Читать книгу Избранное. Рассказы, очерки, повести и стихотворения - Любовь Бурова, Любовь Шифнер - Страница 3

Рассказы
Годы знаний и надежд

Оглавление

Когда золото осени едва коснулось деревьев и кустарников, и георгины и гладиолусы призывно засияли, наступило долгожданное для меня первое сентября. Мать нарвала в нашем палисаднике букет из тёмно-красных бархатистых гладиолусов, и мы вместе c ней направились в среднюю школу №12 моего родного города Орехово-Зуево, который прославился в России – Морозовской стачкой. Наш путь проходил через пустырь и барачный посёлок, где проживали долгие годы рабочие химического завода «Карболит» без элементарных удобств со своими семьями. Со следующего дня долгую дорогу к знаниям я начала преодолевать самостоятельно. Первую мою учительницу Веру Сергеевну Востокову я до сих пор вспоминаю с благодарностью. Это была пожилая женщина с проседью в густых тёмных волосах и огромными карими глазами, излучающими доброту. На первом уроке она спросила: «Кто из вас, ребята, знает стихи?» Я нерешительно подняла руку. Сначала волнуясь, потом увереннее, я прочитала несколько стихотворений, которые прозвучали на прощальном утреннике в детском саду. По непонятной для моего детского ума причине, воспитательница Лидия Михайловна Жарковская невзлюбила меня, поэтому стихов на праздничных утренниках я никогда не читала. Вера Сергеевна стала для меня доброй феей, благодаря которой я почувствовала в себе уверенность, быстро освоилась с учёбой и вскоре стала круглой отличницей.

Наступила эпоха правления Хрущёва, когда с прилавков магазинов начали исчезать необходимые продукты и товары, появились очереди за хлебом, а по радио с утра до вечера звучали набившие всем оскомину фразы: «Дорогой Никита Сергеевич», «Целина» и «Кукуруза».

В День Пионерии, 19 мая 1960 года, я вместе с учениками нашего четвёртого класса «Б» поехала в Москву вступать в ряды пионеров. На большом автобусе нас привезли на Красную площадь и подвели к знаменитому Мавзолею. С трепетом вошли мы в небольшое, слабо освещенное помещение. По пути нашего следования застыли солдаты в почётном карауле. И вдруг мы увидели стеклянные саркофаги, в которых находились вожди пролетариата. Ленин почивал в костюме с широким галстуком, Сталин – в сером военном кителе. Помню, что малый рост великих людей меня очень удивил.

Когда мы вышли из мавзолея, нас выстроили в линейку, и после того, как мы дружно и громко произнесли заранее заученную «клятву пионера», нас приняли в ряды пионеров, и каждому из нас симпатичная вожатая Нина Сергеевна повязала на шею красный галстук. После торжественного мероприятия мы отправились на экскурсию по столице нашей Родины. Вымытые с утра мостовые сверкали чистотой, нежная зелень весенней листвы украшала улицы и проспекты. Глядя на высотные дома, у меня захватывало дух, я их видела впервые. Возле Московского Государственного Университета нас сфотографировали. Я с восхищением рассматривала солидное здание и мечтала учиться в нём, но моей мечте не суждено было сбыться.

В седьмом классе меня посадили за парту с Юрой, так звали молчаливого серьёзного парнишку. Он был невысокого роста, носил очки, редко улыбался, но отлично делал чертежи и быстро решал математические задачи. В Международный женский день Восьмого марта, Юра удивил всех одноклассников. Когда мальчишки нашего класса собрали деньги и купили девочкам безделушки-сувениры, он отказался от общей затеи и преподнёс мне свой подарок – плюшевого медвежонка. Я смутилась от неожиданности и покраснела, но от подарка не отказалась.

Как-то в конце занятий Юра протянул мне записку.

«Я люблю тебя, но не думай, что это шутка – это совершенно серьёзно», – прочитала я.

Первое признание в любви меня озадачило и взволновало. Как бы мне хотелось в тот момент получить признание от другого Юры, который мне очень нравился, хотя был лоботрясом и двоечником. Впрочем, я ему тоже нравилась. Он частенько посматривал на меня, провожал восторженным взглядом, иной раз отнимал портфель, чтобы привлечь моё внимание. Но я была стеснительной девчонкой, своих чувств не показывала, и взбалмошный ухажёр переключился на новенькую ученицу – смуглолицую задорную Нину.

Полученную записку от соседа по парте я всё-таки оставила, спрятав в своей комнате в укромном месте – за обогревательную батарею. Периодически я доставала сложенный листок бумаги, аккуратно разворачивала и перечитывала, но не отвечала на любовный призыв. Через неделю Юра вручил мне ещё одну записку, в которой предложил встретиться после занятий в школьном сквере. Когда я подошла к назначенному месту, мальчик меня уже поджидал.

– То, что я написал – это правда. Давай дружить, – робко произнёс он.

– Я должна подумать, – нерешительно произнесла я.

Вспомнив, что Юра хорошо чертит тушью, я попросила его о помощи. Парень охотно согласился. В итоге, по черчению я получила «пятёрку», а Юра – «четвёртку», потому что свою работу он выполнил карандашом.

Я была, конечно, ему благодарна, но встречаться отказалась, ссылаясь на нехватку времени. Нежданно-негаданно к моему дому прикатила на велосипеде одноклассница Татьяна. Заговорщически улыбаясь, она протянула мне письмо.

– Это тебе Юрик передал. Сказал – срочно.

«Если ты сегодня не придёшь на наше место в 14 часов, со мной что-нибудь случится», – прочитала я и протянула записку подруге.

– Да я уже в курсе, – сообщила она. – Ты должна непременно с Юриком встретиться, а то вдруг он с собой что-нибудь натворит – там же река неподалёку, – посоветовала одноклассница.

Долго не раздумывая, мы решили проследить за незадачливым ухажёром. Прибыв в указанное место, мы спрятались в ближайших кустах и замерли в ожидании. Юра пришёл вовремя. Выглядел он печальным и задумчивым. Мне захотелось выйти из укрытия и его успокоить, но в последний момент я отказалась от этой идеи. «Что я ему сейчас скажу? Ну, не нравится он мне. Неужели он сам этого не понимает?», – крутилось в голове.

Юра долго стоял, с грустью поглядывая по сторонам, потом резко развернулся и направился к реке.

– Я так и думала, что он пойдёт топиться, – мрачно подытожила подруга.

– Так пойдём и проследим, – отозвалась я.

К нашей радости, Юра, побродив по берегу, вернулся в город.

Записок от него я больше не получала, а он лишь печально посматривал в мою сторону. Его любовные записки так и лежали за батареей, пока мой отец их не обнаружил. Мне он ничего не сказал, а мать упрекнул: «Что же ты дочь до любви довела?»

Будучи в двадцатилетнем возрасте Юра всё же осуществил своё намерение расстаться с жизнью, и по неизвестной причине выпил смертельную дозу снотворного.

После окончания восьмого класса я задумалась, что делать дальше. Я хотела продолжить учёбу в школе, потом поступить в какой-нибудь институт, но мать уговаривала меня учиться в техникуме.

– Там всё-таки стипендию получишь, – убеждала она. – Ты скоро повзрослеешь, будешь требовать наряды, а у нас лишних денег нет. Да ещё отец пьянствует.

Пришлось мне согласиться с её доводами, но я долго сомневалась, в какое учебное заведение сдавать документы.

Проходя мимо солидного здания сталинской эпохи, в котором располагалось медицинское училище, я заглянула в него. Студентки в белоснежных халатах и шапочках выглядели необычно и привлекательно, мне захотелось стать медиком. После успешной сдачи экзаменов я стала студенткой. Училище находилось в нескольких километрах от дома, но я ходила на занятия пешком – у матери денег, как всегда, не хватало. Путь проходил через городское кладбище, и курсировать каждый день между могилами вначале было страшновато. Потом привыкла, но ещё долго видела навязчивые мрачные сны. Но это уже другая история.

В нашей фельдшерской группе был всего один парнишка, весёлый и бойкий Гоша. Он быстро освоился в девичьем коллективе и с переменным успехом ухаживал за смазливыми однокурсницами, потом переключился на другие коллективы. Большинство девчат были иногородними, жили в общежитии и держались особняком. Местных девчонок они недолюбливали – может быть, завидовали их жизни в родном городе.

Самым трудным предметом на первом курсе считалась анатомия. Вернее, студенты боялись не самого предмета, а учительницу Валентину Иосифовну. Строгая преподавательница была необычно крупных размеров и с тяжёлым нравом. Кто-то из студентов дал ей прозвище «Гома», что в переводе с латинского означает «человек», так оно и закрепилось за ней. На занятиях Гома с лёгкостью поднимала гипсовый «муляж», на котором были изображены внутренние органы человека. С наглядным пособием весом около пятидесяти килограмм, она свободно курсировала по учебной аудитории. Неожиданно Гома подходила к какой-нибудь студентке, тыкала пальцем в какой-нибудь изображённый на муляже орган и просила о нём рассказать. Если ученица запиналась, преподавательница свирепела и ставила в журнал «двойку». Вначале учёбы я тоже попала под её прицел. На заданный вопрос я ответила правильно, но неуверенно, за что получила тройку. Горько переживала я свой первый провал, но удача вскоре улыбнулась. Когда мы изучали эмбриологию, никто из студентов не усвоил эту сложную тему. Со злостью и разочарованием обратилась Гома к аудитории:

– Может ли кто-нибудь из вас правильно ответить?

Я рискнула, подняла руку и подробно рассказала о развитии эмбриона. Мой смелый поступок был высоко оценён, я получила «пятёрку». С тех пор я стала любимой ученицей у Валентины Иосифовны.

В качестве практических занятий по анатомии предусматривалось посещение морга. С любопытством и страхом ожидала я этот день. Страх сменился ужасом, когда я вошла в помещение морга. Пары формалина, витавшие в воздухе, не могли заглушить тошнотворного трупного запаха. Все студентки, как по команде, закрыли носы платками, и вдруг прозвучал сердитый голос Гомы:

– Убрать платки! Ишь, кисейные барышни собрались. Не забывайте – вы медики!

Когда занятие закончилось, мы опрометью выскочили на улицу. Я долго не могла прийти в себя – всюду мерещились трупы. Как во сне, добралась я до дома, и в течение недели не могла смотреть на мясо.

Наступило время сессии. На первом же экзамене по анатомии произошёл инцидент, повлиявший на мою дальнейшую учебную карьеру. До полночи я готовилась к важному экзамену, повторила самые сложные разделы, а в билете попался вопрос, ответ на который я не знала. На мою беду, на экзамен пришла сама директриса. Я что-то лепетала, старалась выкрутиться. Гома была шокирована и сверлила меня уничтожающим взглядом. Ответ на второй вопрос она уже не слушала, но прошлые мои успехи зачла и поставила за экзамен «четвёрку». На следующий день я выслушала много упрёков от однокурсников.

«Гома так лютовала, что нам всем снижала отметки да ещё приговаривала: «Если отличница не знает мой предмет до конца, тогда что знаете вы?» – рассказала близкая моя подруга Ольга.

На следующем экзамене по физиологии я ощутила последствие своего провала. Когда я ответила на все вопросы без запинки, преподавательница поставила мне всего лишь «четвёрку». Впоследствии я вошла в свою колею, и государственные экзамены сдала на пятёрки, но полученные на первом курсе четвёрки помешали мне получить «красный» диплом.

Осенью на втором курсе нашу группу направили на уборку картофеля в подшефный колхоз. Нас поселили в просторной избе, которая называлась «Красным уголком», и предназначалась для проведения колхозных собраний. Наш трудовой коллектив возглавил учитель физкультуры Станислав Иванович, низкорослый, щупленький мужчина, которому было около тридцати лет. Между собой мы его называли Стасиком. В первый же день, распределив девчат по картофельным грядкам, наш руководитель бесследно исчез. Вечером в наше жилище прибежала деревенская женщина.

– Заберите своего учителя, – крикнула она. – Валяется он, горемычный, возле магазина.

Мы всей гурьбой отправились по указанному адресу и на траве возле сельмага нашли мирно посапывающего Стасика.

С большим трудом мы приподняли мужчину, волоком притащили в «Красный уголок» и положили на матрац отсыпаться. На другой день история повторилась. Слух о нашем руководителе дошёл до училища, Стасика лишили руководства, а затем с треском выгнали с работы.

Эстафету принял пожилой учитель истории и научного атеизма, коммунист Николай Васильевич. Он был строг, но справедлив и требовал от студенток беспрекословного подчинения. Ходить на танцы в сельский клуб нам разрешалось, но с одним условием, чтобы в десять вечера мы возвратились в свою избушку. Никто из девчат не пытался нарушать запрет, все хорошо усвоили, что училище – не школа, могут и стипендии лишить.

Как-то в воскресный день деревенские жители организовали народное гуляние. Мы с любопытством выскочили на улицу, следом за нами вышел наш руководитель. Задорные пляски в исполнении сельских женщин сопровождались весёлыми частушками. «А ты, колбаса, мне не путай волоса!» – неожиданно прозвучала частушка. Суровый преподаватель рассмеялся до слёз. Мы с удивлением смотрели на него и не могли понять, что же его так рассмешило.

Избранное. Рассказы, очерки, повести и стихотворения

Подняться наверх