Читать книгу В поисках Самаэля - Любовь Черенкова - Страница 2

«Открыть пятнадцатого марта».

Так было указано на конверте, который я держала в руках. Примерно представляя, что увижу там, надорвала бумагу.

Почему? Почему я не открыла конверт в тот день, когда мне его передали? Всё моя идиотская честность.

– Обещаешь вскрыть конверт не раньше пятнадцатого? – спросила Лёлька Строилова, отдавая его мне на сохранение.

– А что там?

– Потом посмотришь. Только не вскрывай раньше обозначенной даты.

Я обещала. В тот момент я спешила, а потому сунула письмо в ящик стола.

Я обещала… За что теперь ругаю себя.

– Здравствуйте, ребята!

В класс вошла директриса, а с ней какой-то мужчина в форме.

– Это следователь, – сказала она.

Все сразу притихли: что следователю понадобилось в нашем классе? Может, опять Спица натворил что? Наша классная всегда говорила: «Не будь Спицына, у меня был бы самый лучший класс за всю историю школы». Уж это точно – показатели класса он хоть где-нибудь, да умудрялся подпортить.

«Стася, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых».

И почему я тогда ничего не сказала следователю об этом конверте? Откровенно говоря, из-за шокирующей новости у меня просто из головы вылетело.

– Ребята, – продолжала директриса, – следователь пообщается с каждым из вас в присутствии школьного психолога.

Все посмотрели на Спицу. Он даже скукожился, как будто чувствовал за собой грешок.

– А что случилось? – на правах старосты вылезла с вопросом Махалкина.

Директор с непривычным для неё замешательством взглянула на следователя. То, что он произнёс, свалилось на всех, словно снег на голову:

– Вчера вечером ваша одноклассница Строилова Ольга покончила с собой.

«То, что я собираюсь сделать (и, скорее всего, уже сделала, раз это письмо у тебя), настолько ужасно, что потребует оправданий. А как изложить их на бумаге, не знаю, боюсь, всё равно получится нескладно. Но ведь что-то я должна написать… Нет, я просто обязана написать!»

А потом нас по очереди вызывали в кабинет школьного психолога, где следователь задавал всем одни и те же вопросы: замечали ли вы в последнее время что-нибудь странное в поведении Ольги Строиловой? Что она рассказывала, куда ходила, с кем общалась вне школы? И всё в таком же роде.

– Настя, ты понимаешь, что не может абсолютно адекватная девушка без всяких на то оснований выброситься из окна? Может, она говорила тебе что-то, делилась с тобой?

«Я вступила в одну группу известной социальной сети. Это произошло ещё до встречи с тобой. Тогда у меня подружек особо не было. А в интернете всё гораздо проще. Там я познакомилась с потрясающим парнем под ником Велиал. Меня прямо заворожили готическая тематика его блогов, интересная информация, необычный стиль изложения. По его совету я вступила ещё в одну группу: «Один шаг в вечность», где он был админом. Там у меня тоже появились друзья, с которыми я часто переписывалась. Что касается самого Велиала, то я безумно влюбилась в него. Никто меня не понимал так хорошо, как он».

Следователь задал ещё несколько вопросов, но ничего принципиально нового от меня не узнал. Да и что я ему могла ответить? Голова и без него была занята страшным известием о Лёльке.

– Спасибо, Настя, можешь идти. Если что-нибудь вспомнишь, звони, – следователь протянул мне визитку.

«У меня тогда не всё клеилось в жизни. Отец ушёл от нас, мать привела в дом другого. Он, вроде, ничего, старался, но был какой-то холодный. И тут Велиал со своими рассказами о вечном. Там лучше, чем на земле, там радость и кайф, там реализуются все мечты. Тогда мне так и казалось. К тому же вся моя инетовская группа твердила это как мантру. Нам давали странные, похожие на квест задания с разными уровнями сложности, и мы их выполняли. Было по-своему любопытно. Немного жутко, но интересно. А чем ещё у нас заниматься? Кружки в городе платные, мероприятия ради галочек, в парк ходят только пивка попить».

Дома было тихо – родители ещё не вернулись с работы. После всего произошедшего находиться одной в квартире как-то неуютно. Но, с другой стороны, видеть никого не хотелось. Включила фоном телевизор, чтобы не оставаться в полной тишине.

«Чиновник был задержан сотрудниками ФСБ после того, как очередной посетитель передал ему конверт, в котором лежали сто тысяч рублей», – сообщали в «Новостях».

Конверт! Оля же передала мне конверт! Как я могла о нём забыть?! Бегом в комнату! Ну да, вот он – лежит в ящике стола.

«В какой-то момент я осознала, что финалом квеста станет моя смерть – ужасная и обыденная или красивая и необычная, но смерть! Как только я написала Велиалу, что выхожу из этой страшной игры, он вмиг переменился, начал мне угрожать. Я не могу даже в последнем своём письме раскрыть тебе повод для шантажа. В любом случае, после этого мне уж точно не жить».

Боже мой! Какая же она дурочка! Ну почему не объяснить всё? Наверняка можно было что-нибудь придумать. Этот Велиал просто-напросто запугал её, поэтому Лёлька и не могла нормально соображать. А мне-то теперь что делать с этим письмом? Кому отдать – следователю или Олькиным родителям?

Пришла с работы мама. Я кинула конверт на стол.

– Настюша, девочка моя, я всё знаю, мне папа рассказал.

Она подошла ко мне, обняла.

Ага, всё понятно: Олин отчим работал вместе с папой. Поэтому не удивительно, что моим уже всё известно.

– Что именно папа тебе рассказал? – спросила я в надежде услышать детали, которые помогут разобраться в этой непростой ситуации. Странно, что Лёлька не выложила мне свою тайну. Да, я не разделяла её готические увлечения, но мы всегда нормально общались и могли поговорить обо всём.

– Да ничего конкретного. Евгений Борисович не пришёл на работу. Позвонил, вкратце уведомил о трагедии – вот и всё. Подробностей не знаю. Папа мне позвонил. Иди, говорит, быстрее домой, а то Настька там одна. Наверняка у них в школе всё известно. Вот я и отпросилась с работы.

– Спасибо, мам, мне правда как-то не по себе.

Хорошо всё-таки, что мама пришла пораньше.

– Давай я чайку сделаю с мятой. Попьёшь, успокоишься. А потом расскажешь, что у вас там в школе…

Чаю совсем не хотелось. Да и вообще, ни есть, ни пить – ни малейшего желания.

Мы присели на диван. И тут я вдруг разревелась: сегодняшние события дали о себе знать. Вот сижу здесь, живая-здоровая, рядом с мамой. А Олька… Её больше нет, мы с ней никогда не встретимся. А Лёлькина мама? Как она теперь? Даже думать об этом не могла – ревела и ревела… Мама ничего не говорила – только не переставая гладила по голове.

Сказать маме про письмо или нет? В принципе, ничего особенного написано не было… Но вдруг она будет волноваться, что меня это как-то коснулось? Всё-таки письмо передано было мне… Ладно, пока не скажу. Впрочем, Олькиным родителям, наверное, нужно.

– Мам, я схожу к тёте Свете?

– К Олиной маме?

– Ну да.

– Даже не знаю, – неуверенно произнесла мама, – ей сейчас наверняка не до приёма гостей.

– Я всё-таки схожу.

– Ну… Если считаешь, что нужно…

Мама не стала настаивать на своём. Характер у неё мягкий – не то что у меня. «Ты вся в папу», – часто твердила она.

Это точно. Папа у меня военнослужащий, офицер. Я считаю так: строгий, но справедливый, с чувством собственного достоинства и чести.

«Такая же целеустремлённая, – добавляла мама, – только цели и интересы часто меняются, как и цвет твоих глаз».

Ну, уж и не знаю… Все поступки, которые я совершала, казались мне логически обоснованными. И цели на ближайшее время для себя распределила. Про глаза – это верно. Есть у меня такая прикольная особенность – глаза-хамелеоны. Ребята восхищались, девчонки завидовали. А мне самой это доставляло определённые проблемы, самая главная из которых – то, что нужно иметь множество разной косметики. Трудно предугадать, с каким цветом глаз придётся выйти в люди: с карим, зелёным или голубым.

Я вышла из дома с конвертом. Отдам Олиной маме, и та пусть сама решает, что с ним делать.

Строиловы жили недалеко – минут пять пешком.

Вот и знакомый дом, Лёлькин подъезд. Как страшно заходить: в квартире её нет и уже никогда больше не будет.

Немного посидела на скамейке.

Дверь вдруг открылась, и из подъезда вышел… Олькин родной отец! Меня он вряд ли помнил, прошёл мимо. Забыла, как его зовут, а потому просто крикнула вслед:

– Подождите, пожалуйста! Я Олина одноклассница!

Мужчина обернулся:

– Это вы мне?

Подбежала к нему:

– Да. Извините, я не знаю вашего имени…

– Михаил Иванович, – представился Олин отец.

– Очень приятно, – ответила я, – меня зовут Настя, мы с Олей учились в одном классе.

– Приятно познакомиться, – вежливо ответил мужчина. Было видно, что он не понимал, зачем его остановили.

Я не знала, что обычно говорится в таких случаях, потому сразу перешла к делу:

– Оля перед смертью передала мне конверт. Сказала вскрыть пятнадцатого марта. Вот я сегодня и открыла.

Михаил Иванович побледнел и произнёс:

– Давай-ка присядем, и ты мне всё расскажешь.

Я ему сообщила, как Лёлька передала мне конверт.

– А где же письмо? – поинтересовался Олин отец.

Я передала ему конверт – пусть сам читает.

– И кличку-то себе какую подобрал, – задумчиво произнёс Михаил Иванович, дочитав. – Что она означает?

– Не знаю.

– Какой повод для шантажа здесь упоминается?

Я в ответ лишь пожала плечами.

– Можно мне оставить письмо себе?

– Конечно. Честно говоря, я так и не решила, куда лучше отнести конверт – следователю или Олиной семье.

– Я сам поговорю со следователем.

Ну вот. Вроде всё сделала правильно. Теперь можно возвращаться домой.

– Пойду, наверное, – неуверенно произнесла я.

– Да-да, разумеется. Спасибо тебе.

Я ушла, оставив Олиного отца сидящим на скамейке.

В школе только и разговоров было, что о трагедии с Олей Строиловой. После вчерашнего все более-менее пришли в себя и уже могли обсуждать случившееся. Нас больше никто не допрашивал. Однако классная всё же провела нравоучительную лекцию. Пригласила психолога, которая втирала нам о непростых отношениях между родителями и детьми, об особенностях переходного возраста и всё в таком духе.

Странно, а почему о группах смерти ничего не сказали? Может, Михаил Иванович ещё не успел никому сообщить о предсмертной записке? Тогда и я помолчу пока.

Желание найти упомянутую в письме группу меня никак не оставляло. Несколько дней оно точило меня. Наконец, я включила компьютер, зашла на свою страничку в социальной сети и с лёгкостью отыскала «Один шаг в вечность». Аж мурашки побежали по спине: группа есть, а Лёльки уже нет. Хотя… в подписчиках ещё числится, но страница удалена.

А вот и админ с ником Велиал. Быстренько ввела в поисковик это слово – фу, какая мерзость[1]. Не удивительно, что всё так трагично закончилось. Зашла на админовскую страницу. Ничего, аватарка симпатичная. Но ведь вовсе не факт, что это его настоящая фотка. И это из-за него теперь Лёльки нет.

Сразу возникла идея разоблачить эту гадину. С чего же начать? Немного подумав, добавилась в группу «Один шаг в вечность». Посмотрела посты: да уж, мрачновато тут…

Ух ты! Запрос на добавление в друзья от Велиала! ОК, примем.

И тут мне вдруг стало реально жутковато: дружба с этим типчиком довела Лёлю до самоубийства. Что ждёт меня? А если не справлюсь?

Компьютер выключила: страшно… Завтра выходной – вот на свежую голову и обмозгую всё ещё раз. Может, план какой придумаю.

У папы на работе было очередное усиление – домой придёт только завтра. У него всё время то усиление, то физо, то стрельбы, то лекции, то проверки, то что-то ещё.

И всё-таки я хочу пойти по стопам отца. Поступлю в военный универ. С физрой проблем никогда не было. Да и по основным предметам высокие баллы.

«Ты как пацанка, – часто говорила мама, – я тебе вон сколько юбок и платьев накупила, а ты из джинсов не вылезаешь. И постриглась, как мальчишка. У тебя такие красивые каштановые волосы, а ты взяла и отрезала их.

Я, конечно, пыталась ей доказать, что в военном универе мне будет проще с короткой стрижкой. Но куда там! Мама же всегда хотела кукольную принцессу, а не солдата в юбке. Только она не понимает: как я могу надеть купленные ею платья? Они, в основном, все открытые, без рукавов. А у меня все плечи обсыпаны веснушками – наследство от папы. Ужасно стесняюсь.

Лёлькина тайна никак не выходила у меня из головы. Ну что такого могло быть секретного у неё, из-за чего даже умереть лучше? Может, ничего особенного, а она раздула из этого тайну вселенского масштаба? Тоже надо бы выяснить. Но как? Если только среди её вещей что-нибудь обнаружить. Тогда непременно нужно попасть к Оле в комнату.

С этой мыслью я заснула.

Лёлю провожали маленьким семейным кругом, однако я напросилась как её подруга. Так у меня мог появиться шанс попасть в Олину комнату.

– Тётя Света, я Оле книжку давала почитать. Она не моя – вернуть надо, – сказала первое, что пришло в голову.

Что за бред! Не могла придумать что-нибудь получше?

Но Лёлина мама нисколько не удивилась, лишь еле-еле прошептала:

– Иди посмотри сама в комнате.

Жаль тётю Свету…

Ого! В комнате всё перерыто. Наверное, полиция. Говорили, что следователь был здесь и проводил обыск. Вряд ли я теперь что найду. Да и как искать, если не знаешь, что именно?

Посмотрела в тумбочках, на столе, в шкафу – ничего особенного. Может, компьютер включить? Хотя уверена на все сто, что следователь его тоже проверил.

А вот и любимый Лёлькин альбом для рисования, с завитушками под старину. Она часто его показывала – я все рисунки знаю. Олька потрясающе рисовала – запросто могла бы стать художницей. Так, вдруг она что-нибудь новое нарисовала, и это поможет в поисках разгадки?

Начала листать альбом. Сразу бросилось в глаза: некоторые страницы вырваны. Почему? Интересно, следователь заметил или посчитал это обычным удалением неудавшихся рисунков? Но я-то знала: Лёля никогда ничего не удаляла.