Читать книгу Подозреваются все. Литературный детектив - Любовь Сушко - Страница 32

Без документов наш Профессор оказывался дюжину раз. Допиваясь до полной невменяемости, он никогда бы не вспомнил, где и как их потерял, или у него выкрали очередной паспорт, и приходилось снова обращаться в паспортный стол, чтобы получить новый документ. Но прежде всегда он считался живым, теперь же его даже успешно похоронили, поэтому надо было что-то еще придумать? А что тут придумаешь такого новенького?

Тогда он пробрался на дачу к Владу, – семейка наша никак не могла оставить его в покое, да и нашел там (теща всю библиотеку туда вывезла), он сам ему жаловался, что за книжками приходится туда ездить, как только что понадобится. Там были и семейные альбомы, а в одном из них, он помнил это точно, лежало свидетельство о рождении его младшего брата, умершего в юности. Вот этот документ и сделал из Вадима Миллера, Андрея Энгельса.

Он отправился к незнакомой паспортистке, рассказал об истории с ограблением, показал этот самый документ, правда, стал он на год старше, но это лучше, чем ничего. С прошлой жизнью скоро было покончено. И с новыми документами он пожил еще какое-то время в поселке, у сердобольной вдовы, а потом и решил, что надо навестить своих близких. На закате, хлебнув самогону, который был у Людмилы в достатке, он и отправился навестить свою матушку. А что, он их не заставлял его хоронить, не говорил о том, что он погиб, ведь это они сами так решили, и все не правильно поняли. Вот пусть теперь и думают гадают, что же делать и как быть. О том, что у матушки слабое сердце, что она может помереть, он даже и думать не собирался. Переживет как-нибудь, история с воскрешением, липовым воскрешением, бумерангом вернулась к нему самому.

№№№№№№№

Картина встречи родственников потрясла даже самого профессора. Мать упала в обморок, хотя ей уже не следовало ничему удивляться, бабка уронила, и разбила какую-то чашку, порезала руку и потекла кровь.

– Я вернулся, – повторял Профессор, – вы простите меня, телефон разрядился, батарея села. Мне хотелось вам позвонить, но никак не мог, вот хоть убей.

– Мы тебя похоронили, – сообщила мать, – как только немного отдышалась.

– Я видел свою могилу, – заявил он, – вот потому у меня новый паспорт.

Он раскрыл перед ней полученный документ.

– Как ты его нашел, зачем тебе эта проклятая фамилия, – матушка не знала, что говорить и как быть дальше.

– Другой бумажки не было, и взять негде, у него был брат, он давно умер, но кто там это знает. Да и давно пора мне было имя сменить, может и жизнь тогда переменится.

Матушка к полночи приготовила его любимый плов и кормила его до отвала. Она думала о том, что тот, кто воскрешает других, не мог не воскреснуть сам, разве не ясно, что как аукнется, так и откликнется. Она прекрасно понимала, что радость ее будет недолгой, до первой заварушки, но вдруг она хоть какой-то срок передохнет.

– Поеду в столицу с новым именем, вдруг повезет больше, – говорил Профессор, – доедая весь приготовленный плов. Только сейчас он понял, как оголодал, и как ему все это время хотелось есть.

Он так смотрел на нее, что она достала и бутылку. Не каждый день даже ее без башенный сын-мерзавец воскресает, пусть пьет. Иногда свирепая тетка бывала даже очень добрым созданием, наверное, и сама она не ведает, почему именно такое случается.

Прихватив денег на поезд, он и на самом деле исчез. Они могли пока жить и не тужить, но в том, что он вернется с новыми косяками, большими и малыми проблемами, в том не было никакого сомнения. Это только вопрос времени. Но они договорились пока никому и ничего не говорить. Похоронили и ладно, пусть все успокоится и уляжется в этом странном мире

Все было бы распрекрасно пока, если бы не тело в ковре этой девицы, подозрительно молчащий Влад. Но если ее не нашли и за ней не пришли милиционеры – это уже не так плохо. Вдруг обойдется, сколько людей исчезает в мире, это же просто жуть, одной девицей больше, одной меньше. Так себя успокаивала мать Профессора, которой можно было посочувствовать, но почему – то сочувствовать совсем не хотелось. Хотя ведь были все вокруг вовсе не злыми людьми, и бог велел прощать и понимать, но не прощали и не понимали, изверги.