывал ей разные истории.

Никто не сделал ни малейшего намека на утреннее происшествие, но его действие на Нэта от этого не только не уменьшилось, но, пожалуй, только усилилось. Он изо всех сил старался исправиться, в чем ему терпеливо помогал мистер Бэр.

И каждый раз, когда Нэт касался руки своего доброго учителя, он вспоминал, что тот ради него добровольно вытерпел боль.