Читать книгу Юность Розы - Луиза Мэй Олкотт, Луиза Мэй Олкотт, Mybook Classics - Страница 6

Какое-то время все шло гладко, и Роза была счастлива. Мир казался прекрасным и дружелюбным, а исполнение самых смелых мечтаний – возможным. Разумеется, безоблачный период был краток, а разочарование неизбежно: юность всегда ищет рай, а найдя серый мир, полный забот и невзгод, плачет, пока не научится нести в него радость и волшебство с помощью добрых мыслей и праведного образа жизни.

Любящие родственники с тревогой ждали, когда и Роза утратит иллюзии, что обязательно должно было произойти, как бы они ее ни берегли: ведь до сих пор девочка прилежно училась, путешествовала и занималась хозяйством, не сталкиваясь с испытаниями и искушениями светской жизни. А обладая состоянием и громким именем, от них не спрячешься. Доктор Алек, считая, что опыт – лучший учитель, предоставил Розе пройти далеко не последний жизненный урок самостоятельно, искренне надеясь, что он будет не слишком суровым.

Октябрь и ноябрь пролетели незаметно, приближалось Рождество с веселыми затеями, походами в гости и добрыми пожеланиями.

Роза сидела в маленьком кабинете, примыкающем к гостиной, и готовила подарки для близких друзей, число которых с приближением Рождества с каждым днем росло. Выдвинув все ящики комода, она извлекала изящные безделушки и перевязывала их яркими лентами.

Вообще-то девушка за подобным занятием должна выглядеть счастливой, но Роза была грустна и иногда небрежно швыряла очередной запакованный сверток обратно в ящик, словно не испытывая теплых чувств к адресатам. Вошедший доктор Алек удивился и встревожился: он подмечал любую перемену и, стоило племяннице нахмуриться, тоже мрачнел.

– Ты не отвлечешься на минутку от этой красоты? У меня перчатка прохудилась… – начал он, подходя к столу, заваленному лентами, тесьмой и оберточной бумагой.

– Да, дядя, конечно!

Повеселев, Роза протянула обе руки к изношенной перчатке с готовностью и радостью, которые делают самую маленькую услугу неоценимой.

– Вижу, госпожа Щедрость вся в трудах! Тебе нужна помощь? – спросил дядя, оглядывая разбросанные вещи.

– Нет, спасибо! Разве что верните мне удовольствие, а то все надоело… Что за радость дарить подарки чужим людям? – голос Розы слегка дрогнул.

– Я не дарю тем, кто мне не дорог. Не могу себя заставить, особенно в Рождество, когда любое действие должно идти от сердца. Если вся эта красота для близких друзей, то у тебя, кажется, их очень много.

– Я считала их друзьями, но во многих ошиблась, сэр.

– Отложи работу и расскажи мне все, дорогая! – попросил дядя, усаживаясь рядом.

Однако Роза лишь крепче ухватилась за старую перчатку, пылко произнеся:

– Нет-нет! Я с радостью зашью! – Затем, опустив взгляд на шитье, добавила: – Я вряд ли смогу поведать, какая я стала плохая и подозрительная, глядя вам в глаза!

– Хорошо, я готов к самым страшным признаниям, ведь ты последнее время грустишь и о чем-то волнуешься – я заметил это по твоим глазам и по голосу! Неужели на дне чаши, столь сладостной поначалу, оказалась горечь?

– Да, дядя, горечь есть. Признаюсь, хоть и стыдно… Вдруг вы, как в детстве, убедите меня, что микстура не такая уж горькая и к тому же полезна!

Она замолчала на минуту, проворно штопая, а затем все девичьи беды вылились сплошным потоком.

– Дядя, половина из всех, кто со мной добр, любят не меня, а то, что я могу дать, и я ужасно несчастна, хотя раньше радовалась и гордилась тем, что нравлюсь людям. Вот бы у меня совсем не было денег – тогда я поняла бы, кто настоящий друг!

«Бедная девочка! Осознала, что не все то золото, что блестит, и иллюзии начинают рушиться», – подумал доктор, а вслух произнес с сочувственной улыбкой:

– Теперь и подарки не в радость, и Рождество испорчено?

– Нет, есть люди, в которых я ни капли не сомневаюсь! Поздравлять их приятней, чем когда-либо, потому что в каждый стежок я вкладываю душу и чувствую, что вы, тетушка Изобилия, тетушка Джесси, Фиби и мальчики будете рады любой мелочи.

Она открыла ящик, где лежали красивые аккуратные свертки, в которых были упакованы сделанные своими руками подарки. Нежно перебирая их, поправила бант из голубой ленты на увесистой коробке, и при мысли о тех, кому предназначались дары, на лице появилась улыбка.

– А эти… – Роза открыла другой ящик, небрежно и грустно вороша пестрые пакеты, – эти я подарю лишь потому, что их от меня ждут. Этим людям нужна дорогая вещь и нет дела до меня, еще и злословить за глаза будут, если дар окажется недостаточно щедрым! Чему тут радоваться, дядя?

– Действительно, нечему… Однако, возможно, ты к кому-то несправедлива, дорогая. Не позволяй зависти и эгоизму некоторых подорвать веру во всех людей. Неужели никто из подруг тебя не любит? – спросил он, читая имена на свертках.

– Боюсь, что нет… Вчера вечером у Анабеллы они меня обсуждали. Я услышала лишь несколько слов, но было очень обидно! Все гадали, что я подарю, и надеялись получить нечто стоящее. Одна сказала: «Богачка должна быть щедрой!» Вторая заявила: «Я несколько недель с ней любезничала, надеюсь, она этого не забудет!» Третья добавила: «Роза будет жадиной, если не подарит мне пару перчаток, когда у самой – горы! Я даже нарочно примерила одну, надеюсь, она поймет намек». Я поняла! – Роза открыла красивую коробочку, где лежало несколько пар ее лучших перчаток со множеством блестящих пуговок – отрадой любой модницы.

– Да, дружбой тут и не пахнет, верно? – Доктор Алек невольно улыбнулся, видя, с каким презрением Роза оттолкнула коробку.

– Совершенно верно! И так с большинством подарков! Пусть берут, что хотят, но доверие и уважение они потеряли! А ведь были так добры и внимательны… Неужели все это притворство? Я никогда так не поступаю с людьми!

– Уверен, что нет! Не отчаивайся, дорогая, попытайся распознать среди сорняков полезные растения, ведь их немало. Это все, что тебя тревожит?

– Нет, сэр, это еще ерунда… Насчет девочек я больше не обольщаюсь и не буду долго грустить, однако, обманувшись в них, я начала сомневаться в других – вот что ужасно! Что ж, если никому нельзя доверять, буду держаться от людей подальше и искать счастья в одиночестве! Ненавижу, когда хитрят и плетут интриги!

Грусть сменилась раздражением, а на последних словах Роза так рассердилась, что порвала шелковую нить.

– Тебя еще что-то беспокоит, верно? Давай вытащим занозу, я поцелую ранку, и все заживет, как в детстве! – сказал доктор, торопясь облегчить страдания любимой пациентки.

Роза рассмеялась и, слегка покраснев, ответила с милой смесью девичьей застенчивости и природной прямоты:

– Тетя Клара меня расстраивает: говорит, половине молодых людей, которые меня окружают, нужны лишь мои деньги! Я стараюсь ее не слушать, но временами закрадываются сомнения… ведь я вовсе не красавица – никогда себя таковой не считала, отчего они ко мне так внимательны? Пусть это глупо, мне хочется быть для кого-то больше, чем просто богатой наследницей…

Голос Розы сорвался, а доктор Алек коротко вздохнул, глядя на удрученное лицо племянницы, которая с детской наивностью удивлялась людскому вероломству. То, что стало неожиданностью для Розы, он давно предвидел и ожидал. Наследница состояния всегда привлекает внимание. Даже вполне порядочные и образованные молодые люди все как один уверены, что девушки мечтают заполучить мужа, предлагая взамен красоту и богатство. Поэтому Роза вскоре оказалась окружена толпой претендентов и, обладая и красотой, и богатством в достатке, могла выбрать наиболее подходящий вариант.

Она была неприятно удивлена, обнаружив, что ее основное достоинство в глазах поклонников – деньги, и, воспитанная дядей Алеком, не считала замужество главной и единственной целью.

Даже не обладая достаточным опытом, она чувствовала фальшь: во взгляде, в жесте, в неосторожном слове и тому подобных мелочах и, заподозрив корысть, не раз прерывала едва начавшуюся дружбу. В понимании Розы любовь была священным чувством, которое следует трепетно и молча ждать, благодарно принимать и бережно хранить до конца дней. Неудивительно, что ей претило, когда о любви рассуждали без всякой почтительности и относились к браку, как к сделке, совершенно не задумываясь о высоком предназначении, огромной ответственности и нежных радостях. Многое ее озадачивало, и, усомнившись во всем, во что верила, Роза словно оказалась в открытом море без компаса – новый мир разительно отличался от привычного с детства, временами очаровывал, но часто вызывал недоумение.

Доктор Алек понял чувства племянницы и постарался предостеречь, не слишком огорчая суровой житейской правдой.

– Для тех, кто знает и любит тебя, ты больше, чем наследница состояния, поэтому не унывай, девочка моя, и не теряй веры! Просто слушай себя и избегай людей неискренних и фальшивых. Проверяй всех: и мужчин, и женщин, которые встречаются на пути; я уверен – совесть, чутье и опыт уберегут тебя от губительной ошибки! – сказал опекун.

После минутной паузы Роза продолжила, лукаво улыбнувшись и прикрыв дядиной перчаткой предательски вспыхнувшие щеки:

– О, дядя, я ожидала, что ухаживания будут более изысканными… Некоторые мужчины ведут себя просто смешно, а ожидают любви и уважения, полагая, что осчастливили предложением руки! Сердце они даже не предлагают.

– Ах, вот в чем дело! Нас занимают дела сердечные, верно? – обрадовался доктор Алек, поскольку, как ранее признался брату, обладал романтичной натурой.

Роза отняла от лица перчатку и с веселым негодованием пожаловалась:

– Дядя, это совершенно возмутительно! Даже рассказывать стыдно… Вдруг вы подумаете, что я хвастаюсь, как некоторые девочки, и потом – это не предложения, а полная ерунда, вам и знать не обязательно… – Затем она кротко добавила: – Хотя если вы решите, что какое-то из них следует принять, тогда придется послушаться…

– Обязательно расскажи! Разве я не храню тайны и не даю советы, как образцовый опекун? В сердечных делах нужно иметь доверенное лицо! Где ты найдешь кандидатуру лучше этой? – дядя гордо стукнул себя в грудь.

– Нигде, поэтому расскажу, лишь имена называть не буду. И вообще буду осторожна, а то вы порой свирепеете, когда меня обижают, – ответила Роза, предвкушая откровенный разговор с дядей, которые редко случались последнее время, потому что тот предпочитал оставаться в тени. – Мы придерживаемся старомодных взглядов, и я не ожидала, что можно сделать предложение где попало и без малейшего основания, только после пары улыбок и ласковых слов! Я думала, будет интересно и волнительно, пока же признания вызывают лишь смех. Я сержусь вместо того, чтобы радоваться, и сразу о них забываю. Представляете, дядя, один чудак пожелал жениться после пяти встреч! Впрочем, он в чудовищных долгах, возможно, это объясняет торопливость… – Роза отерла пальцы, будто испачкалась.

– Знаю, о ком ты, и не удивлен, – заметил доктор, пожав плечами.

– Вы все видите и понимаете, наверное, нет смысла продолжать?

– Продолжай, пожалуйста! Кто еще? У меня больше нет догадок.

– Еще один рухнул на колени прямо в оранжерее миссис Ван и вещал о великой страсти, стоя на колючем кактусе! Китти случайно зашла, а я не удержалась от смеха… Он на меня с тех пор дуется.

К радости Розы, у доктора тоже невольно вырвалось веселое «Ха!», ведь ситуации, нелепость которых не оправданна искренними чувствами, невозможно воспринимать серьезно.

– Другой без устали слал стихи, совсем как Байрон. Я все сожгла и новых, думаю, не увижу, а поэт утешился в обществе Эммы. А один – это самое ужасное! – решил делать предложение во время танца – при всех! Я обычно танцую вальсы только с нашими мальчиками, а в тот вечер согласилась, потому что девочки надо мной смеялись, называя скромницей. Так мне и надо – нечего было их слушать!

– Это все претенденты? – спросил дядя.

Как Роза и опасалась, вид у него стал свирепым при мысли, что его любимице пришлось выслушивать признание, кружась в объятиях партнера.

– Есть еще один, но про него я не расскажу, потому что он искренен и правда страдает, хоть я и старалась его не обидеть. Я пока ничего не понимаю в любви, но этот молодой человек вызывает уважение и сочувствие.

Голос Розы снизился почти до шепота, а доктор Алек понимающе склонил голову, потому что когда-то тоже пережил отказ. Затем пытливо заглянул в лицо племянницы.

– Ты хочешь продлить срок еще на три месяца?

– Я сообщу в канун Нового года, дядя!

– Хорошо. Не сбивайтесь с курса, маленький капитан, а если попадете в шторм, зовите первого помощника!

– Есть, сэр! Так и сделаю!