Читать книгу Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды - Любовь Сушко - Страница 6

Люди стали умолять его, приносили свои жертвы, они не хотели умирать. И Танатос долго терпел их мольбы, старался не слышать их, но ему надоело это. Тогда он и решил обратиться к ним с грозной своей речью:

– Вы так неразумны, разве непонятно, что люди должны в свой срок покидать этот мир. Вас и девать скоро будет некуда, – говорил он сердито. Уступите свое место детям, а сами отправляйтесь в Аид к повелителю моему.

Они понимали, что он прав, но никак не могли смириться с тем, что придется уходить очень скоро. Но можно ли доверять богу смерти.

И все чаще и чаще отправляла на землю Танатоса Никта. Так в Тартаре и стали появляться первые умершие. Они беспомощно метались во тьме, натыкались друг на друга и на каменные стены, потому что оставались совершенно слепыми и беспомощными. И каждый из них в те минуты хотел только одного – вернуться назад. Тогда и поняла Никта, что должна она сотворить воду забвения, чтобы испивши ее, они навсегда тут и оставались, и не помнили, куда им идти надо, и не метались, точно безумные.

Они охрипли от криков и замолчали, пока еще не было той самой Леты, и стали понимать, что оставаться им тут придется до самого конца.

– Не надейтесь и не ждите, что кто-то отсюда выберется, все так устроено, что обратного пути не для кого нет и быть не может. И снова не поверили они богу тьмы. И понимали, что только со временем могут в том убедиться, все проверялось временем, которого у них было теперь больше, чем достаточно.

Тьма уже не казалась такой непроходимой, они сразу узнавали и могли разглядеть сурового, непроницаемого бога, и радовались, когда появлялся Гипнос и насылал на них беспробудный сон, который успокаивал многих и надолго.

Ему так понравилось усыплять мертвых, погружая их в покой, что он скоро добрался и до живых, ведь с теми было еще интереснее, чем с этими. И такой покой наступал, что и ему можно было передохнуть от всей души и порадоваться за наступивший мир. И просыпались они тогда, когда ему самому этого хотелось. Но если случались какие-то провинности у людей, то он поступал иначе и совсем лишал их сна – вот это было настоящим наказанием для них. Тогда маялись они и умоляли о покое. Ему так нравилось властвовать и повелевать этим миром, он так увлекался, что никогда бы не отказался от этой диковатой забавы. Да и некому его пока было останавливать.

Никта в те дни все больше отдалялась от земли. Она понимала, что исполнила свое предназначение, и сделала она для этого мира больше, чем остальные: она породила свет, и сон, и смерть. Это казалось забавным, но она испытывала гордость за свои творения. Она должна была признать, что не так уж плохо все у нее получилось.

Но в средине всех ее трудов тяжких появился Эреб. Ему страшно надоело оставаться в одиночестве, а никто из живых существ к нему не стремился особенно. Он напомнил Никте о том, что она остается его супругой верной, и они должны быть вместе. И воссоединились они в Тартаре уже во второй раз. Тогда и появился их пятый ребенок. Этим ребенком, которому навсегда суждено было оставаться во тьме, оказался Харон – перевозчик мертвых из одного мира в другой. Не особенно приятным было это занятие, но кому-то надо было заниматься этим. Он не особенно переживал, потому что не знал другого мира и никогда туда не заглядывал. Он родился с печалью на челе, и встречал своих подопечных в роковой час с такой грустью и болью, что даже самые отважные из них терялись и пугались, но, испив воды, привыкали, и сами становились во многом на него похожими. Глядя на него богиня говорила задумчиво:

– Он никогда не улыбается (Тартар в тот момент заглянул к ней, чтобы посмотреть, как она в его владениях устроилась).

– Ничего, – отвечал тот, зато умершим он не оставит никакой надежды – это самое главное, тогда и они окончательно успокоятся.

Он пытался как-то утешить разочарованную Никту.

– Вряд ли у него тут будут соперники, – говорила она, разглядывая своего ребенка, – никто из детей новых богов не захочет во тьме задерживаться, даже если случайно тут и окажется однажды. Порой Харон выражал кому-то сочувствие, но это случалось так редко, что не о чем было волноваться остальным. А вот усмирять буйных приходилось ему очень часто.

Харон научился быть полезным, незаметным и незаменимым – это стало очень важным для всех делом.