Читать книгу Девочка Нягань (сборник) - Любовь Чабина - Страница 5

Октябрь – нечто среднее между осенью и зимой. И снег, и дождь вперемежку! Холодно, сыро, неуютно. Девочка Нягань шмыгала немножко простуженным носом и ворчала:

– Хвалят люди осень, хвалят! Красивая, мол, она! На самом же деле осень только в сентябре красивая. А сейчас дожди и дожди! Небо серое, деревья голые, звери попрятались кто куда. Люди все по домам сидят! Чем в такую погоду мне заняться? Матушка Старая Нягань, ты же самая мудрая здесь, поделись опытом, посоветуй, как себя развлечь? Скукотища же! Да и холодно что-то.

– А я вот не скучаю и не мёрзну, – улыбнулась дочке Старая Нягань. – Меня в такие дни память воспоминаниями греет.

– Да-а, ты давно построена, а я совсем молодая. Где же я такие воспоминания возьму, чтоб осень быстрей пролетела?

– В твоих домах столько староняганцев живёт. Во-о-он там, на Восточном, загляни в окошко к Дине Фёдоровне Чабиной.

Девочка Нягань заглянула и … забыла и про скуку, и про дожди, и про время. Двенадцать внуков окружили бабушку и просят:

– Бабушка Дина, ну пожалуйста, расскажи нам про медведицу! Улыбается бабушка, не отнекивается:

– Слушайте, детки. Дедушка ваш, Николай Григорьевич, работал тогда в тайге. Надолго из дома уходил на работу. Ружьё с собой брал, собак. Возвращался обычно не с пустыми руками. Вот и в ту памятную весну – в самом начале 70-х – решил Николай мне на день рождения сюрприз сделать – глухаря принести. Но так получились, что вместо него принёс он медвежонка.

Где взял? Он с рабочими двух осиротевших медвежат в лесу нашёл. Медведицу-мать, наверное, охотники убили. Осиротевшие медвежата сами всё равно не выжили бы. Вот их люди и приютили. Один из них нам достался. Был медвежонок маленький-маленький, чуть больше кошки.

Вот уж сюрприз так сюрприз! Подумали мы немного, подумали, и так и назвали медведя – Сюрпризом. А позже выяснилось, что Сюрприз наш – девочка. Стали звать тогда её Сюрприза, или Сюрпризанька.

В первую же ночь, проведенную в нашем доме, показала Сюрприза неугомонный свой характер – забралась на кровать, распорола подушки и всю комнату перьями забросала! Нам и смешно, но и хлопотно. Как такую озорницу дома держать? А на улицу или в лес отправить – маленькая она ещё.

На вторые сутки закрыли мы Сюрпризу на кухне. А Мариночка – ей девять лет тогда было – пошла мыть посуду. Поставила тазик на табуретку, воды горячей в него налила, а медвежонок вдруг из-под табуретки выбирается да тазик и опрокидывает. Марина с кухни бегом, а Сюрприза пошла сама по кухне хозяйничать: плитку на пол сбросила, банку сгущёнки разорвала, вся в молоке измазалась и кухню всю испачкала, на стол забралась, на задние лапы встала, в окошко смотрит и взрыкивает: «Мамма, мамма!»

Переселили мы медвежонка в сени. Сюрприза бегает там, а дети её боятся. Она хоть и маленькая, но такая сильная! Да и кусалась настолько больно, что у меня все руки в жутких синяках после общения с ней были.

Решила я её привязать, а для этого ведь поймать зверя нашего нужно. Взяла я клюшку, стала её в угол загонять, а она лопату тут же подбирает и на меня с лопатой! Лопата больше её намного, так ведь удерживает же она её! Ох, и смеялись мы!

Наконец сделали мы для медвежонка в сенях загородку между шифоньером и кладовкой. Жить стало спокойнее. Но через некоторое время отец с рыбалки много рыбы привез – язей да сырков. Мы рыбу в бочках засолили, в кладовке, что с сенями рядом, оставили и в дом ушли. Медведица, чуя рыбный запах, сразу же начала действовать. Трясла, трясла дверцы загородки, открыла их, выбралась. Сначала она почему-то открыла шифоньер. А у меня там бельё постельное было – чистое, в речке студёной выполосканное, на ветерке весеннем высушенное, стопками высокими сложенное. Семья у нас немаленькая, белья много требовалось.

Медведица всё бельишко наше с полок выгребает, потом из бочек вытаскивает рыбу, с бельём всё перемешивает, что-то из рыбы кушает, а что-то в простыни «закапывает». Как мне всё это потом перестирывать пришлось! Стиральных машин таких, как сейчас, в те времена не было!

Ну да ладно, пережили мы это событие, а тут уж и на улице потеплело. Привязали мы Сюрпризаньку на улице, как собачонку. А она вокруг столба цепь крутанула, в столб лапами упёрлась и порвала ошейник. Марина к нам бежит: «Скорей, скорей, там Сюрпризка с привязи сорвалась!» Мы на улицу выбегаем, глядим, а Вася (ему лет 12–13 было) медведицу удержать пытается. На нём и одежды уже нет почти – лохмотья только некоторые болтаются. Весь искусанный-исцарапанный, но не отпускает, держит зверя нашего! Я подбежала, верхом на неё села, и привязали мы её снова.

После Николай протянул от забора к забору длинную проволоку, и цепь мы по ней пустили. Пусть бегает медвежонок, двигается больше, развивается лучше.

Вся Старая Нягань к нам, как в зоопарк, ходила смотреть на Сюрпризу. Детский сад на экскурсии приводили. Прохожие обязательно заглядывали. Угощали Сюрпризку рыбками, конфетами. Мы ребят предупреждали, чтоб близко к ней не подходили – хищник и на привязи может быть опасен. Но дети есть дети – не верят взрослым, пока на собственном опыте не убедятся в опасности. Как-то девочка одна подошла погладить Сюрпризу. Медведица обхватила её лапами и к себе потащила. Слава Богу, что мы недалеко оказались – вызволили девочку. А то бы беда случилась.

День за днём шли, медведица всё больше к людям привыкала. Мужчин только недолюбливала – помнила, как поймали её в тайге когда-то. А со мной она совсем подружилась. Мы с ней в «ладушки» играли – встанет она передо мной на задние лапы и по моим ладоням своими попасть пробует.

А разговаривала я с ней как! Говорю ей: «Сюрпри-и-иза, дай лапу!» А она задом ко мне развернется и лапу заднюю протягивает. Или ещё: «Ляг, полежи, я животик тебе поглажу!» Она на спину ляжет, лапы в стороны вытянет и… улыбается. А иногда сяду я на неё верхом, она задумается ненадолго, потом резко передние лапы согнёт, голову к земле наклонит и задом вверх как поддаст! Я с неё, как с горки, скачусь от неожиданности! Весело жили, дружно.

Как она любила гулять! Я её на цепи поведу, а она вдруг помчится к реке – я лишь за цепь изо всех сил держусь да ногами едва перебирать успеваю. Добежит она до реки, заберется в воду и давай играть, скакать в воде. Очень любила ладонями по воде ударять. Шлёпнет по воде и смотрит, как брызги разлетаются.

Как-то раз сорвалась она с цепи и убежала. Пошли мы с Николаем её искать. А она пришла на Гальяново озеро. Там ребята рыбу ловили. Она из их баночек-бидончиков и червей, и рыбу съела, детей, слава Богу, не обидела. Они, как смогли, разбежались от неё, а один из мальчишек, Слава, остался. Ловит рыбку за рыбкой и ей отдает. Она поняла суть рыбалки и сидит рядом тихонечко, ждёт, когда поплавок на воде запрыгает. Клёв вдруг редким стал. Она устала ждать, когда рыба сама клюнет, и решила лично взяться за дело. Забралась в воду, всю рыбу распугала, потом удочку забрала у Славы, держит её по всем правилам и трясёт так, чтобы поплавок прыгал.

Я позвала её, хлеб протягиваю. Медведица подошла, хлебушек взяла, позволила сесть на себя. Но как только Николай попытался приблизиться, она сбросила меня и убежала. Я стала её банкой с рыбками подманивать в сторону дома, она даже в посёлок зашла вслед за мной, но тут собаки набросились. Медведица и вовсе в лес умчалась. Ладно бы далеко ушла да жила в тайге на свободе, а то ведь поблизости бродит, людей пугает. Нам сообщают о том, что там-то или там-то её видели, я везде бегаю, зову её, а поймать не получается.

Наконец пришёл к нам пастух. Он в стороне от посёлка коров пас. Говорит, что медведица наша к нему регулярно ходит. Приходите, мол, забирайте.

Пришли, смотрим. Пастух медведицу с рук кормит – из сумки-авоськи продукты достает и угощает зверя. Мы подошли, стали беседовать. Она, увидев, что мы отвлеклись, авоську себе на переднюю лапу ручками через локоть одела, как человек, встала на задние лапы и пошла. Идёт, задом вихляет и на нас оглядывается. Так и ушла, не смогли мы её остановить.

Потом, помню, я в суде заседала (меня в тот год общественным обвинителем выбрали от производства). Гроза была страшная. Ко мне прямо в зал заседания мужики пришли: «Медведица ваша вернулась, сидит возле ограды недалеко от леса».

Быстро собрались, поехали. Николай приготовил петлю из тонкого троса и за забор встал, я – хлебушком её приманиваю так, чтоб она голову в петлю эту завела. Потянулась она за хлебом, а Николай трос дёрнул, и попалась наша гулёна в нехитрую ловушку. Бьётся, упирается, из-за этого петля так сильно затянулась на её шее, что Сюрприза сознание потеряла. Мужики быстро ей цепь вокруг шеи обмотали и закрепили. Одна из женщин взяла её за ухо и стала об землю бить, чтоб в чувство привести. Я смотрю на всё, а сердце кровью обливается – жалко Сюрпризу, но и иначе нельзя! Она же опасна, когда на свободе находится! И не прогнать её уже вглубь тайги.

Наконец ожила наша медведица. Мужики с двух сторон её за цепи держали, к дому нашему привели и приковали. Она даже и не тосковала. Быстро занялась обустройством своей жилплощади. Под домом яму себе вырыла, как нору, а потом начала стену дома разбирать.

Дело в том, что за этой стеной находилась кладовка. А в кладовке у нас рыба вялилась. Вот и надумала Сюрприза эту рыбу съесть. Смогла одну доску оторвать, за другие берётся. А я что в такой ситуации с медведем сделаю, как сама дом от разорения спасу? Николай на работе был, а она ведь слов не понимает!

Набрала я горячей воды в ковшик, вышла и через сделанную медведицей дыру в стене плеснула на неё. Ошпарить не ошпарила – вода не настолько горячая была, но напугать напугала. Потом второй раз так же сделала, она и поняла, что ковшик в моих руках – оружие серьёзное. Только начнет кладовку разбирать, я ей ковшиком погрожу, она и угомонится.

Чтобы она ночью не довершила своё чёрное дело, поставила я у дыры в стене кастрюли, тазики, вёдра и спать пошла. Ночью слышу – загрохотало. Я сразу с пустым ковшиком туда. Так до утра и продержалась.

Утром Николай с работы вернулся и так крепко отремонтировал стену кладовки, что медведица и подцепить ничего из досок уже не могла. Тогда забралась она под дом и начала полы снизу разбирать. Еле отучили её от этого.

Подошла осень. Сюрприза выросла, окрепла. Аппетит у неё вырос тоже. Восемь буханок хлеба в день она съедала! Мы и крупы, и вермишель ей варили. Одна ведёрная кастрюля варится, а другая остывает.

Я принесу ей еду и говорю: «Сюрприза, где твой тазик?» Она возьмёт в передние лапы тазик, из которого мы её кормили, и кидает мне. Он упадет далеко от меня, а я ей: «Кто же так подает? Ты мне хорошо подай!» Она извернется, хоть задней лапой, да достанет неудачно брошенный таз и снова мне бросит. Чтоб поближе получилось.

А ещё ей народ со всего посёлка рыбу носил. Благо, к осени рыбалка была весьма популярным промыслом. Она часть брошенной ей рыбы съест, а остальное в кучу сложит, голову на неё, как на подушку, положит, и спит. Храпит, как пьяный мужик!

Мы в то время каждое воскресенье на речку всей семьёй рыбачить ходили. Рыбалка для нас не трудом – забавой была. Рыбы много в реке водилось. Марина иногда от скуки убежит на речку, штук сто окуней удочкой надёргает и говорит: «Надоело!» Вот такая рыбалка в нашей речке получалась. И вот однажды, когда мы семьёй рыбачили, случилось ЧП. У соседей наших, Богачёвых, поросёнок из стойла выбежал и прибежал к медведице. Она его, понятное дело, к себе в нору затащила и загубила. А съесть не успела. Наш пёс по кличке Неудачник увидел такой непорядок и забрал порося у медведицы, которая в несколько раз его размерами превосходила. Стоит и охраняет его до возвращения хозяев.

Мы, когда всё узнали, Нине Богачёвой сказали про поросёнка задранного. Спросили, как компенсировать ей убыток будем, а она только рукой махнула: «Задрала, ну и ладно!»

Да-а, детки, другие времена тогда были, соседи из-за убытков не ссорились, жили дружно, относились друг к другу с пониманием.

Осень потихоньку перерастала в зиму, становилось всё холоднее. Сюрприза наша стала к зиме готовиться. Яму свою под домом прокопала глубже, затаскивала в неё всё, что только могло ей пригодиться. Мужики сено тюками на ферму возили, нет-нет да и кинут ей тюк. Она растеребит его и в берлогу к себе затащит.

И вот наступила зима. Засыпало берлогу снегом, только небольшое отверстие наружу оставалось. Я в него то хлеба буханку брошу, то банку с ягодой. Подкармливала её помаленьку. А однажды она наружу вытолкала в это же окошко трёхлитровую банку из-под ягод. Наполнена она была – не поверите! – медвежьими каками. Вот, детки, даже медведи в берлоге не гадят, чистоту поддерживают!

Весной Сюрприза выбралась из берлоги. Стала она очень крупным зверем. Но почему-то очень вялая была. Сядет и почти не шевелится. Оказывается, та цепь, которую мужики когда-то вокруг шеи ей обмотали, врезалась в кожу так сильно, что аж вросла. Мокнущая рана по всей шее образовалась.

Собрались мужчины, стали думать, как Сюрпризе помочь. После на каждую лапу ей ремень одели, уложили медведицу на спину и растянули во все стороны. Я ей на голову ковёр накинула, и стали мы цепь потихоньку снимать и рану сразу раствором марганца обрабатывать. Потом надели на неё широкий мягкий ошейник и оставили на цепи. А она от боли головой вовсе двигать не может – даже к чашке с едой не наклоняется. Стала я её с рук кормить – смешаю ягоды с мёдом и подношу к самой морде. Так я её и выходила. Выздоровела она быстро на удивление, и пошла у нас опять весёлая жизнь.

Весной, как известно, звери линяют. Вот и с Сюрпризы нашей пух клочьями полез, жарко ей в зимней шубе своей. Стала я пух с неё вычёсывать крупной расчёской. Я с неё клок пуха – она с меня клок платья. Так и вычесала я её. Мне потом женщины этот пух в нити спряли и шаль связали. Долго я после эту шаль носила.

А летом она по хозяйству мне помогать стала. Мы с ней вместе дом наш утепляли. Он был построен недавно, к тому же из сырого дерева. Брёвна за несколько лет высохли, образовались щели, и зимой в доме было очень холодно. Поэтому летом я дом утепляла, как могла. Отец-то на работе сутками, и я сама землю на чердак и в завалинки вёдрами носила, да ещё стены снаружи глиной обмазывала. И землю, и глину накопать надо было.

Медведица увидела, как я землю лопатой рыхлю да в вёдра складываю, и давай тоже копать. А мне и хорошо – помощь какая! А потом она, сколько цепь позволяла, стала в одном из своих измятых вёдер землю на чердак носить. Умница такая – вперёд хорошо по трапу поднимается, а назад – с оглядкой, задом наперед.

Устанет она землю копать, сядет отдохнуть – лапы задние вытянет перед собой, передними сзади себя обопрётся. Я подойду, похвалю её за работу, пузо ей почешу. А она улыбается! Правда, улыбается!

Наступила опять осень. Вновь рыбалка, опять рыба. Отец щуку коптит, а тех ребятишек, что с забора на медведицу смотрят, рыбками свежекопчёными угощает. Говорит, чтоб к зверю не подходили ни в коем случае. Да разве они послушают! Попала одна из девочек ей в лапы. Благо Вася рядом оказался. Он хоть и подросток, а смелый да упрямый был. Он и лопатой зверя бьёт, и ведром ударяет – не отдает медведица ребёнка! Схватил он девчонку за ноги и вырвал из цепких лап. Девочку спас, но швы ей на глубокие царапины и порезы всё же накладывали потом.

Конечно, встал вопрос о том, что медведя в таких условиях держать слишком опасно. А куда же мы её денем? Мы и в цирк, и в зоопарк обращались – не получается нигде пристроить. В лес она уже в том году далеко не уходила – нельзя отпускать. Рядом же бродить будет!

Осталось только застрелить. А она чувствует шумиху вокруг себя, тосковать начала. Я жалею её. Хоть и зверь она, а сердце и зверя любить начинает, когда столько вместе пережито. И сказала я Николаю: «Будете убивать, чтоб не при мне, а когда меня дома не будет!»

В последнее утро жизни Сюрпризы уходила я на работу, а она встала на задние лапы, смотрит мне вслед и кричит: «Мамма, мамма!» А я иду, не оглядываясь, и плачу. Когда вернулась домой, Сюрпризы уже не было.

Шкура долго нам о медведице напоминала. Мой папа, ваш прадед Фёдор Николаевич, когда приехал к нам в гости, ни на чём не соглашался спать, кроме как на медвежьей шкуре. Потом, вернувшись в свою деревню, он всем рассказывал о рыбалке и о том, на какой необычной лежанке он спал.

Ребятам долго мы давали медвежий жир для здоровья. Они до сих пор так и не болеют – уж сорок лет с тех пор прошло.

А на Новый год Марина нарядилась медведицей – отец из шкуры головы сшил шлем в форме медвежьей морды. Это был очень интересный костюм, который понравился всем ребятам.

Но главное из всего того, что осталось нам от нашей Сюрпризы, – это та самая история, которую я только что вам рассказала.

Девочка Нягань утёрла со щеки последние дождинки-слезинки и улыбнулась. Тучи куда-то попрятались, и небо озорно подмигивало Нягани своими звёздочками.

Старая Нягань вдруг решила побаловать дочку. На древнем хантейском языке что-то шепнула небу, и оно замерцало разноцветными лучами. Нягань протянула руки и приняла матушкин подарок – ожерелье «северное сияние». Оно мягко переливалось дивным разноцветьем, и отсветы его играли в восторженных очах Нягани.

Осень тихо прошептала: «Какая же ты красивая, Нягань!»