Читать книгу Паутина. Том 2. Тропа над пропастью - Людмила Богодухова - Страница 2

Вот уже вторые сутки Юлька с Танюшей гостили у дяди Коли. Поместили их в маленькой комнатке, где Марина устроила детскую, но Игорька одного еще боялись оставлять на ночь, и он спал в одной комнате с родителями.

Первую ночь Юлька спала спокойно, а сейчас не могла никак заснуть, хотя в доме уже все заснули. Танюша тоже спала, а Юльку замучили вопросы, на которые она не могла дать ответ.

– Что делать дальше? Жить у дяди Коли дольше нельзя, так как нужно объяснить свое поведение, во-первых, нужно идти к гинекологу и к детскому врачу, дальше отговорки будут подозрительны. Но и гостить долго, тоже не дело, Марина долгих гостей не любит, это Юлька знает точно. А если ехать, то куда? И как ехать с маленьким ребенком на руках? И еще ее тревожило то, что у нее появилось молоко в грудях, значит, с ней что-то произошло, но что? Кто мог бы дать ей ответ на ее вопрос? С кем можно поговорить об этом, не вызвав подозрения?

Юлька ворочалась с боку, на бок. Ей казалось, что ночь тянется очень долго.

– Нужно завтра купить часы на руку. Это не дело, не знаешь сколько времени. Утром схожу в поликлинику к детскому врачу и похожу по магазинам, куплю детскую коляску, а то руки постоянно заняты ребенком, очень неудобно. И еще нужно набрать детского питания, подкармливать Танюшку.

Юлька вздохнула и потихоньку поднялась с кровати.

– Вот не вовремя захотелось воды, – никогда раньше Юлька не мучилась бессонницей. – Но не только хочется пить, а еще не прочь бы поесть, что-то подвело желудок от голода, будто и не ела вечером, но не шарить же ночью по чужому холодильнику.

Рассуждала Юлька, стараясь бесшумно, чтобы никого не разбудить, продвигаться по темным комнатам. Когда она уже подходила к кухне, то услышала приглушенные голоса. Юлька остановилась и прислушалась. Говорили на улице, на крыльце. Она решила глянуть, кто разговаривает. Приоткрыла дверь и выглянула. На деревянных порожках сидела Марина и дядя Коля. Они тихо переговаривались.

«Тоже не спят,– подумала девушка. И уже хотела закрыть дверь, но вдруг услышала, что говорила Марина, и нервная дрожь пробежала у неё по телу».

– Нет, нет, Коля, я с тобой не согласна, я сама видела, как побежало молоко у неё по кофте, когда она кормила Танюшу. Это её ребёнок, ищи в другом месте. Не забывай, что тебе теперь будут все младенцы и их мамаши подозрительны.

– А я не говорю, что она не рожала, я говорю, что в селе кроме неё никто не рожал. – Тихо говорил дядя Коля.

– А почему ты зациклился только на нашем селе? Разве мало таких Моть по сёлам во всей округе? И потом, ты не можешь быть уверен, что ребёнок жив. И иногда мне кажется, что это безнадёжное дело. – Вздохнула Марина.

– Я проверю всё, а пока я уверен, что это не безнадёжные поиски. – Дядя Коля обнял Марину за плечи. – Я всё сделаю для тебя, для нашего сына и поверь, мечта твоя жить в Москве будет в скором времени реальностью.

Юлька тихо прикрыла дверь. Пить уже расхотелось, и она вернулась в комнату к Танюшке.

Что же происходит? Что-то тревожное и опасное для неё и малышки было в этом разговоре. Но почему дядя Коля? С какой стороны он имеет отношение к рождению Танюши? Он совершенно не похож на того, который приезжал на «Волге» с женщиной к ним в село.

Юлька подошла к окну, на улице светила луна, а рядом с окном росла раскидистая вишня. И хоть не было видно, каким цветом вишни, но Юлька знала, что стоит только открыть окно и протянуть руку, и холодные и приятные на ощупь, в ладонь лягут спелые, сочные, тёмно-красные плоды вишни. А стоит их только сорвать, и потечёт с них кроваво красный сок, сладкий, чуть терпкий на вкус, но такой необыкновенный, неподражаемый.

Юлька открыла окно и потянулась к вишне, и уже почувствовала прохладные и упругие плоды, но рвать расхотелось.

«Что же делать? Неужели я должна бояться своего дядьку и Марину? Это всё она, со своей Москвой, куда-то его втянула. Зачем он ищет ребёнка? Ведь не может быть, чтобы ребёнок был его. Этого Марина бы не позволила и не простила. Но что тогда? – Юлька потёрла лоб. – Или я такая дура, что не могу сообразить, что же происходит, или действительно всё так серьёзно и для нас очень опасно? Значит, мне нужно уходить от сюда, потому что-то всё равно, если захотят, то докопаются до истины, а что будет дальше, не хочется думать. Но куда уходить или уезжать? Нигде не была, никуда не ездила, и кроме дяди Коли и его первой жены, и Егора нет никого. – Вернее Тоша, но Юлька его звала Егором. – Но и туда тоже хода нет. – Юлька опять потёрла лоб».

«Вот бы сейчас в окно удрать, но нельзя, сразу навлеку на себя подозрение. Нужно всё обдумать, и купить кое-что в магазине. Побуду у дяди Коли ещё денёчек, а на другой уеду, скажу, что поехала домой. Но куда ехать? Господи, подскажи, куда мне ехать? Танюшенька, девочка моя, кому это ты стала поперек дороги, кому помешала жить? Ведь ты только родилась, а за тобой уже охотятся. Боже сохрани малышку, помоги мне и ей! Это ведь ты направил мои мысли, мои действия и я оказалась в сарае тети Моти. Никогда до этого не распирало меня любопытство, что делается в ее доме».

Юлька вздохнула оттого, что она постоянно думала, как ей жить дальше, тупик, в котором она оказалась, оставался тупиком. В голову не приходила ни одна хорошая идея, а как ни хотелось уезжать в неизвестность. Было даже страшно думать, что придется жить в чужой местности, в городе или деревни, с чужими людьми. Снова захотелось пить, да так сильно, что, казалось, внутри все горит.

«Надо было на ночь взять кружку с водой, и как это я не догадалась, – с досадой думала Юлька. – Придется опять идти по темным комнатам».

Девушка который раз за вечер вздохнула и крадущейся походкой отправилась на кухню.

– Ты что-то хочешь? – раздался за ее спиной шепот Марины, и Юлька от неожиданности вздрогнула.

– Фу, как ты меня напугала, терпеть не могу темных комнат, но так захотелось пить, будто во мне что-то загорелось.

– Пойдем на кухню, ты, наверно, не только пить хочешь. Я, например, ночью люблю что-нибудь пожевать. Ребенок сосет и потому по ночам хочется есть, – тихо говорила Марина, щелкнула выключателем на кухне и стало светло. – Чего тебе?

– Мне только попить, я есть не хочу, не очень хочу, – поправилась Юлька.

– Ну, тогда попьем чаю с печеньем, с молоком, с медом и вот фрукты, – собирала на стол Марина.

И через пять минут зашумел чайник.

– Знаешь Юль, я люблю ночь, и чтобы никто не мешал. Муж спит, Игорек спит, а я сижу, пью чай или тихо включу телевизор. Благодать, да еще открою окно, веет вечерней прохладой, разными вкусными запахами цветов! – Марина причмокнула и зажмурилась от удовольствия.

– А как же ты в Москве будешь жить без всего этого? Там жара, запах пыли, нагретого асфальта или мокрого, если его обрызгают водой, он испаряется и духота еще сильней. Каменный мешок, кое-где небольшие участки, засаженные деревьями, то есть парки, но это такая малость для такого огромного города, и воздух не становится чище.

Марина поморщила свой аккуратный носик.

– Подумаешь, здесь одни прелести, а там другие. Что-то ни один москвич не удрал к нам в деревню жить. Если и приезжают, то лишь на день или два, а потом снова в город. Значит, не прельщают их наши деревенские прелести. В деревне хорошо летом, и то отдыхать, а не жить. А зимой вообще тоска зеленая и грязь по колено.

– Ладно, не будем спорить, этот спор безрезультатный, каждый останется при своем мнении, пора спать, – Юлька поднялась уходить.

– Спать, так спать, – согласилась Марина. – Ты завтра, чем собираешься заняться?

– Схожу в поликлинику, похожу по магазинам и все, больше дел нет, можно уезжать домой, в деревню.

– Мы тебя не гоним, можешь гостить, сколько хочешь, но, чтобы бабушка не волновалась.

Юлька чувствовала, что Марина опасается ее согласия остаться, потому поспешила ее успокоить.

– Нет, я поеду, мне уже пора, может, уеду завтра, если успею или, в крайнем случае, послезавтра утром.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – облегченно вздохнула Марина. – Нас пригласили на день рождение, с Колей вместе работает, может, и ты с нами пойдешь? Завтра суббота, Коля работает до обеда, а в три часа мы с ним идем.

– Нет, Марина, мне еще очень рано ходить в гости, да и Танюше рано бывать на людях. Вы идите, а я, может, уеду, а нет, так подожду вас здесь. Пойду, а то Танюшка проснется, всех перебудит, – и Юлька ушла в свою комнату.

«Странная девочка, – думала Марина, – вроде простая и открытая, как книга, бери и читай, а попробуй, прочти, написано на незнакомом языке. Что-то нет, нет, да промелькнет у нее в глазах, будто о чем-то старается умолчать, но тревога, точно, тревога в ее глазах, и она старается ее скрыть. Что же ее тревожит? Может, я ошибаюсь, но это выражение я увидела сразу, как только она зашла к нам в дом. Надо попробовать вызвать ее на откровенность, а может не стоит лезть в чужую душу. Марина, Марина, мало тебе своих проблем, взваливаешь на себя еще чужие проблемы, – укорила себя Марина. – Ведь если девчонка разоткровенничается, ее проблема станет общей. Хочешь ты этого? Значит, делай вид, что ничего не замечаешь, и чем быстрее она уедет, тем лучше».

Юлька по магазинам всегда ходила с удовольствием. И сейчас, с ребенком на руках, она рассматривала детские вещи, выбрала летнюю детскую коляску и сразу уложила в нее Танюшку. Продавцы с улыбкой предлагали Юльке детские игрушки, костюмчики, и ей нравилось заботливое внимание к ее ребенку. Потом она зашла в комиссионный магазин. Здесь можно было найти все, что твоей душе угодно: начиная от заколок, одежды, обуви и всякой домашней утвари. Девушка медленно рассматривала витрины и полки с вещами, и обратила внимание на роскошный черный парик с длинными, чуть вьющимися волосами.

– Отличный парик, совсем, как у цыганок. Нет даже не у всякой цыганки такие роскошные волосы, – с восхищением смотрела Юлька, и продавщица сразу обратила на нее внимание.

– А вам бы подошел этот парик и стоит совсем не дорого. Мы только что приняли несколько париков в продажу и все уже разобрали, этот последний, берите, не пожалеете.

И Юлька сразу для себя решила:

«Конечно, он мне необходим, как воздух. И еще кое-что подкуплю, здесь же, не выходя из магазина».

– Заверните, я беру его, – кивнула Юлька продавщице.

Затем в другом отделе нашла удобную для себя обувь, юбку, кофту, теплую накидку на плечи, на голову несколько платков. Все стоило дешево, даже очень дешево. Такие вещи не ценились и их сдавали в комиссионку или чтобы они не мешали дома, или от сильной нужды. Затем приобрела несколько связок простых бус, колец, простые висячие серьги, но сразу нельзя было отличить золотые это или просто мишура, лишь бы бросалось в глаза. На руки купила браслеты, купила даже несколько кулонов. Особенно ей понравился простенький кулон, но он был чем-то похож на тот, который постоянно находился в распашонке у Танюши. Девушка долго рассматривала кулон. На нем тоже была гравюра распятого Христа, но не ручной работы, не было изощренности и особенности единственной и неповторимой работы. Сразу казалось, что медальон такой же, а сейчас Юлька видела, что это грубая копия, и цепь простая скрученная, а не плетеная вязью.

– Медальон открывается, – подсказала продавщица и помогла открыть его, нажав на кнопку сбоку, и медальон открылся, но внутри него ничего не было. – Тут можно поместить фотографию любимого, – улыбнулась продавщица.

– Я беру его, решила Юлька, хотя сама не отдавала себе отчета, зачем ей нужна еще и копия медальона.

К дяде Коле домой Юлька возвращалась с хорошей сумкой покупок. Танюша уже хныкала и пришлось взять ее на руки, а сумку поставить в коляску. Девушка зашла в небольшой сквер, села на дальнюю скамейку, вытащила из сумочки термос, налила в бутылочку детской смеси и стала кормить дочку. День продвигался к обеду.

«Опять забыла купить часы, все купила, а за часы забыла, – с досадой вспомнила Юлька. – Сколько же сейчас времени? Наверно уже скоро двенадцать, а в три Марина и дядя Коля идут на день рождение, – Юлька вытащила из сумочки записную книжку и стала листать ее. – Что я еще не купила? Детское питание взяла, все, что говорил детский врач в поликлинике, витамины купила, соски, бутылочки, подогреватель для детского питания, памперсы. Вроде купила все, – Юлька откинулась на скамейку и закрыла глаза, Танюша спала у нее на руках. – Живут же люди спокойно, ходят в магазины, в театры или кино, растят детей, и никто их не преследует. Кому мешает этот маленький человечек, что приходится скрываться, опасаясь преследования? А может мне все кажется, и никто нас не преследует, может у меня мания какая-то, и мне мерещится везде опасность? Такая тишина здесь, в парке, птички чирикают, прохладно, благодать. Не хочется верить во что-то плохое».

– Ну, ну, не расслабляйся! – будто кто-то шепнул Юльке на ухо.

Она вздрогнула, оглянулась, никого поблизости не было.

«Что я заснула, что ли? Так дело не пойдет, ночью не сплю, а днем стоило присесть, и задремала, а ребенка на руках могла и упустить его, – Юлька даже поежилась от неприятной мысли».

Она быстро встала, уложила ребенка в коляску, взяла сумку и пошла домой, к дядьке. Дяди Коли дома не было, а Марина сидела, сушила волосы.

– Обедать сейчас будешь или позже? Я приготовила, мы обедать не будем, – не отвлекаясь, комментировала она. – Все купила? Покажешь завтра, сегодня мне некогда, пока оденусь, сделаю прическу, и Коля подойдет. А мог бы в такой день прийти раньше.

Юлька пошла в свою комнату и уложила малышку на кровать. Есть почему-то не хотелось, было грустно, но отчего, она сама не знала. В комнате у Марины капризничал Игорек, и Марина уговаривала его.

– Не хочу укладывать его спать, пусть лучше заснет в гостях. А то выспится, а потом с ним не посидишь за столом, – объяснила она вошедшей в комнату Юльке.

Девушка взяла мальчика на руки.

– Ну, что ты расхныкался, как девчонка. Ты ведь уже большой, это Танюша маленькая, ей плакать положено, а тебе уже стыдно, ты ведь парень.

Игорек или что-то понял, или ему понравилась нянька, но он замолчал и внимательно слушал Юльку. А девушка ходила по комнате и тихо разговаривала с мальчиком, а сама думала о том, что скоро уедет и неизвестно, когда еще увидит своего маленького двоюродного братика. И не верилось ей, казалось дикостью то, что она заподозрила дядю Колю и Марину в чем-то нехорошем.

– Юль, смотри, ты его убаюкала, спит. Вот те раз, я старалась не укладывать, а ты взяла на руки, и он уснул. Клади его в кроватку, пока будем собираться, выспится. Что значит режим, все привык делать вовремя. Может, пойдешь с нами? – снова спросила она Юльку.

– Нет, не пойду. Что мне там делать? Нянчить Танюшу, так лучше я ее здесь буду нянчить. Оставляй Игорька, я ведь буду дома.

– Соблазнительно, но ты с двумя не справишься, я-то знаю, какой он бывает вредный. Как раскапризничается, не будешь знать, что с ним делать, да и мне спокойней, если он будет рядом.

Дядя Коля не опоздал, приехал с работы раньше, Марина еще наводила последние штрихи своей косметики.

– Ну, как я выгляжу? – покрутилась она перед мужем.

– Ты у меня красавица, а сейчас особенно хороша! – с любовью смотрел дядя Коля на Марину.

А она действительно выглядела великолепно: темно-каштановые волосы отливали спелым гранатом, были подобраны и уложены так, что подчеркивали пышность прически с легкой завивкой или, скорее всего, можно подумать, что волосы вьются от природы. Светлая молочная кожа лица с легким румянцем, и еще по-детски припухшие губы говорили о ее молодости. Фигура у Марины была безупречной: в меру пышные формы тела с тонкой талией, в платье, цветом спелой вишни, выглядела, как драгоценный камень в дорогой оправе. Марина легко прошлась по комнате в красных босоножках на высокой шпильке.

– Не стой как истукан, переоденься, не пойдешь же ты в том, в чем ходишь на работу.

Дядя Коля хотел что-то возразить, но передумал.

Юлька молча наблюдала за ними, а сама думала:

«Да, дядя Коля сильно проигрывает рядом с Мариной. У него уже большие залысины, и хоть он тоже строен и высок, а животик все равно проглядывает. Это, как видно, капитал, накопленный годами, который выдает возраст мужчин. И потом у него нет той светской изящности, что есть у Марины. Хотя, может, это для мужчин не главное, а там как сказать. Он хоть и врач, но сразу видно, что врач сельский. Четкий профиль красивого лица с прямым носом не вязался с добродушным выражением, а взгляд, когда он смотрел на свою жену, был растерянным и заискивающим, как будто он хотел попросить ее о том, чтобы она не бросала его, не уходила от него. Марина или не замечала этого взгляда, или ей наоборот нравилось держать мужа в постоянной тревоге. Дядя Коля, каким ты был и каким ты стал, – с болью в сердце подумала Юлька».

Марина ей нравилась, она не могла не нравиться, она нравилась всем знакомым и не знакомым. Но Юльке не нравилось, что дядя Коля потерял что-то больше, чем нашел. Первая жена дяди Коли тоже была врач-терапевт и работала с мужем в одной поликлинике, зовут ее Светлана, Светлана Павловна. Она и светленькая, как ее имя, а дядя Коля тогда был уверенным в себе, с твердым взглядом, с твердыми убеждениями о честности и бескорыстности, доволен был своим положением, своей семьей и тем, чего достиг в жизни. И, казалось, его ничто не сможет, как говорится, «выбить из седла», но появилась Марина, и крепость вначале дала трещину, а потом и вовсе рухнула.

– Что, нравлюсь! – вдруг услышала Юлька голос марины и вздрогнула, отгоняя от себя мысли.

– Да, ты хороша, ничего больше не скажешь, дядя Коля прав, ты сейчас особенно красива.

– То-то же! Учись, пока я жива, – засмеялась, довольная эффектом, Марина. – Котик, – обратилась она к мужу, – Юленька собирается ехать домой, в деревню.

– Когда? И почему вдруг ты решила ехать? – удивился дядя Коля.

– Почему вдруг?! Она ведь приехала не насовсем, правда Юля?

– Конечно не насовсем. Все дела я сделала, пора домой.

– Конечно не сегодня, – перебил Юльку дядя Коля. – Если такая уж необходимость, я отвезу тебя завтра утром.

– Тебе ведь на работу! – возмутилась Марина. – Тут не далеко, можно и на автобусе.

– Я отвезу утром, выедем пораньше, и успею на работу, не волнуйся Мариночка, но я хочу знать, что с ней ничего не случится и повидаюсь с мамой, – мягко возразил дядя Коля.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, ты всегда делаешь по-своему, но я не сержусь на тебя. Я же знаю, что ты на много умней меня, и мне это нравится.

Юлька отвернулась и подошла к окну. Окна в зале, как и в ее комнате, где ее поместили, выходили на улицу. Возле двора стояла дяди Колина «Волга», в гости собирались ехать на ней. Но тут Юлька увидела, что к дому подъехала точно такая же «Волга», как и у дяди Коли, но с другими номерами. Юлька успела заметить только первые номера – две семерки, так как «Волга» почти уткнулась «носом» в забор палисадника.

– Кто-то приехал! – вырвалось у Юльки.

К окну подскочила Марина.

– Вот не вовремя! Коля, Григорий пожаловал!

– Какой Григорий? – не понял дядя Коля, он усердно завязывал возле зеркала галстук.

– Как какой, твой сын! Не задерживайся, мы и так уже опаздываем! – возмутилась Марина.

– Гоша приехал, он ведь недавно был, что-то случилось наверно. Не беспокойся, не опоздаем, еще полчаса. Мы ведь не на работу идем, можно немного позже прийти, – говорил дядя Коля, стараясь справиться с галстуком.

Но Юлька уже не слышала их перепалок, выскочила к брату навстречу.

– Егорка, привет! – повисла Юлька на шее у брата.

– Здравствуй малявка! Как ты? – поинтересовался тот, целуя Юльку в нос.

– Фу, Егорка, опять ты целуешь меня в нос, я уже не маленькая, – засмеялась девушка.

– Слышал, слышал, батя по телефону звонил, говорит нашего полку прибыло. Показывай свою красотку, я ей или тебе привез подарок, потом откроешь, когда я уеду. Батя привет! – поздоровался Егорка, войдя в дом.

– Здравствуй сын. Все в порядке дома?

– Не беспокойся, все в порядке, это я по своим делам приехал и решил к тебе заскочить. Великолепно смотришься, Марина! – обратился он к мачехе. – Не даром отец потерял голову и никак ее не найдет.

– Грубая шутка и не уместная! – фыркнула Марина. – Коля, нам пора!

– Успеем Мариночка, поговорю с сыном. Мы идем на день рождение к дяде Сене, может, и ты пойдешь? – обратился он к сыну.

– Нет, батя, я на минуточку, поговорить нужно, – и тут же обратился к Юльке. – А ну, малявка, показывай свою красотулечку. Как это я уеду, не увидев, племянницы. Не ошибаюсь, батя, она племянницей мне доводится?

– Как будто так, – отозвался дядя Коля.

Юлька повела Егорку в комнату, где спала Танюша.

– Какая маленькая, но уже видно, что будет красавица. Как ты ее назвала?

– Я ее назвала Танечка, – не вдаваясь в подробности, ответила Юлька.

– Отличное имя, такое нежное, ласковое. Как ты с ней справляешься?

– Доченька у меня очень спокойная, некрикливая, поест и спит, лишь бы была сухая и сытая.

– Как это ты смогла нас всех так удивить? Все так неожиданно, кто же тот счастливчик, кому ты отдала предпочтение?

Юлька смутилась:

– Это не имеет значения, я не хочу об этом говорить.

Егор снова чмокнул Юльку в нос.

– Не смущайся, пусть твоя дочка растет здоровой, а ты еще найдешь достойного парня. Если понадобится моя помощь, то вот он я, в любое время примчусь тебе на помощь, а сейчас мне нужно посекретничать с отцом наедине, без мачехи, – Гоша вышел, а Юлька осталась в своей комнате, ей не хотелось выходить.

Она рассматривала здоровенный пакет, который вручил ей Егорка. На ощупь в нем была длинная коробка.

«Что там? – брало ее любопытство».

Но хотелось открыть подарок, когда останется одна в доме, чтобы наедине остаться с ощущением, которое будет от подарка. Юлька с детства убегала куда-нибудь и рассматривала подарки, когда ей дарили на день рождение.

«Быстрей бы все разъехались, – с нетерпением думала она, подошла к окну и стала смотреть на улицу, напротив окна стояла «Волга» Егорки. – И что у них с отцом такая любовь к «Волге»? Ведь столько еще хороших машин, даже цвет одинаковый, неприятный, белый».

Раньше Юлька относилась спокойно ко всем маркам машин, а вот теперь она чувствует опасность при взгляде на белую «Волгу», и это ее раздражает и даже злит. За рулем машины кто-то сидел, стекло отсвечивало и не было видно сидевшего.

«Может, Егор уже переговорил с отцом, – решила Юлька и вышла из дома».

Марина не обратила на нее внимания, она сердилась на Гошу, на дядю Колю и молча одевала сонного Игорька. Юлька прошла по тропинке небольшого сада к беседке.

«Если их здесь нет, значит, Егорка сидит в машине».

Но одновременно она чувствовала, что в машине сидит кто-то чужой, и это ей почему-то не нравилось, может, было ложное предчувствие непреодолимого страха. Когда Юлька уже подходила к беседке, окутанной густым виноградником, услышала голоса, говорил дядя Коля, а потом Егорка. О чем говорили, было непонятно, но чем ближе Юлька подходила, тем напряженней становился у нее слух.

– Отец, я не хочу, чтобы ты влезал в это дело, – говорил Егорка. – А тем более мне не нравится, что обо всем ты говоришь со своей женой, она через кого хочешь переступит.

– Напрасно ты так, – виновато заговорил дядя Коля. – С какой стороны ты влип в это дело? – в свою очередь спросил он у сына.

– Это не важно, главное, куда делся ребенок. Мы даже не знаем, кто родился: мальчик или девочка. Потряси эту чертову бабку, не должна она молчать.

– С ней ничего не получается, она, как будто, потеряла рассудок, – вздохнул дядя Коля. – Ты говорил, что какой-то кулон должен быть при ребенке, золотой или серебряный?

– Отец, ты меня смешишь, кулон из чистого золота, высшей пробы. Ты хоть умеешь отличить золото от меди?

– Мне не нравится то, что ты делаешь, – вздохнул дядя Коля. – А золото я очень хорошо знаю, получше любого ювелира. Сынок, только без криминала, не хочу, чтобы мой сын был преступником.

– А миллионы просто так в руки не идут сами, – отозвался Гоша.

Юлька быстро вернулась по дорожке и снова зашла в дом.

– Где там они? – спросила недовольно Марина.

– Кажется, сидят в машине, я не подходила, – небрежно ответила Юлька. – Марина, я может, сегодня поеду домой, что я буду еще ночь ночевать, и бабушка, как видно, беспокоится. А ты не говори дяде Коле, как вы уедете на день рождение, и я пойду на автостанцию, а то он завтра чуть свет должен вставать, а потом на работу. Коляску оставлю, будете ехать, привезете. Хорошо?

– Конечно, я не против. Тут ехать какой-то час от силы, к вечеру будешь дома, – обрадовалась Марина, – и где они застряли? Пойду, подгоню, посмотри за Игорьком, – и Марина вышла.

Юлька с Игорьком на руках подошла к окну. Она видела, как Марина вышла на улицу, тотчас дверь машины открылась, и из машины вылез мужчина. Юлька никак не могла рассмотреть его лица, но видно было, что мужчина не молодой. Он о чем-то говорил с Мариной, она с удовольствием его слушала, а иногда смеялась. Юлька так напряженно смотрела в окно, что мужчина как бы почувствовал ее взгляд и повернулся к окнам, окинув их взглядом. Девушка едва успела отпрянуть от окна и почувствовала, какой неприятный и тяжелый был взгляд мужчины.

«Наверно, он успел ее заметить, – невольно с тревогой мелькнула мысль. – И зачем я туда смотрела? Нет, не хотелось бы встречаться с ним наедине».

Юлька нервно ходила по комнате.

– Мариночка, ты готова? – послышался голос дяди Коли, и он сам появился в комнате.

– А где Марина?

– А она пошла вас поторапливать.

– Гоша не стал заходить, передал поцелуй, он, возможно, заедет поздно вечером, когда уладит с делами. Не скучай без нас, нам пора. Игорек, иди к папе.

В комнату заскочила Марина.

– Где тебя носит, Коля, мы бессовестно опаздываем!

– А я тебя тут дожидаюсь, – улыбнулся дядя Коля.

– Я была на свидании, вот так и проворонишь жену! – подколола его Марина.

Марина махнула рукой Юльке.

– Всего хорошего, привет всем, – и заговорщески улыбнувшись, вышла.

Вот Юлька и осталась одна. Она подошла к окну, машины отходили от дома, две белые «Волги». Какую из них нужно бояться, или обеих сразу? Значит, нужно срочно уезжать то, о чем говорили в беседке, к ней имеет прямое отношение. Юлька достала сумку с вещами, выбросила из нее все Маринины подарки, из сумки вытащила грим и стала накладывать его себе на лицо. Затем, надела цыганские вещи, украшения, которые купила в комиссионке. Спрятала документы и деньги в пояс, его тоже приобрела в магазине, опустила на выпуск кофту. Стянула свои волосы в узел резинкой и надела парик. В зеркале на Юльку смотрела молодая цыганка. Девушка повязала на голову легкий платок так, чтобы кудри выбивались из-под него, спадая на плечи.

– Теперь совсем хорошо! – отметила Юлька, глядя в зеркало.

На Танюшу надела костюмчик, шапочку, положила между ножек памперсы, чтобы лишний раз не беспокоить дитя. Сложила все вещи в сумку, в корзину постелила одеялко и пеленки, и уложила в нее Танюшу.

– Нам не привыкать спать в корзинке, правда, доченька!

Обвела взглядом комнату и увидела нераспечатанный подарок.

– Взять с собой? Но что там? – решила посмотреть Юлька.

Быстро сорвала бумагу, в руках оказалась красивая коробка. Юлька поспешно стала распечатывать коробку. В ней была большая кукла. Юлька даже вздрогнула, кукла была точь-в-точь похожа на ту, которую у нее украли.

«Что это? Предупреждение или насмешка, что о ней все знают? – ударило сразу в голову».

Она даже растерялась и кинула куклу на кровать, но потом снова взяла ее в руки.

«Хорошо, пусть будет так, вернулась моя кукла, хоть и не в той одежде в какой ее украли».

Юлька быстро сняла с куклы простенький сшитый костюмчик и надела один из тех костюмов, которые купила для малышки, и положила куклу рядом с Танюшей в корзину. Бумагу и коробку собрала, сунула в пакет и бросила в мусорку.

«Вот и все, теперь можно осторожно выходить».

Взяв в руку накрытую накидкой корзину с ребенком, а в другую сумку, Юлька вышла из дома, замкнула его и положила ключ в условленное место. Затем, приоткрыла калитку и выглянула на улицу. Стояла жара, и люди сидели по домам, в холодочке. Девушка вышла со двора и не спеша, пошла по-над дворами, затем свернула на одну улицу, на другую, а лишь потом повернула к вокзалу.

А возле дома, откуда вышла молодая цыганка, остановилась белая «Волга». С нее вышли двое мужчин, один был молодой, а другой был вдвое старше. Они посмотрели вокруг, улица была пустынной. Мужчины зашли во двор, и молодой постучал в дверь, в дом. Никто ему не ответил, и он постучал сильнее.

– Там никого нет, – мрачно проговорил другой мужчина.

– Сейчас проверим, – и молодой открыл ключом дверь, зашел в дом, за ним шел второй. Они молча прошли по комнатам.

– Коляска на месте, значит где-то здесь, подождем.

– А хозяева не вернуться? – снова спросил один из них.

– Вернуться, конечно, но надеюсь не сразу.

– А, может она уматнула, почувствовала что-то? Чем здесь сидеть, лучше проверить автостанцию и вокзал. Сюда мы всегда успеем приехать.

И вскоре машина мчалась по улице к автостанции, а позже, к вокзалу. На перроне людей было немного, но того, кого они искали, не было. Они стояли и ждали, провожая всех взглядом. Мимо прошли цыгане, одна из них молоденькая, кидалась в глаза своей красотой и молодостью. Но, когда она повернула свое лицо, и глянула на мужчин, у них невольно вырвался возглас ужаса и сочувствия, глаза у цыганочки страшно косили, и лицо сразу стало жалким и уродливым.

– Ни приведи Господи, увидеть во сне, больше не заснешь, – почему-то вполголоса проговорил молодой мужчина.

Цыгане сели в вагон, раздался гудок паровоза, и поезд Кисловодск-Новокузнецк отошел от перрона.

– Зря время убили, лучше бы сидели и ждали, она, видно, уже дома, – проговорил молодой. – Едем!

– Дома, но не здесь, она уехала в деревню.

– Что ж, можно и в деревню, давно не дышал свежим воздухом.

И поезд Кисловодск-Новокузнецк набирал скорость. А в купе шумно рассаживались цыгане. Юлька не понимала ничего, из того, что ей говорили цыганки, и она всякий раз мотала головой, или пожимала плечами, боясь себя выдать. Иногда среди цыганской речи проскакивали русские слова, и даже предложения. Но Юлька не показывала вида, что она слышит, и понимает русскую речь. У нее была нижняя полка, и Юлька села на свое место. Но одна из цыганок, что-то недовольно сказав Юльке, жестами стала объяснять, чтобы девушка перебралась на верхнюю полку. Но Юлька отрицательно покачала головой, и цыганки загалдели, стали Юльке что-то доказывать. Девушка и не пыталась их понять, так, как и так было ясно, чем они не довольны. Юлька уселась на свою полку, поставила на нее корзину и вытащила из корзины Танюшку. Цыгане сразу притихли и молча наблюдали за ней: девушка расстегнула кофту, прикрыла грудь пеленкой и стала кормить ребенка, и сразу все стало на свое место. Цыганки разместились по своим местам, а мужчины вышли в другое купе. По вагону прошла проводница, проверяя билеты, Юлька молча подала свой билет. Затем с ребенком на руках принесла кружку кипятка, цыганки опять загалдели и стали показывать жестами, что с ребенком нельзя носить кипяток, это опасно. Одна из них, наверно, чуть старше Юльки, подошла к девушке и назвала свое имя:

– Ася.

И стала ей говорить, что-то быстро и страстно, а потом показала жестами, что, если ей что-то нужно, то она, Ася, все принесет. Юлька кивнула головой, что все поняла.

Сутки в поезде длятся на много дольше, чем, например, дома. Вернее, кажется, что длятся они дольше, потому что человек вдруг предоставлен самому себе, никуда ему не нужно спешить, ничего не нужно делать. Сиди или лежи, ешь, спи, читай или играй в карты, но времени так много, что успевает надоедать все. И только когда наступает ночь, и все стихает, все спят, свет притушен, а поезд продолжает мчаться, останавливаясь на станциях, и тогда в купе становится светлей. Поезд стоит, и появляется раздражение и недоумение, «почему стоим так долго», как будто не все равно, ехать или стоять.

Юлька ночью спала, спрятав сумку под полку, обняв Танюшу, она то и дело просыпалась и опять засыпала. За вечер, что провела она со своими попутчиками, Юлька поняла, что они едут в Новосибирск торговать и набрать товар на обратную дорогу. С ней на соседних полках спали три цыганки, а в соседнем купе трое молодых парней. Парни сопровождали своих матерей. Девушка, которую звали Асей, приходилась дочерью одной из цыганок. А вообще они были родственниками. За вечер они столько говорили, что Юлька невольно запомнила некоторые слова, они даже ночью, когда Юлька просыпалась, вертелись у нее в голове. Но перевода их она, конечно, не знала. Против других цыганок Юлька была одета беднее, и золота на ней тоже не было, а дешевые серьги и кольца цыганки сразу отличили от золота. А маленькой Танюше они подарили амулет от сглаза, который сразу надели на ручку. Юльке предложили купить роскошную шаль на плечи, но девушка отказалась, показывая на пальцах, что у нее нет таких денег. Цыгане загалдели между собой, и один из парней, вырвав шаль из рук матери, накинул ее на плечо Юльке. Девушка улыбнулась ему, но шаль вернула. А, когда парень хотел снова накинуть шаль ей на плечи, Юлька рассердилась, и, сверкнув гневно глазами, резко отвела его руку. Юлька запомнила, что говорила ей бабушка:

– Запомни, внучка, – говорила она, – никогда не бери ни от кого подарков, если не уверенна, что сможешь за них расплатиться. Если возьмешь, значит, даешь повод, требовать от тебя ответного подарка. Ты ведь понимаешь, что я имею ввиду?

Юлька все понимала, вот и сейчас, как наяву она услышала голос бабушки и потом весь вечер она невольно думала о ней. Девушка поднялась и села, бок занемел. Танюша маленькая, а места занимает много, да еще тут же стоит корзинка. Хотелось есть, девушка не успела ничего купить на вокзале, а в поезде не хотелось лезть в пояс за деньгами, и девушка ничего не покупала. Потом, когда она уже легла спать, то вытащила сто рублей, чтобы что-то купить, но по вагонам уже ничего не носили. Так Юлька и осталась на ночь голодной.

«Хоть бы пообедала, ведь Марина говорила, что обед на кухне, все горячее, а я тут голодная».

Нужно было хотя бы не отказываться от угощения, когда цыганки приглашали ее к столу. Она может и села бы, но в купе пришли парни и тоже сели ужинать все вместе. И тот парень, который хотел подарить ей шаль, все время кидал взгляды на Юльку, а ей это не нравилось.

«Не хватало мне еще дорожных романов с цыганом, потом от него не отвяжешься и не убежишь. Хватит мне того, от кого бегу сейчас, хотя толком не знаю от кого бегу. Все на ощущениях, на отрывочных разговорах, на страхе, возможно беспечном. Но береженого Бог бережет. Так вот лучше перестраховаться, чем попасть в неприятное положение, – рассуждала Юлька, а сама смотрела в слепое окно, где была ночь. – Куда я еду, что меня ждет там впереди? – думала она, но страха уже не было. – Руки, ноги есть, не пропаду. Приеду в какой-нибудь небольшой город или даже деревню, стану на квартиру, найду няню, и буду работать. Проживу, не пропаду, главное переждать время, чтобы все забылось, тогда можно вернуться к бабуле. Как ты там, бабулечка, без меня? Увижу ли тебя еще? Не смогу написать, не смогу позвонить, но буду надеяться на лучшее, прости меня, я не могла поступить иначе! Не могла отдать Танюшу в дом малюток. Кто же ты, моя девочка, что за тайна скрывается за твоим рождением? Мы узнаем об этом потом, а сейчас нам нужно с тобой выжить, спрятаться и выжить».

Поезд замедлил ход, подходил к какой-то станции. С полки спрыгнула цыганочка Ася.

– Тебе что-нибудь принести? – спросила она по-русски, а потом, вспомнив, что Юлька не говорит, стала объясняться жестами, но Юлька поспешно закивала головой, протянула деньги и показала, что хочет есть.

– А что взять?

Юлька развела руками, что можно брать все что есть.

Цыганочка помчалась к выходу. Поезд остановился, Юлька смотрела в окно, но не успела прочесть название станции, а какая разница, до Новосибирска еще ехать больше трех суток.

«Четверо суток в дороге и только приеду в Новосибирск, а там пересадка, а билет до Красноярска. Вот там и буду смотреть маленькие станции, где можно сойти, а сейчас все равно какая станция, большая или маленькая».

Мимо окна прошла женщина с ведром яблок, и Юльке страшно захотелось яблок. Она увидела цыганочку, постучала в окно и показала на продавщицу яблок. И вот на полку, на постель цыганочка высыпала целое ведро яблок и снова выскочила на перрон. Юлька собрала яблоки в детскую пеленку и связала в узел.

«Теперь на долго хватит ей этих яблок и еще не известно будет ли у нее возможность покупать их вообще».

Поезд стоял не долго, всего десять минут, но Ася успела набрать полные руки еды: пирожки домашние, в бутылках молоко, вареную картошку и даже яйца. Все это она принесла Юльке, положила на стол и сказала, чтобы она убрала себе в сумку. Юлька кое-что убрала, оставила позавтракать себе и Асе, остальные пассажиры с их купе еще спали. Ася наблюдала за ней, а потом вытащила из-за пазуха сторублевку и отдала назад Юльке. Юлька удивленно смотрела на цыганочку, а та смеялась и показывала руками, что денег не надо, что все это дали даром. Деньги пришлось взять, хотя Юлька никак не могла взять в толк, как могли дать даром те, кто специально пришли ночью наторговать копеечку.

А поезд шел, девушки поели и, улыбаясь, смотрели друг на друга. И вдруг Ася заговорила шепотом на русском языке:

– Ты не знаешь цыганский? Ты не цыганка, правда? Я не скажу своим, это ведь так?

Девушка молчала, она не знала, что отвечать и как поступить. С раннего детства Юлька от взрослых слышала, что цыгане – народ обманчивый и им верить нужно с большой осторожностью. Вот и сейчас, что задумала эта цыганочка, зачем ей нужна Юлькина откровенность? Юлька пожала плечами.

«Нет, не может она рисковать, не должна ни с кем даже на миг, даже на малость быть откровенной. Чем меньше о ней знают, тем лучше».

Поверила ли Ася, может, и нет, но больше вопросов не задавала. Она снова вскарабкалась на свою полку и там затихла, наверно, уснула. А Юлька потихоньку ела яблоко, и щемящая тоска одиночества и неизвестности сдавила сердце. И еще какое-то неясное предчувствие, что очень непростая предстоит ей жизнь, но Юлька отогнала от себя грустные мысли и чувства, стараясь успокоиться. Совсем не плохо складывается все в данный момент, а как будет дальше, время покажет, не стоит волноваться заранее.

А поезд шел, поддакивая ей, останавливался на станциях; и снова дергались вагоны, клацало что-то под поездом, шумно вздыхало; и вновь покачивались вагоны из стороны в сторону, а люди спали, доверив свои жизни машинисту и его помощнику, которые не имели право заснуть. Проснулась и заплакала Танюша, девушка переодела ее и дала грудь. Надо было заварить кашку, но Юлька почему-то боялась оставлять ребенка без присмотра, не сознаваясь себе, она боялась цыган. Может, потому что с детства детей пугали цыганами, что мол, они крадут детей, особенно тех, которые не слушают свою маму и папу. Но сейчас Юлька не ребенок, а опасения остались. «Не бывает дыма без огня», так говорила бабушка. Значит, это случалось, потому и стали говорить.

Малышка снова уснула, и Юлька взяла пустой термос и с ребенком на руках пошла по вагону к бачку с водой. Налила кипятка, закрутила крышку, так безопасно, не обварится кипятком, и снова вернулась на свое место.

«Надо бы еще поспать, – но спать не хотелось, и девушка вновь стала смотреть в темное окно, где изредка вспыхивали огоньки и пролетали мимо, это были разъезды или маленькие полу-станции, на которых скорый не останавливался.

Время для Юльки летело быстро. Ей нравилось ехать в поезде, так далеко она еще никогда не ездила. За те дни, что она провела с попутчиками-цыганами, она узнала много цыганских слов и уже многое понимала из их разговора, тем более что они часто мешали цыганскую речь с хохлацкой. Бабушка Юлькина тоже любила говорить на хохлацком языке – это не чисто украинский, со своим акцентом, многими словами непохожими ни на русский, ни на украинский.

Часто в купе приходили парни, и тогда Юлька отворачивалась ото всех, ей не нравилось то, что на нее все время, не отрывая взгляд, смотрит молодой цыган, которого все называли Андрей. Из их разговора Юлька поняла, что Андрей хочет, чтобы она с ребенком присоединилась к ним, к цыганам, а мать парня была против. И они постоянно ругались из-за этого. Юльку тоже не прельщала такая идея Андрея, он ей не нравился, хоть на вид он был видным, даже красивым парнем. Но быть женой цыгана, ходить с ним по базару и торговать, а потом возвращаться в цыганскую семью, где ей все чуждо: их язык, обычаи, нравы, а может, просто не было у нее симпатии к этому парню, а без любви замуж Юлька не собиралась.

Давно остались позади белые веселые домики деревень с большими садами и огородами. Южные города и смешанные леса, и теперь везде шли хвойные леса вперемешку с березами. Березки собирались в круги и были разбросаны по большим полянам среди хвойного леса. Изредка проезжали деревни с темными домиками, это были деревянные дома, потемневшие от дождя, солнца и ветра. И все казалось серым, хотя природа была великолепна. Но серые деревни навевали тоску, и Юлька уже думала о доме, но не давала себе расслабиться, так как рядом с ней была маленькая дочка, которой нужна была Юлькина защита и забота. Девушка оторвала взгляд от темного окна и посмотрела на верхнюю полку, где спала Ася.

«Спит ли? Она могла бы быть мне подругой, но как довериться чужим людям?! И одной трудно нести такой груз в душе, а может все, что я делаю, не верно. Это по моим понятиям, которые я впитывала с детства от бабушки, от матери, по деревенским понятиям, вроде все верно. А, возможно, что я ошибаюсь, и нельзя было брать ребенка и присваивать его, но этого ребенка хотели убить, закопать заживо, его бросили в сарае, в ящике, как котенка. – Юлька перевела взгляд на Танюшку, и сердце защемило от жалости, от отчаянья и еще не понятно от чего».

Этот ребенок был ее, только ее, недаром у нее в груди появилось молоко и пусть его не очень много, приходится прикармливать малыша, но в любую минуту есть готовая для ребенка еда. Пусть попробуют доказать, что это не ее дочь, не докажут.

«Я спрячусь так, что меня не найдут, и не нужны мне подруги, чтобы доверять им мою тайну. Если узнают двое, то это уже не тайна, так как о ней сразу узнают другие».

Юлька легла рядом с Танюшей. От ребенка пахло молоком и еще чем-то таким особенным запахом, как от только что раскрывшегося цветка. Девушка вдыхала уже знакомый и полюбившийся запах и незаметно для себя задремала.

С верхней полки тихо слезла цыганочка и подошла к Юльке. Девушка спала, положив на ножки ребенка ладошку, как бы охраняя его. Ася вглядывалась в лицо малыша. Ничего особенного в нем не было, как все новорожденные дети, только личико белое, а волосики черные виднелись из-под легкой розовой шапочки. И не понятно было кто это, девочка или мальчик.

«Наверное, мальчик», – решила Ася.

Ребенок ей нравился, она завидовала этой немой девчонке, что у нее есть ребенок. Ася уже три года замужем, а ребенка не было.

«Если у нее украсть ребенка, то как она докажет кто украл, если не может говорить?»

Ася протянула руку, дотронуться до малыша, но тут же отдернула. Она побаивалась этой немой девчонки. Иногда ей казалось, что она не немая, что она притворяется, будто не понимает и ничего не слышит. Ловила ее быстрые взгляды, чувствовала, что она бежит то кого-то, скрывается.

«А может, эта девчонка сама украла чужого ребенка? – мелькнула в голове нелепая догадка. – Тогда и у нее можно украсть ребенка, и никто не будет его искать, вернее не будут знать, где искать».

Ася снова потянулась к ребенку. Ей очень хотелось погладить его, ощутить под рукой детское тельце. Но внезапно руку ее схватили сильные жесткие пальцы, и слух резанул шепот:

– Не смей дотрагиваться и не открывай рот, только один звук и воткну тебе в горло вот это.

И Ася увидела в другой руке у «немой» узкий блестящий нож. В глазах был бешеный огонь, и, казалось, она еле сдерживает себя от желания вонзить нож в склоненную над ней Асю. В горле у Аси пересохло, она, даже если бы захотела, не смогла бы крикнуть. Юлька медленно поднялась, не отпуская руки Аси, и вывела ее, как под гипнозом в коридор.

– Ты хорошая девушка, но очень любопытная и это тебя может погубить. Я еду не одна, а в соседнем купе у меня попутчик. Пока он не видит, быстро скройся в туалете и пол часа не показывайся, не высовывай носа. Он не такой великодушный, как я. Быстро!

И Ася помчалась по вагону к туалету, а Юлька зашла снова в вагон и занавесилась простынью от постороннего взгляда.

«Не долго, совсем не долго длилась спокойная дорога и, казалось, нет никому до меня дела, а выходит все не так. И снова нужно исчезнуть, но это уже трудней, поезд ведь идет, а не стоит. Хорошо, что у проводника взяла вечером билет, сославшись на то, что могу забыть в суматохе, – думала Юлька, а сама переодевалась».

Под цыганский наряд она надела простенькую юбочку и рубашечку с воротом. Волосы заплела в две тугие косички и повязала банты, а потом снова надела парик и платок. На лицо нанесла новый грим, а прежний сняла кремом. Она и раньше отгораживалась от всех простынью и красилась, но теперь делала все быстро. Запеленала Танюшу, а потом куклу, уложила в корзину и, не снимая простыни закрывающей ее полку, где она спала, вышла из купе. Цыганки спали, а за окном начинался рассвет. В коридоре никого не было, лишь возле туалета стояли три женщины и нестерпимо дергали ручку.

– Зашла в туалет полчаса назад, и что можно так долго там делать? Вон еще одна идет, сейчас полезет без очереди, – проворчали они, увидев Юльку.

Но Юлька, не обращая на них внимания, прошла мимо и вышла из своего вагона в соседний. Прислонившись к двери, посмотрела вдоль коридора, он был пуст. Юлька вошла в туалет рядом с купе проводников. Поезд мчался, и вагоны раскачивались, не давая стоять спокойно на месте. Юлька с трудом, одной рукой, а в другой у нее была корзина, стащила с себя цыганскую одежду, все сложила в сумку, парик тоже перекочевал в сумку. И вот уже перед зеркалом в туалете прихорашивается молодая девчушка с бантиками, в коротенькой юбочке и мальчиковой рубашке с открытым воротом, в дешевых босоножках на босу ногу. Закинув за плечо сумку и подхватив на руку корзину, Юлька пошла по вагону. Она решила выйти в плацкартный вагон, где всегда много народа и никто не обращает друг на друга внимания. Окидывая пассажиров внимательным взглядом, Юлька искала подходящее место, где можно было примоститься. Но все места были заняты, люди еще спали, а если кто-то и вставал, то после сна выглядел взъерошенным и неприветливым. Она проходила один вагон за другим и сама не понимала, что ищет и почему не хочет сесть где-нибудь на краешек, ехать осталось совсем недолго, от силы часа четыре или пять.

«В который раз пожалела, что не купила себе часы. Когда-нибудь я пролечу без часов, постоянно спрашивать «сколько сейчас времени» не будешь. Где же мне примоститься? – с досадой думала Юлька, в корзине у нее уже кряхтела Танюша».

Поезд замедлил ход, подходил к какой-то маленькой станции. Впереди Юльки какой-то дедуся наставил на проходе свои сумки, а в спину девушке постоянно толкала кулаком бабка, требуя, чтобы Юлька проходила вперед.

– Некуда бабушка, дед весь проход загородил, – оправдывалась Юлька.

– Ох, не успею, поезд стоит две минуты, – охала за спиной бабка. – Внучка, возьми сумку, помоги выйти, – всучила она в свободную руку Юльке сумку.

Юлька растерялась и не смогла сразу отказать. С сумкой в одной руке, с корзиной в другой и на плече еще одна сумка, Юлька продвигалась по проходу. Ее толкали, торопили, поезд уже стоял и, подталкиваемая с боков и в спину, Юлька оказалась в дверях вагона. Ступени были высоко. Кто-то стал кричать:

– Прыгай, что застряла в дверях!

Но Юльке не нужно было выходить, она еще не приехала, и девушка попыталась вернуться в вагон, но к ней протянул руки какой-то парень и снял ее с поезда вместе с сумками и с корзиной. А потом тот же парень подхватил бабку и со словами:

– Что же это вы мама, чуть не уехали дальше! – стал расцеловывать старушку.

– Возьмите вашу сумку, – опомнилась Юлька и повернулась к вагону, чтобы войти в него снова, но двери захлопнулись и на глазах растерянной девушки, набирая скорость, поезд отошел от станции. – Мой поезд ушел! – в отчаянье закричала Юлька. – А все из-за вашей сумки, которую вы на меня повесили, из-за вашего сына, который выхватил меня из вагона!

Слезы отчаянья брызнули из глаз девушки. И вдруг она разрыдалась, неожиданно для себя, по-детски размазывая по щекам слезы и грим, от чего стала смешной и жалкой одновременно. Бабушка, которая всучила Юльке сумку, с недоумением и сочувствием посмотрела на нее, а потом на своего сына. Здоровенный деревенский парень с добродушным лицом тоже растерялся, но, глянув на зареванное лицо девушки, вдруг рассмеялся от души.

– Значит, я тебя выдернул с вагона, а ты еще не приехала! А что же ты с вещами в проходе была?

Юлька не успела ему ответить, на всю маленькую станцию, как гудок, тонкий и пронзительный, раздался плач ребенка. Бабка так и подпрыгнула на месте, а Юлька поставила корзину на лавочку и вынула с нее Танюшку.

– Вот не вовремя ты раскричалась, где ж мне тебя покормить, везде люди!

Но малышка не хотела ждать, она требовала свое. И тогда вмешался парень.

– Поехали к нам, поезд будет только через сутки, с ребенком на улице даже летом не переночуешь. Мама, скажите ей, не стойте столбом, что тут удивительного в том, что ребенок у дивчины!

Старушка спохватилась и, как бы оправдываясь, толи перед сыном, толи перед Юлькой, проговорила:

– Конечно, лучше тебе с нами поехать, у нас отдохнешь, а завтра мы тебя отправим, сын привезет.

Парень подошел к Юльке.

– Давайте мне билеты, я их продлю в кассе, чтобы не пропали.

Юлька покопалась в сумке и протянула парню билет и паспорт.

– Он у меня такой умный, добрый, чуткий, – стала хвалить сына бабуся, когда тот отошел к кассе.

Так Юлька неожиданно поехала в гости к незнакомым людям на старенькой «Ниве», сидя на заднем сидении. Танюша насосалась и уже спала, а Юлька удивлялась неожиданному повороту в своей дальней дороге.

Парень сидел за рулем, изредка задавая матери вопросы, а она охотно отвечала, и вскоре Юльке стало понятно, что старушка едет из гостей, и что ее там хорошо приняли и не хотели отпускать, особенно жалко было расставаться с внуками. Но нужно домой, не оставаться же ей там навсегда, тогда некому будет приглядывать за малышом, так она говорила о парне, который, скорее всего, сам приглядывает за матерью. Юлька ловила профиль парня, когда он поворачивал голову к матери. Машину он вел, как игрушечную, легко и свободно, но, казалось, ему тесно в ней, и он сидел втиснутый в сидение, ограниченный в движениях.

За окном мелькал лес, и не верилось, что где-то там, в глубине леса, есть села, но дорога была широкой и асфальтированной, значит, села впереди были и, возможно, не маленькие. От монотонного гула и покачивания Юлька стала дремать. Ей не хотелось заснуть сейчас, и она боролась со сном, но бессонная ночь давала о себе знать. Как доехали до поселка, она уже не видела и проснулась оттого, что машина остановилась, и внезапно наступила тишина. Юлька открыла глаза, на нее с улыбкой смотрел парень.

– Устала? Ничего, сейчас отдохнешь в доме, – и вышел из машины, открыл ворота, бабушка тоже резво для своих лет выскочила из «Нивы» и уже командовала сыном.

Юлька огляделась, но из машины плохо было видно, где она находится. К машине подошел парень, Юлька так и не знала, как его зовут. Он отодвинул сидение и хотел взять корзину из рук девушки, но она резко бросила:

– Не тронь, я сама, лучше возьми мою сумку! – вышла из машины и огляделась.

Машина остановилась возле большого рубленого дома с огромными воротами. Дом стоял еще белый из свежего дерева, видно, совсем новый, не успел потемнеть от дождя и ветра. Ворота и весь забор тоже были новыми. Улица была широкой, но домов таких больших и новых не было, все дома стояли темные и небольшие, а дворы загорожены темным штакетником.

– Проходи, не стесняйся, собаки нет, еще не завел, а больше бояться некого.

Юлька несмело зашла в калитку. Во дворе было много строительного материала: доски, шифер, красный кирпич – все было аккуратно сложено. Двор был большой, огорожен добротными сараями, одна из дверей сараев была открыта, и видно было внутри его стружки, какие-то инструменты на полках, верстак.

«Наверно, это его мастерская, – мелькнула мимолетная мысль».

Высокие деревянные порожки, по краям огорожены резными перильцами, заканчивались большой площадкой, где была дверь на стеклянную веранду. Юлька нерешительно остановилась.

– Заходи, заходи в дом, – подбадривала ее бабушка. – Посмотри, как мы живем, какие хоромы выстроил мой малыш.

Юлька перевела взгляд с бабушки на ее сына.

«Видно, мать не замечает, что ее малыш чересчур вырос и стал совсем взрослым».

На губах у девушки мелькнула улыбка. Парень тоже улыбался, смотрел на Юльку странным долгим взглядом. И вдруг неожиданно подхватил ее на руки и чуть ли ни бегом проскочил по ступеням, ногой открыл дверь и занес Юльку на веранду. И когда девушка опомнилась, она уже снова стояла на ногах, но уже в доме.

– Ты что? – возмутилась Юлька. – Зачем ты это сделал?

Краска смущения и негодования полыхала на ее щеках.

– Извини, мне захотелось внести тебя в дом.

– Вот, вот, и я говорю, что зря ты так сделал! В дом вносят на руках будущую хозяйку, то есть жену, – проворчала мать парня, поднимаясь по ступенькам. – А ты ее даже имени не знаешь, а второй раз хватаешь на руки.

– Так я узнаю! Как тебя зовут?

– Юлька! – продолжая смущаться, проговорила девушка. – А как зовут тебя? – в свою очередь спросила Юлька.

– А меня Алексей, Лешка, Ленчик, как тебе больше нравится. Меня даже друзья называют по-разному. Мамуля называет Ленчик, соседи – Алексей, а ты зови, как хочешь.

– Мне бы умыться, Алеша, – несмело проговорила Юлька.

– Ребеночка положи в спальню на кровать, а умыться можно, у нас здесь не большая ванная комната.

И Ленчик повел Юльку знакомиться с домом и показал, в какой комнате она может отдохнуть с ребенком.

– Это моя комната, тебе здесь будет удобно.

И когда Юлька уложила Танюшу на кровать, он повел ее смотреть остальные комнаты.

Дом был большой: четыре спальни, зал, прихожая, кухня, столовая, при доме маленькая ванная комната и отдельно туалет, веранда на весь дом. Комнаты большие светлые, с большими окнами, но мебели мало, старая мебель перемешана с новой. Рядом со старинным трельяжем стоял современный диван с дорогой светлой обивкой и тут же в зале кадка с лимонным деревом. Но все это Юлька видела мельком. В некоторых комнатах она даже не запомнила, какая мебель, и есть ли она. Ленчик постоянно что-то говорил, объяснял, слегка касаясь то ее руки, то плеча, наклонялся к ней, заглядывая ей в глаза. И это смущало Юльку, и потому она никак не могла уловить суть разговора, хотя отдельные слова слышала четко.

– Пусть умывается и за стол, будем обедать, – скомандовала мать Ленчика.

И Юлька, облегченно вздыхая, ушла в ванную умываться. И когда она глянула в зеркало, то ужаснулась, весь грим на лице перемешался от слез, когда она плакала, и засох на лице разводами.

«Какой ужас, и как ты могла подумать, что понравилась Алешке! – укорила она себя, умываясь, потом расплела волосы, смочила их немного водой, и они сразу стали волнистыми, а кое-где даже собрались в кудряшки. – Надо было взять в сумке расческу, какая я недогадливая! – с досадой возмутилась на себя Юлька. – Можно было бы и переодеться нормально, а не в этой затрёпанной юбке и неизвестно с чьего плеча рубашка».

Юльке неловко было садиться за стол, она смущалась, глядя на Ленчика, а его мать почти что боялась. Юлька чувствовала, что эта пожилая женщина хоть и обращается с ней приветливо, но чем-то не довольна на нее и на сына. Поглядывает на Ленчика хмуро, исподлобья, видно, между ними состоялся короткий разговор. Но сам Ленчик радостно улыбался Юльке и смотрел на нее не то удивленно, не то восхищенно. Она не понимала его взгляда, но сердце почему-то билось тревожно, а мысли путались, и сама она воспринимала все как-то нереально, будто с не ней происходит все то, что уже было.

– А ты совсем другая, даже удивительно, как изменилась!

– Просто умылась и распустила волосы, – перебила сына старуха.

Она хмуро смотрела на сына, не разделяя его восторженного настроения.

– А как вас зовут? – обратилась Юлька к ней. – Как мне вас называть?

– А как хочешь, разницы нет, все равно не долго ведь будешь здесь, завтра поедешь дальше, куда ехала. И как это ты мне под руку подвернулась, видно, черт попутал?! – не боясь обидеть, вслух негодовала мать.

И Юлька взорвалась:

– Я ведь не сама вам навязалась, это вы меня из поезда выдернули и любезно предложили перебыть у вас до следующего. А раз пригласили в гости, то зачем обижаете? Не бойтесь, мужа себе я не ищу, а ваш сын если и смотрит на меня, то потому, что он мужчина, а я, к сожалению, не уродина. Но я могу попросить ночлега у ваших соседей, и уверена, мне не откажут! – Юлька повернулась, чтобы уйти в комнату, где спала Танюша, но дорогу ей преградил Ленчик.

– Не обижайся на маму, она ко всем девушкам меня ревнует, думает, что меня могут обмануть, обидеть. Мама, – обратился он к матери, – ты не должна обижать гостью! И я тебе уже говорил, что, если захочу жениться, то этот вопрос буду решать сам, потому ты не должна видеть во всех девушках угрозу моей особе. Я уже не маленький мальчик, не нужно меня оберегать. Садись Юленька за стол, мама очень вкусно готовит, а зовут ее Даша, Даша Васильевна или просто тетя Даша. Она у меня хорошая, вот увидишь, вы подружитесь с ней, – он повел Юльку к столу.

– Садись, не обижайся на меня, мой сын, как всегда, прав, я уже стара стала и забываю, что он вырос. Так откуда же ты едешь? – не удержалась от вопросов тетя Даша, когда обед закончился.

Юлька растерянно глянула на Алексея, ей не хотелось говорить правду и врать тоже не хотелось. И Алексей пришел ей на помощь.

– Какая разница, мама, если захочет, сама скажет!

– А мне, может, интересно, откуда едет, куда едет и почему в дороге одна с маленьким ребенком, есть ли муж или от него бежишь? – не унималась старуха.

– Я еду в Красноярск, мужа у меня нет, я мать-одиночка, так, кажется, называют таких матерей. В Красноярске у меня тоже никого нет, я надеюсь только на себя. Вот все, что я могу вам сказать, не обижайтесь, но остальное знать обо мне не обязательно. Могу вас уверить, я не преступница, однако, действительно не хочу распространяться о своей жизни.

Юлька замолчала, ожидая от тети Даши резких слов, но женщина встала из-за стола и проговорила:

– Вот и ладненько, пусть останется все как есть. Помоги мне убрать со стола!

Юлька с готовностью подскочила и стала собирать тарелки в мойку, вытерла стол.

– Дайте я сама помою посуду! – оттеснила она тетю Дашу.

Та с улыбкой уступила ей место возле мойки.

– Раз здесь есть кому управляться, пойду, отдохну с дороги, – и, глянув на сына понимающим взглядом, ушла в свою комнату.

Юлька мыла тарелки и старалась не смотреть в Лёшкину сторону, но чувствовала, ощущала всем телом, что он наблюдает за ней.

– Юль, тебе, сколько лет? – вдруг спросил он.

– Мне восемнадцать, недавно исполнилось восемнадцать, – не поворачивая головы, ответила Юлька. – А сколько лет тебе?

– А мне уже тридцать!

– Тридцать?! Так много, но я не думала, что ты такой…

– Старый? Ты хотела сказать, что я старый? – засмеялся Ленчик.

– Нет, я не это хотела сказать, – смутилась Юлька.

– Да ладно тебе, но я ведь не выгляжу на свои тридцать? Или выгляжу, а может еще старее?

– Нет, нет! Я думала ты не на много старше меня, ты выглядишь молодо, хотя какая разница сколько тебе лет, это не главное, – девушка закончила мыть посуду и повернулась к Алексею, вытирая руки.

– А что ты считаешь главным? – Алексей внимательно смотрел в глаза Юльке, и девушка смущенно отвела взгляд.

– Смотря, о чем рассуждать, в отношениях мужчины и женщины главное любовь, в отношениях друзей – честность, порядочность, хотя в отношениях мужчины и женщины это тоже играет не последнюю роль. А в прочем любовь занимает первое место почти везде, но стоит ли об этом говорить, это итак ясно. С самого детства нам прививали любовь к ближнему: к отцу, к матери, к братьям, к соседям и вообще ко всем, даже к тем, кто, как будто, ее не заслуживает. Но мы не можем сами решать, заслуживает человек любви или нет. Если рассуждать по библии, что человек создан для любви, и Господь любил всех нас, даже тех, кто предал его. Но мы не Боги, мы не умеем так любить, поэтому, возможно, и нас не могут любить все.

Алексей внимательно слушал Юльку, а она вдруг оборвала свои рассуждения.

– Я, может, не все говорю правильно, не все понимаю, так как надо и выгляжу глупо.

– Я слушаю, мне интересно знать твои мысли, и хоть они немного наивны, но от души. Тебе обязательно ехать в Красноярск? – неожиданно спросил он.

– Конечно, я ведь взяла билет до Красноярска.

– Ты ведь говорила, что родных в Красноярске нет, так зачем ты туда едешь? От кого бежишь? Я чувствую, что ты кого-то боишься.

Юлька молчала, опустив голову, а потом проговорила:

– Да я бегу и хотелось бы как можно дальше, на край земли, но у меня нет таких денег. Не спрашивай, я не могу тебе ничего объяснить. У каждого человека есть то, о чем он не хочет вспоминать, не хочет говорить.

– Хорошо, я не буду спрашивать, пусть это будет твоей тайной, может, когда-нибудь ты мне ее расскажешь. А сейчас я хочу, чтобы ты мне ответила, ты смогла бы меня полюбить или я для тебя стар?

Юлька удивленно смотрела на Алексея.

– Я знаю тебя всего несколько часов, и ты меня тоже, как можешь ты говорить об этом? Разве может быть этот разговор серьезным?

Алексей подошел к Юльке, взял ее за плечи и посмотрел долгим волнующим взглядом.

– Неужели ты ничего ко мне не чувствуешь? У нас нет времени, и я боюсь, что ты завтра уедешь. У меня никогда не было такой девчонки, как ты! И, если ты уедешь, я всю жизнь буду корить себя, что не смог удержать свое счастье.