Читать книгу У каждого свой путь. Книга вторая - Любовь Рябикина - Страница 2

Прошло еще полгода. Бои сменялись затишьем. Степанова уводила смешанный отряд десантников и саперов все дальше в горы. Начинались шестые сутки их «путешествия» по перевалу. Солнце еще только взошло, а уже стало жарко от его близости. Оно казалось совсем белым по цвету, а не красным, как обычно. В поднебесье парил гриф, и время от времени тень от его крыльев падала на блестящие от пота усталые лица парней. Женщина приостановилась на мгновение. Повязку она давно скинула и только широкополая шляпа прикрывала лицо.

Стерла струившийся пот рукавом и посмотрела вверх: «Стервятник. И так рано? Что бы это значило? К худу или к добру? Мне бы сейчас туда, да с высоты оглядеться». Сняла фляжку с пояса, но сделала лишь глоток. Парни последовали ее примеру. Пить много не стоило – потом идти тяжелее, да и воду следовало экономить. В горах ее найти трудно.

Шли, почти не делая привалов, останавливались на минутку и снова – вперед. След в след за женщиной шагали молодые парни. Неделю назад именно с этого перевала был сбит ракетой советский военно-транспортный самолет, а затем подверглись обстрелу два вертолета, высланные на поиски. Задание из Москвы было категоричным: срочно найти в горах тайник с ракетами. Это было равносильно разыскать иголку в стоге сена.

Начальство решило использовать практические познания Степановой по розыску в горах. На этот раз Марине приказали взять с собой смешанный взвод разведчиков. Она попыталась возразить, но голос Горчакова твердо произнес:

– Подчиняйтесь приказу! Наверняка, тайник охраняется. Его надо уничтожить!

Накануне группа наткнулась на небольшой отряд «борцов за ислам». Не смотря на жару и усталость, десантники среагировали на встречу быстрее, чем духи. Залегли за камнями и открыли огонь. После короткого боя бандиты исчезли, забрав с собой убитых и раненых. В группе поиска никто не пострадал.

Прошло уже пять суток, а найти проклятый тайник не удавалось. Ночью вода во фляжках замерзала, а днем парни мучились от жары. Перепады температур были чудовищны. Марина страдала меньше. За шесть лет она привыкла к климату Афгана, пройдя его вдоль и поперек. Каждый район был знаком.

Двое суток назад, ночью, неожиданно повалил снег. Парни кинулись его собирать во все емкости, которые были. Забивали, уминали как можно плотнее, пока не растаял. Тут же кипятили на крошечном костерке, разливали по фляжкам живительную влагу. Вдоволь напились и впервые за это время, сумели поесть похлебки. Прежде чем снег исчез под палящими лучами, успели еще раз набить им котелки. Зато на исходе был сухпаек. Люди двигались из последних сил.

В полдень они наткнулись еще на одну пещеру. К этому дню было обыскано более десяти подобных природных схронов. Марина молча указала командиру десантников на темный зев, прикрытый от глаз валуном. Охватив полукругом вход, солдаты начали медленно приближаться к нему. Каждый держал палец на спусковом курке «Калаша», готовый в любой момент упасть за камень. Внимательно смотрели под ноги, чтобы не дай Бог, какой-нибудь камушек не сорвался, да не загремел на всю округу.

Вокруг стояла тишина, и ничто не указывало на человеческое присутствие. И все же, что-то было не так. Безотчетная тревога закралась в сердце женщины. Возле самой пещеры вперемешку с камнями, лежали разбитые ящики из-под боеприпасов. Маринка пригляделась к этому нагромождению чуть внимательнее. Не обнаружив вокруг никого и поняв, что грот пуст, ребята спокойно приближались к завалу. Твердой поступью к камням направлялся сержант Лепик. Степанова звучно щелкнула пальцами, и парень оглянулся, чтобы услышать:

– Не ходи. Мина…

Сержант замер на месте, вглядываясь в камни. Он не сразу заметил тоненький проводок, убегавший под завал. По спине пронесся озноб, а по лицу заструился холодный пот. Парень присел рядом, разглядывая осыпь. Осторожно начал откладывать камни в сторону, освобождая провод. Два сапера, находившиеся в отряде, вскоре сменили его. Под камнями, у самого входа в пещеру, прятался тайник с тем, что они искали: продолговатые ящики с ПЗРК и ракетами к ним. Лепик обернулся к женщине, улыбнулся потрескавшимися губами:

– Ну, вот и все!

Она покачала головой:

– Еще не все. Теперь надо все это «богатство» подорвать, да домой возвращаться. А до дома далеко…

Сержант устало кивнул и сказал рядом стоявшему рядовому:

– Сенченко, доставай рацию. Передай на базу – задание выполнено. Мы возвращаемся.

Главарь вооруженных формирований оппозиции провинции Герат Туран Исмаил вел переговоры с командирами племенных формирований Фазиль Ахмадом Саиди и Даудом Зиярджем. Беседа происходила на одной из секретных баз Исламского общества Афганистана (ИОА). Сюда полевых командиров доставили с повязками на глазах. Исмаил не больно-то доверял союзникам, прекрасно зная о заключенных ими договорах с кабульскими властями.

Туран Исмаил вышел к ним в белом халате и длинной шерстяной безрукавке поверх него. На голове красовалась белоснежная чалма, ее конец свешивался лидеру оппозиции на правое плечо. Не взглянув на командиров, он прошел к раскинутому по низенькой кушетке прекрасному ковру со множеством подушек и уселся на него. Только затем поздоровался и указал обоим бородачам на места рядом с собой. Хлопнул в ладоши.

Из-за занавески в углу мгновенно появилась закутанная во все черное женщина с серебряным подносом в руках. Из узких прорезей на посетителей взглянули большие темные глаза и тут же, потупившись, вновь уставились в ковер на полу пещеры. На подносе стояли огромный чайник, свежие, еще слегка дымящиеся, лепешки на большой тарелке и горка пиал. Женщина поставила поднос на низенький столик и придвинула его поближе к мужчинам. Поклонилась и исчезла в углу. Все трое не спеша пили чай, изредка переговаривались. Дауд Зиярдж поинтересовался:

– Амир-сахиб, как ваше здоровье?

– Хвала Аллаху. У меня есть к вам серьезный разговор. Мы уже говорили с вами на эту тему. Теперь надо все решить окончательно.

Саиди мгновенно насторожился и отозвался:

– Слушаем вас, Амир-сахиб.

– Я хочу поставить перед вами, с благословения Аллаха, важную задачу. Если выполните, у нас появится возможность совершать великие дела. Крах русских и коммунистической власти в Афганистане близок. Надо постараться приблизить этот крах еще больше…

Зиярдж заворочался на подушках и спросил:

– Что вы хотите, Амир-сахиб?

– С верой в Аллаха, нужно провести караван с оружием и спрятать его на окраине Герата. Надо кое-что передать нашим братьям по вере, работающим в городе. Неверные считают себя в безопасности, надо показать им, кто хозяин Афганистана. Мы с вами говорили по радио об этом, и теперь я повторяю: нужно провести караван в указанный район, даже если придется пожертвовать сотней мусульман. Поднять мусульман на борьбу против кяфиров, дав им в руки оружие. Неверные стали преградой на нашем с вами пути праведников.

Оба полевых командира горячо воскликнули:

– Мы готовы каждую минуту, Амир-сахиб. Когда нужно провести его?

– Караван уже ждет. В нем оружие, взрывчатка и боеприпасы. Наши американские братья не скупятся. Думаю, надо это сделать через неделю.

Фазиль Ахмад Саиди нахмурился:

– Мои люди просили спросить об оплате. У всех имеются в кишлаках семьи. Без денег никто из них не пойдет за мной…

Туран Исмаил внутренне «закипел», но сумел сдержать себя: ссориться с племенными командирами не входило в его планы, пока дело не сделано. Он слегка улыбнулся и вновь хлопнул ладонями. Снова вышла женщина с подносом. На этот раз на нем лежало несколько толстых пачек афгани. Лидер оппозиции разделил их поровну и протянул командирам:

– Платите своим людям. Когда проведут караван – получат значительно больше. Все надо сделать тихо. И помните, одна осветительная ракета может решить все…

Саиди и Зиярдж встали, чтобы с поклоном принять из рук Турана деньги. Сразу же начали прощаться:

– Да продлит Аллах ваши годы, Амир-сахиб!

Племенные командиры удалились. Едва они скрылись, лицо Туран Исмаила перекосило от злости. Он со всей силы грохнул кулаком по столику. Тарелка с разломанными лепешками упала на пол. Исламист прошипел:

– Деньги! Всем им нужны деньги! А сами никак не хотят полностью перейти на мою сторону. Удерживают равновесие! Придем к власти, за все спрошу!

Марина находилась в гарнизоне Герата пятые сутки. О присутствии женщины на территории знали всего пять человек. Целыми днями она спала в выделенной крошечной комнате-кладовке, где были сложены канцелярские принадлежности, и носа не высовывала на улицу: Бредин приказал не светиться, хотя о будущем задании не сказал ни слова. Лишь попросил «изучить город». Командиру гарнизона было рекомендовано «не мешать разведчику».

Грузноватый полковник Щербина сам приносил ей котелки с едой по вечерам. Пытался завязать разговор, но получил два-три односложных ответа, разозлился и ушел. В первые два дня видевшие женщину офицеры попытались «приударить» за Степановой, но успеха не добились. Она даже внимания не обратила на все их грубоватые попытки ухаживания.

Теперь график у Марины кардинально переменился: днем она спала, а ночью незаметно «путешествовала» по Герату. Словно черная тень носилась по городу, минуя афганские и советские патрули так, что солдаты даже не догадывались о ее присутствии. Она иной раз слышала их разговоры между собой. За эти ночи узнала город вдоль и поперек, составив для себя точную карту.

Степанова попутно узнала, каким образом в Союз переправляются наркотики. Уже на вторую ночь она наткнулась на две крадущиеся фигуры. Хотела последовать за ними, но услышала чуть слышные шаги сзади и едва успела спрятаться. За прапорщиком и капитаном осторожно шел подполковник Рябинин. Она узнала его по рослой атлетической фигуре и привычке держать голову чуть набок. В день приезда именно он встретил ее у вертолета.

Марина решила проследить за всей троицей. Уже через пару минут до нее дошло, что подполковник следит за парой впереди. Змеюкин и Щипачев нырнули в дальнюю палатку, стоящую на отшибе. Женщина уже знала, что там, кроме гробов с телами погибших, ничего нет. Рябинин стоял возле угла минуты три. Потом подскочил к пологу. Замер на пару секунд у входа и осторожно заглянул в щель. Видимо то, что он увидел, сильно разозлило мужчину. Степанова увидела, как он весь подобрался, уже готовый ворваться внутрь. Одним бесшумным прыжком очутилась рядом и зажала рот офицера ладонью, прошипев в спину:

– Тихо!

Он дернулся, собираясь драться, но она отпустила его и отскочила, прижимая палец к губам. Подполковник обернулся, удивленно глядя на помешавшую ему фигуру. Он мгновенно вспомнил женщину. Марина поманила его к себе. Отвела в сторону и спросила:

– Что там происходит?

Он зло ответил:

– Они гроб вскрыли и наркоту перекладывают. Брать их надо! С полочными брать!

Женщина усмехнулась. Заставила его наклониться и прошипела в ухо:

– Рано! Надо прежде их связь в Москве нащупать. Помогите мне завтра связаться с моим начальником. Только так, чтоб об этом никто не узнал. А сейчас давайте-ка последим за голубчиками. Вы гроб сможете найти?

– Найду. Вы за ними следили?

– Не совсем. Они случайность в работе, как и вы.

Оба дождались, когда прапорщик и капитан уйдут. Затем нырнули в палатку с гробами. Найти оказалось совсем просто: после сварки один из уголков красновато светился. Держа в зубах фонарик, Степанова переписала данные с листочка на крышке и номер на цинке. Обернулась к подполковнику:

– О том, что видели, забудьте и делайте вид, что не в курсе. Остальное не ваша забота. Кстати, а почему вы следили за ними?

– У меня есть подозрения, что они связаны с духами. Слишком часто заходят в одну из лавок на базаре, где по сведениям торгует связной моджахедов. К тому же со складов начало пропадать трофейное оружие. У некоторых солдат глаза подозрительно блестят, а сами бледные, словно больные. Эти двое выходят из лавки с набитыми сумками, а проверить их я не могу.

– Ясно. У меня к вам просьба, не говорите никому, что видели меня ночью.

Рябинин кивнул:

– Договорились. Связь я вам обеспечу. Если хотите, могу рацию в штаб принести.

Марина согласилась. Попрощалась с подполковником и направилась в город.

Щербина три ночи не догадывался, что ее в гарнизоне нет, только удивлялся: «Сколько можно спать? Днем спит, ночью спит». Но на четвертую ему потребовалась бумага. В столе она закончилась, а надо было срочно написать докладную. Полковник решительно направился к кладовке. Постучался, но ответа не получил. Постучался чуть громче и снова из-за двери не раздалось ни единого звука. Тогда он толкнул дверь. Нашарил выключатель на стенке и удивленно привалился к стене… в комнате никого не было. На аккуратно заправленной кровати лежал батистовый шарф и широкополая шляпа-афганка. Рядом стоял рюкзак. Возле него шнурованные армейские ботинки, тщательно начищенные. На сооруженной из ящика тумбочке лежал на боку пустой котелок.

Иван Андреевич удивился: все это время он сидел напротив распахнутой двери и мог бы поклясться, что по коридору никто не проходил, а в кладовке окон не было. Он внимательно осмотрел стены, хотя знал свое хозяйство – дыр и тайных выходов в штабном здании не предусмотрено. Забрал пачку бумаги со стойки у стены и вышел на улицу. Вокруг штаба, как и обычно, ходили двое часовых. Полковник спросил:

– Выходил кто?

– Никак нет, никого не было.

Командир решил дождаться женщину и выяснить, каким образом она уходит. До полуночи он еще как-то крепился: бумажной работы скопилось много. Но около двух ночи усталость взяла свое. Щербина все ниже склонялся головой к столу, а затем, уронив поседевшую шевелюру на папку с бумагами, заснул.

Марина вернулась на рассвете, когда небо начало сереть на востоке. Легко проскользнула между часовых, когда они поравнялись на другом конце здания и, слегка приподняв дверь, чтоб не скрипнула, проникла в штаб. В кабинете командира горел свет. Она осторожно выглянула из-за косяка: полковник спал, уткнувшись в бумаги носом. Степанова мгновенно поняла, что он караулил ее и усмехнулась. Решив подразнить проспавшего ее приход мужика, стащила кроссовки. На цыпочках подкралась к столу. На чистом листке карандашом нарисовала кукиш и положила на самом виду. Выключив свет в командирском «кабинете», отправилась спать к себе. Полковник не проснулся.

Утром Иван Андреевич был несколько смущен и задет «посланием». Он решительно направился к кладовке, решив разобраться с самоуверенной «девчонкой». Не постучавшись, вошел внутрь и зажег свет: измученная лазанием по руинам Марина крепко спала. Она знала, что находится под охраной и не беспокоилась. К тому же была уверена, что к ней никто не зайдет, так уверял полковник.

Щербина увидел усталое, почти черное от загара худое лицо, полуприкрытое золотистыми волосами. Женщина спала на боку, подложив под щеку мозолистую ладонь. На импровизированной тумбочке теперь лежали несколько бумажек, а на них что-то начерчено. Он взял в руки листочки и вздрогнул: это была подробнейшая карта Герата со странными точками в некоторых местах. Теперь полковник понял, куда уходит женщина по ночам. На цыпочках выбрался из кладовки, выключив свет и тихонько прикрыв дверь. На беду эти его «маневры» заметил замполит, выглянувший из двери. Завистливо улыбнулся:

– Никак, Иван Андреевич, вам все-таки повезло, и неприступная крепость сдалась! Я всегда говорил, что к любой бабе можно подобрать ключик. А вы ловкач! Надо же так запудрить мозги! Я и вправду думал, что баба вас совсем не интересует, как говорили тогда…

Полковник оглянулся на дверь, отрицательно покачав головой. Стараясь не топать, подошел к замполиту, взял его за предплечье и увлек за собой. По дороге шепотом сказал:

– Крепость осталась крепостью, Валентин Валентинович!

Попов явно не верил:

– А что же вы у нее делали в таком случае?

– Пытался объяснения получить по некоторым вопросам, да она снова спит. Решил не будить…

Оба вошли в кабинет Щербины. Он прикрыл дверь. Замполит в раздражении развел руками:

– Ну, это вы бросьте, Иван Андреевич! Она здесь уже круглые сутки спит. Сколько можно? Почему бы и не поднять, раз вопросы появились?

– В том-то и дело, что по ночам ее здесь не бывает. Она только недавно пришла…

Командир рассказал Попову об открытии. Показал нарисованный женщиной кукиш:

– Вот из-за этого рисунка я бросился за разъяснениями! Почувствовал себя оскорбленным, а ведь она просто посмеялась над моей мальчишеской выходкой…

Замполит с минуту разглядывал грамотно выполненный рисунок. Каждая складочка на пальце была выписана с поразительной точностью. Валентин Валентинович сжал фигу из пальцев и сличил с рисунком. Задумчиво произнес:

– Странно. Она разведку в одиночку проводит, да еще и по ночам… Нас никто не привлекает к этому делу и если бы не вы, никто бы и не догадался, что ее по ночам не бывает. Чую, скоро какая-то архисложная операция намечается! Об этой бабе слухи ходят, если появилась – жди неприятностей! Духи где-то что-то наметили. Просто так ее не присылают.

Щербина посмотрел на дверь и тяжело вздохнул.

В Москве ждали «груз-200». Ждали не только наркодельцы, но и разведотдел. Генерал-майор Бредин привлек к участию в операции Горчакова, Шергуна и полковника из МВД, которому доверял. Было еще с десяток рядовых милиционеров, которым даже не объяснили, зачем вызвали. Они просто находились с начальством на складе. В самолете, переодетый в форму пилота, сидел майор спецназа. За время перелета он втолкнул в картонную бирку на нужном гробе крошечный «маячок» и проверил его действие.

На Чкаловском аэродроме стояли несколько машин, чтобы отвезти прибывшие останки на московские вокзалы. Там их грузили в вагоны и отправляли по адресам. Гроб с телом Пахотина Евгения Петровича должен был отправиться с Ярославского вокзала в Новосибирск. Бредин заранее выяснил фамилии и имена командира машины, солдата-водителя и четырех рядовых. Генерал проверил, кто забирал цинковые гробы в прошлый раз. Фамилии оказались другими. Выходило, что наркотики извлекут на вокзале.

Пять милиционеров с полковниками Горчаковым и Шергуном уехали на вокзал. Через одного из машинистов узнали, где стоит состав, которым отправят на родину печальный груз. Несколько раз их останавливала железнодорожная милиция, но «корочки» Горчакова заставляли отходить в сторону и не мешать. Разведчики ничего не объясняли, хотя менты пытались расспрашивать. Договорившись с железнодорожниками, полковники быстрехонько переоделись в их робы и вышли на пути.

Едва военная машина отошла от вагона и скрылась за поворотом, к вагону подошли четверо чернявых мужчин в «джинсе» с большой сумкой и полная женщина с пломбиром в руке. Горчаков услышал ее голос:

– Гробы в этом вагоне. Лезьте, только быстро. Поезд через час отойдет.

Южане нырнули в вагон, а она осталась стоять рядом с приоткрытой створкой. Полковники выждали пять минут и дали команду:

– Начинаем операцию!

В вагоне работала ручная сварка. Нападения никто не ждал. Женщину-диспетчера скрутили так, что она не успела пискнуть. «Сварщиков» взяли на месте преступления: они только начали извлекать наркотики. Сопротивление попытались оказать лишь двое, но Шергун и Горчаков легко уложили обоих «отдохнуть». Милиция не успела вмешаться. Оба офицера раньше служили в десантных войсках и старая выправка не подвела.

Через час задержанные давали показания в разведуправлении. А еще через час в Афганистане арестовали капитана Щипачева и прапорщика Змеюкина. Руководил арестом подполковник Рябинин. Один из каналов поступления героина в Россию был перекрыт.

«Клиенты» в Московском Университете и нескольких институтах не дождались в этот день «поставщиков». Потерянно бродили по коридорам и переглядывались, изредка перебрасываясь парой слов. Мышцы начинало сводить судорогой, кости болели, лица побледнели, а парней с Кавказа все не было и не было. К вечеру больше трех десятков студентов попали в московские больницы. Врачи быстро поставили диагноз: наркотическая ломка.

Часов около трех пополудни в кабинет полковника Щербины просунул голову командир взвода связи, старший лейтенант Горелый. Поморгал голубыми глазами и доложил:

– Товарищ командир, Москва вышла на связь, но запрос странный – какого-то Ясона требуют. Я пытался объяснить, что у нас таких позывных нет. Теперь они вас требуют…

Щербина подскочил и молча бросился к кладовке, на ходу приказав старлею:

– Возвращайтесь и передайте, через пару минут Ясон подойдет!

Забарабанил в дверь. Изнутри раздалось сонное:

– Войдите!

Полковник заглянул внутрь:

– Вас требует Москва!

Марина за минуту успела полностью одеться. Закутала нижнюю часть лица батистовым шарфом. Отросшие волосы смотала и спрятала под шляпу. На глаза одела очки и вышла из кладовки. Полковник сам провел ее к радистам. Горелый аж глаза вытаращил на подобное «явление Христа народу». Он мгновенно понял, что перед ним женщина, но не знал, откуда она взялась. Командир коротко приказал:

– Выйти всем!

И вышел следом за связистами, оставив женщину одну…

В 22.00, через сутки после разговора с Москвой, Марина ждала караван из логова исламистов. Ей поступил приказ, с помощью десантной роты перерезать один из каналов поступления фальшивых долларов в Афганистан. Слева и справа от нее замерли десантники. Слышались вздохи и зевки, люди боролись со сном изо всех сил. По данным разведки, караван должен был появиться этой ночью на дороге в ущелье, подходившее к Герату вплотную. Ночь выдалась густой, словно чернила, безлунной и местность слабо просматривалась: помогало ориентироваться только то, что разведчики уже были в этом месте два месяца назад. Они точно так же под звездами караулили караван. Тогда видимость была получше. Марина побывала здесь днем. Осмотрела местность не только в бинокль, но и прошлась по ней.

Капитан Жуков, командир роты, обошел солдат и в установленный на каждом автомате и пулемете прибор НСПУ осмотрел сектор обстрела и панораму местности каждого из подчиненных. Некоторым поменял позиции. На автомате разведчицы прибора не было, он заметил это. Капитан остановился рядом с ней, затем растянулся на земле:

– Почему вы без прибора? А если стрелять придется? Хотите дам свой?

Черная маска повернулась к нему. Сквозь прорези тускло блеснули глаза:

– Мне он не нужен. Я и так прекрасно все вижу. Привыкла.

– Судя по ответу, давно воюете здесь… – Марина не ответила. Он пожал плечами и снова спросил: – Есть хотите? – Степанова кивком отказалась. Мужчина встал: – А я что-то проголодался…

Сел возле радиста Бабенко и рядового Гайдарова, выполнявшего у него обязанности переводчика и одновременно посыльного. Женщина услышала его громкий шепот:

– Гайдаров, накорми чем-нибудь. Голодный, аж в животе урчит…

Раздался шорох расстегиваемого вещмешка, а затем, через несколько секунд, скрежет. Солдат вскрывал банку консервов штык-ножом. До Марины донесся запах тушенки. Она представила, как холодная мясная каша вязнет во рту капитана, и передернула плечами: слишком часто приходилось питаться подобной дрянью, чтобы теперь соблазниться ею. Жуков вернулся. Ни слова не говоря прилег рядом, глядя на звезды. Степанова увидела, как его глаза начали медленно прикрываться, но тормошить не стала, подумав: «Пусть поспит, я и сама могу последить за всем».

Где-то трещала цикада. Затем резко вскрикнула какая-то ночная птица. Что-то прошуршало совсем рядом, и женщина боязливо поджала ноги. В Афганистане полно змей. Прошло около трех часов. Вдалеке послышался неясный шум. Она сразу определила рев моторов. Потрясла офицера за плечо:

– Товарищ капитан, едут!

Он подскочил и прошипел:

– Я, кажется, заснул! Что ж вы меня не разбудили?

– Зачем? Чтобы вдвоем в черноту до одурения глядеть? Поспали и хорошо…

Жуков легонько дотронулся до ее руки и слегка пожал в благодарность. Схватился за прибор…

В долине, там, где горы плавно перетекали в пустыню, двигались желтые огни машин. Фары то пропадали, когда машины ныряли в складки местности, то ярко вспыхивали вновь, взбираясь на очередной холм. Капитан вскочил и скомандовал:

– Приготовиться!

Сон с десантников мгновенно слетел. Теперь на земле лежали предельно собранные люди, готовые к любым неожиданностям. Они тревожно вглядывались в ночь и терпеливо ждали. Караван находился в добрых семи километрах. Гул моторов звучал монотонно. Душманы вели машины потихоньку, стараясь не газовать даже на подъемах. Степанова слышала, как Жуков давал указания замкомвзвода Ковалеву, чтобы он внес некоторые коррективы в план боя. Затем офицер снова опустился рядом с Мариной и впился глазами в НСПУ.

Она давно уже безо всякого прибора разглядела, что машин всего шесть. Но впереди двигалось что-то странное, с одной фарой и она никак не могла разобрать, что это такое. Женщина решила, что это мотоцикл. Капитан повернулся к ней, отрываясь от прибора:

– Вы не разобрали, что за хренотень впереди тащится?

– По-моему, мотоцикл…

Он вздохнул и скомандовал своим:

– Пропустить дозор. Откроем огонь по первой машине.

Зачем-то посмотрел на часы, низко склонившись над рукой. Марина мельком тоже взглянула на светящийся циферблат и отметила в памяти время: два ночи. Рука уверенно легла на автомат, слегка сжав цевье. Пальцем нащупала спусковой крючок и автоматически сняла с предохранителя. Жуков обернулся на чуть слышный щелчок:

– Я должен первым открыть огонь, раньше стрелять никто не должен.

Степанова предупредила:

– Постарайтесь машины не жечь. Бейте по колесам.

Он кивнул и передал новый приказ по цепочке. Прошло около пяти минут. Только когда «мотоциклист» подъехал ближе, капитан и женщина поняли, что это никакой не мотоцикл, а автомобиль. Он оказался «одноглазым» и шел, освещая путь одной фарой. Размышлять, что делать с ним теперь, не было времени. Отпускать тоже не хотелось. Наскоро прицелившись, Маринка собралась стрелять, но капитан опередил, дав очередь из автомата по лобовому стеклу. В небо тут же взвились осветительные ракеты, и стало светло, как днем.

«Одноглазым» автомобилем оказался японский «Семург», похожий внешне на нашу «Волгу», только с кузовом. На этот раз кузов был крытым. Машина еще катилась по дороге, но уже не управляемая, не подчиненная воле шофера, медленно заворачивая вправо. В свете фар мелькали камни и клочки кустарников, разбитая лента дороги. «Семург» мягко врезался в огромный валун и остановился. Мотор продолжал работать, а свет от единственной фары веером взмывал вверх, отражаясь от поверхности камня.

Душманы дремали в кузове. Дальняя дорога, тишина и теплая ночь расслабили их. Очереди со склонов и, горевшие точно гигантские светильники, ракеты застали врасплох. Началась паника. Растерянные бандиты прыгали через борта, пытаясь спрятаться, но укрыться было негде – со всех сторон в них летели пули, и каждая неровность была освещена. В небе повисла еще парочка осветительных ракет.

Марина поймала в прицел бандита, который прихрамывая, пытался выйти из-под обстрела. Он бежал к «Семургу», надеясь за его кузовом найти укрытие. В руках душмана она заметила гранатомет, и это обстоятельство заставило ее дать очередь, хотя стрелять по людям сегодня Степанова не собиралась. Женщина видела, как бородач упал, затем попытался подняться, опираясь на ствол гранатомета. Очередь кого-то из десантников пригвоздила его к земле. Афганец ткнулся лицом в землю и затих.

Из центра цепи десантников застрочил очередями АГС-17. Гранаты, звучно хлопая, начали рваться среди разбегавшихся духов. Кое-кто из них пытался отстреливаться и даже организовать подобие обороны, но все это было бесполезно. Бандиты не видели солдат в кромешной темноте, а сами были перед ними, как на ладони. Бой вскоре стал затихать. Слева послышался громкий голос Жукова:

– Прекратить огонь! Дать залп из осветительных!..

Ночь еще раз отступила в сторону перед человеческим изобретением. Марина окинула взглядом дорогу. В долине осталось пять машин, вокруг которых в разных позах лежали убитые и раненые душманы. До ее ушей доносились их голоса, стоны и крики. Шестая машина удалялась от засады на большой скорости и была уже на недосягаемом для обычного оружия расстоянии. Женщина выхватила заранее собранную снайперскую винтовку из-за спины. Сверху был закреплен ночной прицел. На прицеливание ушло не более трех секунд. Плавно нажала на курок. Яркая вспышка разорвала ночь, за ней следом донесся звук взрыва. Во все стороны полетели красные горящие клочья. Степанова поморщилась и выругалась:

– А, черт! Кто же знал, что именно в ней взрывчатка была!

Голос Жукова сказал над ухом:

– Лихо! Вот это выстрел, я понимаю! Расстояньице-то больше семисот, да в темноте… Хромов, связь!..

Капитан доложил полковнику Щербине результаты боя и отошел, уступив связь Марине. Она немедленно связалась с Москвой:

– Ясон вызывает Альфу!

Пока она докладывала Горчакову о приключившейся неудаче, Жуков собрал сержантов и поставил задачи:

– Вести наблюдение, пускать ракеты. Оружие и трофеи соберете утром.

Степанова тронула его за рукав:

– Капитан, у меня особый приказ. Мне надо осмотреть груз до ваших ребят.

– Мне с вами можно? Отделение ребят прихвачу для охраны…

Женщина пожала плечами:

– Если хотите… Кстати, как вас звать?

– Вадим Сергеевич. Можете звать просто Вадим. А вас?

– Ясон.

Он хмыкнул, обернулся к сержанту рядом:

– Ковалев, останетесь за меня. Распорядись, чтобы каждый взял на мушку духов, что лежат возле первой машины. По мере продвижения и вы автоматы передвигайте. Понял?

– Понял, товарищ капитан.

– Сенькин, Гайдаров, Курбаналиев, Густеров, Сарж, Вилимавичюс, со мной. Пойдем вслепую, без света. Задача: охранять и наблюдать. При любом подозрении на опасность открывать огонь.

Десантники, судя по переглядыванию, все это знали и без командира.

По не большому и не глубокому оврагу вышли к дороге. «Семург» стоял метрах в десяти впереди. Его черный силуэт выделялся на дороге благодаря горящей фаре. Здесь группа остановилась. Замерли, прислушиваясь к звукам. Стояла тишина, лишь стонали где-то неподалеку раненые душманы.

– Береженого бог бережет! – неожиданно сказал капитан. Маринка не успела опомниться, а Вадим, от бедра, дал длинную очередь по силуэту автомобиля. Слышно было, как пули с треском входили в деревянные борта.

Степанова заметила, как в кузове вспыхнуло яркое пламя, и выругалась:

– Черт бы вас побрал, капитан! – Перезарядила автомат и бросилась к автомобилю: – Вперед! Тушить надо!

Трое мужчин кинулись за ней. Капитан, подбежав к бамперу, приказал:

– Плащ-палатки живо! Тушите пламя!

Кузов горел, и от огня вокруг стало светлее. Ракеты давно погасли, и это пламя оказалось единственным светильником в ночи, если не считать одинокой фары. Солдаты старались сбить огонь с горевших внутри ящиков. Маринка зашагала в сторону дверцы пассажира. Ей требовалось обыскать сидевший рядом с шофером труп и забрать документы, если таковые окажутся. В эту секунду она увидела уставившиеся на нее два блестящих глаза и чуть колеблющийся ствол автомата. Душман глядел на нее из-за переднего колеса не моргая. Словно голую, женщину обдало пронизывающим холодом. По спине пронесся колючей волной озноб. Злоба, ненависть, страх и ликующее торжество – все перемешалось в этих черных блестящих глазах. Она ясно прочитала в них: «Вот сейчас я дам очередь…».

Маринка не в силах была отвести взгляда от этих глаз. Успела подумать: «Это конец». Душман надавил на курок. Она совершенно отчетливо увидела это, словно стояла за спиной залегшего духа. Ей даже показалось, что ствол автомата задергался, но оружие не выстрелило. Сколько это продолжалось в действительности, она не могла объяснить себе даже потом.

Автомат духа молчал, как он не силился и не давил на курок, очередь не прозвучала. Степанова каким-то шестым чувством поняла, что она жива. Оцепенение прошло. Одним коротким движением выхватила из-под руки свой маленький автомат и нажала на спусковой крючок. Помимо всей ее воли палец словно прирос к нему. Она не могла оторвать руку, хотя понимала, что это глупо – выпустить целый рожок в одного. Автомат дрожал в руках, пока не иссякли патроны. Рука упала сама. Она наконец-то смогла перевести дух…

Из-за кузова выглянул капитан Жуков:

– Что случилось, Ясон?

Маринка с трудом отвернулась от убитого душмана. Застывшими глазами взглянула на Вадима и выдохнула хрипло:

– Шок. Я потом…

Решительно развернулась и направилась к «Семургу». Забралась внутрь, попросив солдат не мешать ей. Десантники выбрались наружу и встали кольцом вокруг автомобиля. Достав из кармана зажигалку, женщина энергично крутанула колесико. Вспыхнуло крошечное колеблющееся пламя: в дымящемся кузове вплотную друг к другу стояли ящики и обгоревший мотоцикл. Трассер, которым капитан обстрелял машину, угодил в бензобак. Взрыва по какой-то странной случайности не произошло. Зато горящий бензин протек на коробки и они вспыхнули. Сейчас из обгоревших коробок выглядывали обгоревшие углы документов и деньги. Их было целых три коробки: национальной валюты афгани и новеньких долларов. Марина попросила присвистнувшего за ее спиной Жукова:

– Капитан, поставьте возле машины пост, пока я осматриваю другие автомобили.

Вадим обернулся:

– Гайдаров, Сарж, встаньте тут и никого не подпускайте! Глядеть в оба!

Два десантника молчаливыми тенями встали возле автомобиля.

В остальных машинах находилось автоматы, гранатометы, минометы, боеприпасы к ним, около полусотни зенитно-ракетных комплексов производства Пакистана и Америки. В пятой машине она обнаружила то, за чем ее посылали: это были печатные станки, в том числе по выпуску фальшивых денег. В отдельной пенопластовой коробке, завернутые в мягкую фланель, лежали клише. Она облегченно вздохнула и стащила маску. Обтерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб. С улыбкой обернулась к рядом стоящему офицеру:

– Нашла! – Он обмер, увидев в колеблющемся свете зажигалки совсем еще молодое лицо. Маринка заметила его растерянность, протянула руку и шепнула: – Ну, что, капитан, будем знакомы лично, так сказать! Да не смотрите вы так удивленно на меня! Пусть солдаты перегрузят коробки из «Семурга» в этот автомобиль. Я намерена доставить груз в гарнизон прямо сейчас, пока ваши люди не узнали о содержимом.

Он по-прежнему смотрел не отрываясь, а затем выдохнул:

– Искандер!

Она вздрогнула, улыбка на лице застыла:

– Откуда вы знаете мою первую кличку?

– Костя Силаев несколько лет назад показал мне вашу фотографию. Мы оба с Рязани, жили по соседству. Дружили, хотя он старше. В прошлом году мы встретились, и он назвал вашу кличку. Он думал, что вы убиты. Страшно переживал. Рассказал мне все…

Марина, почувствовала, как ослабели ноги. В голове промелькнуло родное лицо с серыми глазами. Стараясь справиться с нахлынувшими чувствами, она села на станок и затушила огонек зажигалки. Украдкой вздохнув, спросила:

– Как он?

– Лариска ему сына родила, чтоб удержать возле себя. До этого он дважды подавал на развод, но так и не развелся. А теперь и подавно никуда не денется. Ребенка он не бросит. Я как-то раз был у них. Теперь жениться боюсь. Попадется такая, как его Лариса… Стерва!

Степанова больше ни о чем не спросила. На душе стало тяжело от последних слов капитана: брак Силаева, по его словам, был не удачен. Легко перемахнув через борт, бесшумно опустилась на землю. Натянула маску и обернулась к спрыгнувшему следом Жукову:

– Не говорите ему, что я жива. Может, теперь с рождением сына у него все в жизни наладится. Я не хочу быть яблоком раздора. Дайте слово, что не скажете?

Вадим вздохнул:

– Он любит вас, но я не скажу… Возможно, что вы правы…

Перед тем, как уехать, Марина подошла к «Семургу». Ухватившись за плечо, вытащила из-под машины того душмана, в автомате которого таилась ее смерть. В колеблющемся пламени зажигалки, наклонилась, чтоб разглядеть его. Душман был молод и бородат. Поверх широкой рубахи опоясан египетским подсумком. Степанова перерезала ремень и расстегнула застежку. Внутри, вплотную друг к другу, лежали заряженные магазины к автомату и гранаты. На поясном широком ремне висела кобура.

Подсумок был перечеркнут ровной строчкой очереди. Ее пули прошли через ткань в грудь душмана и пронзили обе руки. Белая рубаха пропиталась кровью. Степанова взяла лежавший рядом с колесом автомат. Осмотрела оружие со всех сторон при свете единственной фары, пытаясь ответить на собственный вопрос: «Почему автомат не выстрелил?». Внешне оружие выглядело нормально, и Марина не сразу заметила маленькую дырочку на крышке ствольной коробки. Палец задел неровность. Она насторожилась и вгляделась. Отверстие было от пули из автомата. Может попал капитан, когда стрелял по автомобилю, а может кто-то из ребят при первом обстреле. «Неисправность спасла мне жизнь», – поняла женщина. И вновь увидела направленный в лицо ствол автомата. Ее запоздало затрясло в ознобе, хотя ночь была теплой и даже душной. Она передернула плечами и, покрепче сжав автомат, направилась к машине. На пути встал капитан:

– Ясон, дать вам в охрану парочку ребят?

– Не надо, Вадим. Я справлюсь. Завтра утром приходите в штаб, я бы хотела расспросить вас о Косте, раз уж вы знаете о нас… Спросите Ясона у Щербины или самостоятельно доберитесь до кладовки, там мое логово. Не говорите никому, кто я, ладно?

За успешное выполнение задания Марине предоставили внеочередной отпуск на две недели. Всех больше радовался приезду матери Саша. Он повис на ее шее и не желал отпускаться ни на минуту. Шел от остановки, держась за руку. Рассказывал о том, как собирали с дедом грибы и нарвались на большую змею. Как ходили на охоту. Когда первые охи-вздохи от приезда немного улеглись, она узнала от родителей, что Николай Горев пропал без вести в Афганистане. Это был удар! Она удивилась, что начальники ничего не сказали ей об этом.

Как же она боялась встретиться с его родителями! Но увидеться было необходимо. Переломила себя и пошла. Витьки дома не было. Тетя Маруся лишь поздоровалась, сразу отвернулась к печке, больше не повернувшись. Алексей Гаврилович укоризненно посмотрел на жену и твердо сказал:

– Что Николай пропал без вести, твоей вины нет. Ты в голову не бери. Значит, не достаточно ловок был. И в том, что помогла ему, судимому, в армию попасть, не вини себя. Он сам знал, на что шел. Горько другое, вдруг лежит его тело где-то, и похоронить некому.

Марина вздохнула:

– Дядя Леша, я сделаю все, чтобы разузнать о Николае побольше. Попробую найти следы. Чаще всего без вести пропавшие в плену находятся. Вы погодите его оплакивать.

– Ты, Марина, не рискуй сильно. Не расстраивайся. Тебе надо собранной быть.

Степанова вышла от них с тяжелым чувством вины.

Иван Николаевич и Елена Константиновна вечером снова пытались уговорить ее отказаться от службы. Подумать о них и подрастающем сыне. Маринка тяжело посмотрела на родителей и ни слова не сказав, ушла на реку. Долго плавала и ныряла, а потом сидела, глядя на левый, плоский берег. Отец и мать, после ее ухода поняли, что в следующий раз дочь уедет из дома, если они начнут уговоры.

Отряд собрался на обширном выжженном плато. Командиры оглядывали местность сверху в бинокли, пытаясь заранее предугадать, где могут укрыться духи и откуда ждать основной удар. Впереди раскинулась обширная, полная жизни, долина одного из притоков Гильменда. Здесь была зелень и вода. Вода в Афгане святое. По сведениям, полученным от полковника Горчакова, где-то здесь находился в плену Николай Горев. Марина мрачно глядела вниз со склона. По обе стороны речной долины у подножия мрачных гор находились неприметно разбросанные кишлаки. Круглые крыши виднелись из-за общей стены, окружавшей каждое селение.

На краю плато, у самого подножия, смутно вырисовывались очертания крепости. В наступающих сумерках она успела рассмотреть ее стены. Подобные сооружения из глины часто попадались ей даже в самых глухих и диких местах. Почти все они в начале афганской кампании оказались заброшенными. А теперь, в большинстве своем, стали надежным пристанищем для душманов. Эта не была исключением. Здесь сосредоточилось сразу несколько крупных бандформирований.

Она подумала: «Как было бы просто сейчас просочиться в одиночку за эти окаменевшие стены, провести разведку и попытаться вытащить Кольку». Но в крепости давно уже знали о подобравшейся колонне советских солдат и наверняка удвоили караулы. Она чуть не выла от злости – операция по очистке от душманов этого района совпала с ее прибытием. В Москве то ли не знали о назначенной операции, то ли просто забыли ей сказать об этом. А когда женщина связалась с Альфой, сам Бредин сказал:

– Мы не можем отменять операцию из-за одного пленного. Идите с мотострелками, может, найдете своего приятеля. Если хотите, конечно. А можете переждать бой в гарнизоне Кандагара и потом осмотреть местность…

Генерал говорил о Николае каким-то странным голосом, и у Маринки закралось подозрение, что он уже что-то знает о Гореве, но скрывает от нее. Первое, что пришло ей на ум – Колька убит. Бредин знает об этом, но не хочет ее расстраивать перед штурмом.

Штурм крепости был назначен на следующее утро. Разговор с генералом заставил Степанову задуматься. Сидеть впустую еще неделю или две не хотелось. Немного подумав, разыскала в суматохе командира мотострелков и доложила:

– Я Ясон.

Полковник опухшими от бессонных ночей глазами взглянул в замотанное батистом лицо и не сразу сообразил, кто она. Спросил:

– Что вы хотите?

– Завтра идти с вашими пацанами на штурм.

Он махнул рукой и отвернулся:

– Дело ваше…

Уже в темноте она нашла себе место для спанья. Это были густые кусты на склоне. Раскинула спальник и улеглась на него. Ночь стояла теплая и звездная. Марине неожиданно вспомнился Силаев и та, теперь такая далекая, ночь. Она вспоминала его руки и губы, серые строгие глаза. Из глубины души поднималась настоящая буря. Так захотелось вновь почувствовать его на плечах. Степанова заставила себя успокоиться. Посмотрела на звезды и неожиданно принялась молиться. Слова шли из самой ее души: «Господи, если ты есть, помоги ему! Пусть он забудет меня и будет счастлив. Чтоб жена любила его. Помоги ему, Господи!». С этими мыслями она и заснула.

В эту ночь Усама бен Ладен по Интернету отправлял своим агентам, проживающим в разных странах, новый приказ:

– Истинные мусульмане должны устраиваться на работу в крупные компании и фирмы тех стран, где они проживают. Агенты и эмиссары должны помогать им продвигаться на руководящие должности.

Бен Ладен все основательнее готовился к джихаду, войне против неверных. Одновременно, в качестве полевого командира, принял участие в нескольких крупных военных сражениях и в сотнях мелких стычек с народной армией Афганистана и с советскими войсками. Яростно сражался за Джелалабад. Вокруг него начало концентрироваться все больше арабов, умеющих профессионально сражаться и фанатично преданных исламу.

Мотострелки поднялись в четыре часа утра. Рассвет еще только занимался, в горах было прохладно. Марина зябко передернула плечами, выбираясь из спальника. Сразу же натянула на себя бушлат. Пока никто не видит, привела себя в порядок и даже успела умыться. Натянув маску подошла к солдатам. Кое-кто вздрогнул при ее появлении, но большинство уже с вечера знало, что среди них будет разведчик и не обратили особого внимания.

Многие из солдат как спали, так и вылезли из бронетранспортеров в бушлатах. Старший лейтенант Кошка собрал роту перед готовой отправиться в путь колонной машин. Марина заметила, что лицо его выглядело сдержанно-сосредоточенным и усталым. Похоже, что он почти не отдыхал ночью. Мотострелкам предстояло захватить крепость к восьми утра, а потом, вместе с афганскими подразделениями, провести зачистку садов от душманов. В пойменной долине, такой мирной на вид, располагались целые скопления банд. Кошка с минуту разглядывал роту. Тихо сказал напоследок, но услышали все:

– Главная задача, чтобы все вы живыми вернулись из боя. Напрасно не рисковать. Лучше выпустить десяток духов из кольца, чем лишиться хоть одного из вас…

Степанова полностью согласилась в душе с его словами. Через минуту артдивизион начал огневую подготовку. Реактивные снаряды проносились над головами с воем и временами залпы заглушали голос старшего лейтенанта, который продолжал говорить. После нескольких залпов в крепостной стене образовалась брешь. Через нее мотострелки должны были проникнуть в крепость. Батареи продолжали вести огонь. Оглушительный грохот отчетливо доходил до застывшей колонны. Эхо несло его над окрестностями, многократно повторяя и усиливая. Над крепостью вздымались черные клубы дыма и пыли. Временами вверх вздымались языки пламени. Артподготовка закончилась, и с воздуха начали атаку вертолеты. Реактивные снаряды, с характерным шуршанием, вызывали новые вспышки в крепости. Они, казалось, должны были окончательно уничтожить все живое, что могло оставаться…

Марина внимательно глядела на крепость в бинокль. Несмотря на разрывы и пыль, она не заметила шевеления. Раздалась команда:

– По машинам! Вперед!

Женщина прыгнула в темное гудящее нутро БТРа и мотострелки двинулись на штурм. Бронетранспортер подъехал под стену вплотную. Механик-водитель оказался умницей и прижался к бреши. Один за другим солдаты выбирались из люков и прыгали в дымящуюся брешь. Степанова тоже кинулась туда…

Пустота и ни единого трупа, ни единого стона. Ей сразу стало ясно: душманы оставили крепость или ночью или до того, как начался обстрел. Она бросилась по лестнице в подвальные помещения: в трех каменных мешках лежали трупы. Женщина внимательно осмотрела всех: это были афганцы. В большинстве своем афганские военнослужащие, но нашлись и крестьяне. Ни одного белого мужчины среди них не оказалось. Несчастных расстреляли из пулеметов совсем недавно, тела еще были теплыми.

За пять минут она обошла все помещения наверху – никого. Все подобные крепости строились фактически одинаково и расположение комнат ничуть не менялось. Выскочив из крепости уже с другой стороны, она оглядела панораму боя. Советские войска медленно входили в долину. За каждый метр приходилось сражаться. Отовсюду гремели выстрелы и взрывы. Где-то у реки гремел ожесточенный бой. Поправив автомат, кинулась следом за мотострелками в долину.

Между заболоченным лугом возле самого берега и обрывистыми склонами плато раскинулся сад, в котором росли невысокие деревья с непривычно красными плодами. Это был гранат. Зрелые круглые плоды показались Маринке елочными игрушками. Множество их валялось под ногами, их сорвало очередями и взрывами. Теплый ветер ласково шевелил листочки деревьев.

Вскоре она догнала ребят. Солдаты растянулись цепью с дистанцией в 3-5 метров и двигались вперед. Она влилась в эту шеренгу. Они немножко потеснились, покосившись на ее маску. Каждую секунду можно было ждать появления врага. Большинство парней оказались первогодками, и Маринка представляла, как им страшно сейчас. Ей и самой, несмотря на долгое пребывание здесь, было не по себе. И вообще, она впервые шла в атаку! Но она уже видела кровь и смерть. Могла постоять за себя и знала привычки духов. Пули не раз свистели над ее головой, и этим женщину было не напугать.

Для этих ребят все было впервые. Первый бой, первые выстрелы, первая атака… Она заметила кучку из четверых автоматчиков и искоса взглянула в лица: на них застыла целая гамма чувств – страх, возбуждение, тревога и ожидание опасности. Они показались ей похожими на потерпевших кораблекрушение и попавших на необитаемый остров. Этакие Робинзоны Крузо с автоматами.

Впереди и сбоку слышались частые выстрелы. Степанова быстро поняла, что в саду обстановка намного серьезнее, чем кажется. Внезапно справа из-за густого кустарника возникла, словно призрак, фигура в белой чалме и характерных для афганцев широких светлых шароварах. На темную рубашку, подпоясанную кушаком, была наброшена суконная безрукавка. Первогодки замерли от неожиданности, превратившись в статуи. Будь душман поопытнее, он бы легко перестрелял всех. Но видно афганец или был таким же необстрелянным, как и солдаты или просто растерялся. Марина вскинула автомат и нажала на спусковой крючок. Руки сделали это сами, помимо ее воли. Это была привычка реагировать мгновенно. Душман поднял свое оружие, английскую винтовку старого образца, одновременно с ней.

Их разделяли не более семи метров, выстрелы раздались одновременно. Одинокая пуля пропела возле виска Степановой, а бандит, согнувшись пополам, упал от ее очереди на траву и корчился там несколько секунд. Винтовка с грохотом ударилась в камень. Солдаты подошли к ней поближе и теперь старались не отходить, сразу почуяв в Марине бывалого вояку. Она вздохнула, а в голове пронеслось: «Ну, вот, еще и за пацанов отвечай…».

Возглавив группу, она продолжила медленно продвигаться вперед. Теперь ей приходилось отвечать не только за себя. Пацаны таращили глаза, ничего практически не видя, тогда как для нее каждый раздавшийся неподалеку выстрел и разрыв гранаты, значили многое. Степанова понимала: их научили стрелять, но не дали навыков выживания. Фактически, эти мальчики были «пушечным мясом». Через несколько шагов между деревьями, но уже в другом месте возникла фигура второго душмана.

Один из солдат на этот раз не растерялся и дал очередь из ручного пулемета, дух ответил. Оба промахнулись, хотя расстояние было не велико. Остальные солдаты и Марина в этот момент попрятались за деревьями и в траве. Все происходило быстро, буквально в доли секунды. Инстинктивно солдат стрелял не с пояса, а с плеча, не столько прицеливаясь, сколько прикрываясь оружием. Дух попросту удрал от неопытного стрелка, скрывшись за деревьями. Марина встала и одобрительно кивнула виновато глядевшему на нее парню:

– Не теряйся! И не стесняйся, что промазал. Главное, отогнал и остался цел…

Они прошли по саду около ста метров и начали огибать заросли кустарника, примыкавшие к каменистому склону плато. Со всех сторон гремел бой, а здесь было подозрительно тихо. Марине это не понравилось, хотя парни заметно приободрились. Она остановила солдат и шепотом приказала двоим:

– Обойдите этот куст с той стороны, чтобы нам не ударили в спину.

И сама с трудом услышала себя в грохоте разрыва совсем рядом. Парни побледнели, но отказаться не посмели и торопливо исчезли за кустарником. За Мариной неотступно следовали еще двое солдат-мотострелков. Оба до этого ни разу не выстрелили. Бледные перепуганные лица покрылись бисеринками пота. У одного сквозь бледную кожу ярко проступили веснушки. Они казались нарисованными яркой рыже-коричневой краской.

Подойдя к зарослям, обнаружили за ним узкий, искусно вырытый арык. По каменистому руслу протекала довольно прозрачная вода. Сразу заметить его было невозможно, стенами служили густой ряд кустарника и склон горы. Этот странный зеленый коридор словно манил: пройди по мне! Канава скрывалась впереди, за выступом. Арык огибал гору. Маринка прыгнула в воду, она оказалась холодной. Ноги скрылись почти до колена. Со всех сторон трещали выстрелы, и она не боялась теперь, что ее услышат. Крикнула солдатам:

– Прикройте мне спину. Идите метрах в трех сзади и почаще оглядывайтесь!

Брести по колено в воде было довольно трудно, к тому же у арыка имелось течение. Она обогнула выступ и едва не нарвалась на засаду. В небольшой темной пещере, откуда выбегал ручей, находилась группа бандитов. Из пещеры в сторону Марины был направлен крупнокалиберный пулемет. Женщина нырнула за кустарник, успев оценить обстановку. Солдаты мигом остановились и замерли. Степанова осторожно отвела пальцем листву.

Залегший за пулеметом душман отвернулся к своим и что-то говорил. Не теряя времени и понимая, что это единственный шанс напасть внезапно, женщина выскочила из воды и дала длинную очередь. Духи от вида неизвестно откуда взявшейся фигуры в маске застыли. С такого короткого расстояния Марина промазать не могла – жуткие предсмертные крики были доказательством. Один из солдат, продолжавших тенями следовать за Степановой, оставался стоять по колено в воде. Его бледное лицо в бисере холодного пота находилось совсем близко от женщины. Марина видела застывшие глаза. Он яростно добивал тех, кто оставался живым в пещере. Она расслышала, как он бормотал сквозь стиснутые зубы:

– Сволочи, сволочи!

Несколько мгновений Степанова не могла отвести от него глаз, настолько поразил ее вид солдата, который только что трясся от испуга. Заметив, что парень в маске глядит на него, мотострелок отступил в проем и скрылся в лощине сада, словно испугавшись, что незнакомец разозлится. Второй бросился за приятелем по инерции. Маринка посмотрела им вслед, а затем бросилась к пещере, решив осмотреть ее на наличие духов. Вбежала и вздрогнула: на нее в душманской одежде несся Николай Горев. Заметив фигуру в советской военной форме, он начал поднимать автомат. Женщина радостно крикнула:

– Колька, наконец-то! А я тебя по всему Афганистану искала…

Он опустил автомат и остановился, услышав знакомый голос. Степанова стащила маску, глядя на старого приятеля, но он не кинулся к ней с протянутыми руками. Да и выглядел далеко не изможденным. Она замерла, поравнявшись. Парень глухо сказал, пряча взгляд:

– Нечего меня искать! Я не собираюсь возвращаться в Союз и принял ислам. Разве тебе твои начальнички ничего не сказали? Передай родителям вот это письмо…

Он всунул ей в ладонь свернутый листок, оттолкнул Маринку в сторону и скрылся за кустами. Растерянная женщина даже не успела ничего предпринять. Она минуты две собиралась с мыслями, стоя посреди пещеры с раскинутыми для объятия руками. Руки упали словно плети, когда до сознания дошел смысл слов Горева. Выскочила было следом и едва не получила очередь в грудь. Человек двадцать духов неслись к пещере со всех ног. Белые одежды развевались от быстрого бега. Они стреляли на ходу.

Степанова успела упасть за каменный бруствер возле молчавшего душманского пулемета. Оттолкнула труп дохлого духа в сторону. Дала яростную длинную очередь по атакующим ее бандитам. Порадовалась выгодной позиции. Духи, поняв, что пещера занята, бросились назад. Марина огляделась. Рядом с ее локтем валялся шприц с небольшим количеством крови внутри и крошечный пустой пакетик с белым налетом на стенках. Чуть поодаль валялся еще один и еще.

Она сообразила – подобное укрытие может оказаться для нее ловушкой, если духи подтащат гранатомет. В срочном порядке, прихватив пулемет и пару обойм, выбралась наружу. Коротким броском добралась до кустарника. Метров двести неслась стрелой под его прикрытием, стараясь не высовываться из-за зеленой стены. Укрылась на пригорке за редким кустом. Отсюда был прекрасный обзор. Впереди темнел ощеренный рот пещеры. Почти в том самом месте, где она находилась пару минут назад, один за другим прогремели два взрыва. У женщины по спине пробежали мурашки.

Она порадовалась, что ушла. И тут же подумала о парнях, которых отправила в другую сторону. Они исчезли. Сколько она не осматривалась, мотострелков нигде не было видно. Вообще вокруг не оказалось никого. С новой силой заговорили в саду автоматы и пулеметы. Всего метрах в трехстах шел бой, который с каждой минутой становился все более жарким, а рядом с ней стояла тишина. Сверху ей было видно очень многое. В саду все смешалось в невообразимый хаос и не понять, где находятся душманы, а где наши. Между деревьев мелькали белые чалмы и солдатские афганки вперемешку. Это было уже слишком!

Марина заметила хорошее укрытие и скатилась вниз за глиняную кладку возле арыка. Под кустарником натолкнулась на труп душмана в чалме и цветном халате, с окровавленным лицом и оскаленными зубами. В метре валялся еще один, уткнувшийся в кустарник лицом. Степанова поглядела вперед. В ручье, вниз лицом, лежал наш солдат. Степанова бросилась к нему и повернула за плечо. Это был один из тех, что шел вместе с ней. Обе его ноги были изрешечены осколками, кровавое пятно расползалось по плечу на куртке. Он был жив. Открыл глаза и тихо прошептал:

– Пить, пить…

Хотя был мокрым более чем до половины. Степанова оттащила его за кладку. Прислонив спиной к ней, выдернула из кармана припасенные бинты и принялась перевязывать. Голос парня звучал глухо и странно, точно в бреду, хотя он был в сознании. Она поняла, что это шок. Ее поразили открытые неподвижные глаза парня.

– Потерпи, сынок!

Выдернула из аптечки шприц с противостолбнячной сывороткой и прямо через брюки всадила ему в бедро. Он даже не почувствовал укола. По-прежнему смотрел ей в лицо. Отбросив ненужный тюбик, напоила из фляжки. Солдат немного пришел в себя. По-видимому, узнав Марину, прошептал:

– Вы меня не бросайте! Пожалуйста!

Она вздохнула:

– Я своих не бросаю…

Хотя от всего происходящего стало жутко. Она огляделась по сторонам и обнаружила не замеченного ранее второго автоматчика. Он лежал без признаков жизни, раскинув руки по траве, словно бы спал. Все тело было изрешечено осколками. На одежде не было ни одного клочка, который не пропитался бы кровью. Неподалеку валялись четыре душмана. Одного взгляда на них хватило Марине, чтобы понять – все мертвы. У одного не было половины задранного кверху лица, у второго в груди зияла дыра, третьего явно положили автоматной очередью, а у четвертого не оказалось ног. Маринке подобного еще не доводилось видеть за все время странствий, хотя в боях она бывала неоднократно. Женщина повернулась к раненому, решая, что делать с ним.

Бой гремел со всех сторон, лишь у них стояло затишье. Степанова всем сердцем почувствовала, что это ненадолго. Подхватив парня подмышками, она потащила его наверх. Отступив к зарослям кустарника метров на триста и напряженно оглядывая сад сверху, услышала голоса, переговаривавшиеся наверху по-русски. Крикнула:

– Мужики, здесь раненый! Мне нужна помощь!

Чей-то голос ответил:

– Поднимайся сюда, здесь все наши!

Степанова разозлилась. Выматерившись, она рявкнула:

– Сюда, я сказал! Парня выносить надо, пока духи не наткнулись, мать вашу за ногу!

Сверху послышались невнятные голоса. В ожидании подмоги, Марина, на всякий случай, поискала глазами более удобную позицию, чем та, где находились они с солдатом. Прозрачный кустарник не подходил для укрытия. Парень смотрел на ее маску с благодарностью. Он даже не стонал, хотя на кончике носа висела крупная капля то ли слез, то ли пота.

Никакого шевеления наверху не происходило и Маринке показалось, что о ней забыли. Женщину охватило нехорошее предчувствие. Она приподнялась из-за куста, чтобы осмотреться и… нос к носу столкнулась с бандитами. Три фигуры в чалмах и с пистолетами в руках пробирались по другой стороне кустарника, ежесекундно останавливаясь и прислушиваясь к шуму боя. Не подозревая присутствия еще кого-либо, они явно намеревались незаметно ускользнуть из сада, ставшего для них ловушкой. Неожиданное появление лица в маске, да еще и в шаге от себя, оказало на них ошеломляющее действие: вскинув пистолеты, они беспорядочно выстрелили. В Маринку они промахнулись с метрового расстояния. Она даже испугаться не успела. Женщина подняла пулемет. Однако, когда нажала на курок, выстрелов не последовало. Обойма была пуста…

Духи тоже не стреляли, видимо патронов у них больше не осталось. Степанова увидела три страшно перепуганных лица, сквозь смуглую кожу проглядывала синева. Бороды заметно тряслись. Темные глаза, не мигая, следили за стволом ее пулемета. Не придумав ничего лучше, она взяла и вновь присела за кустами, чтобы вставить новую обойму. Душманы, пораженные странными и безмолвными маневрами, тоже присели с другой стороны и, не теряя времени, бросились бежать на четвереньках вниз. Это было что-то!

Широченные шаровары цеплялись за кусты и духи вскрикивали почти каждую секунду, думая, что их хватают чьи-то руки. В ладони впивались сучья и камни, но мужчины продолжали бежать на четвереньках. Двое молоденьких солдат-автоматчиков в это время короткими перебежками поднимались наверх. Они растерянно прижались к кустарникам, пропуская их мимо себя и не решаясь выстрелить по странным фигурам. Проводили взглядами, пока духи не скрылись за кустами. Переглянулись и пошли дальше, часто оглядываясь.

Когда Степанова зарядила новую обойму, с другой стороны куста уже никого не было, лишь валялись три пистолета. Она разозлилась на тех, кто засел наверху и до сих пор не пришел к ней на помощь:

– Эй, черт бы вас побрал! Будет кто-нибудь здесь или нет?

– Сейчас! Сейчас, идем! – ответили с горы.

Вскоре действительно послышалось шуршание травы и чьи-то шаги. К ней подобрались двое рядовых и ефрейтор. Снизу поднялись еще два растерянных солдатика. Обрадовано сказали:

– А мы вас ищем! Мимо нас три каких-то чокнутых афганца проскакали на коленках. Совсем ошалевших…

Она узнала обоих. Те, что спустились сверху, увидев маску, вздрогнули. Бледные лица выражали такую растерянность, что Маринка усмехнулась:

– Где командир?

Пряча глаза в сторону, ей ответил рыжий ефрейтор:

– Не знаем. Наверху нас восемь человек собралось. Сейчас они подойдут.

– Почему не спустились раньше? – спросила Степанова. Рыжий виновато пожал плечами и ничего не ответил.

Сверху спустилось пятеро молоденьких солдат. Попадали на камни, испуганно озираясь вокруг. Один был с санитарной сумкой на боку – санинструктор. Этот парень уселся на острый камень, не обратив внимания на шилообразную вершинку. Дрожащими пальцами достал папиросу и долго курил, не в силах подойти к раненому. По серому лицу было видно, что он сейчас никого не видит и не слышит. Марина хлопнула его по плечу:

– Не трясись, я его уже перевязал. Ты в первый раз попал в бой? – Он кивнул и едва не расплакался. Женщина с силой потрясла его за плечо, стараясь привести в себя: – Где санчасть располагается, помнишь?

Санинструктор с трудом взял себя в руки. Взглянул ей в лицо уже более осмысленно и указал ладонью влево:

– Где-то там были…

Степанова скомандовала:

– Раненого на плащ-палатку и пошли!

Солдаты безоговорочно подчинились. Санчасть действительно оказалась там, куда указывал этот нелепый перепуганный парень. Увидев, что несут раненого, подбежали двое санитаров и забрали его. Марина собралась вернуться в сад и скомандовала:

– Отделение, за мной!

И вдруг услышала, что кто-то выкрикивает ее позывной во весь голос:

– Ясон! Ясон!..

Запыхавшийся, весь в пыли, десантник разыскивал ее. Степанова подошла:

– Я Ясон. Чего тебе?

– Наш командир умирает и зовет тебя. Пошли быстрее!

В груди у Марины что-то защемило. Она бежала за десантником к стоявшему у санбата БТРу. Мотострелки растерянно смотрели ей вслед. Только сейчас до них дошло, кто находился с ними рядом. О Ясоне слышали все. Солдаты покрутили головами, не зная, что предпринять, а затем отправились искать своих. Десантник и женщина вскочили на броню, и машина рванула с места. Механик-водитель не сбавлял скорости. Трясло так, что, казалось, сердце выскочит. Обогнули излучину реки и выехали на самый край плато. Остановились как раз напротив второй пещеры, скрытой густой растительностью на склоне горы.

Здесь попало в засаду немало советских солдат. Тут и там на траве виднелась кровь. Сейчас вокруг лежало множество мертвых тел. Раненых уже унесли. Возле кустарника столпились десантники. Провожатый кинулся туда. Маринка следом. Протолкалась сквозь толпу и… упала на колени, сдирая маску. Десантники застыли от вида женского лица. Такого оборота никто не мог предположить.

На плащ-палатке лежал Олег Татарников. Прямо поверх куртки его перебинтовали, но и бинты и куртка на груди уже сплошь пропиталась кровью. При каждом вдохе и выдохе она пузырилась на ранах и на губах. Он был в сознании. Увидев Марину, прошептал:

– Ну вот и все, Искандер, теперь и умирать могу…

Она, не отрывая глаз от бледного лица друга, заплакала, торопливо шепча:

– Ты будешь жить, вот увидишь! Врачи спасут!.. – Обернулась к парням заплаканным лицом: – Что же вы его в санчасть не несете?..

Хотела приказать, но Олег собрал оставшиеся силы, схватил рукой за кисть и заставил повернуться к нему. Прохрипел:

– Мне никто не поможет, ты же знаешь и сама. Я всю жизнь любил только тебя. И с самого начала знал, что ты здесь. Поцелуй меня, Марина…

Она задыхалась от слез, но наклонилась и прижалась к окровавленным губам. Они были холодными, но чуть шевельнулись в ответ. Его рука легла на затылок и вдруг упала…

Женщина удивленно посмотрела на Татарникова. До сознания медленно дошла страшная правда. Прижав к себе тело мужчины, она дико закричала:

– Не-е-ет!!! Олег, не-е-ет!

Степанова рыдала, никого и ничего вокруг не замечая. Только сейчас она вдруг обратила внимание, что волосы у Олега мягкие, несмотря на то, что торчат вверх и на плечах у него погоны подполковника, а на груди колодки от орденов и медалей. Ее куртка на груди пропиталась его кровью, но она ничего не чувствовала, продолжая сжимать его в объятиях. Целовала его мертвое лицо, смывая с него кровь слезами.

Десантники молча застыли вокруг. Они ждали, когда женщина выплачется, чтобы унести командира к выстраивавшимся в колонну БТРам. Марина плакала долго, пока слез, казалось, совсем не осталось. Тяжело вздохнула и подняла голову. Опухшими глазами обвела застывших вокруг парней, так и не положив на землю холодеющее тело:

– Как это случилось?

Высокий красивый парень с погонами сержанта ответил тихо:

– Все уже закончилось, когда Олег Анатольевич решил еще раз в пещеру заглянуть. Один из раненых духов очнулся в этот момент. Захохотал почему-то и из пулемета… Да вон он валяется…

– Давно Олег воюет в Афганистане?

– Два года практически без перерывов.

Степанова медленно опустила мертвое тело на плащ-палатку. Долго вглядывалась в лицо офицера. Оно было светло и спокойно, на губах застыла улыбка. С трудом встала на ноги и, перехватив автомат за приклад, медленно подошла к душману. Узнала и, подняв лицо к небу, прошептала:

– Касем! Сволочь! Его-то за что? Ведь я тебя прищучила… Я, а не он!

Ближайшие десантники услышали. Не видя ничего из-за слез, она шагала в сторону долины и сада. Сержант догнал ее, протянул забытую маску. Степанова не сразу поняла, что он тычет ей в руки. Подняла лицо, смотрела ему в глаза и не видела. Машинально забрала маску. Отправилась дальше. Она и сама не знала, куда направляется, ей просто никого не хотелось видеть…

Сержант задумчиво посмотрел вслед, а потом направил за ней трех солдат. Приказав:

– Присмотрите за ней. А то она сейчас в таком состоянии, что ничего не видит и не понимает…

Парни шли поодаль, внимательно осматривая местность. Женщина, качаясь во все стороны, словно пьяная, брела впереди, опустив автомат к земле. Дошла до сада и вдруг упала среди деревьев. Десантники вначале думали, что по ней выстрелили, настолько резко она повалилась. Озираясь по сторонам, пригнулись и кинулись к ней. Метрах в трех остановились и повернули назад: она снова рыдала в голос, уткнувшись лицом в густую траву…

Вечером войска расположились лагерем на обширной горной равнине, где кроме верблюжьей колючки ничего не росло. Сад остался сбоку. Вертолеты доставили горячее питание и почту. Степанова находилась в расположении десантников. Ребята попытались заставить ее поесть, но ничего не добились. Женщина прислонилась к колесу БТРа, опустила голову так, что свисавшие волосы прикрыли лицо и, застыв в таком положении, просидела весь вечер и всю ночь. Куртка впереди превратилась в панцирь из-за высохшей крови, но она не замечала.

Гибель Татарникова больно ударила по сердцу. Марина мысленно выругала себя, что за два года даже не поинтересовалась, где находятся они оба: Юрий и Олег. Наплевав на запреты начальников, на другой день она написала письмо Юрию. Рассказала о гибели Олега и попросила ответить. Отдала конверт сержанту и попросила:

– Напиши адрес, пожалуйста. У меня руки трясутся…

Только через сутки она вспомнила о письме Николая Горева и короткой встрече в пещере. Решительно развернула помятый листок и прочла:

– «Дорогие мои папа и мама! Если можете, простите, что долго не сообщал о себе. В Союз возвращаться я не собираюсь. Мне там делать нечего. Вместе с моими братьями-мусульманами я воюю, и буду воевать дальше за свободу Афганистана против неверных. Я понял, что заблуждался, отправляясь сюда. Думал, что несу мир, а сам помогал неверным убивать праведников. Теперь мой бог – Аллах, я принял ислам всем сердцем. Забудьте обо мне, теперь мое имя Ахмад».

Степанова хотела смять этот клочок, но потом подумала о родителях Горева и не стала. Аккуратно свернув, спрятала во внутренний карман куртки, решив передать, когда вернется. Теперь стало ясно – Бредин и Горчаков щадили ее и не сообщили о предательстве Кольки, хотя знали об этом.