Читать книгу Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна - Любовь Сушко - Страница 69

И вот тогда в сиянии огней

Явился он в тот мир, они не ждали.

Каким казался странным иудей

В поэзии своей, в своей печали.

И вот тогда они его нашли

Совсем не годным к жизни этой мирной,

На суд, забыв о чести, привели.

Пред судьями стоял Поэт невинный.

И ничего не мог он объяснить,

Иешуа в печальной этой бездне.

Но как работать, если не парить?

Махнул рукой и понял – бесполезно.

Был прокурор любителем стихов,

В стихии этой гений затаился,

Но сделал вид, что с ними незнаком,

А адвокат бессильный удалился.

2.

Остался он один перед страной,

И только Анна это понимала.

– Скажите, что творят они со мной?

– Творят тебе судьбу, – она сказала.

И он поверил, как же можно вдруг

Взлететь на миг и падать в эти дали.

Она ушла, и, затаив испуг,

Пошел поэт в ту глушь, и там не ждали.

Мир сер и мал, старухи, хилый скот —

Все это было чуждо, незнакомо.

Вот по деревне к дому он идет,

Как в бане мыться? Нет письма из дома.

А за душой лишь мифа полотно,

И стихотворье, здесь совсем иное

Призвание, и вдруг он под луной

Все пишет, где же видано такое?

3.

Венеция приснилась в эту ночь,

К нему приедут и друзья и люди.

И он везет в гондоле деву прочь

И говорить ей о призванье будет.

Но кто там с ним? Нахмуренный старик,

Они пока, конечно, незнакомы.

– Евгений, -он угрюмо говорит.

– Но не Онегин, в бурю мы влекомы.

Еще печальней, чем Иосиф, он

Хотя печальней вроде не бывало.

И слышится в протяжном слове стон,

И только птица в пропасть улетала.

Там будет все, пока же этот мир —

Убогая деревня, краем света

Любуется истерзанный кумир,

Клочок бумаги, или сигарета.

4

Откуда это, нам едва ли знать.

И все-таки рождаются поэмы,

В просторе неба жизни благодать —

Хождения по мукам незабвенны.

Покинуть город, где он был рожден,

Чтоб никогда обратно не вернуться.

Останется и стон, и вечный сон,

И как Орфей, он снова оглянулся.

О, Эвридика милая, о, Русь,

Тебе в стихах истерзанных остаться,

Судить, рядить поэта не берусь,

Нам всем придется снова попрощаться.

И слушают на лекции в тиши

Его стихи веселые студенты.

А мы лишь к телевизору спешим,

Нам воскресят Поэта киноленты.

5.

Как хрупок миг от встречи с ним опять

И до разлуки без конца и края,

И так легко в Венеции взлетать

И падать в бездну, над водой порхая.

Что нам король, и премия, и свет,

Изгнанник снова кажется Мессией,

А был он просто в Вечности поэт,

Его не сохранит уже Россия.

Да и кого нам было сохранить?

По миру их в тревоге разбросало,

И пусть душа в Венеции парит,

Мы знаем, что в финале есть начало,

И вечный суд, о, что они творят.

– Твою судьбу, – во сне ответит Анна.

И только этот обреченный взгляд,

А даль земная так опять туманна.

6.

И при луне в далекой стороне

Он не напишет больше о России.

Но как теперь поэту жить во сне,

Чужой среди своих, мы все чужие.

Но вслушайтесь в звучанье этих строк,

Нам письма из Венеции приходят,

Он не вернулся, не хотел, не мог,

Он где —то там покой теперь находит.

И пышный Петербург не Ленинград

Его сегодня юбилей отметит.

Душа поэта прилетит назад,

Туда, на Невский, темен он и светел.

В Россию возвращаются порой,

А он не мог туристом быть, я знаю,

И где-то там, над вечною иглой,

Печальный ангел снова пролетает.

7.

И в пелене тумана свет стиха,

И в золоте звучат стихи устало,

И на прощанье нам махнет рука,

И «Лунная соната» зазвучала.

Печальный ангел Питера парит,

Он видит этот незнакомый город,

И где-то там, угрюм и деловит,

Он снова слышит тихий странный голос.

Внимает ли? Какая суета,

Мосты его и черные каналы

Не узнаны, и только знак креста,

Она его опять благословляла.

Каким казался странным иудей

В поэзии своей, в своей печали.

И вот тогда в сиянии огней

Явился он в тот мир, его не ждали.