Читать книгу Призыв – дело серьезное. Огонь моих крыльев - Любовь Черникова - Страница 3

Рыжий тяжко вздыхает и, сложив руки на груди, принимается рассказывать:

– По дороге сюда я встретил целых двух боевиков, которые возвращались в общежитие после ночного кутежа. Как думаете, что они ответили мне на вопрос: не болела, ли у вас, парни, рука ночью?

– Подозреваю, ничего хорошего, – Арес понимающе усмехается.

– В такой формулировке, я бы тебе еще и в морду дал на всякий случай, – соглашается с ними Тамбертон-Экрю.

– Я тоже понял, что ляпнул что-то не то, и не стал нарываться на, хм, подробности.

Рыжий ничего толком не выяснил, но из того, что рассказали мне Гейл и Гас, понятно, что мне «повезло» больше прочих.

– Народ, не будем тратить время попусту, – я предлагаю приступить к работе.

За дело беремся рьяно, но где-то к обеду начинает казаться, что затея безнадежная. Недаром подобные артефакты в Раадриме не используются. Усугубляет все проклятие, наложенное на ведуна. Его постоянно приходится вертеть туда-сюда, отчего беднягу мутит и укачивает. Зеркало немного помогает, но этого недостаточно. Как итог: шума много, смеха и ругани еще больше, а толку почти никакого.

Начинаю грустить, и Арес отводит меня в сторону. Берет за плечи и заглядывает в глаза.

– Ирис, не переживай только. Если тебе будет грозить опасность, я приду и заберу тебя. Просто позови меня на помощь, как сегодня ночью.

– Во дворце серьезная защитная система. Не думаю, что у тебя получится.

– Получится. Просто верь мне, – обнадеживает меня светлый.

Вглядываюсь в синие как ночное небо глаза и понимаю, он действительно уверен в том, что говорит. Значит, и мне стоит ему доверять.

– Спасибо, – веду пальцами по его груди, просто потому что безумно хочется к нему прикоснуться. – Но, если ты это сделаешь, Тенидар объявит военное положение. Вряд ли я смогу тогда здесь жить. Давай оставим этот вариант на самый крайний случай, хорошо?

– Что вы там шепчетесь? – с подозрением переспрашивает Рыжий, не зная, как лучше повернуться, чтобы было удобнее подслушивать.

В тот же миг проклятие спадает. Голова, крутанувшись, с противным звуком принимает верное положение на плечах.

– Мееерзость! – передергивается некромант, глядя на друга. – Но я рад, что ты снова к нам лицом.

– Сам ты мерзость! – огрызается Рыжий, и приобнимает за талию Гейл: – Больше так не делай, ладно?

– Не буду! – розовеет проклятийница.

Стекла ее очков на мгновение запотевают, но тут же проясняются, когда срабатывает защитная магия.

– А теперь за работу, – с видимым удовольствием Жак дважды хлопает в ладоши. – Ирис, можно еще раз взглянуть на защиту в твоей комнате? Пока башка смотрела не в ту сторону, мысли тоже путались, а теперь будто пелена спала. Я вроде понял, где лажаю, но нужно подробнее изучить структуру.

– Конечно, – я приглашающим жестом указываю на дверь своей спальни.

– Если что, спрашивай, я разъясню, – Арес уходит следом за ведуном в мою комнату.

Через несколько минут мы вновь приступаем к работе. Опять шум, ругань, споры. Трижды мы со светлым переносимся в торговый квартал, где продают всякие магические ингредиенты и предметы. Дважды он переносит туда Рыжего, потому что мы накупили не того.

– Да вы прямо влюбленная парочка! – глумится некромант, когда парни в очередной раз материализуются в обнимку посреди нашей разгромленной гостиной.

– Да пошел… – Рыжий вдруг обрывает себя на полуслове и трогательно заглядывает в глаза Аресу: – А как ты это делаешь, светлый?

– А я все ждал, когда ты спросишь, красавчик, – имитируя разгульный девичий тон, отвечает ему тот.

После очередного обмена «любезностями», от которого мы с Гейл смущенно прыскаем в ладошки, парни начинают обсуждать подробности по делу.

– Ни слова не понимаю, – хмурится проклятийница, вслушиваясь в их сумбурный разговор.

– Я тоже, – подавив зевок, кошусь на часы.

Спала я плохо, суета и волнение сказываются. Да и поздний завтрак давным-давно куда-то провалился, и пустой желудок, в который уже раз, напоминает, что пора бы обратить на него внимание.

– В столовую идти поздно. Может, бутерброды с шоколом? – интересуется Гейл через плечо, одновременно вынимая из буфета чашки.

– С удовольствием! Давай помогу?

Парни, вторя мне, выражают одобрение невнятным бурчанием и кивками.

Пока мы с Гейл кипятим воду, наполняем высокий узкий шоколник с тонким носиком ароматным порошком и делаем бутерброды из того, что есть, они берутся за дело всерьез.

Светлый создает и удерживает иллюзию – что-то похожее на один из артефактов Жака. Продолговатый камень неровной формы, перевитый какими-то проволочками. Рыжий то и дело тыкает в него пальцем и что-то спрашивает. Арес поворачивает и меняет иллюзию по его просьбе.

Мы допиваем по второй чашке, когда ведун обращается ко мне:

– Кроу, ты сможешь пронести с собой что-то вроде этого?

Он указывает на иллюзию – там все тот же сияющий золотом и голубыми искорками «амулет». Арес шутливым щелчком пальцев отправляет ее в полет, и камень, величиной с добрый булыжник, ложится мне на грудь вроде экстравагантного украшения.

– А готовый он будет такого же размера? – интересуюсь я.

– Угу, – недовольно бурчит Рыжий и отнимает у Гейл чашку с шоколом.

– Тогда вряд ли, – скептично поджимаю губы, разглядываю это орудие убийства.

– Рыжий, теперь если ее на охране спалят, просто скинут в ров, а твой спас-амулет довершит дело.

– В каком смысле? – хмурится Жак.

– В таком. С таким булыжником только топиться!

Я с Гасом в душе согласна. Слишком подозрительная штуковина.

– А, вон ты про что. Не переживайте, во дворце давным-давно нет рва, – отмахивается Рыжий, словно именно в этом и заключается наша главная проблема.

– Жак, он великоват самую чуточку, – очень тактично отмечает Гейл. – Ирис не сумеет пронести такое. Охрана отнимет у адептов все, что сочтет хоть немного подозрительным еще на первом защитном контуре.

Гейл часто бывает на приемах и знает о чем говорит.

– А если не надевать его на шею, а положить, к примеру, в сумочку? – не унывает наш гениальный артефактор.

Проклятийница скептично мотает головой.

– Тогда… Можно спрятать его в белье. Не полезут же они к тебе в лифчик? В твоем шкафу я заметил кое-что подходящее… – не унимается болтливый Даманн.

Он что, решил обсудить мой бельевой гардероб при всех?!

– Жак! – рычу возмущенно и швыряю в болтливого артефактора самой тяжелой конфетой, что нашлась в вазочке.

– Ирис, откуда этот Рыжий хлыщ знает про твой шкаф и остальное? – Арес подозрительно щурится.

– Я шкафофил. Не могу пройти мимо нового шкафа и не заглянуть внутрь, понятно? – не остается в долгу ведун.

– Парни, у нас осталось мало времени. Хотелось бы хоть немного выспаться перед испытанием, – прерывает их перепалку Гейл. И правда, за окном почти стемнело. – Жак?

– Я понял. Нужно как-нибудь его уменьшить до приемлемых размеров, – яростно чешет в затылке артефактор.

– Не только уменьшить, – вздыхает проклятийница. – С собой можно приносить ограниченный список вещей. А это… Это даже не запатентовано. Магический фон для украшений должен составлять не более двух десятых по шкале Мерлина.

Рыжий испускает горестный стон и окончательно сникает:

– То есть, его еще и замаскировать как-то надо? А счастье было почти рядом…

Казалось бы, чего мне расстраиваться, когда у меня есть свой личный всемогущий светлый, который может проникнуть куда угодно? Но я помню, что для Жака и Гейл этот артефакт не менее важен. В голову приходит мысль.

– Жак, принцип действия этого амулета полностью завязан на светлую магию, ведь так?

– Так, – хмуро кивает Рыжий, принимая свежую чашечку шокола из рук Гейл.

– Тогда, почему бы не использовать для маскировки это?

Демонстрирую песочные часы на запястье.

– Ирис! – ведун оставляет чашку и медленно поднимается на ноги. – Ты гений! Фон от этой метки такой, что никто и не поймет, что дело не только в ней! И тем более никому не придет в голову подозревать призывателя темных сущностей в использовании светлой энергии! – Арес, покажи-ка еще раз чертеж.

Зеленые глаза ведуна лихорадочно сверкают, вдобавок Жак ерошит волосы, окончательно придавая себе вид безумного мага-ученого. Бросившись к столу, он принимается перебирать материалы.

– Нужна основа. Вот! Зеленый шпит, у него наиболее подходящая структура и он отлично удерживает внутри магию. И недорогой. Если сломаю ненароком, не слишком ударит по карману, – смеется Рыжий.

Арес его выбор одобряет и напитывает кристалл энергией под завязку.

– Носитель не выдерживает столько светлой энергии, – морщится Жак.

Осколки трех образцов усыпали весь стол и противно хрустят под ногами. Призываю Буча и Йокко, чтобы навести относительный порядок. Хмуро наблюдавший за нашими попытками Гас предлагает:

– Есть идея! Давайте попробуем кое-что из некромантии. Если предположить, что носитель – это мертвое тело, которое нужно оживить при помощи светлой энергии, и при этом не разрушить, можно попробовать сделать вот так…

Нам удается добиться успеха, обуздав светлую магию Ареса при помощи принципов описанных некромантом техник. Но рано радуемся. Этого тоже оказалось недостаточно.

Приходится поломать голову, прежде чем мы с Гейл придумываем защитное плетение, совместив основу проклятий иссушения и мои формулы по расчету магической энергии, необходимой для переноса. Задачка оказалась не из простых, но мы справляемся.

Когда три образца готовы, Арес вызывается их испытать.

– На Ирис тренироваться не позволю. Еще угробите, а мне ничего не сделается.

Мы с ним не спорим. Особенно я, как самое заинтересованное лицо.

– Работает! – хоровой крик раздается уже глубокой ночью, когда мы, уставшие и измученные, наконец заканчиваем с артефактом переноса.

После Ареса, амулет испытывает некромант. Гас предварительно уходит к себе в комнату, а через несколько минут появляется в нашей гостиной, ослепленно моргая и морщась.

– Гейл… Мы это сделали! – орет Жак Даманн и крепко целует проклятийницу прямо в губы при всех.

Ошалевшие от успеха, мы обнимаемся, делимся впечатлениями, галдим, пока во внезапно наступившей тишине не раздается негромкий храп – то Рыжий с блаженной улыбкой на лице засыпает прямо на слишком маленьком для него диване. Согнутые колени трогательно свисают над краем, а под голову он, совсем по-детски, подкладывает сложенные вместе ладони.

Решив последовать его примеру, прощаемся и разбредаемся по комнатам. Я тоже иду к себе, предварительно захватив последний экземпляр спас-амулета, так и оставшийся одиноко лежать на низеньком столике.

– Ир-р-рис! И-и-р-р-рис? – нежно поет ворон, разрушая какой-то на диво приятный сон. – Вставай!

Скажете, бред. Да чтобы Ворон и нежно пел? Но мой фамильяр – темный дух, который может принимать любой облик, но почему-то предпочитает этот. Образ экстравагантного ворона не более, чем блажь.

Нехотя разлепив веки, вижу черный с алым отблеском в глубине зрачка выпуклый глаз на расстоянии ладони. Хриплю:

– Птиц, если ты снова разбудил меня на час раньше, чем нужно, я за себя не ручаюсь!

Голос от недосыпа, звучит куда как похуже вороньего карканья. Намного. Если бы кто-нибудь сейчас вздумал устроить между нами соревнование на благозвучность, победила бы не я.

– Не на час. Всего-то на полчасика, – оправдывается несносный фамильяр. Поднимайся, лентяйка, тебе еще бр-р-раслет делать.

На всякий случай Птиц смешными неуклюжими прыжками, точно гигантский воробей, перебирается подальше от меня – на подоконник. Деловито прохаживается там, совершенно по-птичьи подергивая головой.

– Какой еще браслет? Ты о чем? – хмурюсь, не слишком хорошо соображая спросонья.

– Тебе же нужно пр-р-ридумать, куда пр-р-риспособить эту штуковину? Почему бы не использовать бр-р-раслет? Кажется, у тебя как р-р-раз есть подходящий. Ты на четвер-р-ртом кур-р-рсе в нем экзамен по пр-р-ризыву сдавала. Помнишь?

Он вдруг ловко перепрыгивает на тумбочку, где лежит полученный с таким трудом спас-амулет и склевывает его, как какого-нибудь червяка!

– Птиц! – в ужасе подскакиваю на кровати. – Что ты наделал!

Сон слетает мгновенно. Хватаю первое, что попадается под руку и запускаю в несносного ворона. Это, как всегда, подушка. Старая и тяжелая. Настоящую птицу прибило бы, но фамильяру все ни по чем, он просто превращается в эфемерное облачко тьмы, когда она пролетает сквозь него, а сделанный Жаком амулет с характерным звуком падает обратно на тумбочку.

– Развоплощу! – грожусь я и действительно запускаю в него универсальным развоплощением.

Все равно увернется, гаденыш. Темного духа так не проймешь. Нужно что-то посильнее простого защитного заклинания, которое изучают еще на первом курсе. Но…

– Ой…

Темное облачко издает невнятный шипящий звук и… исчезает как какой-нибудь обычный призрак.

– Птиц? – я растерянно таращусь на то место, где только что был мой фамильяр и смеюсь: – Нет, ты меня не проведешь! Хватит прятаться! А ну вылезай, негодник!

Как я могла его развоплотить? Это же невозможно! Птиц мой первый и главный фамильяр, я не могла его уничтожить. Необходим сложный ритуал, да и повод должен быть весомый, ведь разрыв связи и на призывателя действует. Но я сильная магесса, к тому же наша связь с Аресом могла как-то подействовать. Неужели сгоряча влила больше магии, чем требовалось?

 Да нет же! Я бы почувствовала, если бы связь прервалась. Прислушиваюсь к себе, но ничего не ощущаю, кроме недосыпа. Но ведь раньше я не теряла фамильяров, и не знаю, что при этом буду чувствовать.

– Птиц, миленький? Ну ладно тебе! Выходи, я все поняла.

Жду, но никакого намека на то, что в комнате есть еще кто-то, кроме меня.

– Ну прости меня, дуру! Я не хотела. Я больше не буду! Птиииц! – канючу, уговаривая капризного и обидчивого духа, а в душе уже зреет нехорошее предчувствие. – Ну, Птиц! Птиц…

Пальцы против воли подрагивают, когда вывожу в воздухе малый круг призыва. Ворон, конечно, смертельно обидится за то, что испорчу ему всю игру, но сейчас не до того. Зато узнаю точно, в порядке он или нет. Это полезнее для моей нервной системы. Символы вспыхивают алым, но ничего не происходит. И кажется, что я действительно больше не чувствую связи с фамильяром. Совсем.

На мгновение у меня опускаются руки.

– Нет… Как же так? Почему? Глупо-то как вышло! И не вовремя.

Стиснув зубы, выдергиваю из письменного стола ящик, вываливаю содержимое на постель. Выбираю нужные ингредиенты и отшвыриваю в сторону старенький прикроватный коврик. На миг мелькает мысль: нельзя творить такое в общежитии! Но мне плевать. Уже никто ни за что с меня баллы не спишет. Выпускной экзамен сдан на отлично, диплом у меня в кармане. Бояться больше нечего.

Линия. Линия. Линия.

Пальцы чертят идеальные прямые даже на дощатом полу – сказываются годы тренировок. Два треугольника – один над другим. Вершина навстречу вершине. Вписываю гексаграмму в окружность. Вывожу хитрую вязь символов мертвого языка. Схема универсальная с одним защитным контуром, зато зов усиленный. Шесть свечей на каждый луч. Взмах руки, и призванный огневик проносится над схемой, зажигая фитили.

– Онтро. Урус. Экзао! – слова звучат четко и правильно.

Завершающий символ в центре вспыхивает первым. Алое свечение расходится по линиям, симметрично зажигая каждую. Загорается круг, озаряя маленькую комнату зловещими алыми всполохами. Выпрямляюсь и щедро вливаю в схему магию. Ее хватило бы, чтобы призвать второго Ареса, да только ничего не происходит. Круг пуст. Никакого темного марева в центре. Нет ни ворона, ни даже полудохлой ощипанной вороны, на худой конец, в которую бы превратился Птиц, протащи я его с таким упорством сквозь все миры Хаоса.

Но нет. Мой фамильяр, мой самый первый близкий друг так и не является. Можно сколько угодно пытаться снова. Чертить разные схемы так и сяк, он не придет. Отныне все это бесполезно. Я сделала все что могла, но Птица просто больше нет…

Бессильно падаю на колени, ощущая, как первые сухие рыдания с болью прорываются сквозь осипшее горло.

– Ирис, ты проснулась? – это Гейл стучит в дверь моей спальни. – Завтракать пойдешь?

Подхожу к двери, силясь что-то сказать. Нужно ответить, а горло словно придавили ногой в тяжелом ботинке.

– Нет, мне сейчас кусок не полезет. Идите без меня.

Для столь длинной фразы требуется серьезное усилие, но ответь я по-другому, и Гейл что-нибудь заподозрит. Не хочу и ее расстраивать перед испытанием.

–Уверена?

– Да.

– Волнуешься?

– Очень.

– Прихвачу что-нибудь для тебя. Вдруг передумаешь.

– Хорошо, спасибо.

Проклятийница уходит, а я так и остаюсь стоять, привалившись спиной к двери в полной растерянности. И даже не сразу реагирую, когда посреди комнаты вспухает ослепительно белый шар света, внутри которого проявляется мужская фигура.

Арес. Уже собранный. На лице тревога.

– Дайири, что с тобой? Снова метка?

Яростно мотаю головой.

– Тебя кто-то обидел?

Синие глаза лучатся искренним сочувствием. И в этот момент меня прорывает. Издав горестный всхлип, заливаюсь слезами, сползая по двери на пол. Светлый тут же оказывается рядом. Подхватывает на руки, обнимает. Гладит по спине и целует в волосы, а я реву как пятилетняя девчонка – в голос. Комкаю в кулаках его футболку, щедро орошая слезами. Минут через десять меня отпускает, и я тихонько переползаю с колен Ареса на кровать. Сажусь рядом, глядя в пол. Жутко неловко.

Светлый не задает вопросов, просто приносит мне стакан воды. Ждет, пока успокоюсь.

– С-спасибо, – выдаю еле слышно. – Прости, я испачкала тебе футболку.

Он только отмахивается и задает вопрос, хоть и не совсем тот, что жду:

– Я могу чем-то помочь?

– Вряд ли, – качаю головой. Он не спрашивает, но я чувствую потребность выговориться: – Я убила Птица, Арес! Уничтожила собственного фамильяра! – голос срывается на мышиный писк.

Чувствую, что сейчас снова разрыдаюсь и срываюсь к шкафчику у входа. Там под зеркалом в выдвижном ящике маленького туалетного столика у меня хранятся разные снадобья. В том числе и успокоительные. Высыпаю тройную дозу в остатки воды. Принимаю залпом.

– Пойду умоюсь. Побудешь здесь? – я не привыкла выражать эмоции на людях, и теперь стесняюсь этого проявления слабости.

Тетушка учила, что это неприлично, а иногда даже оскорбительно для посторонних, но сейчас мне не хочется, чтобы светлый уходил.

Чувство утраты возрождает во мне невесть откуда взявшуюся фобию – меня снова покинут, и я останусь одна. Я боюсь потерять и его тоже. Боюсь больше не увидеть этого, внезапно ставшего мне таким дорогим, мужчину.

Арес смотрит исподлобья и улыбается одними глазами, а я вдруг ловлю себя на том, что застыла на пороге ванной комнаты и смотрю на него так, словно хочу запомнить каждую черточку. Каждое пятно от моих слез на его футболке. Каждую точку темной щетины на мужественном подбородке. Выражение глаз, беспорядок в волосах. Его всего…

Внезапно становится неловко. Совсем меня за дурочку примет. То реву как раненый заяц, то застываю в пространстве, уставившись в одну точку.

– Ирис?

– Ничего. Сейчас вернусь.

Пока умываюсь и принимаю душ, успокоительное действует, замораживая наглухо все чувства и эмоции. Странное состояние вселенского равнодушия стремительно овладевает мной. Закрадываются подозрения, что доза была далеко не тройная, но так даже лучше. Дыхание выравнивается, сердце стучит медленнее, и больше не тянет рыдать. Отлично, во дворце будет не до истерик. О том, как стану проходить испытание, не хочу даже думать. Как-нибудь.

Возвращаюсь в комнату.

– Ирис, ты…

Арес медленно поднимается, не сводя с меня какого-то странного растерянно-ошалевшего взгляда. Шумно сглотнув, он вдруг резко поворачивается ко мне спиной.

Чего это с ним? И тут доходит, что я слегка забыла одеться. Совсем. Полотенце на голове ведь не считается, да?

– А… Ох, извини. Как неловко! – вот вроде и правильные слова, но звучат совершенно без эмоций.

Как будто мне все равно, что я тут голышом перед мужчиной разгуливаю. А ведь действительно все равно. По крайней мере, пока… Ладно. Стесняться и страдать буду потом, когда действие снадобья пройдет. С этой мыслью спокойно подхожу к платяному шкафу и подбираю белье. Выбор останавливаю на черном кружеве. В честь Птица…

И даже эта мысль меня не пронимает. Ни слезинки. Ничего не шевелится внутри. Как хорошо. Значит, смогу продержаться хотя бы до обеда. Надеюсь, испытание не слишком затянется. Еще несколько минут трачу на то, чтобы определиться с одеждой.  Вчера как-то совсем не было времени об этом подумать. Наверное, стоило с Гейл посоветоваться, да что уж. У меня не так чтобы много вариантов. Справлюсь.

Форму отметаю сразу. Надевать ее во дворец кажется глупым, а вот этот черный пиджак приталенного кроя и темные простые брюки в обтяжку – то, что нужно. И к ситуации подходят и под настроение.

Под пиджак надеваю форменную белую блузу. Ничего, что белье черное, все равно никто этого не увидит. А вот повседневные мои ботинки совершенно не годятся. С мысленным вздохом надеваю туфли на невысокой шпильке. Равнодушно отмечаю: почти новые, ноги натру…

– Можешь поворачиваться, – ровным тоном уведомляю светлого, посчитав себя готовой.

Арес далеко не так безмятежен, как я.

– Не обращай внимания. Это успокоительное снадобье так на меня действует. На деле мне ужасно стыдно, – объясняю свое странное поведение и двумя пальцами приподнимаю маленький квадратный конвертик, теперь совершенно пустой. – Адепты принимают «спокуху» перед экзаменами, чтобы не волноваться слишком сильно. Думать не мешает, а нервы держит в узде. Но я переборщила, кажется…

– Это точно безопасно?

 Арес забирает пакетик из моих рук. Нюхает и пожимает плечами.

– Никто не умер ни разу, – шучу, но смеяться даже не тянет.

– Ладно, верю. Ты прости, что я так уставился. Оторопел от неожиданности, – он ерошит волосы на затылке, и этот жест кажется мне таким родным и правильным.

Предлагаю единственное, что могу:

– Давай просто забудем?

Светлый не успевает ответить, когда в дверь снова стучатся. На этот раз куда более яростно.

– Ирис, ты готова? – доносится голос Гейл Мандрейдж.

– Чистой ауры, Дарро. Ты и ночевал здесь?

Я открываю, и проклятийница окидывает нас взглядом, отмечая беспорядок в комнате и мое бледное лицо. Кажется, она делает неверные выводы.

– Чистой ауры, Гейл. Нет, я только что пришел, – вежливо отвечает светлый.

– За нами скоро приедут. Собираемся у главного входа. Кроу, у тебя еще есть десять минут, чтобы съесть бутерброд или булочку, – подруга кладет сверток с едой для меня на стол.

Что-то сжимается в груди, несмотря на успокоительное. Понимаю, никакие слова сейчас не помогут мне выразить эмоции, поэтому просто делаю шаг и заключаю ее в объятия:

– Прости.

– Что это с ней? – интересуется еще более невозмутимым тоном, чем обычно Гейл у Ареса, и это наводит меня на подозрения.

– Гейл? Ты тоже принимала «спокуху»?

– Совсем немножко, – отвечает подруга.

Арес издает скептичный смешок, за что мы его одариваем равнодушными взглядами.

– Есть ты не будешь, – слова Гейл звучат утвердительно.

– Не смогу.

Вдруг вспоминаю, что едва не забыла захватить спас-амулет.

– Я сейчас.

Возвращаюсь в комнату и поднимаю с тумбочки маленький темно-зеленый камешек неправильной продолговатой формы, перевитый серебряной проволочкой с петелькой на конце. Хочешь, на цепочку вешай вроде кулона. А хочешь, к заколке или еще куда-нибудь цепляй.

«Поднимайся, лентяйка! Тебе еще бр-р-раслет делать», – звучит в голове хриплый голос Птица.

– Браслет!

Беру с полки шкатулку с немногочисленными украшениями. Их у меня не слишком много, как и одежды. Перебираю в поисках подходящего. Выуживаю один. Серые и черные камешки, совершенно не волшебные, прицеплены к серебряной основе и свободно болтаются точно ягоды на ветке. То, что нужно!

Птиц был прав целиком и полностью. Темно-зеленый камень почти не отличим от серо-черных. Расстегиваю браслет и продеваю основу сквозь петельку. Начинаю сражаться с застежкой, пытаясь застегнуть на руке.

– Давай помогу? – теплые пальцы Ареса берут меня за запястье, осторожно тянут.

Он вроде бы всего лишь застегивает браслет, но как же приятно… Закончив, светлый отступает, и я оглядываю себя в небольшое овальное зеркало над туалетным столиком, по привычке вставая на цыпочки. Одергиваю пиджак.

– Может косу заплести? Только я сама не справлюсь…

Переплетать придется раз десять, а болтушек-фей звать сейчас совершенно не хочется. Отвечать на неудобные вопросы, насчет Птица не хочется. Да и что из меня за хозяйка такая, что фамильяров развоплощает ради забавы? Узнают, разорвут контракт немедленно. Обязательно им признаюсь, но только не сейчас, не перед испытанием.

Светлый замечает мои сомнения и подходит сзади. Просит:

– Можно мне?

– А ты умеешь?

Мой вид и голос ничем не выдает удивления, но на деле я поражена.

– Увидишь, – улыбается Арес, глядя в глаза моему отражению.

Он берет с туалетного столика щетку для волос. Для этого приходится перегнуться через меня, и наши тела соприкасаются на мгновение. Еще миг, и его пальцы ловко разделяют мою непокорную шевелюру на несколько частей. По каждой проходятся щеткой усмиряя. Покоряя. Разгоняя приятные мурашки от затылка и вниз вдоль позвоночника. Мои вредные волосы с удовольствием отдаются его пальцам. Нигде ничего не вылезает, не торчит. Ни одна прядка, ни один завиток. Я словно бы в трансе. Даже забываю на несколько мгновений обо всех горестях от этих легких, но уверенных прикосновений. Светлый хорошо знает, что делает. Это даже интимнее, чем мой выход в неглиже из душа…

А через несколько минут мою голову уже украшает аккуратная коса. Арес выглядит слегка смущенным:

– Кажется, что-то получилось.

– Спасибо! Я бы так сама не сумела, – звучит слишком сухо, совсем не отражая моих истинных, загнанных на уровень идеи эмоций.

– Дайири, – он порывисто разворачивает меня к себе. Долго смотрит в глаза. – Может, откажешься от этой затеи? Нечего тебе там делать. Во дворце слишком опасно.

Улыбаюсь. Точнее, изображаю грустную улыбку:

– Арес, какое это имеет значение? Для Птица оказалось небезопасно даже быть рядом со мной – со своей хозяйкой. Наверное, во всем Тенидаре нет такого места, где можно считать себя защищенным полностью, – качаю головой.

Я даже злиться толком не могу из-за своей безэмоциональности. И это раздражает. Но и раздражение выразить не получается! Замкнутый круг какой-то!

– А еще, мне кажется, что я подведу императора, если не приду сегодня. Это будет выглядеть как оскорбление.

Светлый, помолчав, нехотя соглашается с моими словами. Его пальцы ловко заправляют за ухо тонюсенькую прядку – все-таки одна выбилась.

– Ирис, идем? – зовет меня Гейл.

В гостиной ждут Гас Тамбертон-Экрю и Жак Даманн. Приветствуем друг друга.

– Мы с Дарро будем ждать тебя здесь на всякий случай. Я выбрал точкой возврата твою спальню, – напутствует Рыжий. – Если используешь амулет, вернешься именно сюда. А мы пока постараемся придумать, куда вас лучше спрятать потом.

– Не поубивайте только друг дружку, – поддевает их некромант.

– Мы поладили еще вчера, – отмахивается ведун.

– Я провожу, – Арес следует за нами.

– А я лучше здесь посижу, у Ирис в комнате. Мало ли что Гейл сегодня на дверь подвесила, а я еще от вчерашнего не отошел.

Пожелав друг другу удачи, выходим из общежития на улицу. Утро выдается солнечным, но прохладным. У подножия статуи Хрюстона толпятся адепты. Здесь и счастливчики, которым предстоит испытание, и те, кто пришел их проводить. А еще деканы всех факультетов с невозмутимой мистресс Войси-Лауди во главе. Скольжу по ним равнодушным взглядом, сухо отвечая на приветствия.

– Эй, Дарро? А ты что здесь делаешь? – это Ульрик Горн. – Разве тебя не вышвырнули из высшей лиги.

– Меня – да, а мою невесту нет. Она в нашей паре – красивая и умная, а я-то только красивый, – Арес тут же переключается в режим «адепт-боевик» и хищно скалится в ответ типичной «боевической» улыбкой.

В том, что он даст фору некоторым нашим преподавателям, я даже не сомневаюсь. Вчерашний совместный труд над артефактом переноса дал понять, какой искусный он маг, и знания его разнообразны и обширны. Они не упираются во что-то одно. А ведь наедине со мной Арес совсем не такой, как с другими адептами. Даже с друзьями, стоит вспомнить их перепалки с Рыжим. Интересно, может, боевики все на деле нормальные парни, когда друг перед другом не рисуются?

К нам подходит Люсиль Берки. В отличие от меня, она одета в элегантный белый брючный костюм. Наверное, в знак верности императорскому дому? Привычные кудряшки куда-то подевались, вместо них на плечи спадают мягкие волны. Легкий магияж придает лицу свежести. В отличие от обычной косметики, он почти не заметен. Не краска, тонкая иллюзия, безвредная для кожи. Даже если Люсиль не спала всю эту ночь, по ней и не скажешь. Один минус, артефакты для магияжа стоят недешево и требуют определенного таланта в обращении.

Блондинка Номер Один приветливо здоровается с нами и встает рядом. По толпе проносятся шепотки, на нас косятся, но ничего не спрашивают. Люсиль бросает ровно один взгляд на Гаса и больше ничем не выдает своей симпатии к некроманту. Ни намека на то, что их связывают какие-то отношения.

Меня отвлекает легкое покалывание в запястье, а вскоре у всех помеченных выпускников песочные часы вспыхивают золотом. В тот же миг ворота академии распахиваются во всю ширь, и в них один за другим вплывают длинные черные магикары с песочными часами на борту. Яркое солнце блестит на округлых лаковых боках и нестерпимо слепит, отражаясь от хромированных ручек и крыльев.

– Ирис, – Арес разворачивает меня к себе. – Если что-то пойдет не так, я приду за тобой.

– Спасибо.

Наши взгляды встречаются, и вдруг светлый порывисто притягивает меня к себе, целуя прямо в губы.