Читать книгу Чёрная королева: Опасная игра - Ляна Зелинская - Страница 6

Воспоминания похожи на хлопья снега…

Или на пепел…

Они падают откуда-то сверху и ложатся медленно, слой за слоем, выстилая гладкое поле, сотканное из тысяч кусочков: эмоций, событий, лиц, поступков…

С годами под тяжестью бесконечно летящих хлопьев нижние слои становятся всё тоньше и тоньше, проседают, вдавливаются друг в друга, искажая старые воспоминания, путая и переплетая их, до тех пор пока они не исчезнут совсем. И глупо надеяться, что она сможет увидеть что-то из того, что случилось больше десяти лет назад. Но Магнус настоял, и на рассвете, перед тем, как уехать в Рокну, Кэтриона снова пришла в башню.

Сквозь узкие окна сочился свет раннего утра, солнце едва показалось из-за горизонта, и где-то вверху на противоположной стене рассыпались мозаикой розовые квадраты света, преломленного стеклом.

Она закрыла глаза и, сведя над печатью руки, осторожно погрузилась в Дэйю.

Дэйя – ничейная территория. Ещё не Нижний мир и не сон, но уже и не реальность. Граница. Сумрачные поля, покрытые серой травой – снизу туман, сверху облака, и не понятно где кончается одно и начинается другое. Нити событий и хлопья воспоминаний, чьи-то ауры – движущиеся тени, пятна света от всплесков магии и чернота от пробоев. Дэйя похожа на карту. Нужно только уметь её читать.

А ещё… там она не одна.

В Дэйю спускаются не только такие, как Кэтриона, туда поднимаются и те, кому тесно в Нижнем мире. И лучше с ними не встречаться.

Первое погружение Кэтрионы, тогда, когда Эрионн поила её своими чёрными зельями, чуть не стоило ей жизни. Замешкайся она тогда хоть на мгновенье и хрустальные когти прекрасной твари разорвали бы ей горло.

Печать была погружена в сон. В сумрачном свете Дэйи она была похожа на огромную дверь со старыми ржавыми засовами, в паутине и пыли. Дверь, которой никто не пользовался тысячу лет. В Дэйе всё выглядит символично, вернее, так, как ты сам себе это представляешь, и воображение Кэтрионы создало из печати дверь. Вокруг неё слабо дрожал голубоватый свет, просачиваясь сквозь старое дерево.

Она осторожно её коснулась.

Воспоминания начали разворачиваться, как лепестки цветов. Одни и те же лица мелькали, сменяя друг друга: послушники, аладиры, магистр… Она погружалась глубже и глубже, перебирая день за днем, месяц за месяцем. Менялся свет вокруг, времена года, и в какой-то момент она видела печать целиком – четыре лепестка, а потом одного из них просто не стало. И больше никаких следов.

Кто-бы ни взял печать, он умел оставаться незаметным. Ей придется разочаровать Магнуса и Ребекку. Она действительно не знает, с чего начать поиск.

Кэтриона открыла глаза. Бессмысленно пялиться в серый туман и бродить вокруг молчаливой двери. Хотя, можно попробовать кое-что новое. Она подсмотрела это у одной старухи – древнее таврачье волшебство.

Поисковая нить.

Так тавраки находят отбившийся от стада скот. Вещи и животные, да и люди, которые были рядом друг с другом достаточно долго, остаются связанными ещё некоторое время и по этому следу их можно найти. А лепестки печати были связаны не одну сотню лет. Возможно, у неё есть шанс. Маленький, но почему бы не попробовать?

Тавраки всегда делали нить из конского волоса, и Кэтриона прихватила с собой пучок из гривы её новой лошади.

– Ну что же… посмотрим.

Когда она закончила, колокол на башне прозвонил один раз, возвестив сбор послушников у колодца. Кэтриона проколола палец, и капля крови упала, скрепляя и оживляя нить. Она сжала её в ладони – тепло…

Получилось!

Куда приведет эта нить – неизвестно, но пока это единственное, за что ей удалось зацепиться.

На выходе из башни она остановилась и посмотрела на море. Утро уже было в полном разгаре. Вереница послушников в полотняных одеждах с кувшинами на головах длинной гусеницей ползла по ступеням мимо башни на вершину горы к главному саду.

Кэтриона окинула взглядом их, белесую дымку облаков над горизонтом, чахлые деревца олив за стенами Большого Двора и пошла вниз по лестнице. Она, как ласточка над обрывом, легко скользнула по самой кромке ступеней, в то время как послушники со своими кувшинами жались к стене. Под ней пропасть такая, что захватывает дух, но ей не страшно – эта лестница пройдена ею столько раз, что смотай ее путь в бечеву, хватило бы от Эддара до Скандры.

Она спрятала нить в кулон и направилась к Магнусу попрощаться. Когда она вошла, он что-то писал, быстро и сосредоточенно. И в этот раз, как ни странно, расщедрился:

– Что тебе понадобится в Рокне? – спросил, не отрывая взгляда от письма.

– Просить, что угодно?

– В пределах разумного, – ответил он, продолжая писать.

– Деньги. Карета. Платье.

Магнус поднял голову и усмехнулся криво, одним уголком рта.

– И это всё, что тебе нужно, чтобы спасти честь Ордена?

– Сковородку я добуду в бою, – усмехнулась она в ответ.

– Возьми, – Магнус протянул ей свиток, – это письмо к нашему покровителю в Рокне, князю Зе́фери Те́кла. Он поможет тебе, даст всё, что нужно. А я буду ждать хороших новостей.

– Надеюсь, что они будут.

* * *

Этой ночью Рикарду приснились змеи. Ашуманский обряд посвящения.

Он снова стоял в центре ямы и молчаливый хитт с глазами, густо подведенными черным, бросал их вниз одну за другой: сначала обычных серых гадюк, укус которых, конечно, болезненный, но не смертельный, затем щитомордников с чёрными пятнами на грязно-желтой коже, огненных змей с яркими красными полосами…

Они извивались, ползли, кусали друг друга, а невозмутимый хитт всё бросал и бросал их сверху, последней была кобра – убийца змей. Она раздувала капюшон и покачивалась, обнажив острые зубы, а затем нападала, убивая всех: щитомордников и гадюк, гюрзу, эфу, полоза…

А Рикард стоял неподвижно в центре ямы. Замерев, опустив щиты, погасив малейшие колебания. Думая только о словах наставника.

Ты должен стать камнем. Змея никогда не укусит камень.

Когда он только начинал обучение, они его кусали. И каждый раз он корчился в муках, а наставник давал ему противоядие – ровно столько, чтобы он не умер, но чтобы всё чувствовал. Так в Храме Ашша – Бога Ночи – тренировали осторожность. Со временем тело привыкло к яду. К любому, кроме яда ашуманской королевской кобры.

В этот раз в яме он не боялся и стал камнем, как его и учили. И перестал им быть, когда кобра расправилась с остальными. Тогда он снова стал человеком и напал. И выбрался из ямы с головой королевы змей. В тот день он прошел обряд посвящения. Он стал и́чу – ашуманской тенью, слугой Бога Ночи.

А сегодня змеи вернулись к нему во сне, и одна из них, желтая с черными глазами, укусила его за ногу.

– Проклятье! – он рывком сел на кровати и, уже вонзая кинжал в матрас понял, что это сон, и змеи никакой нет.

Просто ногу свело судорогой, и она болела в том месте, куда его ткнула бариттой позавчерашняя ночная гостья. Альбукер, конечно, кудесник, от его мази рана уже почти затянулась, покрывшись розовой пленкой свежей кожи. Да и тело Рикарда восстанавливалось быстрее, чем тело обычного человека. Не зря же он провел в храме Бога Ашша почти десять лет.

Но в душе он всё ещё чувствовал злость, и весь вчерашний день пытался ходить из угла в угол, хоть Альбукер ему и запретил вставать на раненую ногу. С убийством Крэда он потерял след, и эта женщина не выходила у него из головы.

– Не торопился бы ты, нога ещё должна зажить, – буркнул таврак, глядя, как Рикард собирается.

– Я уже здоров и почти не хромаю, – отмахнулся он от ненавязчивой заботы.

– К ужину ждать или как обычно? – невозмутимо спросил Альбукер из кухни, раскуривая кальян.

– Это уж как пойдет, – усмехнулся Рикард в дверях, – сегодня я должен получить кое-какие ответы. А ты приготовь мой фрак – завтра маскарад, и я собираюсь его посетить.

Завтра Найд обещал представить его королеве. И этого дня он ждал с нетерпением.

Бордельный пес оказался неразговорчив. И даже после того, как в его кошелек перекочевало несколько монет, он говорил неохотно и как-то с опаской. Посетителей ещё не было, служанки мыли полы, стучали палками по развешенным на коновязи коврам и расставляли в вазах свежие цветы. А пес сидел на камне поодаль и полировал свой ятаган.

– Женщина? – повторил он, словно не понимая, о ком идет речь.

– Да, женщина, высокая, стройная, в мужском платье, – Рикард был терпелив.

Он видел, что пес знает больше, чем хочет рассказать, и стоило бы врезать ему, чтобы развязать язык, но было нельзя. И он уронил ещё одну монету.

– Была тут позавчера одна. Бродяжка. Забралась через окно кухни, еду украла и две сковороды, а потом убежала. Полоумная, видать. Распугала всех лошадей.

– Две сковороды?

– Ага.

Рикард засунул руки в карманы.

– Никто её раньше не видел?

– Нет, милорд, говорю же – безумная она, ударила одного из гостей, посуду побила.

– А что мистресса говорит?

– Мистресса была недовольна, – буркнул пёс.

Толку от тебя!

Рикард обошел дом, разглядывая беленые стены и кованые решётки балконов второго этажа.

Залезла в окно кухни? Интересно, каким это образом? Если только она не змея с черными глазами…

Окно кухни было забрано решеткой.

Рикард вошел внутрь, расположился на диване, обитом красным бархатом, и велел служанке позвать мистрессу.

Тайла появилась в шелковом утреннем платье, причесанная, накрашенная, благоухающая духами, от которых у Рикарда зачесался нос – настолько приторными они были, и улыбнулась обольстительной улыбкой.

– Столь ранний гость… Но мы удовлетворяем любые потребности. Чего желает милорд?

– Мистресса Тайла, при всем уважении, но меня привели сюда совсем иные потребности, нежели те, которые удовлетворяет ваше заведение, – он кивнул ей церемонно.

– Какие же? – она присела на край кресла, и в разрезе платья показалась обнаженная до колена нога.

– Женщина из вашего заведения похитила позавчера мою лошадь, и я желал бы её вернуть.

– Одна из моих девушек украла вашу лошадь? – удивление Тайлы было почти искренним.

Почти.

Но она стала теребить пальцами кружево на рукаве.

А ты лжешь…

– Да. Убегала от вас со… сковородками. И взяла мою лошадь. Вы же понимаете, что вашему заведению стоит лучше заботиться о безопасности своих гостей. Пойдут слухи… Посетителей станет меньше, – Рикард улыбнулся холодно.

– Милорд, я готова компенсировать вам ущерб: мои девушки – в любое время…

– В данный момент меня не интересуют ваши девушки, мистресса Тайла, я бы хотел просто получить обратно свою лошадь.

– Сколько? Я заплачу.

– Я бы хотел получить плату с виновницы этого происшествия.

Тайла моргнула и прищурилась лишь на мгновенье, но Рикард заметил её растерянность. А ещё запах.

Страх. Это был страх.

– Милорд, если бы я знала виновницу! Но это была какая-то воровка или бродяжка, наш пёс уже наказан. Так что могу лишь предложить вам компенсацию от своего имени.

Рикард встал.

Он не будет ей угрожать. В свете недавнего происшествия не стоит привлекать к себе внимания, мало ли что она может сказать Тайной страже. Пока бордель пополняет налогами городскую казну, Тайная стража будет на стороне мистрессы. К тому же у таких заведений всегда есть тайные совладельцы, которым дорогу лучше не переходить.

– Хорошо. Когда мне… или моим друзьям понадобятся ваши девушки – я дам знать.

– В любое удобное для вас время, – она снова улыбнулась ему, но улыбка вышла неискренней.

Значит, Тайла её знает. Боится её? Возможно. Учитывая, как та женщина владела оружием. А значит, женщина эта вовсе не бродяжка и воровка. Хотя воровка – да, но, скорее всего, это очень искусная воровка, охотница за чужими тайнами, и она служит кому-то, кто хорошо платит ей за эти умения. И, возможно, Тайла боится её нанимателя.

Позавчера здесь была Гильдия оружейников и Сумрачные псы. Пожалуй, нужно потолковать с Найдом, он знает кое-кого из них…

* * *

Дом князя Зефери Текла находился в Верхнем городе. Среди тенистых аллей и чистых улиц, вымощенных камнем. Высокий забор, увенчанный поверху кованой решеткой, и тяжелые створки ворот с гербом рода – на золотом блюде выгнувшая спину болотная рысь, каких много водится среди камышей в заводях таласских рек. И у входа два охранника в чёрных тюрбанах и кушаках, с ятаганами на поясе – Песчаные псы.

Дорого платит таласский князь за свой покой.

Внутренний двор в тени деревьев, посредине фонтан, и массивные колонны поддерживают большой балкон второго этажа, уставленный пальмами в кадках. Внутри дом просто поражал своим богатством, особенно золотом. Вернее, его количеством. Посуда, статуи, даже ручки на дверях были золотыми.

Кэтриона усмехнулась.

Не удивительно, что он покровитель Ордена. При таком богатстве следует бояться колдовства со стороны соседей.

Сам князь был уже в годах. Высокий, подтянутый, хоть и наполовину седой, он не производил впечатления старика. И взгляд его глубоко посаженных серых глаз был цепким. Неприятным. Он неторопливо спустился по лестнице навстречу Кэтрионе, взял свиток, который передал Магнус и прочитал его внимательно. Взглянул на Кэтриону оценивающе и махнул рукой слугам.

– Увидите снова Магнуса, передайте, что я рад быть полезным Ордену.

Только и сказал.

Немногословен.

Слуги заметались. Приготовили ей комнату, ванну и накрыли стол. И одна из служанок сказала, что к вечеру придет женщина, которая займется её подготовкой к балу.

Сам Бал невест Кэтриона решила пропустить. Пока след ещё свеж, ей нужно навестить дом Крэда, раз уж поимка убийцы так важна для Магнуса. Завтра маскарад, и королева будет именно на нём, так что она успеет осмотреть её свиту и завтра. Приняв ванну и быстро расправившись с обедом, она поехала в город в поисках хороших новостей.

Но первая новость, которая ждала Кэтриону, оказалась плохой.

Запах гари она услышала уже на перекрестке, и нехорошее предчувствие не обмануло – за кустами мирта, где она позавчера сражалась с убийцей, её встретило пепелище. От дома остался лишь остов первого этажа, выложенного камнем. Сгорело всё, включая пристройки и сараи, и даже странно, что огонь не перекинулся на соседние дома. Пепелище ещё сочилось слабыми струйками дыма, и несколько человек бродило с палками, вороша кучи золы в поисках, видимо, чего-нибудь ценного. И лишь печные трубы, чёрные от копоти, стояли, среди пепла, словно скорбные стражи.

– Что произошло? – спросила она женщину в длинном сером переднике.

Её глаза были красны от слез, а лицо измазано сажей. Рядом, опираясь на палку, стоял старик и девчушка лет восьми.

– Вчера, на закате уже, всё как вспыхнуло, – женщина всхлипнула, – и уж горело… так, будто дом кто хворостом обложил. Враз… всё и сгорело, – она вытерла глаза передником.

– Это всё из-за колдуна проклятого, что жил тут над аптекой, – добавил старик.

– Колдун? – спросила Кэтриона удивленно.

– А я говорил, что это дело рук ирдионских собак!

– Тише ты! – шикнула женщина на старика. – Болтаешь такое вслух! На костер захотел? Старый дурень! Кабы они сожгли! Они только к обеду сегодня приехали!

– Ну а кто окромя храмовников мог такое запалить? Собаки! – старик плюнул на землю. – А колдуна этого твоя сестра на постой пустила! Да всё одно – убили его.

– И кто его убил? Кого-нибудь поймали? – спросила Кэтриона, закусив губу от досады.

Надо было остаться тогда в городе!

– Нечто поймаешь их, нетопырей этих, – ответил охотно старик, – сам он их и привлек своим колдовством, где это видано, чтобы люди так по стенам лазили!

– Так вы его видели? Убийцу?

– Двое их было, – старик подошел поближе, щуря на солнце подслеповатые глаза, – мужик и баба. Может ограбить хотели, может ещё чего… Да только они чегой-то не поделили видать, подрались, и баба убегла вперед. А мужика едва Тайная стража не поймала. Но… не поймала.

Он развел руками.

– А что храмовники сказали?

– А ничего. Посмотрели на пепелище, да только их и видели.

Кэтриона тронула лошадь и отъехала в сторону.

Значит, она действительно спугнула убийцу. И он оставил что-то важное, что привело бы к нему. Вот поэтому он вернулся и поджёг дом. А пока она доехала в Ирдион, пока дошла весть в Рокну – а сегодня уже поздно, все следы уничтожены огнем…

– Чтоб тебя! Да, кто же ты такой? – произнесла она вслух.

Самая лучшая возможность взять след была потеряна. Теперь придется искать аптекаря, обходить карточные турниры или наведаться к Сумрачным псам, а вот последнего ей хотелось меньше всего.

* * *

– Ваше величество, – Найд Джира́рра поклонился, снимая маску, и вошёл в ложу королевы.

Маскарад был в самом разгаре.

– А, мой драгоценный Найд! Ты очень кстати! Очень! – королева прохаживалась вдоль балкона, хлопая веером по ладони.

Разглядывала кружащиеся внизу пары и руку для поцелуя подала не сводя глаз с разноцветной толпы.

Она расстроена. Или зла. Или расстроена и зла одновременно, и это плохой знак.

Найд замер у бархатной портьеры в почтительном полупоклоне. Он ожидал приема уже больше часа и видел всех, с кем королева успела поговорить. Князь Рокны, канцлер Вальфред и его брат, Биржил – кузен королевы, некто неизвестный в маске с птичьим клювом и огромном воротнике из рыжих перьев, а потом генерал Альба. Последним был запыхавшийся гонец, из тех, кого допускают в покои королевы почти без доклада, и он очень торопился.

А ведь приехала она в хорошем расположении духа. И Найд поставил бы на генерала и неизвестного с птичьим клювом. Ну и ещё на гонца. Видимо, плохие новости привез ей кто-то из них.

– У меня есть для тебя одно… вернее два, очень важных дела, Найд, – она обернулась, серебряные звёзды вспыхнули на лиловом шёлке её платья, – мне нужны двое из твоих ичу – два надежных человека.

– Один из них как раз дожидается того, чтобы быть вам представленным, – снова поклонился Найд.

– Это хорошо. Насколько он надежен?

– Я ручаюсь за него, ваше величество. Это не человек – тень и надежный слуга Ашумана. Какого рода будут дела?

– Доставить кое-что. И убрать кое-кого с дороги. И второе нужно сделать, не оставив следов.

– Только скажите, Ваше величество, и всё будет сделано, – Найд поклонился, прикладывая руку к сердцу.

– Ну что же, зови, – она снова улыбнулась.

Найд скользнул на носочках, выглянул на лестницу и махнул рукой Рикарду.

– Идём!

Рикард поправил маску, одёрнул фрак. Представление королеве – он давно этого ждал. Вошел в ложу и поклонился.

А она меньше ростом, чем он всегда себе представлял. Хрупкая женщина в лиловом шелке и с черной маской на лице. Чудесная улыбка. Она подала ему руку для поцелуя, и он, склонившись, поцеловал с почтением.

– Рикард… Адала́нс, к вашим услугам, – каждый раз он медлил, прежде чем произнести эту придуманную фамилию.

Каждый раз немым укором перед ним вставал символ его дома – белый журавль в золотом колесе. Род Азали́дов. Род, навсегда вычеркнутый из летописей Тала́ссы.

– И как же ты готов служить… Рикард… Адаланс? – она смотрела на него внимательно и глаза её были черны, как ночь.

Он отпустил руку в атласной перчатке, достал из кармана фрака монету и протянул её королеве. Старую, покрытую зазубринами и истертую от времени: на одной стороне солнце, на другой – луна и узор из ашуманских змей по краю.

– Однажды в храме прекрасная незнакомка дала юноше эту монету, в час, когда у него не было больше надежды. И она дала ему эту надежду в долг. Она дала ему цель…

Монета легла на раскрытую ладонь королевы.

– …а теперь я хочу вернуть этот долг и послужить, как посчитает нужным Ваше величество.

Он снова склонил голову.

Королева улыбнулась, сжимая ладонь и пряча монету в кулаке, и у Найда отлегло от сердца. Впервые за эту встречу её улыбка стала тёплой и искренней.

– Я помню тебя, Рикард… Адаланс. И я рада, что ты нашел свой путь той ночью. Значит, Ашш был добр к тебе… И ты хочешь вернуть долг? Ну, что же…

Когда аудиенция закончилась, Найд остался, а Рикард вышел на лестницу, чтобы спуститься в зал.

Это было странное чувство. Сегодня ему показалось, что круг завершается. Осталось совсем немного – и он навсегда расстанется с прошлым. Он вернет долг королеве и закончит то, в чем поклялся себе много лет назад той самой ночью в храме. И тогда, наверное, он станет свободен. Навсегда разорвет нить памяти, которая душит его, как петля. И уедет куда-нибудь…

Рикард взял бокал вина, раздумывая над странным заданием королевы и разглядывая то, что она ему дала – кольцо с тёмным камнем на котором был высечен лист клевера. Она просила его поспешить, и он поспишит, но… у него осталось ещё одно дело здесь. Дело, которое, увы, за два дня так и не сдвинулось ни на шаг.

Он должен найти ту женщину. Правда, все его усилия пока не увенчались успехом. Найд свел его с одним из псов, но кроме проклятий в адрес шлюхи со сковородками ничего вразумительного сумрачные костоломы сказать так и не смогли.

Сумасшедшая. Бродяжка. Безумная. Воровка. Шлюха…

Всё это было не то. Псы не знали кто она такая на самом деле. И в ненависти своей были совершенно искренни.

А у Рикарда в голове остался совсем другой образ.

Быстрая. Ловкая. Гибкая, как кошка. Бесстрашная. Дерется отчаянно и вполне профессионально. Почему она украла лошадь, тут же направилась Крэду и обчистила его? Но при этом назвала Рикарда убийцей и набросилась? Кто ей этот Крэд? Кто она такая? Быть может, она служит Ирдиону? Если так, то он убьет её без всяких сожалений. Но едва ли она служит Ордену. Стала бы она красть тогда их бумаги, прятаться в борделе и бить сковородой командора Сумрачных псов. Скорее, у неё с убийцами – с настоящими убийцами – один общий наниматель, потому что убивать поручают одним, а забирать нечто ценное другим – доверенным лицам.

Вот и сейчас королева поручила ему забрать нечто ценное, а убийство, как он слышал краем уха её разговор с Найдом, поручат кому-то другому.

Быть может, она тоже служит королеве? Это бы кое-что объясняло. У королевы не слишком хорошие отношения с Ирдионом. Нужно выяснить это у Найда, хоть он и не любит распространяться о таких вещах. Но Найд знает всех ичу, таких как Рикард, тех, кто тайно служит королеве и находится в тени. Пожалуй, он его дождется.

Он спсутился по лестнице и остановился на нижней ступеньке. Мимо проносились пышные юбки, шлейфы и обрывки серпантина. Музыка и смех окружали со всех сторон. Он отхлебнул вина…

Шагнул со ступеньки в зал и чуть не поперхнулся.

Духи́.

Этот запах почти сбил его с ног. Цветущие груша и апельсин. Тот самый запах. Он чётко уловил его посреди какофонии ароматов маскарада.

Рикард обернулся, посмотрел по сторонам, разглядывая калейдоскоп танцующих пар, и пошел на запах, как гончая, куда-то сквозь толпу, мимоходом поставив бокал с вином в цветочный горшок и расталкивая гостей.

Да не может этого быть!

Но это должна быть она! Хотя нет. Это не могла быть она! Не бывает таких совпадений! Да и что ей здесь делать? Но в то же время…

Она стояла к нему спиной в платье цвета вишни. Стройная и гибкая, как лоза, тёмные волосы забраны вверх, обнаженная спина, плечо прикрыто украшением из черных перьев. Он выхватил её взглядом из толпы, понимания в одно мгновенье – он не ошибся. Чутьё его не обмануло…

– … я очень признательна… ах, вы так остроумны… Да? Вы полагаете?

Рикард прошел совсем рядом, судорожно втягивая ноздрями аромат. Это точно она. Этот голос… Оглянулся – верхнюю часть лица женщины скрывала кружевная чёрная маска.

Карие глаза, красивые губы и улыбка… мимо которой нельзя пройти.

Нарядный хлыщ – по виду сын купца, метящий в высший свет, стоял перед ней, говоря что-то о ценах на шерсть и кораблях. Он наклонялся к её лицу слишком близко и поддерживал за обнаженный локоть. А она улыбалась ему так мило и так неискренне, и видно было, что ей плевать на него и его болтовню. Хлопала веером по руке – он ей надоел.

– … неужели? Это очень интересно!

Рикард снова прошел мимо.

Интересно? Про шерсть? Да она только что не зевает от скуки! Если бы этот хлыщ знал, как она владеет бариттой, не стал бы даже пытаться гладить её локоть.

Если это она, на плече должна остаться рана от его удара, ведь он её здорово задел той ночью.

Но то самое место на плече было прикрыто дурацкими перьями. Случайно ли? Точно нет.

Он бы свернул шею этому хлыщу, чтобы от него избавиться…

Их взгляды пересеклись, и она улыбнулась Рикарду.

Благоразумие крикнуло – не вздумай!

Но он послал благоразумие к демонам и сделал то, чего делать вовсе не собирался.

– Миледи? Вы помните, что обещали этот танец мне? – он поправил маску на лице, шагнул и поклонился, сам не понимая, чем всё это может закончиться.

Но она приняла его игру мгновенно.

– В самом деле! Я и забыла! Прошу меня простить, мы позже закончим этот разговор, – она кивнула хлыщу и протянула Рикарду руку в чёрной перчатке.

Под первые звуки кайдже́нги они стали в фигуру.

– Надеюсь, вы не слишком расстроились, что я прервал вашу… ммм… увлекательную беседу? – Рикард не сводил с неё глаз, пытаясь разглядеть черты лица сквозь чёрное кружево и бархат.

А если она его узнает? Хотя… Вряд ли…

Сердце сжалось от странного предчувствия и ноздри затрепетали, впитывая её аромат.

– Милорд рассчитывает на благодарность, что избавил меня от этого зануды? – она чуть склонила голову и улыбнулась искренне и лукаво одновременно.

– Ваш взгляд красноречиво просил об этом. И я, разумеется, не мог устоять. Что такая красивая женщина делает в обществе подобных зануд?

Он пожирал её взглядом и сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Эти карие глаза, и в них искры какого-то сумасшедшего веселья, длинные ресницы, а остальное… остальное скрывает маска.

– То же, что и все – ищет себе мужа, а что делает здесь милорд?

Они медленно прошли первый круг, ладони к ладоням, первая часть кайдженги – знакомство.

– То же, что и все, – улыбнулся он в ответ, – милорд ищет себе жену.

Она усмехнулась, не сводя с него глаз.

– Не слишком ли этот танец откровенен для вас, миледи? – спросил Рикард, проходя второй круг, снова не касаясь, ладони к ладоням и глаза в глаза.

– Когда милорд приглашал меня на танец, он ведь рассчитывал именно на это, так к чему сантименты?

Они шагнули навстречу друг другу. Пальцы сплелись, его рука легко подхватила её за талию. Она вдруг оказалась так близко, и он утонул в волшебном аромате её духов. Он наполнил лёгкие, едва не разрывая их, и голова закружилась, защипало в носу, словно он залпом выпил бокал игристого вина. И что-то странное, сродни опьянению, нахлынуло и понесло за собой. Как волна, накатившая из далёкого прошлого. Волна мимолетного, давно забытого счастья.

Осторожнее Рикард, это наваждение…

Это наваждение. Он уже понял. Она не так проста – умеет отражать его желания. Его настоящие желания, те которые он прячет не только от всех, но и от самого себя. Но будь он проклят, если унестись с головой в прошлое это и есть его настоящее желание. Хотя это… это было волнующе, это будоражило и сводило его с ума.

– Для той, кто надеется найти себе мужа, такая откровенность может плохо сказаться на репутации, – произнес он, и голос внезапно стал хриплым.

У неё бархатная кожа, чуть покрытая лёгким загаром, изящная шея и линия плеч, и тонкая талия, на которой лежит его рука и которую почему-то хочется притянуть к себе сильнее.

– Если милорда волнует моя репутация, он мог бы не смотреть на меня глазами голодного льва и не приглашать меня на столь откровенный танец, но видимо дело все-таки не в моей репутации. Тогда в чём?

Заметила, как он на неё смотрит? Надо быть осторожнее.

У неё приятный голос, высокий, но в то же время какой-то тёплый. И Рикард прижал её чуть сильнее, чем нужно, чуть ближе, чем может позволить себе незнакомец на балу. Но это же маскарад… и сегодня можно чуть больше, чем обычно.

– А у миледи острый язык, – пальцы скользнули по спине, ощущая прохладную гладкость шелка.

– И не только, – лукавая улыбка снова вспорхнула с губ.

Ну, ещё бы! Нога до сих пор ещё не зажила после её удара!

У неё очень красивые губы. Даже если она не снимет маску, даже если он не увидит полностью её лица, он всё равно узнает её где угодно – по этим губам и улыбке. Открытой и лукавой.

Музыка медленно нарастала, вышел палме́ро с барабаном и начал отстукивать ритм. Вторая часть кайдженги – огонь. И зал ожил. Мимо понеслись в бешеной круговерти пары. Маски, шлейфы, плащи и перья…

– Нас не представили, но, думаю, маскарад располагает к тому, чтобы опустить формальности. Итак, миледи, могу ли я узнать о вас немного? Кто вы и как вас зовут?

Первая фигура – они кружатся плечом к плечу, он держит её за талию одной рукой, а она – его, и этот круг снова глаза в глаза, синие против карих, и только звона клинков не слышно, так остры эти взгляды. А палмеро отбивает ритм на барабане всё быстрее…

– Меня? Э-э… Эрионн. Дочь негоцианта Орте́лла из Ирта́на. А милорд?

– Дочь негоцианта? Хм, а милорд… милорд Кадор Аркимбал – таласский князь с золотыми приисками.

Она расхохоталась звонким переливчатым смехом, запрокинув голову.

– И что же вас так рассмешило?

Фигура распалась, и тут же их руки соприкоснулись, сплелись и вскинулись вверх. Шаг навстречу друг другу и между лицами расстояние не больше ладони, и шаг назад. И снова вперед, едва не касаясь лицами.

– Боюсь, милорд обидится.

– Милорд не из обидчивых. А ваш смех так заразителен и улыбка столь очаровательна, что это простит всё, что бы вы не сказали.

Она отклонилась назад, ушла в наклон, изгибаясь, и Рикард подхватил её за спину одной рукой, легко, делая полукруг её телом, и поднимая медленно, скользнул взглядом по глубокому открытому лифу платья, по нежной коже, по шее и подбородку до самых губ. А там снова насмешливая улыбка…

– Серьезно? Хорошо, я отвечу – милорд так странно лжет, что это меня развеселило.

– Странно? Лжёт? – воскликнул он. – О чем же лжёт? И почему странно?

И снова круг – плечо к плечу и глаза в глаза.

– Потому что голос милорда весьма уверен в том, что он говорит правду. Зато вот всё остальное говорит об обратном.

– И что же говорит об обратном?

– Будь милорд и вправду князем с золотыми приисками, то с такими манерами, – они поменялись руками и двинулись в другую сторону, – и такими красивыми глазами, милорд был бы давно и счастливо женат или думал кого выбрать из пятисот самых прекрасных и богатых девушек Коринтии. Но милорд здесь, на балу неудачниц, танцует фривольный танец с никому неизвестной дочерью негоцианта. Так что либо милорд вовсе не князь, либо не князь с приисками, либо он ищет вовсе не невесту… И это вероятнее всего, судя по танцу на который я приглашена.

Тут уже рассмеялся Рикард. Руки взметнулась вверх, и она отступила назад, удерживаемая его рукой, и закружилась, окатив ноги Рикарда волной вишневого шёлка. Он поймал её на излете, снова прижав к себе и опять сильнее, чем мог себе позволить в танце с незнакомкой.

– Для дочери негоцианта миледи слишком умна, наблюдательна и хорошо танцует фривольные танцы. И к тому же она не увешана красным золотом, как любая из купеческих дочерей на этом балу. Так что думаю, ложь была… обоюдной.

Она оттолкнулась, откинулась на его руку, и он снова поймал её в падении, и опять полукруг, и её губы снова так близко.

Зачем ей эти перчатки? Ему хотелось почувствовать её кожу, и он невзначай поднял руку вверх по талии, коснувшись ладонью оголённой спины между лопаток, и провел по ней кончиками пальцев, посылая ей свои желания.

И поймал её взгляд. Она поняла…

Демоны Ашша! Ну что же, он тоже умеет делать отражения. Ей должно понравиться…

Её глаза почти чёрные. И в них какой-то странный блеск.

Они замерли, поменяв фигуру, и заскользили дальше, плечо к плечу, держа друг друга за талию.

– К тому же, смотрины невест были вчера, – добавила она с усмешкой, – и разве милорд не нашел себе подходящей партии на вчерашнем балу? Сегодня лица скрыты масками, не боится ли милорд взять кота в мешке?

Он перехватилт её другой рукой и снова они слишком близко, и её рука ложится сзади на его шею. И он совсем не против.

– Понять кто перед тобой можно не только по лицу…

– Вот как? Быть может, милорд колдун и читает ауры людей? – она снова усмехнулась.

Палмеро отбивал ритм так, что рук было не видно. Третья часть кайдженги – страсть…

Она повернулась в танце к нему спиной и прогнулась, почти упав на сгиб его локтя слева, а потом справа, запрокинула голову, и Рикард смотрел на её шею и плечо, а в голове у него кружились странные мысли…

И это не мысли даже, а одни сплошные желания…

…прикоснуться губами там, на шее, где легкие завитки волос переходят в нежную кожу, и ниже…

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение.

Она танцевала божественно, и Рикард едва успевал за ней, чувствуя, как болит раненая нога, но всё равно это было легко, словно он знал каждое следующее её движение. Это кружило голову, и в крови растекался огонь.

– Ауры вряд ли, но милорд неплохо читает и всё остальное, – произнес он, почти касаясь губами её уха и жадно вдыхая аромат духов и её кожи.

– Например? Что же именно во мне прочитал милорд?

– Например? Это платье цвета вина – отменного вина, которое так и хочется попробовать… и язык тела…

Она снова закружилась, удерживаемая его рукой, и провалилась в прогиб, и он поднял ее, прижав ещё сильнее, и лица оказались настолько близко, что он видел её расширенные зрачки, полные огненного безумия. И он удержал её на мгновенье, так близко, ощущая, как она просто пылает в его руках…

– И тут я должна спросить: «И что же говорит моё тело?», и милорд решит, что я дурно воспитана, – прошептала она хрипло, почти в самые губы, едва не соприкасаясь с ними.

И тут же оттолкнулась, уйдя на безопасное расстояние.

А ведь он хотел убить её. Нет, сначала он хотел её допросить с пристрастием, а уж потом убить. А теперь он хочет…

Демоны Ашша! Не поддавайся, Рикард! Это обман! Наваждение! Она использует тебя, чтобы узнать то, что ей нужно!

Но он хотел. Хотел поддаваться этому странному танцу. И тонуть в этом наваждении. Это было… приятно до безумия. Это было, как лезвие ножа, по которому он шел. Мгновенье – и ты сорвешься на остриё. И то, как она его дразнила… Ему нравилась эта игра. Очень опасная игра…

И уже не плечо к плечу, а щека к щеке, они кружились, и их левые руки летели свободно в танце, а правыми они держались друг за друга, и Рикард прошептал громко, почти касаясь губами мочки её уха:

– Ваше тело миледи, равно как и всё остальное, говорит о том, что вы красивая, умная, страстная и ловкая женщина, и на этом балу вы вовсе не в поисках мужа. Потому что если бы миледи захотела, муж у неё давно бы уже был… И не только муж…

Хочешь игры? Лови… Посмотрим, какие у тебя тайные желания…

Она не отстранилась, не смутилась, а лишь произнесла лукаво в его ухо:

– Воспитанной леди полагается состроить оскорбленную мину и прервать этот двусмысленный разговор, но дочери негоцианта многое простительно, так что сочтем это за комплимент моей красоте и уму. Впрочем, тело милорда тоже весьма красноречиво.

Отражение вернулось и ударило куда-то по ребра…

Сменив фигуру танца, они снова оказались лицом к лицу.

– И о чём же оно вам говорит? – прошептал он, чувствуя, что воздуха в легких почти не осталось.

– Я бы сказала, что милорд дышит так, словно прибежал сюда из самой Талассы, и можно было бы подумать, что это танец слишком быстрый для изнеженного тела князя с золотыми приисками, но дело, конечно же, совсем не в этом. Хотя, возможно, милорду просто понравились мои духи? И поэтому он так жадно вдыхает их аромат? И я бы ещё подумала над этим, если бы милорд не прижимал меня к себе так недвусмысленно, не оставляя места сомнениям на счет его намерений…

Она оттолкнула его – глаза почти безумны, грудь вздымается так, будто это она бежала сюда из самой Талассы. Отступила на шаг и присела в реверансе.

А он почти задыхался, смотрел на неё, и его затопило явственное ощущение прошлого, стоящего у него за спиной.

Она думает, что играет с ним….

А он хочет этого, как мальчишка…

Он ведь собирался её убить…

И этот запах её духов… На него вдруг обрушились воспоминания, из той жизни, о которой он заставил себя забыть. Он отчётливо вспомнил, как мама ругала его за то, что он дрался с сестрой.

– Рикард! Разве можно бить женщин? Ты же будущий таласский князь! Наследник рода Азалидов! Поднять руку на женщину! Ты меня огорчаешь.

– Она не женщина, мама, она демон в юбке!

– Нельзя поминать демонов вслух, сынок. Это грех. Мужчина должен быть опорой для женщины, защитником дома, хозяином и покровителем для слуг, разве будут они тебя уважать, видя, как ты лупишь свою сестру полотенцем?

– Она утопила мою саблю в пруду, и плащ измазала вишней!

– Это была кровь, ты же был ранен, – бормочет сестра, притворно потупив глаза.

– Женщины иногда несносны, мой мальчик, но это не значит, что их нужно бить полотенцем.

И эта картинка мелькнула так ярко, и стало так больно…

Почему ему вдруг это вспомнилось?

Эрионн и его сестра. Она чем-то её напомнила.

Ни чем-то. Всем! Он только сейчас это понял.

Та тоже была очаровательной и вредной, и совсем не леди. И хоть была младше, но умела лазить по деревьям и драться не хуже любого мальчишки. Врать, не смущаясь. Не бояться боли. И говорить гадости. Он даже научил её сражаться на бариттах. И мама всегда принимала её сторону. Возможно, поэтому. А может, это всё её духи, они тревожат душу, возвращая старую память из тех времен, которые вернуть нельзя. Но на самом деле он просто видит то, что хочет видеть.

Наваждение.

Она выкрала его воспоминания откуда-то из глубин сердца и швырнула ему в лицо. Она умеет делать отражения, и зацепила его прошлое, словно нить вязаного платка, потянула за собой, распуская, и он уже не мог остановиться, вспоминая и вспоминая…

Ведь он хотел всё забыть. Он кропотливо строил каменную стену между собой и тем временем, когда был счастлив, и за последние годы в этом даже преуспел. Он уже не помнил их лиц – отца, матери, сестры. Он не хотел помнить. Потому что память – это мучительно. Это невыносимо больно. И лучше, если бы этой памяти у него не было вовсе. И только что, выйдя от королевы, он подумал, что скоро станет свободен от воспоминаний.

А она ворвалась в его мир со своими духами и смехом, и теперь нить разматывается, а сердце снова начинает кровоточить.

Рикард кивнул коротко, поблагодарив за танец, развернулся резко и пошел через зал.

Он найдет её позже. Когда схлынет очарование момента, это наваждение и память, и так некстати накатившее желание. Когда он снова станет холодным и бесстрастным. Ичу. Тенью. Слугой Бога Ночи.

Не здесь, не на балу. Позже. Он получит от неё ответы.

Ему было жарко, не хватало воздуха. Он стянул галстук и вышел на террасу, спустился вниз, туда, где начинались стриженые аллеи парка из падуба и туи, и остановился у мраморных перил. Мир поплыл перед глазами. И это было не из-за танца. Это было…

Демоны Ашша! Она же его отравила…

Он почувствовал, как слабеют колени и дрожат руки, а огни светильников множатся и расплываются. Откуда-то сзади пахнуло знакомым ароматом: цветущая груша…

– А ты думал, я не узнала тебя, дружок? – раздался голос над самым ухом.

Ответить он не успел, только почувствовал, что падает, и боль от удара о камни.

А дальше мир погрузился в черноту.