Читать книгу Музыка клёна - Любовь Коэн Белл - Страница 2

Ещё не извлечён чудесный голос скрипки

Из дерева, что спит, качаясь на ветру,

Но вот уже летит, ветвей касаясь гибких,

К нему смычок луча сквозь тучи поутру.

Что прячет в теле клён? Какую из мелодий

Разбудит ранний свет в таинственной душе?

Быть может, ту, что птиц заставит колобродить

И сыпать звуки в мир сверкающим драже?

А, может, всех молитв раскаянье и нежность

Застыли в янтаре древесных тихих слёз,

И зазвучат опять прекраснее, хоть реже,

Те ноты сильных чувств, что трогали всерьёз?

Хотелось бы познать мне музыку деревьев —

Мелодию веков из первых детских снов,

И раствориться в ней, забыв про боль и время.

Пусть скажут: «Вот… Была…»… Да нет, не надо слов.

Не дописав стихотворенье,

Я падаю в осколки слов.

Разбив на ритмы смысл мгновений,

Поймать пытаюсь при паденьи

Ещё хоть каплю вдохновенья…

Но плох улов.

И всё вокруг: непониманье,

Занудный бег обычных дней,

Вдруг замирает в ожиданье,

Что удивлюсь я новой ране,

И зазвучит мой голос ранний

Теперь – сильней.

Как больно жить в пустыне звуков,

Не отличая «ре» от «ми»!

Ловлю я ритмы не от скуки.

Поймала – ну-ка отними

Попытку осознать сюжеты

Бегущих дней сквозь тайну рифм

С печальной немотой поэта,

Упавшего на нотный риф!

Здесь, распластавшись, высыхая

Медузой в ярком свете дня,

Шепну: «Весёлая, лихая

Мелодия, озвучь меня…»

Пусть чей-то голос, чьи-то струны

Взломают шифр безгласных строк

И музыкой наполнят лунный

Блокнот немых моих дорог…

Как трепетно, как нежно, как легко

Любовь неутомимою рекой

Течёт по обнажённым этим строчкам,

Мне плеск живой воды её пророчит:

«Всё сбудется!» Сглотнув тихонько ком,

Войду в твой дом. Там, где-то между строк,

Ты уголок уютный мне устрой.

Таинственным течением влекома,

Не утону, но стану духом дома,

Поверь, на этот раз не мерен срок

Всему, что бестелесно и весомо…

Хорошие стихи на ветках не растут,

Не выкопаешь их из подземелья!

Когда пройдёшь по льду и углям ты, разут,

Когда, почти предав, тебя почти распнут,

И вот тогда тянись строкой упрямой в жизнь,

Хватайся хоть за пятку, как Иаков!

От сна за чудо рифм беспечно откажись,

Роняй себя в слова, склоненья, падежи

И никни у бессмертия, заплакав…

Плавятся во мне твой прощальный крик

И пустой вокзал.

Параллельный мир в параллельный миг

Тень мою слизал

Мокрым языком, словно жадный кот,

С розовой земли.

Твердь её теперь душу мне не жмёт,

Сердце не болит.

Бьётся о стекло в теле фонаря

Смелый мотылёк.

Вечер, всё одев в призрачный наряд,

Вверх меня повлёк.

Месяц раскачав на волнах небес,

Правлю свой вояж,

Прячу быстрых рифм незаметный вес

В звёздный саквояж.

Парус натянув, позабуду здесь

Боль разлук лихих.

Лунным светом вниз, на дрожащий рельс,

Упадут стихи…

…С какой луны упала эта грусть

Мне прямо в душу, ласково сияя?

И сколько лун – я подсчитать боюсь —

Чужая всем, сама себе чужая,

Избавившись от логики оков,

Прыжком в себя сознанье услаждая.

Не упрекай за отвлечённый взгляд,

Не укоряй за странные привычки,

Ты знаешь, как по осени болят

Слова и звуки, точки и кавычки?!

Я втисну в лист свой одинокий мир:

В реальности ему не поместиться!

Кружу над строчкой, руки заломив,

Не женщина – голодная орлица…

А ты поймёшь когда-нибудь потом:

В пересеченье разных измерений,

Страдающие оба слепотой,

Друг другу мы видны в часы горений.

Но как суметь гореть и не сгорать,

Приобретая видимость в пространстве,

Когда непонимания гора

К плечу приникла тяжко и бесстрастно?

Я не вздыхаю… знаю: там, внутри

Описанных процессов и явлений,

Однажды кто-то трепетно узрит

Мой тайный свет всех лунных откровений…

Шиворот-навыворот

Дни сплетая в жгут,

Никакого выбора

Знаю, что не первая

Я в плену измен —

Измеряю верою

Словно на заклание

За твои грехи,

Я душой израненной

И, когда намаешься

Слушать только лесть,

Почитай! Оттаявши,

Вспомни, что я есть!

…Этот миг был мимолётен.

Мимо, мимо пролетело,

И моё больное тело

Было сброшено в полёте.

Буквы падали с ладошки.

Рифмовала понарошку

Что осталось? Дом без кровли.

А казалось – будет громче.

Проглотив обиды горечь,

Я пускаю в землю корни.

Танцуй,

судьба,

на звонкой стали струн!

От быстрых па рассыпятся химеры,

Безжалостно

из памяти

сотру

Всё лишнее в пространстве семимерном.

Танцуй,

судьба,

на лезвиях времён!

Найду баланс, мешая босоногость

С бесстрашием…

Я больше

не влюблён —

На одного мне просто слишком много

Всех сальто,

дакаскосов

и бросков,

Растерянной гармонии мелодий,

Чьи ноты —

звенья

избранных оков…

А сбросишь их – с ума свобода сводит!

Доверив

обезумевшему

мне

Озвучить мир, что злом насквозь прострелен,

Танцуй,

судьба,

на порванной струне

Отверженной гитары менестреля!

До свиданья, ночная бессонница.

Мне не выспаться… Утро в окне

Колобродит, хохочет и полнится

То зовёт обещаньями яркими,

Словно в сказе о дивном руне,

То мелькнёт розоватыми пятками,

Пробегая по птичьей струне.

Заварю себе кофе покрепче я,

Выйду в сад, где, росой окропив,

Поцелуй меня, утро беспечное!

«С добрым утром!» – мне скажет грядущее,

Все надежды воспримет всерьёз.

И напишется самое лучшее

На страницах из утренних грёз.

Больничная стальная дверь

За мной закрылась, замолчала —

Грань между горечью потерь

Иду домой: из боли – в сон.

Уже безлюден тёмный город,

И красный человек смешон

Но жизнь не гаснет и в ночи.

Сноп света… Редкая машина

Надежду или горе мчит?

Иду домой. Но мне не рад

Никто, никто меня не встретит,

К окну склонится виноград

Ночь. Память. Снова я одна.

На старых снимках вздрогнут лица.

Лишив одной отрады – сна,

Боль прикуёт меня к странице…

Твой мир красив почти хрестоматийно

Привычным светом солнечного дня,

Величием продрогшей дальней льдины,

Сезонностью навязчиво-рутинной,

Невинностью каминного огня,

Сквозь призму вдохновения и сплина

Ломаясь звонко, радуя, пленя,

Объединяя рифмой половины,

Он, словно джин из лампы Аладдина,

Летит, даруя прошлое теням,

Твой мир хорош. Меняясь беспричинно

И постоянство набожно храня,

Вобрал в себя небрежно, словно глина,

Идеи, формы, образы… меня.

Молчит отвергнуто любовь.

Ненужной песни недопетость

Стекает в лужи. И любой

Вот только мне не дотянуть

До новых строк и до июля

Поломан зонт. Иссякла суть.

Меня с травой не породнит

Сырое небо – смотрит строго,

На грудь ложится как гранит.

У музыки забит исток.

Мой голос – мёртв. В душе – разруха.

Отрежу ухо, как Ван Гог.

Ну, а зачем теперь мне ухо?!

…Ткут сверчки – нитка к нитке —

Ковёр тишины.

Месяц с робкой улыбкой

Глядит в чьи-то сны.

Он глядит, как с иконы,

И манит туда,

Где сгорает без стона

И тонет звезда.

Не нужны мне элитры.

Взлететь бы скорей

Над глазурью залитой

Стеной тополей

И потрогать рукою

Пьянящую высь,

Чтобы звёздной строкою

Обрушиться вниз,

За собой оставляя

Святящийся трек,

И, любовью сгорая,

Согреть чей-то век.

Где вы, никем не открытые ранее?

Где вы, миров неизведанных странники?

Месяц отсветит ночами – обуглится,

Тяжесть гуляет плечами – как улицей.

Только бы я доносила рождение!

Господи, дай мне и силу, и жжение!

Как сны поймать, когда не спится,

А в паутине мыслей сонных

Трепещет пойманною птицей

Рассвет с надрывным птичьим стоном?!

Заветный оберег индейский

Наутро станет сувениром…

В сапфир небес вонзится резко

Луч инструментом ювелирным.

А, может, зря не сплю ночами,

Коплю мечты, гоню кошмары,

Жду снов, задуманных вначале?

Ловлю в плетении муара

Ночных тревог, дневных событий

Не тишину, а рифмы, строки…

Как обо всём хочу забыть я,

Найдя хороших снов истоки!

Не подводи итоги,

Пока ещё живой.

Страдаешь вместе с Богом —

Нести в слепых глазах

Прозрение поэта,

Презрев животный страх.

Терзаясь над строкою,

Вкушаешь ты сполна

Отсутствие покоя.

И жгучая вина —

Не эта, так другая —

Вдруг нервы опалит.

Раскаявшийся Каин,

Прощённая Лилит,

Вздохнув, нырнут в чернила

В чернильницах-китах.

И долго кляксой Нила,

До ломоты в костях,

На карту полушарий

Ложиться будет век

От розовых пожарищ

До посиневших век.

Вчера не изменяя,

Ворвёшься в синеву,

Где облако линяет…

…Кинесики не врут,

Что каждый жест замучен

Осмысленностью тел,

Рука сжимает ручку —

Кто этого хотел?!

Мне некогда писать. Сжимаю у истока

Почти рождённых строк невыраженный вздох.

Асфи́ксия – и всё. Всё бесконечно плохо.

На жертвенник времён, замученных заботой

О суетных делах, не нужных никому.

Но не умрёт Икар, а станет он пилотом.

Я от своей души иду к его уму.