Читать книгу Лёшик-Ёжик. Рассказ - Любовь Крештопова - Страница 2

– Алексей, ты думаешь просыпаться или нет? В школу опоздаешь – будешь снова стоять у дверей. Потом не жалуйся мне на то, что тебя не впустили в класс, и ты волшебным образом получил замечание в дневник. Посмотри на свои вещи! Ты опять не принял во внимание мои слова и не собрал их с вечера, теперь у тебя уйдёт на это не менее получаса. Просыпайся скорее! – с сердитым восклицанием пыталась пробудить Алешу мама.

– Я уже…, – пробубнил под нос мальчик. – И никогда я тебе не жаловался, а рассказал только, за что схлопотал замечание. Любите вы, взрослые, все приукрасить, будто сами в школе не учились и дисциплину не нарушали, – недовольно спросонок бормотал Алешка.

– Я сейчас убегаю, на столе стоит завтрак, в прихожей на тумбе лежит чистый носовой платок, возьми его. Вывесила тебе серую ветровку, смотри не испачкай. В обед обязательно иди в столовую, деньги там же, где и платок. Узнаю, что не кушал, накажу, понятно? – не слыша Алешкиных рассуждений в комнате, продолжала выдавать указания Ксения Петровна.

– Не узнаешь, – тут же подхватил Алеша, – лучше я отложу в копилку эти деньги на новый мобильный телефон.

Маме и невдомек было, как протекала ученическая жизнь её сына. Утром она будила его, собирала к столу, чтобы Алеша позавтракал, и убегала на множество своих работ, потому что воспитывала сына одна и, соответственно, обеспечивала семью тоже в одиночку. «Денег, денег заработать надо!» – дзынькало у неё в голове. А мальчишке необходимо было всего лишь немного участия и заботы. «Что ж она не заботилась о нем?» – скажете вы. Заботилась, конечно, заботилась, только речь не о завтраках, ужинах, теплых вещах и прочих материальных ценностях. Тут о другой заботе речь идет, о духовной. А на неё, к сожалению, у Ксении Петровны не оставалось времени. Сами подумайте, когда ей, бедной, расспрашивать об успехах и неудачах, если домой она являлась после всех своих работ только к девяти часам вечера, и то такая уставшая, что еле-еле ужинала и ложилась спать. Алексей понимал, насколько сложно его хрупкой любимой маме дается каждый кусок хлеба, и старался всегда сам решать свои проблемы. А их у него было немало.

Алексей Ежов учился в 6 «г» классе в школе, расположенной в небольшом городке, название которого не имеет никакого значения, ибо важнее судьба конкретного человека, а не место его жительства. Он не любил шалости, в отличие от большинства мальчишек, не отличался особой прилежностью в учебе и постоянно что-то забывал. Вел себя тихо и старался быть незаметным для окружающих. Одно было примечательно в этом невысокого роста маленьком мужчине: он не терпел несправедливости и всегда болезненно переживал, когда видел насилие в отношении слабых и беззащитных. Однажды он заплакал даже, спрятавшись под одеяло (тихонько так, чтобы мама не слышала), когда Витька со своей компанией мучил во дворе бездомного щенка. Лешка даже замечание им сделал, на что получил многозначительный знак кулаком. Так и на остальные деяния сильных мира школьного и дворового реагировать Алеша не осмеливался. Лидирующих позиций в классе он не занимал никогда, группой поддержки не обзавелся, а в одиночку бороться трудно. Внешне наш добряк был неприметен: русые волосы (достаточно распространенный цвет) сливали его с общей массой; как уже было сказано, росту был невеликого; серые глаза (что тоже не редкость) всегда влажно блестели, будто только что были омыты слезами, и выражали какую-то задумчивость и непонимание простых вещей; всегда алые пухлые губы были немного надуты, они, отдельно от хозяина, обижались на что-то или радовались чему-то. Над ним часто подшучивали в школе, давали различные безобидные прозвища, но одно как-то приклеилось, и сам владелец этого второго имени уже не обижался, когда слышал зов: «Лешик-Ежик, дай ручку». Скажете, что фамилия была причиной тому? Вряд ли, скорее это отражало внутренний мир нашего героя, он действительно был похож на что-то колючее, закрытое и непознанное; не следовал моде ни внутренней, ни внешней, у него была своя правда и свои предпочтения. Ради бесплатных пирожков и колы он не пристраивался к компаниям, а был сам по себе. Поэтому действовать против толпы было невероятно страшно и трудно парню двенадцати лет. Только иногда бессилие проливалось скупыми мальчишескими слезами. Можно только догадываться, какой человечище зрел в этом ребенке! А с виду, правда, серый неприметный ёжик.