Читать книгу Потерянное одиночество - Любовь Пушкарева - Страница 3

***

Вик, моя последняя находка, он такой милый и необычный, очень сильный и физически и духом, и при этом в нем нет ни капли агрессии или ненависти к кому-либо. Это тем более странно, учитывая что его подростком сбила машина, и не просто сбила, а обезумевший водитель сдал назад и переехал его еще раз, собирали его буквально по частям, и прошло два года, прежде чем он смог ходить. Внешне он был некрасив – и лицом, и изувеченным телом, но внутренне он светился, как ласковое утреннее солнышко.

Уже год мы видимся почти каждую неделю, и он до сих пор не может поверить своему счастью, что такая красивая и шикарная женщина обратила на него внимание. А я красива. Я всегда красива, но когда пятнадцать лет назад пришла пора в очередной раз изменяться – мне уже жутко надоело быть блондинкой, и тут мне попался на глаза постер европейской актрисы Моники Белуччи. Я была приятно поражена – наконец-то пример настоящей женщины, а не худосочно-силиконовой куклы. Я пересмотрела все ее фильмы, и взяла ее за образец. Только овал лица сделала чуть более вытянутым, чем у нее, и глаза оставила темно-зелеными, чтоб папарацци за мной не бегали.

Мы закрывались в одиннадцать, и Вик сидел в пустом зале, в руках у него была какая-то коробочка. Он всегда приходил с каким-нибудь подарком – или цветы, или пирожное, или милая безделушка. Современные мужчины так не внимательны, но я умею находить уникумов.

– My sun shine, – от этого приветствия он всегда вспыхивал теплым светом, так что и у меня на лице появлялась счастливая улыбка.

– Пати – он крепко обнял меня, проверяя не являюсь ли я плодом его воображения, вдохнул мой запах.

– Ты сменила духи…

Упс. Общение с флерсом не прошло даром.

– Нравится?

– Еще не знаю, ты с ними другая какая-то…

– А что ты мне принес? – я всегда интересовалась его подарками, он подал мне коробочку. Тирамису.

– Ой, как хорошо, я как раз его хотела! – благодарно поцеловала его, Вик засветился белым-белым.

Как хозяйка ресторана, я могу есть тирамису на завтрак, обед и ужин, да я вообще могу есть все, что только захочу – повара приготовят, но ведь это не повод портить настроение дорогому человеку, тем более что пирожное действительно очень кстати, я проголодалась от всех этих событий.

Мы с Виком, сплетясь и прижавшись друг к другу, поднялись наверх в апартаменты. Это комната без окон, в ней огромная кровать под настоящим балдахином, бар с богатым выбором вин и коньяков, кофе-машина, маленький столик и кресло. Неприметная дверь ведет в ванную с большой угловой ванной-джакузи. На входе в это гнездышко любви стоит сложный цифровой замок, сочетающий ввод пароля и опознание моего отпечатка, такая излишняя предосторожность нужна, чтобы обезопасить моего мужчину, утром я убегу, а он будет спать еще полдня слабый, как ребенок.

Мы вошли, Вик уже не чисто белый – красный огонек разгорелся в нем, пока мы поднимались, и будет набирать силу с каждой минутой. У людей красный цвет – это плотское или, как сейчас говорят, сексуальное желание. Вик идет к кофе-машине и делает кофе по-американски, это уже традиция, если он дарит пирожное, то я съедаю его в апартаментах, запивая кофе. Чашка кофе передо мной, пирожное в руках, а Вик сидит на полу и с восторгом смотрит. Он так часто дарит пирожные, потому что обожает смотреть, как я их ем – с аппетитом, получая удовольствие и обещающе поглядывая на него. Когда последний кусок отправлен в рот, Вик уже пылает красным, и я чувствую его желание как жар, он ловит мою руку, слизывает крем с пальцев, легко подымается, подхватывает меня, и мы оказываемся в постели. Он такой сильный и такой нежный…

Утром тело звенит как натянутая струна, сила ищет выход – ее слишком много, я всматриваюсь в Вика, не взяла ли я лишнего, нет, отоспится, поест, и через день будет как новенький. Раньше после таких «щедрых» ночей я сбрасывала лишнее в амулеты-накопители, но теперь стараюсь управляться с излишком, надо же расширять свои vis-артерии и резервуары, нельзя не прогрессировать, если ты не идешь вперед, то скатываешься назад, такова жизнь.

В таком состоянии хорошо думается, голова ясная и чистая.

Руфус, никчемная тварь, питающаяся страхом и болью, как я радостью и желанием, настолько потерял всякий ум, что нарушил Конвенцию. Ладно бы он просто «отключил» флерса и никто об этом не знал, но он собрался его отдать вампам, а это верная смерть для цветочника, причем мучительная. С каждым десятилетием богам и их детям все труднее в этом мире, да и «сотворенным» несладко. Единый Враг или Узурпатор, как зовут его боги, отобрал у нас людей, ему они молятся, о нем думают, ему посылают свои страхи, надежды, благодарности и проклятия. Единый воистину универсален – берет все. Интересно, существует ли он на самом деле, или люди просто отвернулись от нас?

Из-за нехватки силы была принята Конвенция по охране некоторых «сотворенных», могущих генерировать ее, и это первое и последнее соглашение, которое соблюдается всеми. Говоря «всеми», я имею в виду европейских богов и их детей, что же творится в Азии или в Африке я понятия не имею.

Пожалуй, если флерса Виолет в нормальном состоянии, я не буду доносить на кузена с тетушкой, но если и ее «отключили», пусть пеняют на себя, обращусь в Совет, пускай с ними разбираются. Значит, сегодня мне предстоит визит к родственничкам, чтоб им обоим провалиться во Тьму.

Я почесала Вика за ушком

– У… – обижено промычал он.

– Солнышко, мне пора…

Его рука производит безошибочный захват меня и подтаскивает к его спящему телу.

– У-у, – отрицающее мычание.

Что самое забавное, он не помнит потом об этих своих захватах и мычании. Я ласково глажу странно гладкую, натянутую кожу на щеке, целую выемку от шрама над бровью, он расслабляется и крепко засыпает, я могу выбраться. Быстрый душ, марш-бросок на кухню, там на огромную тарелку собираю мяса, сыра, овощей, сладкого, в общем всего и побольше, несусь наверх, оставляю. Целую его и уворачиваюсь от новой попытки захвата, и он все же просыпается.

– Уже убегаешь?

– Да, солнышко, ты спи.

Он закрывает глаза и засыпает, напоследок успев погладить меня по руке. Я все в том же резвом темпе бегу домой, сегодня мне предстоит куча дел.

Лилия выскочил из кухни радостно встречая меня, как собачка… Не люблю собак, люблю кошек. Я неодобрительно окинула его взглядом – хорошенький до приторности, только нахлебавшись его силы, я могла млеть от такого. Фейри! В жаргонном значении этого слова. Уловив мою неприязнь, он сник, стараясь понять, что сделал не так, это собачье поведение меня еще больше разозлило, но я постаралась и взяла себя в руки.

– Ты поел?

– Да.

– Какие цветы тебе нужны? – я не слишком жаловала комнатные растения.

Он задумался.

– Лилия или хотя бы ее луковицы, герань, фиалка, цикламен, роза карликовая… Пока все.

Я согласно кивнула, мол, запомнила.

– Иди к себе.

Он сделал пару шагов, но все же остановился и тихо произнес

– Госпожа…

– Что?

– Я что-то не так делаю? – он заглядывал мне в лицо, стараясь встретиться взглядом.

Это невыносимо.

– Я просто не люблю флерсов. Ты меня раздражаешь.

– Но вы же белая… – обескуражено сказал он сам себе и притух. Это отрезвило меня – нельзя идти на поводу у своих эмоций, это удел глупых и слабых.

– Иди ко мне, – произнесла я.

Он приблизился, опять загоревшись ровным светло-зеленым светом. Я ласково провела рукой по его лицу.

– Я просто не люблю флерсов, – мягко сказала я, – не надо думать, что я недовольна именно тобой. Если ты что-то сделаешь не так, я скажу тебе.

От моих слов он вспыхнул светом, умножая свою силу, счастливо улыбнулся и поцеловал меня в ладонь, делясь со мной. Я не стала отказываться от этой капли, хоть и так была полна.

– Госпожа, что не так в моей внешности? – тихо спросил он.

Да, метка многое дает, он может читать мое настроение, да и я его тоже, если настроюсь. Он даже смог догадаться, чем именно я недовольна.

– Ты слишком худ и тонок. Ты флерс, – ответила я, – А теперь марш в свою комнату.

Я села и сосредоточилась, сделаю маленькую пакость – свяжусь с тетушкой по ментальной связи, обеспечу ей головную боль на полчаса.

– Тетушка Агата – перед глазами ее образ, яркий и точный.

В ответ пришло нечленораздельное раздражение и узнавание.

– Я. Приду. К вам. В гости. Надо! Нам обоим.

Столь же нечленораздельная озабоченность и согласие. Отлично. Я разорвала связь. Я очень гордилась тем, что почти свободно пользовалась ментальной связью. У меня, казалось бы, не было ни малейших предпосылок чтобы ею так овладеть – маленький рацио-центр, отсутствие принадлежности к семье, а вот тем не менее… Я довольно улыбнулась.