Читать книгу Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды - Любовь Сушко - Страница 29

Но встретиться и переговорить Богине Тьмы с Гелиосом все-таки удалось, потому она и узнала от него о тех переменах, которые происходили в мире.

Но все там казалось ей неразумным и страшно утомительным.

Нет, чем больше она говорила с ним, тем меньше ей хотелось оказаться в его объятьях и его власти. Она снова возбуждалась от сознания свободы и независимости – эти мелкие переменчивые страстишки, с которыми носится Зевс, из-за которых лопается от ярости Гера, были ей никак не нужны.

Он был увлечен и подавлен, но Никта торжествовала – она смогла одолеть эту страсть в душе, и то, что не трогает нас, то делает сильней, она и на самом деле стала значительно сильнее в те дни.

Но когда она увидела собственного сына, то радости в душе ее поубавилось.

Танатос оставался непроницаемым созданием с каменным сердцем. Он не обрадовался встрече, даже не притворился, что рад этому. Сколько она не вглядывалась в его душу, окутанную тьмой, никаких чувств там не нашла. Только язвительная усмешка на непроницаемой физиономии. Это все, что он дарил миру, но разве его мать заслужила такое к себе отношение?

– Что привело тебя сюда? – спросила Никта почти раздраженно. Он прервал ее приятное свидание с Гелиосом, и что подарил ей взамен?

Бог смерти не обольщался, он знал, что ни его особа, ни дела его мать никогда не интересовали. Но ведь и ему до ее дел и забот не было дела.

Он молча взирал на нее. Тогда Никта заговорила снова:

– Я устала от сестер твоих, а уж когда они собрались тут все вместе, мне вообще пришлось от них спасаться.

Никта лукавила, но разве знал ее сын, отгородившийся от мира, что творится в душе его матери? Да он и не хотел этого знать.

– Ты нашла хорошее место для спасения, только не ты ли сама и породила своих мучителей?

Но оба они понимали, что сюда никто не сунется, и они могут и говорить и отдыхать спокойно.

– Я хотела лучшего. Кто же знал, что все так обернется вдруг?

Бог смерти даже в собственных покоях никак не мог оставаться в одиночестве, и это сердито его, приводило в ярость. Хотя сюда никто не заглядывал, только Никта порой пересекала границы его владений.

Теперь он решил рассказать ей о дерзости не только богов, но и царей.

– С ними пора разделаться, – потребовал Танатос, они совсем отбились от рук, никакого почтения, даже страха не осталось. Меня там пленил какой-то дерзкий царь Сизиф, – а разве сестрицы мои заметили это, бросились на помощь? А вот богам пришлось это сделать, они увидели, какой хаос наступает, как только я исчез бесследно. Вряд ли они меня, когда любили, но убедились, что я им необходим.

Танатос замолчал, он заметил, что теперь матушка сама в нем нуждалась, вот и бросилась к нему в объятья, хотя почему он должен ей помогать, если она не помогала ему никогда?

Он не зря издевался над ней, припомнив старые обиды, теперь они были в расчете, именно эта коварная и черная дама его когда-то и породила и выпустила в мир.

№№№№№№№№

Танатос поднялся и закрыл свои черные крылья. Жуткий холод, от них исходивший, пронзил душу его матушки.

Никта поежилась. Она слышала и прежде от людей о могильном холоде, который исходил от него. Но сама она все время держалась в стороне. И даже если она не думала о нем, но понимала, что он находится поблизости, когда озноб охватывал не только ее тело, но и душу. Ему нравилось хватать свою жертву и сковывать этим холодом, и все, кто оказался поблизости, тряслись от ужаса. Он питался таким страхом и грелся в его лучах.

И все еще живые понимали, что человеку, охваченному гробовым холодом, не убежать, не спрятаться от смерти

Танатос любил наблюдать, как по-разному ведут себя в его руках люди. Одни из них, заглядывая ему в глаза, хотели казаться героями, другие наоборот вопили, теряли самообладание, и немели от ужаса. Но некоторые, прежде тихие и робкие, здесь казались несокрушимыми, как он не старался, но ничего не мог с ними сделать. Но при всем при том. Бог смерти чувствовал себя настоящим властелином. Люди были бессильны и покорны ему от начала до конца.

Об этом он и рассказывал своей матушке, страшно гордясь собой. Никта слушала его внимательно и не перебивала. Но видела, что ничего о нем не знает. Да и не старалась что-то узнать. Для всех он оставался загадкой. Ей было ясно только то, что она породила его и выпустила в этот мир однажды.

Порой, когда он забирал детей или молодых людей, она и сама часто на него сердилась, как и когда он слишком долго не приходил к старикам. Никта верила, что все должно происходить во время, в свой срок. Но он ни к кому, даже к ней не прислушивался. У него были свои соображения, он не собирался ни с кем считаться.

Когда Никта высказывала свои несогласия с ним, он ответил:

– Меня часто упрекают за то, что прихожу не туда и не вовремя, – усмехнулся он, – может это и так, только не я назначаю этот срок. Я только исполняю то, что записано у парок, в Книге Судеб.

Никта понимала, что напрасно его упрекает

– Ты только однажды сплоховал, – усмехнулась она

Танатос тоже вспомнил о том случае, когда он связался с Сизифом. И она замолчала, видя, что ошиблась.

– Но разве тебе не известна история об Адмеде? – удивленно спросил он.

Танатос не мог поверить, что этого кто-то не знал.

Он не удержался, и стал рассказывать:

Адмету по зову Зевса служил Аполлон, после того, когда он убил своего обидчика – Змея Тифона и должен был нести наказание за пролитую кровь.

И в знак благодарности за то, что царь не притеснял его, Аполлон помог ему добиться руки дочери Пелея Анкесиды. Он тогда помог ему впрячь в колесницу льва и медведя, что до сих пор никому не удавалось. Вот он и увез невесту в Феры. После этого она и позабыла напрочь о нем. И если сам он интересовал Аполлона, то только как его брат по несчастью – вечный неудачник в любви. Танатос помолчал немного, а потом продолжал.

– Аполлон добился у богинь судьбы обещания, что они отсрочат смерть, если кто-то вместо Адмеда отправится в царство мертвых.

Ему же очень не хотелось покидать этот мир, да еще когда у него оказался такой покровитель, – усмехнулся Танатос, вспомнив, как все это было тогда, – но я не собирался расшаркиваться перед этим красавчиком, ведь я ничего ему не было должен.