Читать книгу Я выбираю тебя. Книга первая - Людмила Андреевна Евсюкова - Страница 5

Поезд на станцию прибыл строго по расписанию. Все были в сборе. Вместе с группой ехала учительница русского языка Ольга Алексеевна.

Девочки разместились на четырех местах в купе и двух боковых, мальчики заняли все купе полностью. Ольга Алексеевна выбрала себе нижнее боковое место рядом с мальчиками. Оттуда легко будет присматривать и за девочками.

Поезд медленно тронулся с места и пополз мимо перрона, стоило тете Вале Булкиной отзвонить в колокол и показать машинисту желтенький флажок. На столбе сидел отец Зои Шагровой, ввинчивал в патрон лампочку, вдоль вагона шла мама Иры, переписывала вагоны прибывшего товарного состава, на выезде из станции стояла моя мама с желтым свернутым флажком. Она показывала, что стрелки переведены, путь свободен.

В груди у меня защемило: я так любила все происходящее здесь, что трудно было со всем этим расставаться. Подобные чувства испытывали многие из попутчиков. Ира долго махала рукой своим двум сестренкам, стоящим одиноко возле барака.

Дорогой Ольга Алексеевна много рассказывала о Ленинграде, пережившем страшную почти годовую блокаду, о залпе Авроры, начавшем эру большевиков. Мы с девочками без умолку тараторили о мечте быть счастливыми.

На эти высказывания из соседнего купе отозвался Айларов Серега, когда ему надоело слушать наши разговоры:

– Самое главное счастье в жизни – это деньги. У меня отец богат. Я могу позволить себе почти все, что пожелаю! А что можете позволить себе вы? Вот ты, например, Оля, что можешь?

– Причем тут богатство, – возразила я. – Мы вообще о духовном богатстве говорим!

О книгах разговор, о кино, о театре. Я бываю просто счастлива, когда выберется свободная минутка, и я потрачу ее на чтение книги или поход в кино.

– Ну и глупая! Жизнь течет, как река. Надо пользоваться моментом и брать от нее все, что хочется. А ты все дома сидишь да чужие мысли читаешь!

– Чем тебе эти мысли не нравятся? – втиснулась в разговор Ира. – Надо больше слушать и смотреть, чтобы не наделать ошибок. Разве я не права?

– Человек должен жить своим умом! – огрызнулся Сергей.

– Да? А вот ты почему – то сейчас не свои слова сказал, а чужие, – с долей сарказма поддела Сергея Люда Туркова.

– Мало ли что и кто говорит. Что вы к каждому слову цепляетесь? – разозлился парень.

В разговор вступила Ольга Алексеевна:

– Ты, Сережа, не обижайся, но девочки правы: не в деньгах счастье. Человек красив своим трудом и мыслями. Главное, чтобы он был богат духовно.

Серега скривился:

– Кому нужна эта духовность? Ее в рот не положишь! У меня отец никогда не рвался много знать, а я еду в Ленинград не просто на экскурсию, а отдыхать так, как мне хочется. А что толку с Ольгиной или Иркиной духовности, если они даже булочку не могут купить лишний раз – средства не позволяют?!

– Ты прав, Сережа, лишь в своей наблюдательности: не все люди могут позволить себе исполнение любого желания. Но нельзя этим по глазам резать. В каждой семье есть свои причины стеснения в средствах.

Девочки недавно приехали в нашу станицу, они хорошие ученицы, достойные друзья. И вообще, почему ты решил, будто они не покупают всего, что им надо?! – удивленно уставила свой взгляд в ученика Ольга Алексеевна.

– А он с них глаз не сводит, – одновременно сказали Оля и Люба. И, переглянувшись, прыснули в ладошки. Все вокруг понимающе заулыбались. Мы с Ирой покраснели:

– А чего за нами следить? Мы ни от кого не прячемся!

– Прямо, уж на вас и посмотреть нельзя! – втиснулся в разговор Серегин хвостик Сашка.

– Да ни за кем я не слежу! Очень надо! Недотроги нашлись!

Сергей отвернулся к окну. Я взялась читать книгу. Ира уставилась в окно. Остальные сделали вид, что забыли о разговоре. Каждый стал заниматься своим делом.

Ольга Алексеевна много рассказывала о городе, в котором мы должны были провести три дня. Она несколько лет назад здесь училась в университете. Студенческие годы позволили ей исколесить Ленинград вдоль и поперек. Она восторгалась его площадями, памятниками, музеями и даже методами застройки города.

– В Ленинграде, проектируя новые дома, с любовью и заботой относятся к окружающей природе. Вырубаются деревья только под строительную коробку дома. Зато после приема в эксплуатацию дом не стоит на голом месте, а окружен лесным массивом. Здесь тебе и лавочки, и песочницы для детей сразу предусматриваются. Ленинград занимает первое место в стране по озеленению.

Уже на подступах к городу-герою учительница предупредила нас:

– Минуту внимания, ребята. Выслушайте мое последнее, и, думаю, немаловажное, предупреждение. Потом будет некогда этим заниматься. Запомните, когда пойдем в

Эрмитаж, ходите по залам тихо, переговаривайтесь шепотом. Больше слушайте экскурсовода, меньше рассуждайте вслух. Это, чтобы мы не выглядели там белыми воронами. Искусство требует тишины.

Поезд приближался к конечной остановке. Пассажиры зашевелились, стали готовиться к выходу. Мы поселились в гостинице, немного отдохнули и в тот же день отправились на экскурсию в музей. Немало времени прошло, пока смогли купить входные билеты в него.

Началась экскурсия с самого входа. Девушка – экскурсовод спросила:

– Вы читали сказку Гоголя «Ночь перед Рождеством»?

Кто-то из ребят ответил:

– Читали, конечно.

– А раз читали, помните, как добрый украинский кузнец Вакула, в поисках черевичек для своей капризной невесты, какие носит сама царица, попадает во дворец к императрице Екатерине?

«Что за лестница! – шептал про себя кузнец, – жаль ногами топтать. Экие украшения! Боже ты мой, что за перила! Какая работа! Тут одного железа рублей на пятьдесят пошло!.. Что за картина! Что за чудная живопись! – рассуждал он, – Боже ты мой, какие краски! Тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, все ярь, да бакан.

– А помните, ребята, что ему во дворце понравилось?

Все молчали. Ира и я переглянулись:

– Кажется, дверная ручка, – прошептала я.

И такой же тихий ответ Иры:

– Она была из меди, если мне не изменяет память.

Мы тихо разговаривали между собой. Но в огромном зале Эрмитажа шепот услышали все товарищи и девушка-экскурсовод:

– Вот-вот! Вы, девочки, совершенно правы. Вакула тогда воскликнул, подходя к двери и щупая замок: «Сколь ни удивительны сии малеванья, но эта медная ручка еще большего достойна удивления».

Слово «Эрмитаж» значит как «место уединения». Это императрица Екатерина II устроила для себя во дворце уютный уголок «для душевного спокойствия и приятных удовольствий». Он занимал множество обширных залов. Хвастаясь своим Эрмитажем, Екатерина писала своим заграничным друзьям: «Всем этим любуются только мыши и я».

Позже Эрмитаж был назван «Императорским музеумом». Иностранцы приезжали любоваться картинами и статуями, которые уплыли из их стран. А русские люди могли только мечтать о том, чтобы взглянуть на удивительные сокровища.

Наконец, дворцовые власти разрешили доступ публике, но только «пристойно одетой». Но по-настоящему народным Эрмитаж стал только после революции, тогда двери его широко распахнулись для всех желающих! Нелегко оглядеть все триста залов музея за один раз. Одна только картинная галерея Эрмитажа занимает около 125 залов.

Экскурсовод водила нас по музею из зала в зал и рассказывала обо всем. Она говорила, что самое интересное начинается тогда, когда придешь сюда в третий, четвертый, пятый раз. Когда среди этих картин появляются свои любимицы.

Вот, например, величайший из голландских художников – Рембрандт. Он помещается отдельно. У нас в Эрмитаже находятся лучшие из портретов его кисти, его прекрасные гравюры и известные всему миру картины: «Возвращение блудного сына», «Даная» и другие.

Картина» Возвращение блудного сына» была написана в последнее годы жизни мастера, когда он был уже немощным, старым, нищим и голодным. Она излучает тепло именно его палитры, мерцающая светотень подчеркивает фигуры главных героев.

В каждом музее есть отдельные сокровища, главные жемчужины, к которым особенно тянутся люди. Вот, например, два шедевра великого Леонардо да Винчи: «Мадонна Литта» и «Мадонна с цветком». Эти женщины-матери совершенно разные.

Совсем молоденькая девочка, Мадонна с цветком весело и бездумно играет со здоровым мальчуганом. Должно быть, художнику захотелось, не задумываясь над древними легендами, просто изобразить живую радость матери. Маленький Иисус совсем не похож на бога, и его мать – на святую.

А рядом совсем другая мать. Она заботливо и задумчиво склонилась над крошечным сыном. С великой любовью и грустью смотрит она на него, как бы предчувствуя, какая суждена ему большая и тяжкая судьба. Посмотрите в глаза этого ребенка: мудрые, совсем недетские глаза. Легенда о Христе воплощена здесь с большой силой. А мы с вами видим на картине дивный, незабываемый образ матери, любящей и встревоженной, нежной и печальной.

Вскоре девушка-экскурсовод подвела нас к картине И. Репина «Иван Грозный убивает сына».

Вздохнув, она произнесла:

– Едва ли можно найти картину Репина более знаменитую, чем эта.

Царь Иван Грозный убил своего сына Ивана, тем самым он прервал династию Рюриковичей. Момент прозрения и осмысливания содеянного предстает перед нами во всем трагизме. Царь в панике. Мы видим перед собой не самодержавного правителя, а обезумевшего от горя и ужаса старика. Крепко вцепившись в мертвое тело сына, он пытается закрыть рану на его виске, из которой еще бежит алая кровь. Он отчаянно пытается поправить то, что никто поправить уже не может..

Атмосферу липкого ужаса довершает обстановка царских покоев: красные ковры, опрокинутое кресло, орудие убийства – царский посох, красные стены. Создается впечатление, что кровь везде.

Да, настоящие художники всех времен – это еще и чудесные психологи в своем роде.

– Взять, к примеру, картину «Утро в сосновом лесу» – одно из ярких произведений кисти И. Шишкина. Тут восхищение природой растительного и животного мира. Здесь все гармонично. Зеленые, голубые и ярко-желтые тона создают эффект едва проснувшейся от сна природы.

На заднем плане можно увидеть яркие золотистые оттенки – это намек на пробивающиеся лучи солнца. Они придают картине торжественную атмосферу. По земле еще клубиться туман, изображенный довольно реалистично, и, если сосредоточиться на этой детали шедевра, то можно прочувствовать утреннюю прохладу.

Картина настолько реалистичная, что кажется, будто бы это не шедевр кисти, а снимок лесного пейзажа. На переднем плане поваленная с корнем сосна, на которую взбираются медведи. Они резвятся, вызывая положительные эмоции. Для них утро нового дня является настоящим праздником.

Медвежата так добры и безобидны, словно приручены. Кажется, что они не способны на жестокость и совсем не хищны, несмотря на свою животную природу. Главный акцент картины – это сочетание солнечного света на заднем плане и медведей на дереве на

переднем.

Мы с Ирой шептались:

– У меня от правдоподобия природы вдруг появилось желание оказаться в тени лесных деревьев, – шептала я.

– Я сама смотрю на картину и мечтаю оказаться в этом густом сосновом бору, побродить по влажному моху, всей грудью вдыхая запах терпкой хвои, с радостью взбираться на ветки, как изображенные на картине три медвежонка под пристальным вниманием медведицы.

А девушка продолжила:

– Спокойная и полная добра и света картина, как и все его шедевры.

Мы кивнули в знак согласия головами.

– А знаете ли вы, какая у художника была трагическая судьба?

Мы недоуменно пожали плечами.

– У него обе жены умерли рано, затем два сына, чуть позже отец. Да и он умер у себя в мастерской совершенно странной смертью. Все было, вроде, нормально. Он с утра поработал, потом проведал родных. А, вернувшись в мастерскую снова, вдруг упал на пол. И умер.

Далее нас подвели к картинам Айвазовского:

– Мальчик любил рисовать с детства, но семья была бедной. И только, благодаря помощи градоначальника Феодосии Казначеева, Айвазовский получил образование.

В 1838 году Иван Константинович Айвазовский отправляется на два года в Крым, знакомится с будущими морскими героями России – Нахимовым, Лазаревым, Корниловым. У него появляются не просто морские этюды, как во время обучения, а картины-баталии.

Николай 1 приобретает для музея его знаменитую картину « Девятый вал». Изображенное после ночной бури море, едва переведя дух, должно встретиться с девятым валом. По легенде, именно он – апогей штормов. За обломки мачт корабля цепляются выжившие изнемогающие мореплаватели. Озаренное рассветным солнцем небо словно сулит им победу. Такие произведения создаются в счастливые моменты творческого подъема

Я всегда любила морскую тему. И до корней волос была поражена этими картинами. Море выглядело таким, каким я видела в штиль или в шторм. У меня тревожно забилось сердце, как при просмотре хороших фильмов.

Мы продвигались все дальше и дальше по залам Эрмитажа.

Как видите, картин в залах бесчисленное множество. И написали их великие художники. Возле каждой картины всегда множество посетителей.

Буду рада, если кого-то из вас заинтересовал мой рассказ.

Из Эрмитажа вышли все взволнованные.

Следующие два дня мы были предоставлены сами себе. Каждый занимался тем, чем хотел: кто-то посещал театр, кто-то бродил по улицам города или катался на метро, кому-то нравилось ходить по магазинам.

Заключающим событием был «Праздник Авроры», ради которого мы и приехали в Ленинград. Кульминацией этого торжества стало возвращение крейсера «Аврора» на историческое место на Неве у Николаевского моста, где в 1917 году прогремел исторический залп. Жители города были в восторге от этого события.

После возвращения «Авроры», в Неву вошли более двадцати кораблей Балтийского флота. Они растянулись на несколько километров до самого Смольного. Набережные вдоль реки были красочно оформлены и освещены. Все здания вечером вдоль Невы были озарены скрытым подсветом, и выглядели торжественнее, чем всегда.

Седьмого ноября в сумерки, несмотря на ненастье и дождь, на набережных Невы собралось огромное количество зрителей. Среди них были и мы.

В небе разлетались гроздьями огней множество красных ракет, горящих 1—2 минуты.

А в девять часов вечера на реке началось торжественное театрализованное представление.

На бастионах и стенах Петропавловской крепости 250 факелов взметнули багровые языки пламени в серое, закрытое тучами, небо. Из них пятьдесят – в знак пятидесятилетнего юбилея- были выше и мощнее других. Из самой Невы высоко в воздух поднимались пятьдесят мощных фонтанов, освещенных цветными прожекторами. Засветились огнями и знаменитые Растральные колонны – символ Питера!

С крейсера» Киров» зазвучали фанфары, а вслед за ними зрители услышали голос диктора: «Внимание! Внимание! Говорит Ленинград! Говорит Ленинград! Слушайте! Слушайте, что было в нашем городе 50 лет назад!».

И тут же в стихах начался рассказ о Смольном, штабе революции, о знаменитой пушке Петропавловской крепости и обо всех событиях того исторического дня.

Это было так торжественно. Души экскурсантов ликовали.

В девять часов 45 минут вечера, как и в революцию, над Петропавловской крепостью был поднят красный фонарь, и грянул залп «Авроры». Над Невой вспыхнул длинный красный луч, как бы соединяя крепость с самим крейсером.

По Неве от Литейного моста двинулась флотилия, над каждым кораблем было по флагу одной из союзных республик СССР. Их сопровождали 15 катеров с выстроенными на борту экипажами. На всех катерах тоже развевались на ветру республиканские флаги.

Вдоль набережных реки стояли курсанты артиллерийских училищ. Они держали в руках ракетницы и пиротехнику. По сигналу они нажимали на спуск и над Невой, словно радуги, загорались величественные и разноцветные огненные арки.

Корабли были украшены золотистыми лампочками и только «Аврора» – центр торжества – выделялась красным цветом. На ней были подняты флаги всех союзных республик. А в небо на аэростате взмыло огромное полотнище с портретом Ленина, освещенное мощными прожекторами.

Зажглось и засверкало над водой огромное солнце – символ новой эры человечества Его высоко подвесили на плавучем кране! Небо озарилось разноцветными фейерверками! После этого представления до глубокой ночи над Невой шел концерт – артисты пели песни и декламировали стихи о Ленинграде, о блокаде, о жителях города. И только, когда все на воде замерло, ленинградцы неохотно стали покидать мокрые набережные, унося с собой дух праздничной общности советских людей.

Наутро мы вместе с Ольгой Алексеевной, полные впечатлений, на поезде» Ленинград- Баку» с сожалением покинули полюбившийся город. Кто при продвижении поезда по городу делился своими эмоциями от путешествия, кто читал книгу.

Я, Ира и Люда, разглядывали через окна мелькающие улицы города, наблюдали за спешащими на работу ленинградцами. Праздник праздником, а работа работой. В годы социализма придерживались принципа:» Раньше думай о Родине, а потом о себе». Мы, шутя, называли себя «абэвэшками»: всегда были вместе, а учились в разных смежных классах.

Я сказала:

– Так жалко покидать город. Кажется, за несколько дней целая жизнь здесь прошла. Столько событий произошло, столько эмоций.

Ира откликнулась:

– Я как раз об этом же думаю.

– Хорошо, что мы попали в число экскурсантов. Такое событие, что мы видели вчера, вряд ли кто из нас забудет. Я в полном восторге от города, его музеев и даже жителей, – поддержала Люда.

– Помните, как мы здесь заблудились, и не могли найти дорогу в гостиницу? Тогда совсем незнакомый парень поехал вместе с нами на метро, хотя собирался ехать совершенно в другую сторону, показал нам точную дорогу. И лишь потом отправился туда, куда ему надо было.

Я тогда даже растерялась. Не могла сопоставить действия этого ленинградца с поступками москвичей, к которым мы с родственниками не раз обращались за помощью. Ни один из москвичей даже не остановился, когда его просили что-нибудь объяснить или показать. Частым ответом было:» Понаехали тут всякие! Пройти свободно не дают».

– Такое не забудешь, – улыбнулась я.

– Да, между москвичами и ленинградцами полный контраст. Страна одна, а люди совершенно разные.

Парни уже давно перестали болтать между собой и прислушивались к нашему разговору.

– На всякую ерунду вы, девчонки, обращаете внимание. Какая разница, кто подсказал дорогу, а кто нет. Может тот москвич просто спешил. Или не москвич был вовсе. А вы с родственниками надоедали ему с расспросами?! – возразил Айларов.

– Может, но мы не у одного спрашивали, – пожала плечами я.

– Вы вот скажите мне лучше, какие подарки домой везете? На память о городе что-нибудь купили? – с неизменной ухмылкой спросил все тот же Айларов.

– Конечно, открытки с видами, – как по команде, одновременно отозвались мы.

Люда в это время покинула свой наблюдательный пункт у окна. И уже сидела рядом с Ольгой Алексеевной:

– Мы были стеснены в денежных средствах. И самый главный багаж от путешествия остался в их головах, не в сумках или карманах.

Сергей ухмыльнулся и скривил губы в подобии улыбке:

– Хотел ведь вам, дурехам, помочь, побрезговали моим обществом. Все по музеям да улицам ходили. А я ребят водил в кафе, где даже туалет снабжен видеком. И там круглый год можно в любое время мультики смотреть.

– Интересно, конечно. Но не столь важно. Мы мультики и дома посмотреть сможем. Зато были на Сенатской площади, на Пискаревском кладбище. Столько эмоций! – улыбалась воспоминаниям Ира. – На одной из улиц мы видели надпись: «При артобстреле находиться здесь». Это еще в войну для блокадников было написано.

– Тратить деньги на кафе мы не захотели. А вот в двухчасовую экскурсию втроем съездили! Вот это было чудо! – отозвалась я.

Я избегала лишних встреч или бесед с этим парнем. Еще с пятого класса после конфликта на уроке с посещением кабинета директора, у меня о нем сложилось не очень хорошее мнение.

– И как прошла поездка? – заинтересовался он.

В разговор вклинилась Ира:

– Прекрасно. Нам показали город, посвятили во многое из его истории. Ольга Алексеевна, была права: Ленинград находится на первом месте по благоустройству. Все новостройки лишь здесь ведутся в щадящем режиме. Деревья вырубаются только под саму стройку. Когда дом бывает уже готов, он стоит среди высотных деревьев, а не на голом месте. Строители потом ставят лавочки и детские площадки. И живи, радуйся.

– Интересное дело, – вставил реплику Саша Тарасов, тихий и спокойный одноклассник. Когда рядом не было Сергея, он казался пай-мальчиком. Стоило появиться тому, мальчишка становился под стать другу: пошлым и несерьезным.

– Как они умудряются сохранить деревья? – пожал он плечами. – Было бы неплохо, получить квартиру там, где рядом парк, тень, грибы.

Ира подхватила:

– Мне еще понравились остановки городского транспорта со скамейками-качалками под навесом. Представляете, дождь или град вокруг. А ты себе спокойно качаешься на качалке, сухой и здоровый.

Снова подошла Люда:

– Что и говорить, не город, а сказка! Мне еще запомнились скульптуры в лесном массиве и столики со стульчиками вокруг них из пеньков. Прелесть! Пошли, например, с друзьями по грибы-ягоды. Устали, отдохнули цивилизованно. И отправились дальше.

Она немного помолчала, и добавила:

– Мне кажется, мы время здесь провели не зря. Даже в области побывали. Природные красоты растительного мира, разнообразный и постоянно меняющийся ландшафт местности, исторические и культурные места, – все это увидели и почувствовали сами, путешествуя по ней.

Ирина поддакнула:

– Взять, хотя бы пояс комплекса мемориальных сооружений, который был создан в память его героических защитников. Или «Дорогу жизни» – единственную, которая связывала полтора года блокадный город со страной во время войны через Ладожское озеро. Глаза наши сияли счастьем.

Мы отправились в путешествие, несмотря на запрет учительницы далеко и надолго покидать пределы гостиницы. Экскурсия по историческим местам длилась всего 3—4 часа. И вернулись с нее не позже тех ребят, что просто гуляли по городу или посещали парки, театры или кино.

Ольга Алексеевна сказала:

– Вот, смотрю я на вас и вижу, как вы повзрослели за эти дни и как плодотворно провели несколько дней, которые находились в Ленинграде. За самовольную экскурсию девочкам я лишь для приличия погрозила пальчиком. И даже рада была их плодотворному отдыху. Ну, сходили бы они на сеанс в кино. Мероприятие неплохое, но кино есть и в станице.

За всех нас отозвалась Ира:

– Вот и мы так решили.

– До чего все-таки красивый город. Нева и набережная так и стоят перед глазами.

– У нас много таких хороших городов. Но этот навсегда останется в умах самым главным, благодаря залпу « Авроры» и дедам, кто завоевал для нас ценой своих жизней такую действительность, при которой появилась возможность детям разных слоев населения бороздить просторы родной страны, – высказала свою мысль учительница.

Так в беседах и внезапно вспыхивающих диспутах прошла дорога домой.

Через двое суток поезд застучал колесами по стыкам рельсов в родных местах. Вот и пост моей мамы на стрелках, мать Ирины мы увидели возле формирующегося состава недалеко от станции. Показалась станция, заполненная нашими друзьями и родственниками. Каждый из нас, покидая вагон, попадал в чьи-то объятия.

Незабываемое путешествие закончилось. Но жизнь продолжалась. В ней было много всякого: и хорошего, и плохого.