Читать книгу Подозреваются все. Литературный детектив - Любовь Сушко - Страница 20

И шли беглецы, солнцем палимые по дачному участку. Аленушка, и великовозрастный Иванушка, – узнать в нем генерала не смог бы никто, даже Влад, который позорно сбежал и отказался ей помогать. И были беглецы немного грустны. Вот об этом Алена и рассказывала сейчас ему. Она сказала. Что Влад в трудный момент позорно сбежал и предал его, не задумываясь.

– Ну и пусть, я буду за него молиться, – говорил ей чудом спасенный Вадим.

А потом она рассказала ему, с чего все это началось.

– Они меня не поняли, ты же знаешь, что настоящие психи у нас никогда не сидят в больнице. Они на свободе, а там только хорошие, честные, порядочные люди остаются.

Слезы заблестели у него в глазах, а потом потекли по щекам ручьями. Наверное, генералы тоже плачут, иногда, когда им становится нестерпимо больно.

– Поэтому я тебя и спасла, – согласилась девица.

– Жаль, что форма моя там осталась, где же мне новую взять? И как я к командованию без нее явлюсь,

В тот момент казалось, что он правда собралась в штаб какой отправиться, чтобы доложить о месте своей дислокации. И смех и грех, недоумение эти слова могли вызвать у любой женщины, только не у Аленушки нашей.

– А у тебя был только один комплект формы? – удивленно спросила Алена.

– Так остальная же в столице, я ехал то сюда на несколько дней, кто же знал, что так все обернется, там есть все и парадная, и обычная.

И снова все выглядело более, чем убедительно, так умеют нам лапшу на уши вешать только настоящие аферисты.

Он хотел еще что-то про кортик прибавить, но замолчал. А вдруг Алена не так глупа, как кажется на первый взгляд, она может знать, что кортики не генералам, а адмиралам полагаются. Не хотелось ему терять единственную подругу дней суровых, которая ему все еще верила, бедняжка. Хотя бояться ему нечего. Когда он начинал врать, то искренне верил даже сам, а что уж про других говорить. Но все-таки надо быть осторожнее, всякое может быть.

Вот уж точно женщины измены и непостоянны.

Как только Аленка определила своего друга в избушку садовника, который был в отпуске. Она объяснила, что в дом пустить не может, ведь у нее нет ключей, да и кто его знает, отец нагрянет сюда в любое время суток с друзьями, а то и с женщинами, тогда будет еще хуже, он снова окажется там, откуда они его только что вытащили. А он-то размечтался о шикарном доме с камином и баней, дурак. Избушка на курьей ноге – это все, что тебе полагается и радуйся, что не палата номер шесть.

– А ты со мной не останешься? – удивленно спросил освобожденный генерал, и на лице его нарисовалась обида, как у маленького ребенка. Кажется его снова приговорили к пытке, только теперь пытке одиночеством, тот, который жил в Москве на Новом или Старом Арбате, оказался в Сибирской глуши и должен был тут оставаться, ждать у моря погода, да что вообще творится-то. Это называется жизнь. Хотя разве мало Пушкин жил в изгнании в том же Михайловском, а он то покруче Пушкина будет. Придется ждать и терпеть. Но там же была медовуха, бражка или что там у него было, а тут ничем спиртным и не пахнет.

Он повернулся к Алене, чтобы сказать о самом главном, и услышал.

– Как же я могу тут остаться? – воскликнула она.

На девушку, как и на Влада недавно нашло просветление. В одежде садовника, другой тут не было, бывший генерал казался тем самым бомжом, о котором рассказывала ей гувернантка со слезами на глазах. Как тот скитался по подвалам, писал стихи на коробках от папирос и разбрасывал их, где придется. А потом все каким-то чудом собрали да издали люди добрые. Может он все-таки и станет после смерти гениальным поэтом, а может и не станет. Но при жизни, надо было признаться, впечатления он больше не производил. Девице казалось, что все это время она была под наркозом или наркотиком, на миг наступило отрезвление, которое должно было закончиться ломкой, и ущербом если не для ее здоровья, то для ее положение и кошелька тоже, ведь он шантажировать начнет ее наверняка, зная, что ее отец не бедный человек. И возможно не только деньги потребует.

Аленка вспомнила про симпатичного пацана, который был вместе с Димой, прикинула, где она с ним может случайно встретиться, и теперь торопилась только туда, понимая, что Амур выстрелил в ее душу и смертельно ранил. Пока они были в психушке, общее дело сближает, она, кажется, влюбилась на этот раз по-настоящему. Его надо разыскать, поблагодарить, а там глядишь и получится что-то серьезное. Потому она и поторопилась сбежать, и заверила Вадима, что вернется сюда уже завтра.

Но врала Алена неубедительно, он не поверил ей, хотя это ее больше не напрягало, как говорят молодые. Какая разница верит он или не верит, она что не сделала для него больше, чем могла бы, сколько времени потратила, чуть с отцом не поссорилась, чтобы остаться с этим. И хорошо, что у них сексу не случилось.

Алена тогда еще не знала, что никакого секса быть просто не могло, потому что для этого нужно то, чего у него давно нет- стоящего кортика. И когда он говорил о кортике, то думал вовсе не о том оружии, которое к форме морских офицеров прилагается, а о том самом, при помощи которого детей и делают. И бред его, как сказал бы дедушка Фрейд, имел под собой вполне определенную форму.

Но Алена думала о парне, у которого не было проблем со всем этим, потому ее даже немного удивил голос генерала, она была еще там, как странно это сознавать.

– Я тебя буду очень ждать, только у меня к тебе будет просьба, ты пива и деньжат прихвати, – попросил он, – и чем скорее, тем лучше, а то я тут просто погибнуть могу.

И снова слезы навернулись у него на глаза. Он готов был разрыдаться, и обязательно разрыдается, как только за ней закроется дверь.

Ничего не ответила золотая рыбка Аленка, махнула хвостиком да и исчезла, словно ее не было никогда в этом мире. Такое оказалась легкомысленное и мимолетное создание наша Аленушка, а братец Иванушка сидел и плакал, лил он прямо крокодиловы слезы, скажу я вам. Наверное, жалел, что не было у него больше генеральской формы, сотового телефона, и самое главное, что двухлитровой бутылки пива не было, и тетрадки с ручкой, как же он запишет свои стишата, которые придут к нему ночью во время бессонницы. А ведь придут, обязательно придут, как любовь они приходят всегда, когда их никто не ждет, и чем черт не шутит, может быть он напишет еще такое, что Пушкин во второй раз помрет от досады.