Читать книгу Ложновербы #только о любви. Песни, стихи, сказки, рассказы - Любовь Завьялова - Страница 3

Сила

Спряталась в ладони,

Свернулась клубком

И смотрит сквозь пальцы.

Слово

Прыгнуло под стол.

На полу осколки —

Боли посланцы.

Боль.

Растворилась в дожде.

Плачет сила

На мокрой ладони.

Воздух.

Сотрясался на воде,

Крутился в словах,

Плакал от боли.

Предчувствия гоняют мысль.

Желания сжимают тело.

В голосе – плач.

В глазах – смерть.

На коже – болезни

бледнеют несмело.

Я всё же одна.

Я также в тени.

Я молча не мыслю,

Лишь руки дрожат.

Дрожат – ну и пусть.

За дверью – стена.

За мыслями – мрак.

За радостью – грусть.

Мой дом наполнен воздухом.

Мой след разросся кедрами.

Мой взгляд проникя вечностью.

Мой голос льётся старостью.

Сказали мне: «Ты, бедная,

Не знаешь наших правилов,

Не видишь нашей силушки

И вся воняешь гадостью».

Я улыбнулась ласково:

«на радость людям, милые,

Воняю я ромашками

И спать ложусь чуть затемно».

Мой сад обрызган дождиком.

В ногах моих – дороги всё,

Дороги нескончаемы,

Концы их незаметные.

Конец моей же жистии

В дороге чуть виднеется.

А люди всё плечами жмут:

«Откуда ты пришла сюда?»

Тени восстали против предметов.

Крутятся куртки в гвоздях центрифуги.

Одинокие руки ласкают бумагу.

Длинные синие страшные дали.

Остыла вода.

Опостылевший леший

бежит по оврагам.

Бродит по просекам стая статуй.

Носит на каменных пальцах пяльца.

Манекенщицы плачут

и теряют бремя.

Искали время – нашли деревья.

Они – смелые.

На асфальте растут фиалки.

Белые.

Не цепляться за звуки.

Не стараться быть лучше.

Не пытаться стать кем-то.

Я рисую зачем-то

Десять новых открытий,

Двадцать старых умений,

Тридцать мрачных знамений.

Всё ништяк.

Всё от скуки.

Взять в запас или в руки.

Бить плечом или ухом.

Лбом переть или брюхом.

Я тяну это время.

Мне ль не жить?

Я ращу это имя.

Кого любить?

Я встаю вдоль дороги.

Куда шагнуть?

Руки – по швам.

Ноги – в ботинки.

Башку – пригнуть.

Стук-постук.

Плавная рука – на круглом барабане.

Этот барабан я сделала

Из большой круглой тыквы.

Обтянула кусочком кожи,

Той кожи, которую

Носил мой друг на ногах

Зимой,

Чтоб не простудиться в горах.

Упругая кожа на барабане.

Высокий звук издаёт моя тыква.

Плачь, барабан!

Мой друг заболел.

Он простудился в реке.

Горы его не сломили,

Ветры его не сломили,

Сломила его вода.

Он и не думал о таком никогда.

Я

В огне обветшалом,

В шутке неяркой,

Обрывая росинки с травы.

Ты

В движении тихом,

В дереве старом,

Светло-тёмный, ушедший в сны.

Птицы не долетели

До

Середины.

Вон, танцуют в ручье,

Смотри.

Птицам было легко

Полюбить свои крылья.

Мне к тебе нелегко идти.

На причёску

Накинуто время серой шалью.

Некрасивая

С искривлёнными

ногами.

С белой палочкой,

Чтоб отпугивать воробьишек.

С пыльной памятью,

Без имён и других

словечек.

Собака лает —

Змея кусает.

Змея, не кусай.

Надоедает лай.

Охотнику не больно.

Охотнику не больно,

Охотнику.

Смеётся охотник

Гагарочьим смехом,

Загадочным смехом,

Прикрыв лицо мехом,

Смеётся.

Горная порода.

В пути

Мой страх.

Вымытые плАчи.

Палачи на похоронах.

Пожарные качели.

На мели

Сидели

Два седых альбатроса.

Клювы в иле.

Снег не понимает меня

И не слышит.

Он ушёл далеко,

Подальше от мокрых усмешек.

Всё понятно и так.

Мой разум лежит. Неподвижен.

На грязных обрывках

Прожитых дней и лет.

Затравлено архитравом.

Давится чёрным гипсом.

Хочет выплюнуть крышу.

Через горла труб.

Меж коронок зубов – не вижу.

Слишком красные нити слов.

Паутиной сдавлены груди,

Растворяются в руки и вширь.

Отпустись.

Забудь – забудет.

Сбудется травами время.

Не твоё.

Не война и не мир.

Неевропейская женщина

Смотрит в окно.

У неё

Не так много мыслей,

Но одна

Не даёт покоя.

Вот она:

Силы

Кончились давно.

Неевропейская женщина

Смотрит в окно.

Мне хотелось уйти, но

Я стою.

Пламенем синим колеблется память немая.

На крыльце бьётся дождь и не входит

В дверь мою.

Я стою.

Безнадёжно любившая и глухая.

Я стою над тобой,

Над тенью твоей, не взирая,

Ни на гнёт, ни на блажь,

Ни на голос, зовущий из рая.

Я стою чёрным камнем,

Скалою, обрубленной лавой.

Над твоей кутерьмой,

Над твоей стареющей славой.

Мне хотелось уйти, но

Я стою.

Мы как тень и вода,

Как сверкание и неподвижность.

Обрубив мои ветки,

Ты сам оказался неслышен.

И теперь ты – не радостен,

я – не пою.

Трать слова на бумагу.

Бей плечом о подушку.

Ты не можешь не брать.

Ты не сможешь не быть.

Так сказала я ей

И узлом завязала

Все трамвайные рельсы,

Всю железную прыть.

Ей теперь не добраться

Ни домой, ни в кровать.

Я стою на дороге,

Замерзаю немного,

Притворяюсь, что сплю,

Чтобы не задрожать.

Чайки бродят над волнами где-то там.

Ифу размахивает саблей где-то здесь.

Затоптали мы ногами

много слов.

Разогнали мы руками

комаров.

Над волнами бродят чайки.

Над домами рыщет месяц.

Над словами вьётся голос.

Я усну, а ты не смейся.

Я уйду, а ты замёрзнешь.

Там, за дверью, ты вернёшься.

Обернёшься?

Не заметишь.

И, руками раздвигая высотой до неба колос,

Доберёшься до рассвета.

Может быть.

Я рву пространство на слова,

Слова – на песни,

Песни – на молчание.

Ты здесь?

Но нет ответа.

Смехом поверх головы

Оделась,

Закуталась по уши.

По гороло

в ржавой воде.

В словах

про любимых собак.

В стихах

про драных кошек.

Стеклом

по шершавой крови.

Весь свет – потолок.

Я вышу не прыгну.

Голову – в мешок

И прочь от земли.

Вниз,

В чёрный омут.

Я рассказалась,

Но зачем?

Никто так этого не делал.

Я потерялась.

В куче дел.

В срываньях, срывах, мраке, днями.

Мне непонятны

Письмена.

Всё пишущее, огнедышащее

Мне не даётся.

Я одна.

На движимой основе замкнутого.

Летят мои руки туда,

Где мерцают полоски света.

Я распалась на льдинки.

Вода

И снег

Обжигают пространство.

Железом по нервам —

Сравнение силы.

А что,

если

сгореть?

Спирт и вино —

Вот моя середина.

Всё на кожу.

Всё можно стереть.

Горит на ладони зелёный фломастер.

Горит на рисунке вода.

Я хотела сказать,

Что вовсе не мастер

Рисовал свои чувства тогда.

Одновременно

С падением и поворотом

Остаться стоЯщей,

Настоящим кидаясь в словах.

Сто имён пронести —

Боком,

шагом,

рваным ритмом.

Сто имён – на развод.

Сто ворон – на столбах.

Сто голов – на разлёт.

Снег с плеча.

Здесь зима

Поскользнулась,

Запутавшись в проводах.

Струна порезала мне палец.

Скажи,

Тебе там снились сны?

Я знаю,

Птицам не леталось.

Я вижу

Головы войны.

Я обрываю путь на нитке.

Нить зазвучит,

Лишь дай сыграть.

Лишь дай смотреть.

Такие руки,

Оформленные в эти звуки,

Отпущенные догорать.

Тебе приснились там осколки

Вчерашних звёзд

и мёртвых дней?

Мне было там легко и звонко.

Мне стало там ещё страшней.

Тебе не надо было рваться,

Прогнившей тряпкой,

На куски.

Теперь не лучше ли остаться

Обрывком воли?

…Облака

Швыряют пыль в глаза и дали,

Плывут

обломками тоски.

Я вижу

головы войны.

Я знаю,

птицам не леталось.

Не бойся,

мало нам осталось.

В чужом цвете,

В дождливом лете,

В снежных узорах,

В бессмысленных спорах.

В белом наряде,

В старом обряде.

В сознании ясном,

В стремленьи напрасном.

В бессонных неделях,

В грязных постелях.

В поту и в пыли,

В обрывках земли.

В забытых словах,

В чужих головах,

В холодных руках,

В разбитых ногах,

В закрытых глазах.

Спокойным ровным шагом.

Каблуками по хрусталю.

Молотком по асфальту.

Иду.

Стою.

Бегу.

Хватаюсь за поручни

налету.

Цепляюсь за жизнь

наяву.

И ухожу.

В хрустальный дворец.

В стеклянный подвал.

В сны.

Finalte.

Я иду по городу

В улыбающемся платье.

Там люди всматриваются

В манекенов

хитрые глаза.

Слишком чувственна-

Я.

Опрокинусь как дождь

в асфальт.

На 3 сантиметра ниже, чем крыша ЦУМа.

На 3 поколения младше, чем Земля.