Читать книгу Волчьи игры - Людмила Астахова - Страница 20

Шхуна с банальнейшим именем «Быстрая» тем не менее вполне соответствовала названию и отличалась, на дилетантский взгляд Джэйффа, прекрасными мореходными качествами. То бишь, мчалась на юг сквозь непогоду с огромной скоростью в тучах брызг. Капитан Смир попытался объяснить шурианскому стрелку что-то про способствующие этому предохранители бакштагов, брасов и вант, про бегучий такелаж и остальные сложные штуковины из веревок, палок и парусины, но лекция его успеха не имела. Джэйфф постарался сдержать зевок, но глаза у него стали мутно-синие, сонные-сонные.

Час от часу крепчавший осенний ветер нес с собой дождь, который время от времени превращался в мокрый снег, а так как дул он против волнения, то «Быструю» трясло и швыряло немилосердно. Шхуна врезалась в серо-коричневые волны, палуба ее тут же заливалась водой, а матросы могли передвигаться, лишь держась за спасательные леера. В сыром и темном уголке твиндека Джэйффу ничего не оставалось делать, только спать, завернувшись в одеяло с головой. И видеть во сне дух «Быстрой», говорить с ним и слушать бесконечные истории о морских походах, коих за полвека службы накопилось превеликое множество. По крайней мере, сказки шхуны оказались гораздо интереснее монотонных капитанских пояснений. Прямое или косое парусное вооружение – какая разница? Можно, конечно, сравнивать стати знакомых женщин – у какой коса длиннее или груди больше, но отчего-то же красота одной притягивает взгляд, а прелесть другой оставляет равнодушным.

Люди довольно редко дают вещам имена, но корабли – исключение. У каждого собственное и неповторимое имя, как у человека. И судьба тоже своя. Столько пота и крови льется на палубу, столько жизней связаны воедино тяготами плавания, что не стоит дивиться тому, как быстро корабль обретает душу – живую и настоящую.

Это как... заночевать в постели рядом с чужой возлюбленной. Есть такие вот щедрые во всех отношениях женщины – приветит, накормит, выслушает и спать положит, и ничего взамен не попросит. Видит же, что сердце отдано другой. А сердце Джэйффа Элира осталось у «Верности Морайг». Это если говорить о кораблях. А если о женщинах, то... все равно у нее же.

«Дурачок,– утробно проворковала «Быстрая». – Мне ли соперничать? Спи лучше. Спи уже».

Шторм бушевал два дня и три ночи, море пробовало шхуну на зубок, а на третий день, когда до идберранских берегов оставалось рукой подать, Джэйффа разбудил вой боцманской дудки и команда «Свистать всех наверх». А чтобы шуриа не задавал глупых вопросов, его, сделавшего попытку выбраться из подвесной койки, приложило об переборку. Раз и еще раз! Локтями, коленями, ребрами! Джэйффа швыряло, словно игральную кость в стакане. Трещала обшивка, откуда-то сверху лились потоки ледяной воды, орали обезумевшие от страха люди.

«Спасайся, хозяин Джэйфф! Спасайся!»– вопила винтовка.

Что-то оглушительно затрещало. «Быстрая» болезненно содрогнулась всем корпусом. Это рухнула мачта. Элир ослеп и оглох от вопля корабля: «Погибаю! Беги прочь, сын Шиларджи! Спасайся!»

Легко сказать! Кораблекрушение – это не самое спокойное мероприятие. Тут поди разберись, куда бежать и где искать выход. На шуриа места живого не осталось, пока он кое-как по скользким трапам сумел вскарабкаться на верхнюю палубу, через которую перекатывались волны. Комингсы вокруг люков уже не спасали, а сломанная грот-мачта утягивала корабль в пучину. Но пока матросы рубили ванты, печальная судьба постигла фок-мачту.

Не надо быть моряком, чтобы понимать – тонущий корабль утянет за собой всех, поэтому Джэйфф, недолго думая, схватил бочку и прыгнул за борт.

«Ну что, зятек, сдюжишь в холодной водице?» – ядовито поинтересовалась грозная Хела басовитым рокотом бури.

– Главное – яйца не отм-морозить, остальное – п-пустяки, – промычал Элир.

Шутки шутить у него не было ни сил, ни желания. Назвавшись однажды мужем дочери Морайг, он искушал суровую богиню и саму судьбу. Сказано же, держи язык за зубами, тогда и самое дорогое мужское целее будет. С другой стороны, пальцы, сомкнувшиеся на веревке, которой обвязана спасительная бочка, теперь и клещами не разжать – так свело от холода. Сквозь слипшиеся ресницы шуриа видел, как уходит под воду «Быстрая» и душа ее сливается с духом моря.

«Смотри, зятек, смотри. Не забывай!»– ухмыльнулась Хела невесело и всплеснула огромными волнами-руками, отпуская на волю души погибших моряков, совсем не похожих на птиц. Разве лишь издали, лишь потому, что летучи, да через соленую пелену.

«Куда они теперь?»

«Экий ты любопытный! Почем мне знать, зятек? Я даже не ведаю, удержишься ты на бочке аль потонешь».

Вот и Джэйфф не знал, но очень надеялся на свою странную жутковатую удачу, а еще ему очень хотелось жить. Шуриа, они все – большие жизнелюбы, знаете ли. И даже когда сознание покинуло Элира, руки его не разжались и спасительницу-бочку не выпустили.

Пробуждение на пустынном берегу тоже сложно было назвать приятным, зато мокрая заскорузлая одежда, разбитое в кровь лицо, опухшие руки и ноги быстро напомнили шуриа, что он уцелел. Если тебе больно, значит, ты жив – самый верный признак.

Он некоторое время лежал недвижимо, прислушиваясь к чаячьим воплям и шелесту прибоя. Сомнений никаких – это Джезим.

– А вот и я... Здравствуй, Анэхит... – шепнул Джэйфф Элир и поцеловал серый песок, как если бы это была щека его жены.

Хотя... с другой стороны... теперь это все равно. Его Анэхит, их сыновья – Шэх, Парвид, Мэйвиш – их дочь, ее дети давно стали Джезимом. А встретиться с самыми близкими после столетий разлуки, почти добровольного заточения, разве не счастье?

Бывший рилиндар с огромным трудом перевернулся на спину и посмотрел на низкое, сочащееся дождем осеннее небо. Такое и должно быть оно в конце октября.

Оружие он потерял – это ясно. Сгинуло в волнах ружье вместе с дареным пистолетом. Ножны с ихинцей тоже оказались пусты. Вот незадача! Хорошо хоть сапоги уцелели. Джэйфф похлопал себя по груди, нащупывая зашитый за подкладку просмоленный пакет с бумагами. Оставалось только надеяться, что Вилдайрова подорожная не повредилась в соленой воде. Впрочем, эти рунные колдуны всегда страхуются, и начертанное княжьей рукой нужный человек обязательно прочтет, пусть на бумаге не останется и следа чернил.

Волноваться, по большому счету, было не о чем. Нет, правда! Руки-ноги целы, голова на месте, и то, о чем беспокоилась Хела, тоже не отвалилось. Что еще надобно мужчине?

Шуриа бережно переплел заскорузлые от соли косы, с наслаждением вдохнул свежий морской воздух и довольно бодро зашагал в ту сторону, где, как ему мнилось, находится ближайшее человечье жилье.

И ведь не ошибся, хитрый змей. Приполз на козий ядреный дух безошибочно. Где люди, там и козы, а где и те, и другие – там хлеб, молоко и несложная работа, за которую их можно получить.

Чему только не выучишься за столетия жизни – править сети, копать огород, подрезать деревья, латать крышу, рубить дрова, чистить дымоходы. Да много еще чего нужного делать – было бы желание. Нищие рыбаки чиниться не стали, брать у них все равно нечего, а лишние руки в хозяйстве не помешают. И не смутил их оливковый отлив кожи пришлого чужака и грязноватая синева глаз, лишь бы работу знал. Успели забыть про шуриа, а если и не успели, то посчитали боязнь Третьих – излишней роскошью.

И никто не остался внакладе: сельчане получили на несколько дней неплохого работника, а Джэйфф Элир – возможность постираться, обсушиться и подкормиться. А заодно узнал, что прибило его к идберранскому бережку. Видать, не обошлось без благоволения... м... тещи.

На третий день после кораблекрушения он попрощался с деревенскими и потопал в городишко под названием Корим. Там, говорят, на почтовую карету можно сесть. На них, а точнее, на содержимое кошельков пассажиров Джэйфф возлагал огромные надежды.