Читать книгу Дары ненависти - Людмила Астахова - Страница 8

– Еще чаю, сестрица?

– Благодарю, но нет, – Грэйн решительно отодвинула от себя чашку. Кровь Локки! Соблюдение традиций и семейственность в крови у ролфи, но всему должен быть предел. Десятую обильно приправленную страхом и неприязнью чашку за два часа Грэйн может и не пережить.

Милое чаепитие в доме ир-Кэйленов не складывалось. Поначалу хотя бы Бэйни пыталась что-то мило щебетать, не слишком убедительно демонстрируя радость от встречи со старшей сестрой и поминутно оглядываясь на своего насупившегося чопорного супруга, однако ее старания никто не поддержал. Огромные напольные часы гулко отзвонили три пополудни, Грэйн подавила зевок, машинально кивая в такт сестрицыным речам. Наконец Бэйни иссякла, и молчание за столом стало поистине гнетущим. Лишь позвякивание фарфора да громкое тиканье дубового монстра в углу нарушали его, а бронзовая минутная стрелка неумолимо притягивала к себе взоры.

Бэйн звякнула ложечкой о блюдце.

Элейн тихонько вздохнула.

Терлак ир-Кэйлен кашлянул и поерзал на стуле.

Грэйн хмыкнула и выжидающе приподняла бровь. Родственники настолько явно демонстрировали желание что-то ей сказать, что, казалось, вот-вот – и пожертвуют достоинством и этикетом. А раз так, она не собирается им помогать. Нет-нет, сами, все сами. И без слов понятно, что прапорщику ир-Марен здесь не рады, да она и не собиралась задерживаться в доме сестры дольше, чем того требуют приличия, однако любопытно было бы послушать, как именно извернется ир-Кейлен, чтоб, не рискнув шкурой и репутацией, указать неудобной свояченице на дверь.

Терлак снова кашлянул, на этот раз уже откровенно делая некие знаки жене. Элейн ир-Марен отвернулась и принялась задумчиво созерцать мокрый снег за окном. Острова преподнесли своим обитателям очередной сюрприз – славное весеннее утро после полудня стало холодным пасмурным днем, ветер пригнал с залива Мэрддин караван низких серых туч, и хлопьями повалил снег. Отличная погодка для теплой семейной встречи, не так ли?

– Э-э… – начала было Бэйни, но запнулась и отчаянно покосилась на мужа.

Грэйн с интересом склонила голову к плечу:

– Да?

Видимо, Кэйлен все-таки пнул Бэйн ногой под столом, потому что она чуть ли не подскочила на стуле и выпалила:

– Ты останешься на ужин, сестра?!

Получилось настолько громко и смешно, что на Терлака опять напал приступ кашля, Элейн вздрогнула, а Бэйни испуганно заткнулась и вытаращила глаза. Грэйн с ухмылкой выдержала паузу, насмешливо прищурившись и глядя в упор на зятя, пока тот не отвел взгляд. Только тогда девушка аккуратно свернула и отложила салфетку, откинулась на спинку стула и промолвила:

– Увы, Бэйн, я не могу пока знать, чего именно потребуют от меня интересы Короны. Возможно, мне предстоит провести в Эйнсли несколько дней в ожидании нового назначения. Или месяцев. Порой офицеры Собственной Е.С.О. Канцелярии бывают весьма неторопливы.

– То есть… – Эбэйн сглотнула и снова покосилась в сторону Терлака. – То есть, сестра, ты планируешь… остановиться здесь?

Ничего подобного Грэйн, конечно же, не планировала – по сравнению с этим домом даже промозглый форт Логан казался ей славным теплым местечком с приветливыми и дружелюбными обитателями, но одно из любимейших развлечений настоящих ролфи – это поиграть с добычей. А они были добычей, эти ир-Кэйлены, дичью беззащитной и беспомощной. Кролики, но никак не волки. Локка не поймет, если ее посвященная откажет себе в этом маленьком удовольствии.

– Полагаю, в Канцелярии возникнут ненужные вопросы, если я, имея столь… м-м-м… – она повела рукой, подбирая эпитет, – достойную родню, стану вдруг снимать меблированные комнаты. Я так давно не видела вас обеих. Мы могли бы гулять с тобой… разговаривать… почти как в старые добрые времена! Разве что, – и обеспокоенно нахмурилась, – разве что я тебя стесню здесь, дорогая сестра?

И улыбнулась, предлагая родственникам сделать следующий ход. Но те не поддержали великодушное предложение поиграть, а предпочли кто сразу сбежать, а кто ринуться в бой.

Терлак загремел стулом, выбираясь из-за стола.

– Извините! – буркнул он и потопал к двери. – Дела!

– Кстати, о делах, – Грэйн с наслаждением выстрелила ему в спину окликом. – Полагаю, нам с тобой есть что обсудить, дорогой зять. Насколько я поняла, дела нашей семьи ведешь ты?

– Эм-м… – прогудел ир-Кэйлен, не оборачиваясь. Плечи его вздрагивали. – Да. Да, веду. Но почему вы интересуетесь, п-посвященная?

– Что за вопросы для делового человека, дорогой ир-Кэйлен? – она сверкнула зубами в улыбке. – И так поспешно! Думаю, есть смысл обсуждать такие вещи наедине, не тревожа домочадцев столь низменными материями, как деньги. Я зайду к тебе в кабинет чуть позже, почтенный Терлак. Буду признательна, если ты уже подготовишь необходимые бумаги за… хм… ну хотя бы последнее пятилетие.

Взгляд дорогого зятя, все-таки брошенный через плечо, яростью так и пылал. Грэйн в ответ показала зубы. Улыбаться ему дальше в ее планы не входило.

И не успела хлопнуть дверь за согнутой спиной почтенного ир-Кэйлена, как зубы показала и младшая сестра. Эбэйн вскочила и оскалилась не хуже настоящей волчицы, глаза ее налились зеленью, а в голосе заклокотало рычание:

– Ты! Как смеешь ты оскорблять моего дорогого мужа!

– Очень дорогого мужа, – тихонечко хмыкнула Грэйн себе под нос, наслаждаясь представлением.

– Ты бросила нас и шлялась невесть где целых три пятилетия! Ты!..

– И каждый год из этих пятнадцати вы получали мое жалованье, – все так же негромко вставила Грэйн.

– И теперь в моем доме ты смеешь оскорблять моего мужа грязными намеками! Да я…

– Сядь и заткнись, Бэйн, – не повышая голоса, но на этот раз по-настоящему зло бросила старшая сестра. – Ты забываешься, моя дорогая. Что стало с тобою? Не помню, чтоб малышка Бэйни была раньше такой глупой визгливой овцой. Ну да ладно. Объясни-ка мне лучше, почему в этом доме, построенном, заметь, на наше общее наследство и на мои деньги тоже, ты и твой муж, которого ты получила только потому, что я обеспечила тебе приданое, позволяете себе унижать нашу мать?

– Грэйн, не надо, – попросила Элейн, слабо всплеснув руками.

– О нет, матушка, надо! – Грэйн прищурилась. – Кровь Локки, пятнадцать лет моей жизни отдано ради того, чтоб теперь любимая младшая дочь обряжала вас в свои обноски, матушка, и держала тут в роли приживалки! Меж тем моя служба вполне могла обеспечить вам достойное содержание, сударыня!

– Грэйн, твой долг как старшей…

– Мой долг как старшей сестры оплачен сполна, – отрубила прапорщик ир-Марен. – Раз волей богов мне пришлось занять место отца, я сделала достаточно, чтоб Бэйн не испытывала нужды ни в чем. В конце концов, я выдала ее замуж. И единственный долг, который за мной остался, это дочерний. Вот как раз им я и займусь теперь, матушка. И для начала как следует прижму эту зарвавшуюся шавку[12], твоего драгоценного супруга, сестренка. Нет уж, не стоит тебе так скалиться на меня, Бэйни. Зубки туповаты.

– Ах! – воскликнула Эбэйн и стремительно выбежала из столовой. Грэйн проводила ее усмешкой и повернулась к матери.

– Ты поразительно похожа на своего отца, – помолчав и несколько нервно разгладив складку на подоле и впрямь изрядно поношенного платья, промолвила вдова Кэдвен, не глядя на старшую дочь. – Особенно теперь, в этом мундире… с саблей… Его волосы, глаза и линия бровей, и эта привычка поджимать губу. Ты куришь?

– Да, – ответила она и впрямь поджала нижнюю губу. – Отцовскую трубку.

– А! – Элейн понимающе усмехнулась. – Так и не простила мне, да? Я виновата перед тобой, дочь. Я так и не смогла полюбить тебя, ведь ты с самого рождения была слишком на него похожа. А его… его я тоже так и не смогла полюбить. Нет, не перебивай. Дай мне сказать. Я всегда знала, что ты выберешь для себя путь, подобный его пути, и однажды явишься, так же как он, в мою жизнь и сломаешь ее. Что бы я ни делала, мне не изменить то, что решили боги. Им угодно было возродить Сэйварда эрн-Кэдвена в тебе, сделать его наследницей… так бойся же кончить, как он!

– Вы пророчествуете, матушка, или проклинаете? – сухо спросила Грэйн, изрядно задетая ее словами. Право же, подозрения насчет истинных чувств матери к отцу жили в Грэйн всегда, но никак не ожидала она, что Элейн их вот так просто подтвердит. – Итак, вы не любили моего отца. Прекрасно. Отчего же тогда вы стали его женой?

– Милостивая Глэнна, дочь! Уж не думаешь ли ты, что мое согласие кого-то интересовало? – мать зло прищурилась. – Он явился к нам в дом, звеня палашом, овеянный славой и пропахший порохом и кровью своих побед, и чуть ли не прямо приказал: «Эй, ты, торгаш! А подай-ка мне вот эту!» Кто был мой отец, чтоб отказывать благородному эрну, посвященному Морайг и герою битвы в заливе Брэнгви? Жалкий купчишка всего лишь. И кто была я? Красивая, но дешевая подделка под его высокородную возлюбленную, которой он так романтично поклонялся. Такая партия, такой случай! А потом – всего лишь месяц в этом унылом бесплодном Кэдвене, месяц с незнакомцем, удравшим при первом же звуке военной трубы! И беременность, и ты… И он – наездами, налетчик, а не муж. И едва лишь я начала действительно привыкать к такой жизни, как он вдруг оказался предателем и трусом, осужденным и проклятым всеми, мертвым притом!

– Мой отец не был предателем!

– А мне-то какая разница, Грэйн, предатель он или оболганный герой? – Элейн коротко рассмеялась. – Он появился в моей жизни и разрушил ее. И то же теперь хочешь сделать ты! Оставь меня, Грэйн эрна Кэдвен. Вашей породе неведомо слово «милосердие», но все же попытайся понять. Я не хочу твоей помощи, меня не нужно защищать. Оставь меня и ступай своей дорогой. Здесь, с моей Бэйни и ее мужем, я наконец-то обрела дом и покой. Большего мне не надо.

– Он ведь обобрал вас, сударыня, этот ир-Кэйлен.

– Разве у нашей семьи оставалось хоть что-то, что можно было забрать? – она поморщилась.

– Ну, как же, – холодно напомнила Грэйн. – Ваше приданое ведь не было конфисковано. Пакгаузы, сударыня.

– Они же сгорели почти сразу, – Элейн пожала плечами. – Право, это просто смешно.

– И впрямь смешно, матушка. Смешно, что купеческая дочь помнит о пакгаузах, но совсем забыла о земле, на которой они стояли. Склады сгорели, да, но земля осталась. Наше единственное наследство, которое ир-Кэйлен прибрал к рукам. Вы можете считать что угодно, но я полагаю, что ваш зять изволил обобрать меня. Я отдала Локке три пятилетия и теперь вправе распоряжаться собственностью, как если бы была мужчиной. Поэтому я потребую у почтенного Терлака подробного отчета, как именно он все эти годы управлялся с последним достоянием вдовы и детей капитана эрн-Кэдвена. Немедленно. И ваше положение в этом прелестном доме здесь совершенно ни при чем! – Грэйн встала и коротко склонила голову в очень официальном поклоне. – Полагаю, нам с вами больше нечего обсуждать. Прощайте, матушка. Рада была повидать вас.

Сказать по чести, Грэйн было мерзко и стыдно, так, словно она по собственной воле полезла в переполненную уборную за оброненным золотым да так ничего и не нашла, лишь извозилась в дерьме по уши. В общем-то, так оно и было. И осознание того, что немалая часть этого дерьма – твое собственное, ничуть не утешало, а делало ситуацию в целом еще гаже. Да, попытка лаять по-собачьи вполне удалась, но чем тут гордиться? Разве отец не сплюнет презрительно, буде доведется ему из Чертогов Оддэйна услышать, как старшая его дочь измеряет величину семейного долга в монетах и ассигнациях? И что с того, если иного языка шавки-Кэйлены просто не понимают? Тявканье от этого благородней не станет!

Однако раз уж ввязалась в драку, изволь довести ее до конца. С такими вот мыслями Грэйн и отправилась в кабинет почтенного зятя. Матушка может сколь угодно долго именовать свою жизнь достойной, но посвященная Локки Грэйн уже стоит по меньшей мере на одну ступень выше безземельной вдовы предателя, а потому только ей теперь решать, что достойно, а что – не слишком.

Обращенное на саму себя чувство вины и гадливости требовало действий – сейчас, немедленно! – и потому девушку отнюдь не порадовал тот факт, что ир-Кэйлен не осмелился запереться в кабинете. Ну что стоило ему защелкнуть замок и придвинуть к двери какой-нибудь комод! Грэйн разнесла бы преграду в щепки, дала бы выход ролфийскому бешенству и вновь обрела хладнокровное душевное равновесие. Но дверь оказалась даже приоткрыта, а значит… Значит, вместо мебели придется бить зятя. Мало что истинные ролфи уважают во врагах, но доблесть ценят издревле. И у бьющихся до последнего отважных противников всегда было гораздо больше шансов сохранить жизнь и даже свободу, чем у трусов, малодушно спускающих флаг. Сколько кровавых расправ над сдавшимися без боя пленными хранят ролфийские предания! Не меньше, пожалуй, чем рассказов о почестях, оказанных доблестным врагам. Посмертных почестях, разумеется. Но к Терлаку ир-Кэйлену все это ни в коей мере не относилось: он не был ни врагом, ни другом, ни даже мерзкой гадиной, вроде подлых шуриа – да будет проклято навек их поганое племя! – а был всего лишь паразитом, наподобие блохи или кишечного червя. С паразитами не воюют, их просто давят.

Так и Грэйн не стала миндальничать и плести кружево долгих речей, полных намеков и угроз. Рыпнувшийся было по глупости угощать «любезную сестрицу» драгоценной заморской кадфой[13] ир-Кэйлен был сперва фигурально, а затем и буквально взят за горло. Кадфа пришлась кстати. Добыть сей сугубо имперский напиток в Ролэнси можно было лишь контрабандой и за сумасшедшие деньги, которых у средней руки купца вроде ир-Кэйлена водиться не могло, следовательно – контрабандой потихоньку приторговывал он сам. Законы Вилдайра Эмриса контрабандистов приравнивали к пиратам, а пойманных, да еще и с поличным, власти вешали безжалостно и быстро. Вконец освирепевшая Грэйн, пожалуй, и отволокла бы зятька в ближайший участок лично, держа за шкирку: собаке – собачья смерть! Но остановило ее все же не столько нежелание увидеть Эбэйн вдовой, сколько понимание, что два осужденных преступника в одном семействе – это уже слишком. Так что пришлось ограничиться родственным внушением: подняв гаденыша за глотку, приложить об стену и вылить ему на голову весь кувшин черной, как душа пройдохи, «имперской смолы», а когда он упал и заскулил, пресмыкаясь, от всего сердца добавить сапогом по ребрам. Отведя душеньку, Грэйн быстро обыскала кабинет ир-Кэйлена и почти сразу же нашла интересовавшие ее бумаги.

– Ворюга, – уже почти беззлобно рыкнула она, засунув получившийся сверток за пазуху. – Ты вернешь моей матушке все до арса, иначе я своими руками наброшу веревку на твою шею. И прослежу, чтоб она сломалась не слишком быстро.

Сплюнула напоследок и вышла вон. Уже неважно, что капиталов прапорщика ир-Марен хватит в лучшем случае на пару дней пребывания в столичной гостинице, «достойной ее положения», как было предписано; в доме вора и контрабандиста она не задержится и на лишний вдох. А там… на все воля Локки!

В древнем воинском уложении ролфи, некогда прилежно изученном Грэйн, прямо сказано: «В безнадежной схватке отступи и положись на богов, выжидая; не только доблесть мила богам, но и разум. Побеждает тот, кто выжил; лишь мертвый побежден навсегда». Девушка всегда считала этот пассаж несколько спорным, однако на сей раз воля богов проявилась довольно скоро. Всего лишь пара шагов за дверь дома ир-Кэйлена – и Грэйн практически столкнулась с нарочным.

– Посвященная госпожа, вам надлежит следовать за мной, – на словах озвучил порученец протянутое ей предписание. – Вас ожидают.

Грэйн спокойно оглядела предназначенную для ее доставки черную карету без гербов и, пожав плечами, покорно в нее села. Печать на бумагах прямо говорила о том, что и верно, ее ожидают. А раз так, следует без слов подчиниться. За тем и приехала, что ж неясного?