Читать книгу Водяные, лешие, русалки. Духи заповедного леса - Любовь Сушко - Страница 7

В некотором царстве, в неведомом государстве, именуемом русским княжеством, стольном граде Киеве, в одном из больших и светлых домов, появившемся здесь одним из первых, проживал с момента его появления, Домовой и звали его Спиря. Конечно, домовые были в каждом из таких домов, и было их великое множество, но именно этот оставался самым важным и интересным из его собратьев, вот и посмотрим на одну из историй, с ним связанных.

И был он, как и все его собратья, маленьким, мохнатым, забавным и деловым. Потому что старый дом надо было охранять, оберегать, следить за ним в несколько раз лучше, чем за новым. Он все это делал довольно успешно, но порой случались и промахи, и связанны они были с теми минутами, когда его от дел отвлекали какие-то сплетни, появления гостей, пересуды, споры, и драки.

В такие минуты бросал Спиря все свои наиважнейшие дела и мчался туда, чтобы подслушать и подсмотреть за тем, что между людьми твориться. А так как люди были такие беспокойные существа, что у них всегда что-то этакое случалось, то и дела бросал он довольно часто. И порой случалось, что, зазевавшись, размечтавшись, задумавшись, забывал он о главном – например, об огне в печи, и несколько раз случалось такое, что вот-вот пожар был готов вспыхнуть.

Если бы пронырливая Кикимора не смотрела за всем во все глаза, не пихала везде свой нос, то не избежать бы им беды. Но в последний момент, услышав ее истошные вопли, он несся туда и тушил все пожары, едва они только начинались, и выгонял угарный дым из жилища своего. Но ничему не учился упрямый Домовой, стоило только затеяться какой-то новой ссоре или просто спору между людьми, как он был уже там, и первым среди них советчиком и судией оказывался.

№№№№№

Несколько столетий прошло. Он и не припомнил, сколько людей в доме его жили, скольких схоронил он, скольким на свет появиться помог. А с ним ничего не делалось, будто вчера только он в доме том появился. В свободное от хозяйственных дел и гулянок время, он изучал свой дом снизу и сверху заглядывал, находил все, что там не то и не так было, и заставлял хозяев то крышу подлатать, то пол перестелить. И так упрям был, что даже самый нерадивый из них, плюнув на все, брался за дело. Потому что знал Спиря, что отнесут их на погост не нынче, так завтра, и спрос с них не велик, а ему- то снова оставаться в доме этом. И еще неизвестно кто жить будет там, и сможет ли он хорошо все это сделать. Мастеров еще поискать надо и неизвестно, сколько им еще возиться придется.

Так в заботах и хлопотах и проходила его бесконечная жизнь. И рассказывал он другим духам, когда в бане собирались, разные истории, про недавно живших людей и про давно покинувших этот мир. И так привыкли все слушать его истории, особенно долгими зимними вечерами, что без них уже и обходиться они никак не могли. Не было среди духов иных таких рассказчиков.

№№№№№№

Но однажды сломали старый дом, и сначала горевал Спиря и был уверен, что деваться ему некуда будет, но пока он в бане перебивался, стали мастера именитые строить на этом самом месте княжеский дворец. Тогда он и понял, что по праву должен занять там свое место. Хотя обрадовало это Спирю только на первый взгляд. Потому что одно дело простой дом с малым количеством обитателей, а совсем другое дворец князя, пусть и удельного. Насколько больше будет это хозяйство. Ведь там и слуги, и воины, и наложницы, и заморские гости всякие. И за всеми внимательно следить надо, и самое главное – он знал, что всяких происшествий и любовных историй там целая пропасть будет.

Но не боялся работы Спиря, потому что он был одним из первых Домовых, закалиться успел, и мудрости его да терпения на все хватит.

Но больше всего помнил он те времена, когда после смерти князя Владимира (она оказалась внезапной), во дворец торжественно въехал молодой Ярослав. Уже по предсказаниям Яги он знал, что надолго он поселился. Это хорошо, потому что негоже часто менять постояльцев. Как бы они плохи не были, но к ним привыкаешь, а от тех еще неизвестно что ждать можно.

И после свадьбы Ярослава, и вовсе шумно и многолюдно стало в чертогах домового, потому что привезла с собой княгиня целую дружину иноземных воинов. Всех их надо было где-то разместить и обустроить.

Спиря знал о том, что грозные викинги, заставившие трепетать любого, боялись любого чародейства и всякой магической силы, потому он часто устраивал всякие розыгрыши. И потешался он от всей души, когда они шарахались в разные стороны, от шагов и голосов, становились в такие минуты тихими и очень послушными. Но только одного из них не трогал Спиря, а наоборот заботился о нем и всячески оберегал – это был молодой король Гаральд – юноша с печальными глазами, изгнанный злобным дядей вероломно с земель его. Не был он похож на всех остальных. Но самое главное, и без любой ведьмы знал Спиря, что он станет героем героев и королем королей. И еще об одном рассказала ему Яга- его любимая княжна Елизавета женой его и королевой Норвегии станет.

Конечно, в те героические времена он и не вспомнит о маленьком Домовом, который делал его жизнь ярче и разнообразнее, но не волновался об этом Спиря, потому что заботился он о Гаральде совершенно бескорыстно.

№№№№№№

Во все времена первой и лучшей его подругой была Кикимора. Она любила слушать его истории любовные, любила обсуждать с ним последние новости, она первой заметила его отношение к юному воину.

– Что это ты, когда всех пугаешь, Гаральда не трогаешь, словно он твой сын родной, непонятно, – однажды заметила она.

– Зато ты ему прохода не даешь, – усмехнулся он.

– И не только, я поспорила с бесом Федором, что он ни за что не пойдет к Яге, чтобы судьбу свою узнать.

– Что за глупые споры, – возмутился он.

– А то ты Федора не знаешь, его хлебом не корми, но дай воспитывать кого-то, вот на мальчишку и напал, говорит, ты должен знать свою судьбу, и действовать так, как скажет тебе ведьма, но ты же знаешь, как они к нашим лесам и нашим ведьмам относятся – жуть, да и только. Я его отговаривала, рисовала, что его там ждет – ничего не помогает, он собрался в лес.

Если бы Спиря в тот момент встретил Федора, то побил бы его хорошенько, но тот ему под руку не попался. И, бросив свое хозяйство, вместе с Кикиморой, он бросился догонять Гаральда, который уже углубился в заповедный лес, находившийся на порубежье, с другой стороны был лес Мертвых. Именно в этом месте разместил в свое время Леший Тиша Ягу, отстроив ей избушку на курьей ноге. И с тех пор принимала она добрых молодцев, и тех, кто послабее и потише был, не раздумывая, отправляла на лопате в печку, на тот свет, в царство Чернобога. Но если добры молодцы поворотливы оказывались и не поддавались ей просто так, то жизнь им оставляла, да еще и подарочки бесценные дарила, чтобы они действовали складнее. Они пошли ее суровые испытания и должны быть награждены. Тогда уже удача от них больше не отворачивалась.

Вот туда и направил Федор Гаральда, рассуждая при этом, что если он таков, как они говорят, то ничего с ним худого не случится, если же он в печке окажется на лопате у Яги, то все – пустые хлопоты и туда ему и дорога. Сам он не мог не последовать за ним, потому что все это должен был своими глазами видеть.

№№№№№№

Гаральд знал обо всех страхах, которые его соотечественники перед русскими духами не скрывали, но про себя решил, что чему быть, того не миновать, и если суждено ему провалиться сквозь землю, то он и там себе королевство завоевать сумеет. И отправился он по пути- дорожке, куда и отправил его Федор.

И все остальные духи и вида не подали, что произошло что-то странное и страшное. И одна Кикимора, как только узнала от Спири, что она пропустила самое главное, а ее любимец отправился прямо в лапы к Яге окаянной, не выдержала и бросилась на ту самую неведомую дорожку, по которой и должен был добрый молодец в тот момент двигаться.

– Едва догнала тебя, мил мой, – задыхаясь, прохрипела она, – сойди с дороги, если цел быть хочешь, не надо тебе у Яги показывается, и наши родные там конец свой бесславный находят, а ты – то иноземный да бесхитростный, не проведешь нашу старуху.

Взирал на кривую страшную девицу Гаральд, и пытался понять, кто она такая, откуда все знает, и как тут оказалась. Но за то время, как он на этих землях оставался, ко многому привык Гаральд, и он знал, что не причинит ему никто большого вреда, все это сказки для тех, кто ничего делать не собирается.

– А почему я должен сворачивать с полпути, и отчего ты не хочешь, чтобы я с вашей Ягой встретился, – решил расспросить он хорошенько эту девицу.

– Да потому что она коварнее всех змеев, и очень любит таких красавцев удалых, – заговорщески шептала Кикимора, зная, что если Яга сама не слышит ее, то черная ворона, которая все время поблизости вертелась, обязательно ей про все расскажет.

Помолчал Гаральд, а потом прибавил

– Конечно, я благодарен тебе за ласку да за заботу, только никогда еще не сворачивал я с середины пути, и теперь делать этого не стану.

– Какой же ты упрямый, ничего слушать не желаешь, а я между тем дело говорю, – сокрушалась Кикимора.

Она оглядывалась по сторонам, уверенная, что Федор находится где-то рядом, и за дерзость свою ей придется поплатиться.

№№№№№№

Но он двигался дальше. Плюнула Кикимора на тропинку, и повернула назад. Она прекрасно понимала, что напрасно только ноги била. Но в чащу леса за ним идти не решилась, не могла она видеть того, что там происходить будет.

А он уже вышел между тем к забору высокому, который для Яги леший городил. И взглянул воин на несколько черепов, на ветру болтавшихся:

– Бедняги, – прошептал Гаральд, – не особенно им повезло.

Старуха за ним следила, хотя часто слепой она прикидывалась, но то, что надо было ей самой, разглядеть она умела хорошо. Вот и Гаральдом на этот раз любовалась, очень даже зрячей, можно сказать дальнозоркой оказавшись.

– Какой красавец, – размышляла она, – недаром кикимора неслась за ним так, что чуть не развалилась по дороге, – жалко такую красоту в печке жечь, да ничего не поделаешь, я его насильно не тащила, сам пришел.

И он уже просил повернуться избушку к нему передом, а к лесу задом. Научили его всему хорошо, и помнил он тонкости, как с ведьмами общаться надо.

– Проходи, милок, – приветствовала его сгорбленная бабка, – слышала я, что ко мне ты собрался, все в лесу о том только и говорят. Ну что же, коли пришел, гость дорогой, садись-ка на лопату мою сам, уважь старушку.

И вспомнил Гаральд, как накануне русалка ему рассказывала, что делать надо и не растерялся он.

– Потому, что уважаю я тебя, тебя первую и на лопату усажу сам, бабуля, ты не такая уж тяжелая, посмотрим, чем ты меня угостить собираешься.

И он направился к ней, чтобы и на самом деле поудобнее ее на лопату усадить. И все старание приложил воин, чтобы мимо лопаты не села старушка, но она в тот момент проворно отпрыгнула в сторону.

– Ладно, ладно, умный ты мой, руками-то не лапай, обойдемся и без лопаты, раз ты шустрый такой, что-то мне угощений расхотелось, боюсь, последний зуб об тебя поломаю.

Он успел заметить, что у старухи юмором было все в порядке, значит, надо быть еще осторожнее.

– Ну и что ты хотел кроме печурки моей тут увидеть? – уже спрашивала его она, и при этом щурилась и разглядывала его еще внимательнее.

– Говорят, ты и помочь можешь, и верную дорогу укажешь, потому что надоело мне в чужом мире без дела томиться.

– Какой ты деловой, оказывается, – усмехнулась Яга, – да что тут сделаешь, Владимиркины горе – воины еще всех наших змеев горемычных побили. Тут тебе вряд ли отличиться удастся. Да и пустая это забава, ничего она ни уму, ни сердцу твоему не даст, касатик ты мой. Но если ты испросишь у князя корабль и мир завоевывать отправишься, там думаю, есть еще с кем повоевать, и много кого пограбить можно, тогда и княжна твоя на тебя другими глазами взирать станет.

Долго еще вели они беседу, уже темнеть стало, когда поднялся Гаральд, и стал он Ягу благодарить за теплый прием и слова ласковые. Она только ухмыльнулась ему в ответ:

– Мало ко мне в последний век добрых молодцев захаживает, все больше уроды какие-то попадаются, даже и в печке сжарить не жалко, только вони да копоти от них больно много, а ты – совсем иное дело, иди и завоюй все, что только тебе захочется, все, что достойно тебя будет.

Выйдя из избушки, миновав забор, взглянул на черепа, покачивающиеся на ветру, Гаральд, и решил, что ему и на самом деле повезло больше, чем им всем вместе взятым. А старуха не так страшна, как ее малюют те, кому ни разу в жизни видеть не доводилось.

№№№№№№

А все это время Кикимора никак себе места не находила. Она была уверенна в том, что никогда к ним не вернется Гаральд, Яга наверняка уже изжарила его и не подавилась.

Домовой только усмехался и старался ее утешить. Но ничего не помогало, она ругалась страшно, обрушившись, то на одного из них, то на другого, и весь белый свет был виноват, то по глупости и коварству своему отправили духи такого прекрасного парня прямо в объятия к Яге, а уж она найдет, что с ним делать надо.

– Он вернется, – усмехнулся Банник, только куда тебе с княжной Елизаветой тягаться, да и сам он, если бы даже ни одной девицы тут не было, все одно не обратил бы на тебя никакого внимания, так что суетиться.

НО никого из них не хотела она слушать до той самой минуты, пока по неведомой дорожке не зашагал Гаральд назад. И был он не только жив и невредим, но очень даже доволен тем, что там увидел и услышал.

– Живой, – возликовала Кикимора,

– А я что тебе говорил, – усмехнулся Домовой.

– И что с ним случиться могло? – проворчал Банник.

Он думал о том, что она никогда о нем так не пеклась, если бы пропал, и не заметила бы исчезновения. Как же несправедливо был устроен весь этот мир окаянный.

№№№№№№

Все стало происходить стремительно. Как только стало немного теплее, первые ладьи были спущены на воду, и Гаральд на княжеском пиру, Домовой слышал это первым и рассказал остальным, сообщил о том, что отправляется по совету Яги завоевывать мир, и вернется он только тогда, когда в богатстве и славе превзойдет киевского великого князя.

– Он чего-то не того пил, – растерянно заявила Кикимора, – разве такое можно когда-то осуществить. – Да они веками эти свои богатства собирали и охраняли, как можно за несколько лет собрать такое же.

Домовой видел, как посмотрела на жениха своего княжна, что-то печальное и яростное одновременно мелькнуло во взгляде ее. И Кикимора уже готова была наброситься на нее с кулаками, потому что была уверенна в том, что прочь отправляется ее любимый принц из-за этой безмозглой девицы, которой отцовских богатств мало, она еще и парня погубит, не моргнув глазом.

– Она не любит его, – проворчал Банник, вот и весь сказ.

– Это проверить надо, – не унимался Домовой. – Да и что тебе о любви известно, огненный ты наш, только и знаешь, что с Кикиморой браниться, на подглядывать за бесстыдниками, которые тоже ничего не ведают, о верности и чувствах людских.

Он знал, что другие духи ничего не понимают в людях, и если княжна кажется холодной, то это еще ничего ровным счетом не значит.

– Хорошо, – оживился Овинник, – это и проверить можно.

Он отозвал в сторону Банника, и они о чем – то долго совещались. Овинник куда-то исчез. Но потом появился оба.

Спиря понимал, что за дружками своими коварными он должен смотреть в оба. Даже представить трудно, на что они могут решиться. Но он не знал, что они задумали. Кикимора может, и знала, но упорно молчала. Она ни за что не выдала бы их и потому, что получит хорошую взбучку, но самое главное, ей больше других хотелось как-то больнее обидеть княжну.

В первый раз Спиря разозлился по-настоящему, и еще больше на собственную нерасторопность. А тем временем Гаральд входил к Елизавете. Это было странно само по себе, потому что ни разу до сих пор грозный воин не осмелился этого сделать – он-то точно это знал, но еще более странным было то, что все его друзья- товарищи поблизости были. И пока Домовой по другому ходу пробрался в покои княжны, застал он там такую картину. Елизавета удивленно поднялась с ложа своего и взглянула на него, при свете двух факелов труднее было разглядеть пришельца, но она приблизилась. Он странно засмущался, что-то ворчал про то, что прежде чем отправляться в путь, он хотел бы заглянуть к своей любимой девушке. Она смотрела на него и долго хранила молчание. Но, наконец, произнесла:

– Ты похож на викинга, но кто ты на самом деле?

Он говорил что-то еще более туманное, а в этот миг она услышала голос слуги, который возвещал, что великий князь Ярослав, и Гаральд Норвежский ждут ее в гридне.

– Я так и знала, все это бесовы проделки, – усмехнулась она, – Но что-то шуточки его каким-то плоскими стали.

И, обойдя мнимого Гаральда, она направилась в гридню.

Черт Федор набросился на остальных:

– Что это такое, вы, что не знали, что княжна во всем мои происки видит, хотя я никогда бы ничего такого бездарного не сделал, я так понимаю, что Леший изображает доблестного воина, Да даже Кикимора их не перепутала бы, а вы княжну дурачить решили.

Он поддал всем собравшимся, кому пинка, кому тумака, и только Гаральд, как настоящий воин, смог довольно ловко от него увернуться.

№№№№№№

Когда княжна вернулась из гридни, все духи уже разбежались по своим делам, и только Домовой терпеливо дожидался ее тут.

– Я не участвовал в этом, – говорил Спиря, извиняясь перед девицей. – Но им так хотелось увидеть, узнаешь ли ты его или нет, они увлекаются разными розыгрышами, никак без этого жить не могут.

– Я никогда бы не перепутала его ни с кем, – тяжело вздохнула она.

Помолчали немного.

– Но я прошляпил тот момент, когда они обо всем договаривались, а потом, разве их остановишь, хотя я всегда был против таких проверок, сколько разных бед из-за них случалось.

– Хватит извиняться, что в этом проку, скажи мне лучше, вернется Гаральд назад или нет, только это тревожит меня нынче.

– Зачем же ты его отпускаешь? – удивился он.

– Но мне не нужен муж, который будет около меня сидеть и ничего не делать, он рожден был конунгом, а не лентяем, только будет ли удача на его стороне, вот что важно?

– Не думай о плохом. Вы беду часто сами и призываете, а дурные духи рады стараться исполнить все, о чем вы говорите, слова – страшная сила, и ты это знаешь не хуже меня.

Домовой вспомнил, как княжон обучали грамоте, языкам разным, и какой способной ученицей была Елизавета.

Сейчас он подумал о том, что Банник вряд ли остановится, и ей надо быть осмотрительной, да и он не должен им доверять.

– Они неплохие ребята, – снова говорил он ей о духах, – но так давно живут, что скука их заедает смертная. Тогда они затевают игры, а люди становятся их игрушками. И игры эти чаще всего бывают жестокими.

Он тяжело вздыхал и охал, говоря о людях и о духах, которым издавна приходится существовать рядом.

«Им тоже хочется быть любимыми, вот откуда капризы их и происходят. Но любовь люди для себя придумали. Они только знают, что это такое, да и то не все, на их короткую жизнь ее может и хватить, но уж духам всегда мало ее» – размышлял Спиря, когда остался один, Елизавета в тот момент вышла в соседнюю комнату.

Княжна тоже в те минуты думала о любви. И она знала, что чувство это может стать и даром великим, и кошмаром, и мукой вечной. Оно бросает то в небо, то в бездну, и там почти невозможно выжить, вот и случаются самые жуткие драмы. И снова думала она о Гаральде, о том трудном походе, который ему предстоит предпринять.

Спиря тихонько вышел из ее комнаты и пошел дозором обходить свои бескрайние владения. Иногда он завидовал тем Домовым, у которых было всего две-три комнаты. Насколько проще было им жить и следить за своим хозяйством. Но чаще он гордился тем, что имел. Ему редко когда приходилось сидеть на месте. Но он хорошо знал каждый уголок громадного княжеского дворца. И везде надо было навести порядок, посмотреть, не валяется ли мусор. Погасить забытые свечи и факелы. И духи могли подбросить какой-нибудь уголек хохмы ради. И хорошо, если увидит вовремя, а то закончится это плачевно.

№№№№№№

– Ты отправишься в мир снегов, – на другой вечер говорил Домовой своей княжне, – но это чужой мир, твой мир здесь. Хотя твоя мать и бабка пришли оттуда, но человек своим миром может считать тот, где он появился на свет. И дом родной может быть только один, а потому обещай мне, что ты вернешься назад, когда твой конунг покинет этот мир. У меня душа изболится, если ты там, в одиночестве, с чужими духами останешься.

Елизавета потом долго думала над словами Домового. Она и сама знала, что ей захочется вернуться назад, и дала ему слово, что умирать будет тут. Но он ясно сказал ей, что Гаральд погибнет раньше, чем она. Но в этом не было ничего удивительного.

И Домовой рассказывал ей потом:

– Начиналось все тут так страшно, я помню, как был убит Ярополк и Олег, и тогда твой дед, сын рабыни и стал великим князем, когда по их трупам прошагал. Но бабка твоя была горда и независима. Она едва терпела его, и хотела только одного – отомстить за ту кровь, которую проливал он рекою. Из нее потом жертву сделали, но она всегда достойна восхищения была. Я помню тот день, когда в поход твой дед против отца твоего собирался, и пошел бы, да Марена прибрать его успела вовремя. Тогда и пришел во дворец наш Ярослав, и с бесчинствами было покончено, может и навсегда.

Слушая Домового, княжна мысленно возвращалась в собственное прошлое. Она ощущала связь времен – это была ее собственная история, которая останется в душе, пока она жива.

Она знала, что другие духи не особенно были благосклонны к людям, но Домового своего она любила, и всегда разговаривала с ним долгими лунными вечерами, когда совсем не хотелось спать. Они столько видели, столько людских тайн в памяти своей хранили. И если хоть один из них решился бы книгу написать о том, что было, то такого бесценного труда и придумать невозможно было. Но они никогда ничего не писали.

В те дни Спиря видел сон. Отряды Леших из одних краев, шли войной на соседей своих, и ни тем, ни другим не было числа. Он издавна знал, что просто так Лешие не воюют друг с другом, значит, и князья-братья снова пойдут войной друг на друга. Но пока он никому про такой дурной сон рассказывать не стал. Он знал, что княжна Елизавета успеет еще уехать в свою снежную страну до этих пор. А когда она вернется назад, а она обязательно вернется, то все уже закончится. Потому лучше ей и не знать ни о чем.

№№№№№№№

А вот духам в бане он поведал о том, как во сне его собираются Лешие, чтобы войной на соседей идти.

– А люди? – поинтересовался Кромешник, – он удивлялся, что ему ничего такого не снилось.

– Там полумертвым найдут у реки князя нашего Изяслава, его после сражения подберут рыбаки и в Киев доставят, здесь он и помрет.

Так задолго до событий судьба сына Ярослава в княжеской бане была решена. В это время к окну подлетела черная ворона. Она рассказала о другой битве в грядущем.

– Сама Морриган в книгу судеб заглядывала, – говорила она в тот вечер. Там видела она, как в их Британии схлестнулся их Гаральд, с Гарольдом Норвежским, зятем вашего князя. И оба они валяются на поле сражения мертвее мертвых.

– Что это извести такое тебя обрадовало вдруг? Лешие доупаду будут биться, князь погибнет, королей мертвых видела, а тебе все радость.

– Я рыдала, коли, люди умирать бы перестали. И поживиться нечем, и сколько их будет – яблоку негде упасть. И зачем нам столько их тогда.

– Ты сразу обо всем думаешь, – вздохнул Домовой, – а мне княжна наша покоя не дает, сколько ей всего выпадет на долю.

– Она королева, у нее нет, и не будет выбора.

Домовой думал о том, что пройдет еще какое-то время, прежде чем она обо всем узнает. И хорошо, что люди ничего не могут знать о своей судьбе, иначе бы жизнь их стала невыносимой.

№№№№№№

Пока все они носились с Елизаветой, Кощей решил, что он ничем не хуже Гаральда и ему тоже нужна княжна. Елизавета была все время на виду, и с нею могут трудности возникнуть. Прикинув все «за» и «против» он решил, что украдет младшую – Анастасию, потому что на нее никто не обращает внимания, и она только томиться в неволе. Никто не видел, что произошло на самом деле, ему удалось на этот раз пробраться незаметно. Но Домовой первым обнаружил пропажу и забил тревогу. И Банник на его расспросы и сказал ему зло:

– А Кощея ты и не заметил. Все с князьями да с королями якшаться привык, вот и проворонил его, а он девицу прям из-под носа у тебя и уволок. Такого злыдня еще поискать надо. Но некогда было домовому его воспитывать, надо было дело делать.

Ему нравилось, что можно было поиздеваться вволю.

Домовой понимал, что он не может броситься на поиски, потому что это займет не один день, и бросать дворец он не имел никакого права. Да и в схватке с Кощеем он не победит, хоть тот и старик, но злой и коварный старик. Но он тут же разыскал Федора.

– Ты должен за княжной идти, никто не сделает этого так хорошо, как ты, – убеждал он его.

Федор поломался немного для вида, но его подкупили слова Домового:

– Он обнаглел совсем, но если ты ее не вернешь, то никто не вернет.

Федор решил навестить Кощея, и переиграть его, было делом чести.

№№№№№

Федор, как и все черти, был самым вольным из всех духов, он приходил в свой тихий омут, когда хотел, покидал его, когда пожелает, и не было над ним никакого начальства вообще. Омутник его искал упорно, когда тот ему нужен был, но это уже были не беса, а его собственные проблемы.

Но заметили духи другое – вместе с ним бесследно исчез Банник, когда он не появился до самого утра, все поняли, что это не случайно.

– И ему княжну надо, совсем сдурели все тут, – ворчал Леший, – он давно уже страдает, хотя никому никогда в том не признается.

Кощей поджидал гостей. И то, что появился Федор, его мало удивило, но то, что за спиной его стоял Банник, показалось ему очень странным, и оказалось для него полной неожиданностью. И с одним из них попробуй, справься, а тут еще два таких пройдохи.

– А ты зачем тут? Двое против одного, – набросился он на них.– Княжну захотел или тебе нравится с Федором прогуливаться?

– Возвращай княжну, если жив, хочешь остаться, – взревел Федор.

– А кто тебе сказал, что я ее крал? – нагло ответил Кощей и стал наступать на него. Он изготовился к отпору, не веря в то, что бить они его все-таки решаться, старика то двухсотлетнего.

– Да ворона твоя сказала, что она тут, бедняжка.

И хотя черт блефовал, но Кощей попался на удочку, он знал, что вокруг одни только предатели, а если черт их пытать начнет, то они расскажут и то, чего сроду не было. А вороны его почему-то особенно не любили, они бесу все и без всяких пыток расскажут.

– Может, она и возвращаться с тобой собирается? Кто тебе сказал, что она с чертями такими куда-то пойдет?

Федор понимал, что говорить с Кощеем можно бесконечно, и все вокруг да около, потому он и решил действовать.

– Одного из своих чертей я отправил на остров Буян, – заговорил он очень тихо, но четко, – и если ты думаешь, что нам неизвестно как лишить тебя жизни твоей никчемной, то ты глубоко заблуждаешься.

– Шантажист чертов, – взревел Кощей, – А ну-ка Настька, выходим, я помирать из-за тебя не намерен, любовь любовью, но жизни лишиться – это уж слишком, не к чему мне это.

И княжна появилась на пороге, она была спокойна, и мало походила на несчастную пленницу. Федор это сразу заметил. Не мешало бы еще выяснить, кто и кого украл из них. Но раз они пришли, то надо было спасать.

– Домовой без тебя убивается, с ног сбился, ничего делать не может, а ты тут со старикашками развлекаешься, – ворчал Банник.

– И как это он забыл про свою Лизавету и обо мне вспомнил? – усмехнулась Анастасия, – сколько я его звала да искала, он был глух, и вдруг такая забота, я сейчас разрыдаюсь.

Она была обиженна на все, что происходило вокруг.

– Из-за Домового ты удрала из Киева? – поразился Банник, – но пошли назад, мы все побросали там из-за такой никчемной девицы. Ноги били столько верст, чтобы узнать, что Домовой, этот старик несчастный о ней позабыл. Вот и разбери этих девиц, с ума все спятили.

Возмущению его не было предела. Но девица оказалась на редкость спокойна и упряма – настоящая королева.

Она оглянулась на него и двинулась к ним навстречу, хотя особенно ей не хотелось уходить.

№№№№№

Почти всю дорогу они не разговаривали. Банник был уверен в том, что все усилия были напрасными. Но с ним такое случалось всегда. Но пока ждали возвращения княжны и черта, Домовой обходил свои владения и следил за баней, потому что и в эти дни людям надо было мыться.

Когда он вернулся в дом и увидел ее в постели, то глазам своим не поверил. Он долго стоял над нею и думал о том, что что-то не совпадало. Если нет ни Федора, ни Банника, то откуда взялась она. Конечно, она могла вернуться из другого места и без них. Но Федор никогда не ошибался, если он говорил про Кощея, значит, она была там. Даже если бы Кикимора и обернулась княжной, зачем бы она завалилась спать в ее кровать – в это не было никакого смысла. Но чем больше он присматривался, тем больше понимал, что это была не она. И он удивился тому, что никто из людей во дворце этого не заметил.

И тогда он решил разоблачить самозванку. И первым делом он свистнул любимого пса Анастасии Дива.

Девушка невольно проснулась и открыла глаза. Пес уставился на нее и стал рычать. Было очевидно, что он не узнавал девушку.

– Но это не моя собака, – не растерялась она, – откуда взялась эта псина, где мой песик.

И тогда сам Домовой обернулся черным псом. А когда она приблизилась к нему, зарычал, и шерсть на загривке поднялась дыбом, ему было интересно посмотреть, что она будет делать дальше.

Анастасия бросилась бежать из дворца, понимая, что ей не удастся выдать себя за княжну, напрасно Кощей ее в этом уверял. И она с размаху оказалась прямо в озере. Она хотела выбраться, решив, что оба пса ее перестали преследовать, но ударилась о какую-то корягу и испустила дух. Она камнем пошла ко дну. Русалка, которую привлекла еще погоня на земле, проворно бросилась к ней.

– Ты недаром тут оказалась, что же случилось в княжеском дворце, рассказывай, и не придумывай ничего. Большой глупостью было связываться с Домовым, ты могла морочить голову людям какое-то время, но он все видит насквозь и все знает.

– Меня с самого начала сравнивали с княжной, – рыдая, говорила она. А когда Кощей заверил меня, что она исчезла и больше не появится, я поняла, что это единственный случай, когда можно поправить мое плачевное положение, тогда и пробралась во дворец, – говорила Ирка, дочь простолюдинки, над которой природа так пошутила вдруг.

– Я многому научилась за это время, они бы поверили, что я – это она, но проклятый пес, а потом и второй, они наделали столько шуму.

– А то тебе неизвестно, что собаку свою хозяйку узнает из тысячи.

– Но я просто не успела отравить его, и делов то было.

– Собаку можно умертвить, но что бы ты сделала с Домовым, можно договориться с Банником, даже с Кикиморой, если ты такая хитрая, но он никогда ни на какие хитрости не пойдет. Впрочем, теперь это тебе без надобности, потому что туда ты вернуться все равно не сможешь.

– Я мертва? – удивленно спрашивала она.

– Еще как мертва, мертвее не бывает, – усмехнулась русалка, иначе ты бы со мной не разговаривала. Садко и Алешка Попович ходили по дну озера живыми, но у них было особенное заклятие, а ты просто свалилась к нам, о чем же тут еще думать можно.

№№№№№№

Елизавета, поглощенная своими переживаниями, не заметила не появления, ни исчезновения Анастасии, и Домовому было, за что ее упрекнуть, но он не стал этого делать, потому что и сам никогда почти не замечал на младшую дочь Ярослава, и она была права, когда упрекала его в бездушии.

– Они родные сестры, – сам с собой беседовал Домовой, – и надо что-то сделать, чтобы они стали немного ближе, потому что только родственники могут поддержать друг друга, человек не привык жить в одиночестве, не должен он один оставаться.

Она любит того, кто покинул ее. Это странно, тем паче, что он никогда не будет ее любить так, как ей хочется. Но об этом не мог говорить он с ней в такие минуты – разговор получился бы слишком горестным. А у нее в последнее время и без того печалей хватало.

Самозванку он успел на дно озера отправить, но где же настоящая княжна, если черт не сможет ее спасти, то и никто не сможет. Хотя через какое-то время она все равно уедет в другой мир, и ее король не особенно от Кощея отличается, но все должно делаться ладом, а не так, как теперь происходит.

№№№№№№

В тот момент, когда Домовой размышлял и томился в неведении, Анастасия уселась на широкий пень и не собиралась больше никуда идти.

– Я смертельно устала и шага больше не сделаю, – твердила она.

– Мы и без того все бросили, и с тобой плетемся, как люди или черепахи, что еще прикажешь? – возмутился Банник, он уже пожалел о том, что пошел княжну спасать, а не лежал в своей теплой и пустой бане.

– Тебе хорошо говорить, у тебя лапы мягкие, они не болят вовсе, черт копытами земли не касается. А я все ноги до крови давно постирала, пока за вами гнаться хотела.

Она ничего не хотела слушать, оказалась капризна и удивительно упряма.

Федор молча развел костер. Из принципа он не собирался поддерживать Банника и нападать на девицу. Двое на одну – это не по-мужски. Долго ли они сидели у костра или нет, но в это время мимо пролетал Горыныч. Он был жив, хотя по всем версиям Добрыня убил его когда-то и на куски порубил. И даже голову его с собой как доказательство своей ненужной доблести приволок. Духи дали попраздновать ему победу, а потом вернули общими усилиями Змея к жизни. Благо возможности их все еще были неограниченны, если они чего-то хотели, то обязательно добивались.

№№№№№№

Федор пронзительно свистнул. Горыныч наклонил одну из своих голов (их осталось две, третьей он лишился в схватке с Добрыней). Он стал разглядывать землю с высоты своего полета. Черта разглядеть ему не удалось, слишком мал и неприметен тот был, но девицу заметил. Девиц он видел с любой высоты и всегда безошибочно определял, насколько она молода и привлекательна.

Тогда он и спустился вниз. Если она его зовет – почему бы и нет. Правда, он тут же выяснил, что звала его не девица, а только бес, но что тут поделаешь, мы всегда обманываемся. Но девица в наличии там все-таки была, и то хорошо.

Он уже мог разглядеть своих старых знакомых, и подивился тому, что Банник оказался так далеко от бани своей.

– Тебя тоже Кощей стащил? – постарался пошутить он.

Чувство юмора у него осталось прежним, хотя голов было меньше, но это мало повлияло на природное дарование. Да и как ему было без юмора к миру, к жизни и смерти относиться?

– Что это вы тут делаете? – спросил он у них.

– Княжну спасаем, – отвечал Бес, – именно от Кощея путь и держим.

Черт умел иронизировать и смеяться над самим собой.

Но сама Анастасия встала, словно заколдованная, и двинулась к нему. Ей еще никогда не доводилась видеть Змея так близко, он еще и говорящим оказался. Она прикоснулась ладонью к его стальным чешуйкам, и улыбнулась, видя, что это не призрак, а настоящий змей – чешуйки были хоть и железными, но теплыми.

– Ты настоящий, а я так горевала, когда слушала былину про то, что тебя Добрыня прикончил.

– Он так думает. И даже не лжет, одна моя голова у него осталась. Но у людей и у чертей вообще по одной голове, а у меня, их все-таки две, – успокоил девицу Горыныч.

Она ему определенно нравилась. И черт понял, что ему нетрудно будет уговорить его довести их до стольного города Киева.

– Княжна устала, Кощей ее хоть не на край света уволок, но все-таки далеко, – говорил Федор.

Он хорошо понимал, что Баннику переговоры со Змеем нельзя было доверить, он их завалит. И тогда им придется и дальше топать на своих лапах и копытах, слушать нытье спасенной девицы и злиться друг на друга.

– Только на тебя последняя надежда.

Змей снова на них взглянул:

– Но я не хочу там появляться, – говорил он, – они примут меня за привидение и всякие страшные истории рассказывать начнут. Уж убитый, так убитый, не стоит воскресать. И Яга мне запретила там появляться, – напомнил он Федору, который был при том памятном разговоре.

– Но они не сражаются с призраками, тебе ничего не грозит, – твердил Федор, удивляясь его упрямству.

– Хорошо, – обратился он к княжне, – забирайся ко мне на спину, – я столько девиц крал, что одну можно и назад вернуть. Но обещайте, что скажете им потом, что я ее не воровал, а наоборот спасал, только они и вам не поверят, – вслух размышлял Горыныч.

Анастасия все еще разглядывала его, не обращая внимания на слова.

– Я долго ждать не буду, мне еще много куда слетать надо, – возмущался он.

Бес понял, что если они будут медлить, то придется пешком отправляться.

Бес с Банником подхватили княжну, и вместе с нею запрыгнули ему на спину – там места хватило всем. Горыныч запарил в воздухе.

№№№№№№

Никогда прежде она не переживала столько всего, и чувство полета вызвало в душе ее столько восторга, что и передать невозможно. Бес был спокоен, Банник чертыхался, он все время соскальзывал с дракона и хватался за него из последних сил, но думал о том, что они его запросто потерять могут по дороге. И хотя разбиться до смерти он не разобьется, конечно, но кубарем лететь вниз занятие малоприятное. В последний раз подпрыгнул и Федор, потому что сползавший вниз Банник ухватился из последних сил за его хвост. Он при этом вопил, и с трудом затащил его назад. Хвост страшно болел, ему даже показалось, что еще до конца полета он может отвалиться. Это стало бы настоящей трагедией.

Федор был так спокоен, как будто он всю жизнь только на драконах летал. Это случалось не так часто. Но не мог же он показать Анастасии, что чего – то боится или чувствует себя неуверенно, тем более, что она ничего кроме радости не испытывала и смеялась над чертыхавшимся Банником.

№№№№№№

Княжеские дружинники в тот момент возвращались из очередного дозора. Они с обнаженными мечами и булавами бросились на поляну, куда и собрался приземлиться Горыныч.

– Кто-то уверял, что тут чудовища перевелись, – взревел один из воинов. Слава Добрыни им никак не давала покоя. Но Анастасия уже спрыгнула с дракона и двинулась к нему навстречу. Банник и черт остались для них невидимыми, и только дракон с девицей как на ладони.

– Если здесь есть чудовище, то оно в твоей шкуре прячется, тебе меня сначала убить надо будет, а потом за моего дракона примешься, – твердила княжна.

И он признал сразу, кто перед ним стоит. У нее был очень грозный вид. Воин невольно отступил.

И все стали приближаться к ней, уже более-менее миролюбиво:

– Княжна, это твое чудовище? – спросил воин, стоявший ближе остальных.

– Это мой друг, и не смейте его трогать. Вам достаточно подвигов бесполезных, а он живым и невредимым лучше будет, чем разрубленным на куски.

Горыныч, конечно, радовался тому, что она его так защищала, но и обиделся оттого, что она его совсем со счетом списывала. Да при необходимости он мог на них еще так огнем дыхнуть, что мало не покажется. Они же исполнили ее приказание, и не стали ничего делать, понимая, что любой подвиг может преступлением обернуться, смотря, как его преподнесешь вдруг. А князь Ярослав вовсе не был похож на отца своего, и как он прыть их оценить может они не ведали.

№№№№№

Домовой, узнав, о происшествии на поляне, со всех ног бросился туда. Он не Горыныча хотел защитить. Больше всего его интересовало другое – настоящая ли это княжна или опять какую-то самозванку к ним занесло. Это надо было выяснять сразу, чтобы потом не морочить себе голову.

Сомнения отпали сразу, еще издалека он заметил, как она одна, прикрывая собой змея, против воинов стоит.

– Это она, конечно, она, – радостно вопил он.

Банник тоже следовал за ним. И это подтверждало, что на этот раз ошибки быть не могло. Они спасли княжну из лап Кощея и вернулись вместе с ней.

– Если бы Горыныч мимо не пролетал, не скоро бы ты нас тут всех узрел, – говорил он на ходу, – освободить-то мы ее быстро освободили, Кощею жизнь своя дороже, чем любая княжна, но дорога ей не по силам оказалась, столько было воплей, столько капризов, хоть на себе ее тащи.

№№№№№№

Воины решили уйти назад. А Анастасия стояла на поляне и внимательно смотрела, как улетал Горыныч. Она знала, что не скоро увидит его, не каждый день Змеи являются людям. А Домовой, когда он скрылся из вида, стал рассказывать о том, как самозванка Ирка, чуть ее место законное не заняла. И она только самодовольно хмыкнула. Но когда она вошла в свою комнату, то испытала небывалую радость, оказавшись дома, а не в холодном замке Кощея. А ведь не окажись там Федор с Банником, она навсегда могла затеряться на краю света. Мало ли девиц вот так пропадали бесследно. Но Домовой, как только она вернулась, снова ушел к Елизавете – все было как обычно. Она готовилась к свадьбе с Гаральдом, потому что по всем предсказаниям он должен был скоро вернуться.

– Скажи, а там у меня будет Домовой? – с тревогой спрашивала его княжна, – как я смогу обходиться без твоих забот и советов.

Он понимал, что ее волновало. Она не могла рассчитывать на особенно теплый прием в чужом мире, и любовь короля это совсем не то, что любовь воина в чужом мире. Хотя, она останется только самым дорогим его завоеванием, и все-таки, не стоило обольщаться.

№№№№№

– Я не понимаю тебя, – твердил Банник, – на этот раз все сложилось самым лучшим образом, он вернется домой, он богат и знатен, он король королей, что еще хочешь ты для своей ненаглядной княжны?

– Любви, верности, заботы. Он подарит ей снежное королевство, там никогда не сможет она согреться, в какие бы меха он ее не кутал. Я не стал ей пока говорить, но там и Домовые такие же холодные, как и их короли.

– Да, в этом ты пав, – ядовито усмехнулся Банник, – это у нас только такие мягкотелые, каких свет не видывал, вот и княжон ты таких навоспитывал, что от одного ветерка они болеют и умирают.

Банник всегда пинал и критиковал его, можно было уже и привыкнуть.

Но он вдруг вздрогнул и встрепенулся:

– И нечего иронизировать, веками мы хранили тепло в наших домах, берегли их от всех бед. Так пещеры превращались в самые уютные жилища. Там не просто тепло было, но и душевно. А викинги – вечные бродяги, они приходят домой, чтобы бросить на солому свои кости, пробыть под крышей до утра, особенно в случай непогоды и снова без сожаления, спокойно покидают свой дом. Он остается пустым и холодным на самом краю земли. Туда не хочется возвращаться.

А у нас даже Водяные и Лешие занялись порядком и уютом. Это очень важно, для сохранения тепла и души, – твердил Спиря.

Духи в натопленной бане слушали его молча. Они дивились пылким речам его. Никогда прежде он не был так многословен. Но можно хоть один раз сказать о том, что сам считаешь важным, самым главным.

Маленький незаметный Домовой казался им в те минуты почти богом могущественным. Да таким он, в сущности, был с самых древних времен. И владел он душами и чувствами людей, до которых занятым вечно глобальными делами богам, не оставалось дела.

Люди, если обращали на это внимание, то не придавали особенного значения, и только его княжна перед объездом в мир снегов и льдов поняла, или только почувствовала, как много она теряет.

№№№№№№

Они проводили Елизавету пышно и торжественно. Анастасия не особенно печалилась после ее отъезда. Когда грустный Спиря заглянул к ней, она спросила его капризно:

– Надеюсь, теперь ты будешь меня замечать. Я так рада, что ее нет больше в нашем дворце.

– Ты говоришь сгоряча, не подумав, она твоя сестра, единственный, родной человек в огромном мире.

– Она захватила весь этот мир и подчинила его себе, нам больше ничего не остается, – капризно говорила Анастасия.

У него невольно опустились руки, Домовой отступил в темноту.

– С ней бесполезно говорить об этом. Но неужели все его усилия напрасны?

Он надеялся, что со временем она поймет то, что происходило в мире, и полюбит Елизавету, хотя всегда легко любить на расстоянии. Но случилось совсем другое. Князь объявил о ее замужестве. Она поспешно собирала вещи, и должна была в ближайшее время отбыть куда-то в далекую, неведомую Венгрию. Он очень тревожился. Хотя Спиря не мог сказать точно, как там обстояли дела с Домовыми, кому отдает он свою вторую княжну, и потому очень беспокоился. Он расспрашивал духов о неведомом мире, посылал туда Горыныча, но тот ничего конкретного не сказал, хотя из обрывочных его рассказов становилось понятно, что все там не по-людски делается. Домовых Змей не нашел, сколько не искал, самого его местные воины чуть не порешили, когда стали гоняться за ним и стрелы каленные пускать.

– Но как бы там не было, она все одно должна туда ехать, – говорил деловито черт Федор.

И это было чистой правдой.

За этот короткий срок он успел полюбить Анастасию, и всей душой к ней привязался. Она стала не такой капризной и нетерпимой, наверное, прочувствовала, что лучше родного мира все равно ничего нет

Правда, к тому времени во дворце появилась новая дева – жена молодого князя Изяслава, польская царевна Гертруда. Но она даже говорила на чужом языке, и казалась такой глупой и бездушной, что Спиря старался обходить ее стороной. Хотя по долгому опыту он знал, что со временем ко всему привыкаешь. Но пока она шарахалась от любых шорохов, от любых снов, которые он ей изредка посылал. Ему хотелось одного – оставить ее в покое. Чужое оставалось чужим. Но он жил, вел хозяйство и терпеливо дожидался возвращения своей Елизаветы. Он точно знал, что она вернется, она обязательно вернется, и тогда его жизнь снова наполнится особенным смыслом. А пока Спиря отправился в заповедный лес к своему самому близкому другу Лешему Тише, и вместе с ним и мы заглянем туда, чтобы посмотреть как там все начиналась, как текла жизнь у хозяина заповедного леса.