Читать книгу Дыхание ветра - Ляна Лесная - Страница 7

Александр

Одноклассники говорили, что я застыл столбом на одном месте, словно поражённый ударом молнии среди ясного неба, и не отводил своего взгляда только от этой девочки.

Но в тот момент я этого не осознавал, меня словно выключило, видимо, переживаемые мною эмоции зашкаливали, и сработала какая-то защита, мозг отключился, чтоб не перегореть.

Несколько минут просто выпали из моей жизни, но, придя в себя, я стал другим.

Зависимым от неё.

Одержимым…

Словно вмиг с меня спали неведомые чары, открыв всё многоцветье мира.

Очарование синих глаз с каждой секундой становилось сильней, и я сдался без боя, как только какая-то неведомая сила повлекла меня к ней.

Я утонул в синих озёрах глаз…

Жадно вдыхал сладкий цветочно-ягодный аромат…

Слушал мелодию нежного голоса…

Это было как наваждение. Как болезнь, от которой не придумано ещё лекарство.

В моей жизни появился лучик, и я перестал замечать все бытовые проблемы и неурядицы, меня перестали волновать даже не налаженные отношения с отцом, с одноклассниками. Вообще всё!

Что это? Любовь с первого взгляда? Тогда я не понимал, что это нечто большее.

Истинная любовь.

Тогда я отчаянно желал одного – чтобы девушка тоже почувствовала хотя бы малую толику того, что испытывал я, мечтал произвести на неё впечатление, завоевать безграничное доверие.

Но только напугал.

В следующие дни пришлось исправлять то негативное впечатление, какое обо мне сложилось.

Я никогда не бегал за девчонками.

Но не в этот раз.

Что-то внутри меня словно оживало при одном только взгляде на неё. Её голос заставлял быстрее биться сердце. Её аромат кружил голову.

Анна словно не понимала, что я попал в зависимость от неё. Что стал больным ею.

Просто дружила со мной…

Но этого было мало. Мне не хватало. Ничего не хватало.

Я хотел большего. Прикосновений, поцелуев…

Но именно с ней стал нерешительным. Боялся напугать излишней напористостью. Не хотел давить.

Хотел от неё искренности, настоящих чувств.

Мечтатель…

В моей жизни не всегда было всё гладко. В каждой новой школе приходилось налаживать отношения, и с каждым разом это становилось сложнее, я взрослел, люди, к которым я приходил в класс, тоже.

Не все и не всегда принимали меня радушно, не единожды приходилось драться. Однажды даже записался на бокс, чтобы поставить удар, но проходил не долго, потому что из того городка мы тоже уехали. Телосложение у меня было не слишком массивное, можно даже сказать, что вообще я был худым и мелким по сравнению с одногодками, но в драках меня всегда выручала реакция. Быстрота и маневренность, вот мой конёк.

И в этой школе меня приняли не совсем радушно, но меня это совсем не трогало, только раздражало подозрительное внимание ко мне нескольких моих новых одноклассников, местных гопников, которые привыкли верховодить в школе и считали, что им позволено абсолютно всё.

Долгое время игнорировал их, не вступая в конфликт, но однажды не выдержал наглости и ощущения вседозволенности – вступился за мальчишку, которого эти подонки постоянно прессовали, и моментально стал для всех четверых врагом номер один.

Хотя, врагом я стал намного раньше, только не понимал этого. И что послужило причиной, мог бы догадаться, но тогда не хватило ума.

В тот день, когда заступился за мальчишку, почувствовал, что произвёл, наконец, впечатление на объект своих мечтаний. Она взглянула на меня по-новому. С восхищением.

Волна счастья окатила меня с головой. Теперь я готов был совершать подвиги каждый день только ради того, чтоб она так восхищённо смотрела.

В этот день неразлучная четвёрка поджидала меня у ворот. Каждый из парней был гораздо крупнее и, наверное, сильнее меня, но мне не было страшно, я находился словно в эйфории, как будто инстинкт самосохранения у меня отсутствовал вовсе. Я снова совершал подвиг.

Для неё…

Находясь в каком-то странном состоянии изменённого сознания, я даже смог уложить лидера, но устоять против остальных шансов не было. Всё, что я мог – это защищаться.

Аня оказалась очень отважной девушкой, тоненькая и хрупкая, бросилась на помощь, ударив одного из нападающих своим рюкзачком с учебниками.

Я понял, что дело плохо, когда один их хулиганов стал наступать на неё. Что он намеревался сделать? Может, хотел припугнуть или собирался ударить, но по-настоящему испугался я только тогда.

Не имея возможности её защитить, молился неведомым мне богам, чтобы девчонка не пострадала, и был чётко уверен, что смогу убить каждого, кто посмеет её обидеть.

Хулиганы сбежали, когда во дворе появилась учительница с продлёнки.

Аня наклонилась надо мной, и когда я увидел полные ужаса глаза, похожие на синие озёра на бледном лице, впервые подумал, что не безразличен ей.

Она не стеснялась в выражениях. Разгневанная, раскрасневшаяся высказала всё, что думала и обо мне и обо всех парнях вместе взятых.

Но, как ни странно, всё это только позабавило меня, а будучи разъярённой львицей, она впечатлила меня ещё сильнее.

Она была такой живой, сильной, эмоциональной, что в один миг я внезапно всё понял.

Моя.

После драки домой я шёл, как всегда, через лес, но медленнее обычного – разбитое тело ныло, ушибы саднили, и каждое движение давалось с трудом.

Перед глазами снова и снова прокручивалась только что произошедшее событие.

Обдумывая ситуацию, хотя вряд ли я мог трезво мыслить, вдруг осознал, что Аня была права: я сам спровоцировал драку.

Но зачем? Это было не в моих интересах. На стороне противников преобладал численный перевес, я же был один, Аня не в счёт. Понятно, хотел произвести на девушку незабываемое впечатление, но не такой же ценой!

Зачем я спровоцировал весь этот фарс? Или это был не я вовсе?

Будто кто-то другой, вселившись в моё сознание, руководил моими словами и поступками. Во время разговора с Антоном я словно стал другим, каким никогда не был, жёстким и непримиримым, только тело моё осталось прежним, и противостоять четверым крупным парням не смогло.

Как такое могло произойти?

Может у меня что-то с головой?

Почему я не понимаю своих поступков?

Если уж на то пошло, не так уж сильно я был избит, но из-за моей безрассудности могла пострадать девушка, о которой все мои мысли… Это самое страшное!

Это я подверг её опасности!

Ясно представил, что могло произойти с Анной, если бы этих подонков не спугнули.

Какие–то ужасающие картины пронеслись перед глазами – и вдруг…

чистая

безрассудная

ярость

ослепила меня!!!

Почему я так слаб?

Почему так бессильно моё тело?

Я не мог защитить девушку!

Слабак! Тощий слабак! Эта едкая фраза не давала мне покоя, она ржавым гвоздём засела у меня в голове, разъедая мозг и всё больше вгоняя меня в состояние бешенства.

Я уже не видел тропы перед собой.

Резко закружилась голова.

Перед глазами поплыли цветные пятна.

Горло сдавила невидимая раскалённая рука, и чтобы вдохнуть пришлось приложить огромные усилия.

Бешеные удары моего сердца, разгоняющегося с каждой секундой, казалось, раздавались прямо у меня в голове.

Тело окатило волной нестерпимого жара.

Воздух со свистом вырывался из моей груди.

Я перестал понимать, что со мной происходит.

Споткнувшись о корягу, с трудом удержался на ногах. Идти дальше уже не мог.

Перед глазами всё плыло. Попробовал протереть их руками, осознавая, что совершенно перестал видеть, но внезапно повисшая перед ними мутная пелена никуда не исчезала. Добравшись практически на ощупь до ближайшего дерева, прислонился к его тёплому шершавому стволу и, вдыхая аромат смолы и хвои, старался прийти в себя.

Время шло, но лучше не становилось. Головокружение не проходило. Глухие удары сердца, как пулеметная стрельба, разносились по всей округе, и казалось, что по моей голове кто-то стучит тяжёлым молотом, вбивая только одно единственное слово "Слабак, слабак, слабак…", и так до бесконечности, к тому же, силы предательски покинули меня. Всё ещё цепляясь за толстый шершавый ствол старой пихты, я чувствовал, что ноги отказались меня держать и, не имея больше сил, медленно сполз на сырую землю.

С каждой новой секундой становилось только хуже. И в то время, когда я должен был ощутить прохладу сырой земли, в моём теле появилась жгучая боль, которая нарастая, сжигала меня изнутри, выкручивая суставы и разрывая сухожилия. Боль была невыносимой, но я сопротивлялся ей изо всех оставшихся сил, и, наверное, даже стонал или выл, если только мог разжать свои крепко сжатые челюсти.

Не помню, сколько прошло времени, может оно совсем остановилось, ведь когда испытываешь такие адские муки, они кажутся вечными, но в какой-то момент ощутил, что мне пришёл конец.

Стало невыносимо страшно и горько, сил больше не осталось, и я провалился в спасительную бездну, в которой уже не было боли, не было страха, не было ничего, только пустота.