Читать книгу Тайна рыжей мартышки. Волшебные хроники - Любовь Сушко - Страница 28

Ведьма Анфея не собиралась возвращаться к своей учительнице с пустыми руками. Она считала, что давно пора отправиться прочь и жить своей обычной жизнью.

– Я сделала все, что могла, и не собираюсь перед ней оправдываться, пусть она поищет себе других служанок, – с досадой думала она в те минуты.

Она устыдилась того, что так старалась, и так мало при этом сделала. Но сможет ли кто-то больше? Как сложно было это узнать и понять. Они старались не говорить о том, что мартышка по-прежнему оставалась в плену. Это было общей болью, и лучше об этом совсем не вспоминать.

Лота узнала об этом и чувствовала себя победительницей. Но на душе у нее было не особенно радостно. Горькой и неполной казалась ей такая победа. Сделано было все шиворот навыворот. И не хотелось иметь с ними никаких дел, пусть все остается так, как есть, решила она и ни о чем больше не хотела думать. Все успокоилось, но легче от этого не стало. Она замолкла на время, чтобы обрушить праведный гнев на этот мир.

Они понимали, что волшебница и украденная мартышка не пропадут надолго, они снова появятся перед ними. Зизи и без того долго была без цирка, и она так скучала без арены, зрителей, аплодисментов, без своих друзей. Она усыпит бдительность чародейки и найдет способ как убежать.

В одиночестве, убитая горем осталась богиня любви. Она была уверенна в том, что никто не сможет утешить ее. Она не видела того, что происходит, была страшно далека от этого мира, от той реальности, в которой ей предстояло оставаться. Без сурового и вечно печального Демона, весь мир казался ей пустыней, из которой не выбраться. Но она не особенно и хотела выбираться.

Весь мир вслед за нею погрузился во тьму. В темноте и холоде, без любви, он казался по-настоящему кошмарным, избавиться от него было почти невозможно.

Все чувствовали себя брошенными в бездну и одинокими. Они больше не верили в то, что смогут вырваться из этой тьмы, погреться на солнышке, встретить свою любовь, признаться в собственных чувствах. Горькие, мрачные, страшные минуты – вот все, что оставалось. Кому хотелось жить в такие времена? Но они вольны были выбирать. И это было самым страшным унижением для них.

Мартышка внимательно следила за той, которая ее пленила. И пока она не могла выбраться из ее объятий.

Она томилась, и ей было скучно. Она так привыкла к тому, что за нею кто-то гонится, что по другому собственной жизни больше не представляла. Но когда ей все чаще стало казаться, что она никому больше не нужна, то было отчего взвыть и прийти в настоящее уныние. И она стала придумывать что-то, что можно было предпринять. И ничего лучше она не могла придумать, как только усыпить внимание, а потом сбежать от Лоты. Может, она и сама хотела этого, а возможно так и должно было быть.

И в один прекрасный момент она сбежала.

Но мартышка понимала, что бежать придется довольно далеко, дальше, чем того хотелось бы. И она была почти уверенна в том, что заблудится, не доберется до своих, а может и чужих людей.

Было отчего прийти в негодование и ужас. Но когда ей все показалось совершенно безнадежным, она увидела перед собой такое родное, хотя и порядком позабытое здание цирка, и возликовала, благодаря провидение, за то, что это случилось.

Наверное, невиданный поводырь сжалился над нею и привел ее туда, куда она всей душой и стремилась. Другого такого родного места ни в этом, ни в каком другом мире для нее больше и не существовало. И она была уверенна в том, что спасение – это только дело собственных рук. Никто другой не сможет помочь ей так, как она сама себе помогает.

Но жизнь так устроена, что очень редко случается так, как тебе этого хочется, чаще все бывает наоборот. Вот и пребывала она после бурной радости в тревожном ожидании. Она знала, что после затишья всегда бывает буря, и каждому, и ей, в том числе есть чего бояться. Даже за стенками (такими прочными) родного цирка, она не была совершенно спокойна.

Разве не помнила она о том, как уже однажды ее удалось оттуда похитить двум пройдохам. Если снова кому-то этого захочется очень сильно, то почему бы этого ни случилось во второй раз? Она понимала, что ей следует быть очень осторожной.

Жизнь продолжалась, и всякое еще могло случиться